Аннотация: Первая часть - упражнение по контролю за темпом и дистанцией. Стиль и приёмы частично скопированы с текстов Юлии Сиромолот Вторая часть - дробная концовка.
Џ Vit Rudovich, 2006-2007 Draft $Revision: 2.0 $
Всё было не так.
Те из свидетелей,
кто остались живы,
или врут,
или связаны подпиской о неразглашении.
Да и знают они не много.
Разве что хохотушка Мари-Луиз, девочка -
найдёныш из католического интерната
на окраине Цюриха.
Но
она ещё слишком мала
и вряд ли что смогла понять.
Единственное,
что у неё осталось:
тонкий светлый шрам на левом предплечье
да простенький серебряный кулон с
прозрачным голубым камнем
и непонятной надписью на тыльной стороне.
Может быть,
кулон этот хранит великую тайну.
Придёт время - и она откроется.
Может быть,
это обычная безделица,
купленная у старьёвщика на базаре.
Тогда и тайны никакой нет...
Даже лучше,
чтоб её не было...
***
В столице что-то назревало,
и это очень не нравилось Рику.
Не в его правилах было лезть в центр событий,
тем более в самом начале,
когда данных слишком мало,
агентурная сеть не построена,
да и сам ещё не очень сросся с новой ролью.
Но аналитические методы больше ничего не давали.
Ничего,
кроме ощущения набухающего взрыва.
Так что Рику пришлось с утра выбраться на улицу,
поболтаться по городу,
посмотреть на толпу,
послушать разговоры.
К полудню он всё выяснил.
Оставалось только подготовить рапорт начальству и затаиться.
К вечеру,
в самом крайнем случае через пару дней,
всё должно быть кончено.
Он уже спешил обратно,
когда за домами раздались первые взрывы.
Мятежники пошли на штурм.
Автомобили на улице встали,
началась паника.
Рик осмотрелся.
Где-то в отдалении строчили автоматы
и изредка ухали разрывы гранат.
Но вокруг ничего опасного не наблюдалось.
Если дать крюк вправо,
обойдя по широкой дуге телецентр,
и передвигаться по боковым улицам,
можно относительно безопасно добраться
до квартиры.
У мятежников явно нет сил
перекрыть город,
а правительственные войска
подтянутся не раньше,
чем через пару часов.
Рик пригнулся и побежал.
Не очень быстро,
чтоб не вызвать у кого не надо подозрение,
но и не слишком размеренно
(всё-таки не утренняя пробежка в парке).
Два раза пришлось менять маршрут.
Сначала, услышав впереди две коротких очереди,
Рик свернул в налево через дворы.
На следующей улице было тихо
и он без приключений продвинулся ещё на полтора
километра.
Потом он
заметил на перекрёстке подозрительных
вооружённых людей
и вернулся немного назад.
Улица,
уходящая направо, не внушала доверия.
Она пересекала проспект,
который наверняка уже перекрыт.
Если не мятежниками,
то правительством.
Рик свернул налево,
к телецентру.
Там как раз шёл бой,
но, если удастся обойти площадь,
до дома можно добраться напрямую
за десять минут.
Людей на улице практически не было.
Только сутулый старик,
испуганный и съёжившийся,
торопливо перебирая клюкой,
ковылял навстречу,
да метрах в пятнадцати впереди
в сторону площади удалялись
три мужчины с автоматами.
Все в гражданской одежде.
Похоже,
эта часть города контролировалась повстанцами.
Рик остановился.
Просто так топать в направлении стрельбы
не хотелось.
Одно дело напороться на военных
- на этот случай у Рика были надёжные документы -
и совсем другое на кордон мятежников.
Этим при виде иностранца
неизвестно что может прийти в голову.
Ситуация была дурацкой.
На его счастье из соседнего переулка
выскочили двое
и потрусили в сторону площади.
Первый бережно тащил на плече телекамеру.
Второй левой рукой прижимал к уху мобильник,
а в правой держал большой пушистый микрофон,
которым размахивал в такт разговору.
Рик рванул им навстречу
и для порядка спросил у оператора:
- Какой канал?
Тот, не останавливаясь, пробурчал
что-то невнятное.
Рик пристроился за телевизионщиками,
стараясь держаться чуть сбоку
и ближе к домам.
Как он и предполагал,
через сотню метров
им попался первый кордон.
