Мы засыпали, когда еще было лето. Жаркое, душное, с палящим солнцем и теплым морем, спокойными реками, беззаботными лицами, веселыми друзьями, холодным пивом, ночными сеансами в кино, разговорами допоздна, сандалиями, смехом по пустякам... Когда все казалось проще, чем есть. Когда незнакомцы становились родными от нечаянных улыбок. Когда время было бесконечным, граница между днем и ночью стиралась, а жизнь не останавливалась ни на мгновение...
Тогда мы нравились сами себе.
Были равны самим себе.
Теплота солнца, соль моря и безумное, отчаянное чувство свободы опьяняли, и мы отвергали любые попытки сознания напомнить нам, что эта иная жизнь дана нам взаймы. И скоро придет время ее вернуть.
За одну ночь все переменилось. Мы проснулись в совершенно другом мире. Погода испортилась - и мы поняли, лето кончилось. Началась пора бесконечных дождей.
Ветер швырял дождь в наше открытое окно, а солнце утонуло в темных, глубоких тучах. Мы сидели на кровати, натянув одеяло до подбородка. Что было делать нам, с неожиданно навалившейся осенью?
Мы не хотели ее. Не ждали. Но она уже вступила в свои права, сорвав с дерева первый пожелтевший листок. Осень не любила нас. Ей было безразлично, что станет с нами. Она найдет, как нашло нас лето, новых героев. Она напишет свой роман. Со своим финалом.
Мы лежали, обнявшись, и муки затянувшегося расставания не давали нам покоя. Теперь все было каким-то другим. И он, и я, и наш дом... Мы видели по-новому. Чувствовали по-другому. Думали не так, как раньше. Старое стерлось. А будущее было зыбким и туманным. Мы не бросали то, что есть, чтобы начать сначала. Мы просто уходили... Как ускользало от нас лето.
Он спросил, не нужно ли закрыть окно. Нет, не нужно. Потом дотянулся рукой до подоконника и взял с него пачку сигарет. Протянул мне. Я отрицательно покачала головой. Он медленно выпустил клубы дыма, а я погрузилось в воспоминания.
...Было около шести часов вечера. В церкви шла вечерняя служба. Он не внимательно слушал молитвы и крестился невпопад. Смотрел как-то рассеянно, нигде по долгу не останавливая взгляд. Ему было скучно. И он сердился и ругал себя за это. Он был с матерью...
Дождь прекратился. Но небо оставалось темным. Мы лежали так уже около получаса. В тишине. Нервно, каждой частицей себя, ощущая неумолимо приближающуюся разлуку. Он был угрюм. Я апатично уставилась в открытое окно.
...Он нерешительно держал в руках свечку, пытаясь понять, куда поставить. Видя его замешательство, я тихо спросила: "за упокой или здравие?". Он с благодарностью посмотрел на меня...
С улицы донеслась знакомая мелодия. Кто-то умело играл на скрипке " La pamola". Вязкая тишина потонула в испанском мотиве. И на несколько минут нам показалось, что мы еще не до конца растворились в едкой ностальгии.
...Когда я вышла из церкви, он стоял за оградой рядом с машиной и курил. Женщина лет пятидесяти, в белом платье, шедшая рядом со мной, залезла в салон. Он кивнул мне, слегка улыбнувшись. Я ответила тем же...
Молчание бывает разным. Иногда оно лучше любых слов, а порою, давит невидимым грузом и приводит в отчаянье. Во время последнего, часы тянуться до неприличия медленно, а мысли, если они есть, путаются и витают где-то далеко за гранью нашего понимания. Мы по-прежнему, как если бы дали обет молчания, не произносили ни звука.
...Потом мы еще часто случайно сталкивались друг с другом. Мы не уславливались о встречах. Просто кто-то умело сводил нас снова и снова вместе...
Сейчас я думаю, что уже тогда мы знали о том, что все закончится с приходом осени, потому-то и торопились. Спешили любить. Не тратя времени на раздумья, первые свидания, устоявшиеся правила, соблюдение приличий. Нарушая и преступая все, что знали раньше. У нас впереди было лето...
