Я стала тонкой-претонкой, почти прозрачной. Растеряла с худых пальцев все свои кольца, научилась - и полюбила! - носить платья. Разучилась краснеть в ответ на комплименты и лесть, научилась заставлять краснеть. Полюбила рисовать длинные чёрные стрелы от внешнего угла глаза. Улыбаться научилась. Улыбаться стала чаще. Улыбаться стала.
Перестали от поцелуев болеть губы. Лето было... И не одно лето, когда полыхали они - залюбленные, заласканные (впишите имя). Каждый вечер лечила я их, чтобы наутро снова казнить. Чтобы наутро снова подставлять их (впишите имя) губам. И скатываться в безумие от этих поцелуев, от запаха - кожи, слюны, горячего выдыхаемого воздуха. Обветренные губы мои покрывались сухой коркой, непрестанно хотелось их облизывать, они чесались - и ороговевший эпителий будто сам просился быть поддетым ногтём, молил содрать его скорее. Как же болели губы, как они болели! Упоённо ныли, напоминая каждую секунду, проведённую с (впишите имя). Самая сладкая боль эта была! А теперь - губы перестали болеть от поцелуев. Даже: без поцелуев - болеть перестали!
Синяки перестали появляться от (впишите имя) острых тазовых или локтевых косточек. От (впишите имя) белых крепких зубок. Нежных пальчиков, сжимавших мне запястья до хруста. Была осень... И не одна осень, когда шарф был самым главным элементом моего гардероба. Единственно способным надёжно спрятать от посторонних мою залюбленную, заласканную (впишите имя) шею. И даже неизменные круги под глазами перестали предательски синеть на бледном лице моём, ранее бессовестно сообщавшие всякому встречному о моих бессонных ночах. А теперь - перестали привычно появляться синяки от острых (впишите имя) косточек. Даже: от острых (впишите имя) косточек - синяки стали непривычны. Неприличны.
Соль перестали ресницы впитывать. Зима была... И не одна зима, когда от гололёда можно было спасаться не песком - а солью из моих глаз. Километры обледенелых дорог можно было пройти в те зимы. И непростая соль! Насквозь пропитанная спиртом этиловым: всякая зима моя была - алкогольная. Каждое морозное утро выносила я из дому звенящий стеклянной пустотой пакет. Коньячная - глинтвейная - бехеровочная - ликёро-водочная - абсентная; пенящаяся и пузырящаяся, крепкая, захватывающая дух - не одна зима была. Пьяно-солёные зимы вместе и порознь с (впишите имя). Пьяняще-острые: от нехватки ощущения присутствия (впишите имя) в этом городе огромном. Ядрёно-пьяные: от передозировки (впишите имя) в какой-нибудь из вечеров. И вот не осталось во мне ни грамма соли, ни капли алкоголя - перестали ресницы, пальцы, губы, щёки пахнуть солью и алкоголем. Даже: не нужно ни соли, ни алкоголя! Беспочвенны, бессмысленны. Бесполезны.
Пальцы перестали ныть от желания касаться (впишите имя), писать о (впишите имя). Весна была... И не одна весна - когда носило меня где-то на высоте сотни-другой метров над землёй, словно воздушный шар, накачанный беззаботным и беззаветным чувством к (впишите имя). Всё внутри меня пело и звенело, казалось, что планета одною мною и вращается. Пальцы непрерывно искали встречи с руками, губами, кожей, одеждой (впишите имя). Пальцы не успевали хватать карандаш, торопились записать хоть малую толику того, что срывалось с кончика грифеля - от напряжения мышцы сводило, рука очень быстро уставала; после - разобрать что-либо из написанного стоило нескольких часов напряжённых вглядываний в исчёрканные бумажные листы. И счастьем было - хоть иногда держать (впишите имя) за руку и всегда: в поле зрения. А теперь - не ноют пальцы, не чешутся от желания прикосновений, не сводит их судорогой в бесконечно изливающемся потоке откровений. Даже: не от чего ныть, не от чего сводить. Главное, не за чем.
И не болит ничего - ни губы, ни пальцы, ни сердце: я тонкой стала и прозрачной. Призрачной.
Может, тенью себя самой. А может, до этого - тенью всего лишь и была.