Бородатые мятежники деловито
вытаскивали из домов всякий хлам
и сваливали его поперёк улицы,
строя убогую баррикаду.
Завидя приближающуюся троицу,
все замерли,
но высокий мужик в камуфляже
и щегольских кожаных сапогах
что-то властно крикнул своим.
Все потеряли к бегущим интерес
и резво принялись за работу.
Телевизионщики с Риком
протрусили мимо, так
и не сбавив хода.
Два следующих патруля
проскочили,
не привлеча
уже ни малейшего внимания.
Что, впрочем, не удивительно.
Чем ближе к площади,
тем более людной
становилась улица.
Кроме многочисленных вооружённых мятежников
Рик заметил ещё одну телегруппу,
пяток фотографов с внушительными
кофрами и не менее солидными камерами.
Плюс десятка четыре зевак разных возрастов.
Преимущественно мужики,
но были и женщины.
Особо выделялась бойкая старушенция,
свесившаяся из окна первого этажа,
и щёлкающая во все стороны
маленьким блестящим фотоаппаратиком.
У самой площади телекомментатор
наконец оторвался от мобильника и
остановился.
Не обращая внимания на Рика,
он сообщил оператору,
что насчёт бронежилетов шеф только
грязно выругался.
В том смысле,
что не ценит жизнь черепах,
доползающих до места событий
к шапочному разбору.
Редакция приказала
подключаться на прямой репортаж,
так что нужно срочно выбрать позицию.
Верхний этаж в здании
напротив телецентра подчистую
закуплен Си-Эн-Эн.
Они сидят там со вчерашнего дня
и никого не пускают.
Многие снимают из гостиницы
на углу.
Но редакции это не по душе:
там ракурс неудачный
и у хороших окон все толкутся
друг у друга на голове.
Из магазина,
на крыше которого обосновалось
Би-Би-Си,
вести репортаж неудобно:
всё-таки фасад стеклянный,
окна перебиты,
и словить случайный
осколок не сложно.
Редакция предложила два варианта.
Можно сунуться в один из
жилых домов слева от магазина.
Но они с защитниками телецентра
не согласованы.
Если камеру издали примут
за снайперский прицел,
последствия не трудно представить.
Можно перебраться в сквер
и снимать из-за каменной ограды.
Там у повстанцев что-то вроде
опорной базы.
Шансы получить пулю в лоб такие же,
но ракурс выигрышный.
На этот раз все забрались повыше,
и с земли работают только несколько
фотографов и какой-то французский канал.
Оператор поскрёб подбородок,
спросил про премиальные
и,
получив подтверждение,
выбрал сквер.
Обсуждая предстоящую съёмку,
они с комментатором засеменили вперёд.
Рик поплёлся за ними.
Бой на площади шёл вяло:
изредка простукивали короткие очереди,
гранатомёты вообще молчали.
Напряжённость обстановки чувствовалась
только
по большому количеству
людей с оружием.
Да мимо пару раз пронесли
забинтованных раненых на носилках.
У угла сквера Рик остановился.
Телевизионщики свернули налево
к распахнутым чугунным воротам.
В них торчал скучающий
мужик в камуфляже.
Одной рукой он придерживал за ствол
стоящий у ног автомат,
другую засунул в рот и
тщательно обгрызал ногти.
На вошедших часовой внимания не обратил.
Рику надо было направо:
пройти два квартала,
пересечь проспект,
свернуть на бульвар,
а там уж до дома рукой подать.
Но любопытство -
путеводная звезда и проклятье разведчика -
потащило его в другую сторону.
Соваться в сквер он не стал,
а пошёл по улице вдоль
ограды.
Разные люди
с оружием и без
двигалась в обе стороны,
изредка бросая на него косые взгляды.
Рик мысленно выругался.
Нужно было догадаться нацепить фотоаппарат.
С ним было бы проще.
Так пришлось изображать обычного зеваку.
Подойдя к углу забора Рик бесцеремонно
подвинул какого-то верзилу со
снайперской винтовкой
и осторожно высунул голову.
Ничего особо интересного он не увидел.
Здание телецентра выглядело вполне пристойно.
Во многих окнах были амбразуры из мешков
с песком.
Защитников явно было не мало
и они хорошо подготовились.
Об этом свидетельствовало десятка два
трупов,
валяющихся на площади.