...Он увез меня к морю. Там недалеко от берега мы жили в маленьком домике. Из серого кирпича, с низким потолком, крохотными комнатами, старой громоздкой мебелью, потрескавшимися оконными рамами, камином, который никогда не разжигали, деревянным кое-где с облупившейся краской полом, книгами, которые привезли с собой, старой, скомбинированной из разных сервизов посудой, столовым серебром, деревянным столиком, стоящем на веранде и еще работающим патефоном, казавшимся чем-то фантастическим. Холодильник был дребезжащий, а телефон - грязно-фиолетовый и с круглым циферблатом. Электричество часто выключали, и мы предусмотрительно запаслись свечами, которые ставили в красивые подсвечники, найденные в одном из шкафов. Мы редко выбирались в город, который был примерно в получасе езды от нашего дома. За серыми каменными стенами мы прятались от дешевой цивилизации и здравого смысла. Горожане были приятными, а ресторанчики плохими. Проблема всех маленьких городов - негде поужинать. Зато проблема мегаполисов - всем быстро пресыщаешься, и все скоро надоедает. Единственным приличным местом было маленькое цокольное бистро итальянской кухни, где почему-то часто исполняли испанские песни, популярные в пятидесятых годах прошлого столетия. Хозяин его был шестидесятилетний испанец итальянского происхождения из давно обрусевшей семьи. Это был человек, любивший старые вещи и сады, русскую литературы и испанские песни, кубинские сигары и фильмы с Раневской. Он был нашим соседом и жил один. У него был веселый золотистый ретривер по кличке Мальчик. Старик любил рассказывать о Барселоне, где родился. Из детских воспоминаний о довоенном городе почти ничего не сохранилось, но он дополнял рассказы новыми впечатлениями, полученными уже во время многочисленных поездок в Испанию. Когда я спросила его о готическом квартале с часовнями и церквями, он нетерпеливо ответил, что все рассказы о нем сплошное преувеличение, зато, чем он действительно восхищался, так это бульваром Рамблас, который, цитируя Моэма, называл "самой красивой улицей мира".
Мы часто бывали у него. И мне хочется думать, что нравились ему...
Он посмотрел на часы. "Пора собираться". Я кивнула.
...Полдня мы валялись на теплом песке под мягкими лучами солнца, читали, ходили на рынок за фруктами, он приносил мне цветы и мы ставили их в керамическую вазу на обеденный стол. Ездили ужинать в город в бистро нашего соседа. По вечерам слушали старые пластинки, и пили вино, а бывало он читал мне отрывки из своих будущих рассказов.
Иногда Мальчик запрыгивал через открытое окно к нам на кухню, но почему-то не мог также выбраться обратно. И если нас не было дома подолгу скулил под запертой дверью. Он был огромным, добродушным и очень глупым. Не смотря на старания нашего соседа, пес не мог освоить ни одной команды и с трудом стал откликаться на свое имя. Веселый сгусток сплошного энтузиазма и любви к жизни, ничем и никем не обремененной. Существо преданное и невопрошающее.
Я торопливо складывала одежду, косметику и книги в чемодан. Он поехал в город, расплатиться за дом и отдать ключи. Три часа... Всего сто восемьдесят минут до того, как лето официально станет лишь частью прошлого, превратиться в печальное воспоминание...
...Он избегал столкновения наших взглядов. Но подолгу смотрел на меня когда, я была чем-то занята, например, когда, прижавшись к холодному стеклу, сидя на подоконнике, читала книгу или варила кофе в маленькой турке по утрам. Смотрел со стороны, вскользь, как бы наблюдая за мной...
У него красивые глаза. Близорукие, почти черные и бархатные. Длинные ресницы и мелкие морщинки, которые появляются в уголках глаз, когда он слегка улыбается.
У него приятный баритон. Он четко и внятно произносит слова. Правильно выговаривает звуки и ставит нужные ударения. Когда Он говорит, у меня возникает ощущение, что он читает готовый текст, давно написанный и проработанный до мелочей... Идеальные предложения, необходимые именно для этой мысли слова. Бывало, мне хотелось, чтобы он хоть раз произнес, что-то глупое, некрасивое, ненужное и лишнее, но его реплики всегда сохраняли тот претенциозный и вычурный стиль, что и предложения в его рассказах...
Кажется все. Вещи собраны. Чемоданы стоят в прихожей. Сосед долго с нами прощается. Пес суетится рядом. Мальчик все чувствует, но ничего не понимает. И когда мы уедем, он так же ничего не поймет, немного поскулит и забудет, как если бы нас никогда и не было.
...Как-то вечером я задела вазу с цветами и она разбилась. Он помогал мне собрать осколки и его блокнот, в котором он писал рассказы, унес ветер. Но он не сердился на меня. Не кричал. Он сказал, что так даже лучше. Верил, что нет ничего случайного - ни встреч, ни разговоров, ни мыслей...
Мы приехали на аэродром. Он хочет, что-то сказать на прощанье, но впервые не может подобрать нужных слов. Я ликую. Раньше мне казалось, что у него есть ответ на любой вопрос... Он бессильно целует мои губы. Но поцелуй получается пресным. Не надо было... Лето кончилось. Мы расходимся к разным трапам. "Мы" больше не существует. Теперь снова есть я. И есть он . Чужие, далекие и незнакомые. "Мы" растворилось в холодном осеннем воздухе.
А я, как Мальчик. Все чувствую, но ничего не понимаю. Потоскую и все забуду, как будто бы нас никогда и не было...