Конечно,
правительство знало о штурме заранее.
Конечно,
штурм телецентра в лоб был изначально глуп
и безнадёжен,
впрочем,
как и сам мятеж.
Рик пожал плечами,
отодвинулся,
уступив место у угла снайперу,
и сказал:
- Спасибо.
Извините.
Тот ничего не ответил.
Нужно было уходить.
Рик совершенно не понимал логики происходящего,
но чувствовал,
что ничего нового выяснить не сможет.
Он уже побрёл обратно,
вдруг позади громыхнули два взрыва.
В ушах зазвенело.
Видимо,
мятежники шарахнули по телецентру чем-то
серьёзным.
Через пару секунд, захлёбываясь, застрочили
автоматы.
Стрельба наросла и слилась
в непрерывный гром,
за которым можно было различить
нестройные крики.
Мимо промчался взвод повстанцев
и, свернув за угол,
выбежал на площадь.
Начался очередной штурм.
Рик вжался в стену
и осторожно продвинулся на тридцать
метров обратно,
к самому углу ограды.
Конечно,
надо бы было уходить в другую сторону,
но он вернулся.
На площади была явно суровая заварушка.
Стреляли отовсюду и,
казалось,
во все стороны.
Знакомый Рику снайпер, лёжа на асфальте
и
по пояс высунувшись из-за у угла,
увлечённо лупил по телецентру.
Ему помогал толстяк с ручным пулемётом,
укрывшийся за перевёрнутой легковушкой.
Тут Рик заметил парня лет двадцати,
скорчившегося в лужи крови
и прижимающего обе руки к животу.
До него было семь шагов.
Два до машины,
проползти за пулемётчиком,
и три к парню.
Всего три шага.
Три шага через открытое пространство,
пристреливающееся с обоих сторон.
Рик сжал зубы.
"Инструкция запрещает вмешиваться.
Ты не имеешь права.
Это не твоё дело.
Инструкция запрещает..."
Но тело уже решило.
Прыжок вперёд.
Упал,
замер,
вжавшись в асфальт.
Два метра ползком.
Рывок с земли.
Три шага.
Вроде,
ещё дышит.
Взвалил на плечи.
Рядом по асфальту процокала очередь.
Мимо.
Бегом назад.
Не останавливаясь.
Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь.
Всё.
Ещё два шага спокойно под защитой забора
и можно свалить ношу.
Стукнувшись о землю парень застонал.
Рик с силой оторвал его руки от живота и
осмотрел рану.
Повезло: пуля пробила левый бок
по касательной,
выдрав кусок мяса,
но, кажется, глубоко ничего не задела..
Если быстро перевязать,
ничего серьёзного.
Рик выпрямился и огляделся.
Санитаров поблизости не было.
Только пара зевак стояла
на другой стороне улицы.
Они жевали жвачку
и с любопытством разглядывали раненого.
Одинаково толстые
и одинаково равнодушные.
Скорее всего,
американские туристы.
С другой стороны -
на площади,
кроме снайпера и пулемётчика
были только лежащие тела.
У того, что
в пяти метрах от забора,
спина прошита очередью.
Скорее всего труп.
Немного дальше тоже.
А вот слева ещё шевелится.
Десять метров по открытому пространству.
Вроде,
стрельба немного потише.
Большой и толстый.
На плечи не взвалишь.
Придётся волочь по земле.
Рик выругался,
пригнулся
и побежал вперёд...
Потом был раненый в ногу старик.
Рик помог ему подняться
и они кое-как доковыляли на троих.
Перед самым забором глаза им
полоснула вспышка.
Старик бросился на землю,
Рик свалился сверху,
затем осторожно ползком
дотянул раненого
до спасительного угла.
Отдышавшись,
он приподнял голову.
По глазам резко ударило светом.
На секунду зажмурился,
потряс головой,
вскочил...
Прямо на него был нацелен
огромный объектив.
Растрёпанный мужик с фотоаппаратом
и большой чёрной сумкой на боку
быстро присел,
выбирая удачный ракурс,
но Рик успел
отвернуться.
Ещё раз пыхнуло,
фотограф чертыхнулся
и побежал к старику,
который подполз к забору
и пытался сесть.
Рик огляделся.
Снайпер также увлечённо
лупил по площади,
только гильз вокруг него прибавилось.
Зевак уже было пятеро.
К туристам присоединился
мальчишка лет десяти,
сидевший на тротуаре
и увлечённо болтающий по мобильнику.
Две бабульки склонились над раненым
толстяком, тем,
которого Рик вытащил вторым.
Маленькая круглая в красном пальто
о чём-то увлечённо спрашивала,
а долговязая тощая в чёрной куртке
и зелёных рейтузах
усердно снимала это на видеокамеру.
Парня,
раненого в живот,
видно не было.
Скорее всего,
санитары всё-таки его забрали.
По крайней мере,
Рик на это надеялся.
Бесцеремонно отпихнув фотографа
и для убедительности сунув ему
под нос кулак,
Рик помог старику сесть,
осмотрел рану,
снял со него ремень,
и перетянул ногу чуть выше колена.
Старик откинулся на стену и
закрыл глаза.
Рик похлопал его по плечу
и отошёл к углу,
смотреть,
кому ещё нужна помощь.
Фотограф тут же навис над стариком.
Опять запыхала вспышка.
Под самым зданием телецентра шла
ожесточённая стрельба,
в этом же углу площади было
относительно тихо.
Лишь случайные пули изредка
цокали по асфальту.
Рик выбрал лежащее у фонарного
столба тело
и рванул вперёд.
Высокий худой паренёк в очках
тихо постанывал.
Оружия рядом с ним не было.
То-ли кто-то уже стянул,
то-ли просто случайный прохожий.
Рик подхватил его под мышки
и потащил.
Когда он доволок парня,
встречало его уже три фотографа
и знакомые телевизионщики.
Все раненые куда-то делись,
зато зевак прибавилось.
Так что Рика обступила
маленькая толпа.
Слева нависали фотографы
и пытающаяся пролезть
между ними активная бабулька
в красном.
В руках она сжимала видеокамеру.
Голова чёрной с бегающими глазками
высовывалась из-за стоящих
ближе толстых туристов.
Справа работала телегруппа,
оттесняя спинами толпу.
В этом им помогали три бородача
с автоматами.
Видимо, редактор расщедрился
и разрешил нанять охрану.
Конечно,
инструкция запрещала
попадать в телевизор,
но Рику было уже всё равно.
Он только устало отмахнулся от сунутого под нос микрофона,
нехотя поднялся,
жестом раздвинул толпу
и направился к площади...
К тому моменту,
когда всё случилось,
Рик порядком вымотался.
Он
уже не старался пригнуться,
не считал шаги,
просто тупо,
как носильщик,
передвигал груз.
Потом немного отдыхал и
возвращался за следующим.
Лишь с шестым ему повезло:
штурм захлебнулся,
мятежники отступили и побежали по укрытиям.
Пузатый мужчина средних лет,
опоясанный крест накрест пулемётными
лентами,
подхватил раненого за ноги
и помог донести.
Когда Рик, устало прислонившись к забору,
выбирал пятнадцатого,
на площади было относительно спокойно.
Осаждённые почти молчали.
Повстанцы вяло расстреливали
здание из гранатомётов,
пытаясь попасть в окна.
Вдруг из дома на углу,
второго от телецентра,
выскочила женщина,
прижимающая что-то большое
под курткой,
и побежала.
Прямо по площади,
по диагонали.
Практически сразу её накрыло взрывом.
Тело сломало,
бросило на асфальт.
Рик услышал надсадный плач младенца.
***
Сержант Ковальски протёр окуляр
и снова припал к оптическому прицелу.
Лёгкая синеватая дымка никуда не исчезла.
Когда это дерьмо закончится,
он придёт на склад,
выберет себе винтовку
с немецкой оптикой,
а эту подарит дочке.
Вот ведь идиот!
Знал же,
что китайская система,
а всё равно купился на
расширенные функции ночного видения.
Впрочем,
если так пойдёт дальше,
эти функции могут и пригодиться.
Передовые отряды завязли в боях у реки.
Хорошо,
если подоспеют к полуночи.
И фиг наши толстозадые генералы,
пришлют десант.
Всего два вертолёта на крышу...
и дерьмовые собаки сразу драпанут.
Конечно
эти обезьяны притащили
пару стингеров и
могут зафигачить вертушку.
Опять по телевизору будут показывать
горящие обломки,
а по улице в форме нельзя будет пройти,
чтоб какая-нибудь скотина
не сунула под нос микрофон.
Вот генеральчики и усрались.
Без вопросов,
удастся продержаться и так.
В последний раз им яйца
круто прищемили:
вон по всей площади валяются.
Вряд ли ещё сунуться.
Но,
чёрт,
сколько ещё потеряем!
Говорят,
на первых этажах
половину зацепило.
Семеро с концами.
Сам Батя ранен.
А в соседнюю комнату
эти уроды смогли
закинуть термитку.
Пожар загасили,
но от Гоблина только
головешка осталась.
Жаль.
Хороший был парень.
Ковальски поудобнее пристроил
приклад и навёл перекрестие
на спину
чуть левее лопатки.
Этого кретина в оранжевой куртке
он заметил давно.
Ещё,
когда тот тащил снятого Ковальским
пулемётчика.
Надо было грохнуть раньше.
Ладно,
зато теперь не промахнёшься.
И близко,
и обзор хороший.
Вон,
стоит на карачках у бабы без головы.
Сдался ему этот ребёнок - всё равно
подохнет.
Ну, подвинься ещё чуток,
я тебя сразу с этой мелочью грохну,
чтоб не мучились.
Отлично.
Сейчас он ещё нагнётся...
Ковальски представил,
как на оранжевой куртке появится
чёрная дыра,
как завалится тело,
как брызнет кровь,
ухмыльнулся краем губ
и плавно спустил курок.
Но дыры на куртке он не увидел.
Практически сразу
сержант Ковальски,
профессиональный спецназовец,
великолепный снайпер,
ветеран многочисленных локальны войн,
трижды женатый отец двоих детей,
растаял в пламени взрыва
вместе со значительной частью
седьмого этажа
левого крыла
столичного телецентра.
***
О том,
что произошло дальше,
достоверно никому не известно.
Есть много версий и спекуляций.
Мусульманские страны говорят о происках израильской Массад,
зелёные талдычат о техногенной катастрофе,
журналисты обвиняют военных...
Чтоб не начинать политических споров,
предлагаю вам, уважаемый читатель,
самостоятельно решить,
что произошло.
Я же могу только предложить на выбор
три наиболее интересных мне варианта.
Думаю,
первой должна идти...
Фотографическая версия
***
Пуля чиркнула о камень мостовой,
выбив сноп искр.
Стуликова обдало каменной крошкой.
Где-то над головой грохнул взрыв.
Это был явный знак того,
что пора сматывать.
Не то,
чтоб Стуликов боялся смерти -
таким делать среди военных фотокорреспондентов нечего -
просто не стоило лишний раз дразнить судьбу.
Стуликов рванул к спасительным домам,
на всякий случай
щёлкнув фотоаппаратом ещё пару раз.
На ходу,
практически не оборачиваясь.
В принципе,
его не очень волновало,
поучатся ли эти снимки.
Главный кадр был уже снят.
Стуликов это чувствовал.
А ещё у него кончились флешки.
Как всегда,
из дома взял меньше,
чем хотел.
Поделился десятком с коллегами.
Две не читались.
И, конечно,
снимал без перерыва.
Теперь в той, что была в камере,
памяти осталось на пять фотографий.
Остальные были полны под завязку
и надо было срочно слить материал,
чтоб их освободить.
По этой причине,
монотонно кроя себя матюгами,
побежал Стуликов не к ограде парка,
из-за которой снимал весь день,
а к старой обшарпанной гостинице
"Южная",
что находилась
за три квартала от площади.
Там размещался временный пресс-центр "Известий"
Это его и спасло.
А ещё повезло в том,
что до пресс-центра он так и не добежал.
Стуликов всегда знал,
что он талантлив.
Знал цену своим фотографиям.
Но этого для успеха маловато.
Нужен был подарок судьбы.
Сказочный,
невероятный шанс.
Он всегда верил,
ждал,
надеялся...
И вот судьба подарила ему четыре туза.
***
Стуликов развалился в кресле
и чуточку высокомерно,
но в то же время по-простецки,
в основном глядя на журналистку Людочку,
но периодически бросая взгляд и в объектив телекамеры,
давал очередное интервью.
Всё катилось по обычной колее.
За прошедшие после конкурса два месяца
Стуликов уже привык и к камерам,
и к вниманию,
и к обычным вопросам.
Единственное,
что его волновало в данный момент,
заметно ли будет в телевизоре,
что взгляд победителя международного фотографического
конкурса,
свежего лаурята нескольких премий
и участника бесчисленных выставок
периодически скатывается с лица собеседницы
и проваливается в ущелье
между шикарными полусферами,
выпирающими из смелого выреза её
ядовито-зелёной
кофточки.
Людочка это заметила,
но профессионально прятала от телекамеры
изредка проскакивающую
торжествующую улыбку.
Она искала сенсацию,
пусть не сенсацию,
но чего-нибудь свеженького.
Тесная кофточка,
плотно обжимающая её великолепные формы,
призывно покачивающаяся туфелька на
длинной загорелой ноге,
и откровенные взгляды
однозначно говорили,
что она готова была заплатить хорошую цену,
И Стуликов копался в памяти,
выискивая,
что бы ещё можно вытащить на свет.
Но он уже рассказал всё,
да и бездарно-стандартные вопросы,
на какие новые мысли не наводили.
Он уже рассказал и про то,
как узнал о предстоящем метяже,
и про то,
как добрался до столицы,
как был чуть не застрелен мятежником проверявшим аккредитацию,
как снимал штурм,
как попал под перекрёстный огонь,
как первый увидел того оранжевого мужика,
как снимал его и спасённых им раненых.
И про то,
почему вышел на площадь.
И про то,
как снял свой знаменитый кадр.
Много раз,
со всеми подробностями.
И как потом прятался во время бомбёжки.
Как отсиживался в подвале и прятал флешки.
Как попал в фильтрационный лагерь.
Как был с извинениями отпущен и довезён домой.
И про то,
как стал знаменитым,
про выставки,
снимаемый сейчас фильм и
книгу.
Про всё это Стуликов уже много-много раз отвечал,
беседовал
и объяснял в мельчайших подробностях,
до последней детали.
Были,
конечно,
вещи,
о которых он не распространялся.
Только лучший друг,
точнее, бывший лучший друг знает,
как запрыгал Стуликов от радости,
узнав,
что остался в той переделке
единственным выжившим фотографом.
Сейчас он уже научился
давить предательскую ухмылочку
и, почти пуская слезу, трагически
говорить о погибших коллегах.
И не будет он вспоминать,
как чуть не получил по морде
от оранжевого мужика.
И про то,
как искал покупателя на неимоверно
поднявшийся в цене архив,
Стуликов Людочке не расскажет.
Тем более,
никто не вытянет у него про двух
очень вежливых джентльменов из Би-Би-Си,
которые, впрочем, не скрывали принадлежности
к совсем другой конторе.
Они очень быстро нашли Стуликова,
очень дружелюбно побеседовали,
очень подробно расспрашивали,
а потом по совершенно немыслимой цене
купили абсолютно всё:
и права на фотографии,
и флешки,
и компьютер,
на котором снимки обрабатывались,
и диски с резервными копиями,
и всю аппаратуру вместе с кофром,
даже,
одежду,
в которой он тогда был.
Через два дня один из джентльменов
встретился со Стуликовым в кафе и
познакомил его с Мишей,
молодым бизнесменом,
совладельцем очень перспективного
частного новостного агентства.
Ещё вежливый джентльмен сообщил,
что почти весь архив с той съёмки
уже со всеми правами безвозмездно передан Мише,
который готов тут же начать раскрутку новой звезды.
Стуликова просили только хорошенько забыть
об остальных фотографиях
и всём,
что он увидел,
когда покидал площадь у телецентра.
Прощаясь,
джентльмен из Би-Би-Си
сказал,
что был очень рад познакомиться с таким
гениальным фотографом
и,
холодно глядя в глаза,
добавил,
что ему будет очень-очень жаль,
если такой замечательный человек
совершенно случайно погибнет
во время съёмки очередного репортажа.
Именно по этой причине
Стуликов всё больше и больше нервничал,
отвечая на каждый новый вопрос Людочки.
На его счастье,
время отведённое на интервью подходило к концу,
и вот уже он услышал стандартное:
- Скажите,
а надо ли вообще снимать весь этот ужас?
Стуликов облегчённо вздохнул.
Приняв подобающую внушительную позу
он устремил взгляд в телекамеру
и с уже привычной театральностью ответил:
- Надо!
Вот всякие пресыщенные жизнью мещане
жируют,
пьют,
веселятся,
смотрят гламурные фото в глянцевых журналах...
А где-то люди страдают,
голодают,
умирают от пуль.
А обывателям насрать.
Они их совершенно не интересуют.
И тут мы приходим и прямо им в морду Фотографию!
Пусть они знают!
Пусть они подавятся своим жирным куском!
Мы призваны расшатать,
разворошить это спящее болото.
Хватит гламурных фотографий о красивой жизни!
Хватит рекламного промывания мозгов!
Люди должны знать правду!
Если они её не хотят,
мы её в них впихнём!
Мы должны заставить самодовольный охлас страдать!
Вот наша цель!
Вот наша миссия!
Закончив громогласную речь
Стуликов перевёл взгляд на Людочку.
Оператор тут же повернул камеру.
Но эта дура
вместо того,
чтобы выдержать нужную паузу
и что-то подобающее изобразить на лице,
неожиданно выпалила:
- Скажите,
а вы считаете,
что у телецентра был применён
новый вид оружия?
Поморщившись,
Стуликов стандартно ответил:
- Когда там всё рвалось,
я был уже далеко.
Я слышал сильные взрывы.
Что взрывалось,
я не знаю.
- А связи с последующими с событиями
вы не видите? -
Людочка,
видимо,
заметила,
что время поджимает и решила вывалить
все оставшиеся вопросы.
И опять Стуликов ответил своё обычное:
- Про связь я ничего не знаю.
Конечно,
её можно придумать,
но я репортёр,
а не сказочник.
Я показываю и сообщаю только то,
что видела моя камера и чему я был свидетелем.
- Спасибо.
А как вы думаете,
что случилось с изображёнными на фото?
Стуликову очень не понравилось,
что Людочка так скомкала конец интервью.
Он намеренно выдержал паузу побольше,
изобразил на лице задумчивость
и, стараясь растягивать слова,
произнёс:
- Скорее всего,
они погибли во время взрывов.
Это наиболее вероятный вариант.
Труп женщины нашли,
о мужчине и ребёнке ничего не известно.
Но я надеюсь,
что ребёнок остался жив.
Стуликов,
говоря по правде,
был абсолютно уверен,
что ребёнок выжил.
Уж слишком наплевательски игнорировал опасность
оранжевый мужик.
Слишком много вопросов задавали вежливые джентльмены
из Би-Би-Си.
Слишком странными были те две последних фотографии,
навсегда исчезнувшие в их ведомстве.
А ещё Стуликов верил, что найдёт ребёнка.
Конечно,
ни лица, ни имени не сохранилось,
но он хорошо помнил тот серый кулон с голубым камнем,
о котором не рассказал даже тем джентльменам.
Не рассказал именно потому,
что надеялся увидеть его вновь.
И вот тогда он снимет новый репортаж,
и его фотографии снова замелькают на обложках журналов.
Задача немыслимая,
но он всем,
даже себе,
докажет собственную гениальность.
Пусть не как фотографа,
но как удачливого репортажника.
Думая об этом,
Стуликов стандартно ответил о выходе книги,
о скором начале показа фильма,
о планах на будущее
и, наконец,
услышал.
- Господин Стуликов,
большое спасибо за интервью.
Оператор выключил камеру,
взял у Людочки микрофон,
смотал шнур,
и пошёл к выходу.
Людочка,
оправила красную миниюбку,
два раза старательно погладив себя по бедру до самого колена,
и, усиленно строя глазки и придыхая,
понесла чушь о том,
как она счастлива познакомиться с
таким замечательным фотографом
и таким интересным человеком.
Стуликов,
небрежно кивал,
слушая в пол уха
и думая о том,
что всё самое главное в его жизни произошло,
и даже для этой девки интересен он только как
хранитель памяти о минувших событиях.
Она как пиявка мечтает присосаться,
хапнуть желаемое
и отвалиться,
потому как в будущее Стуликова её абсолютно не интересует.
Людочка протянула визитку и сказала,
что хотела бы сделать свой портрет.
Стуликов кисло улыбнулся и ответил,
что он не гламурщик,
снимает только правду
и, даже, студии у него никакой нет.
Чтоб поскорее отвязаться,
наврал про новый проект
и пообещал позвонить,
чтоб эксклюзивно,
в тихой домашней обстановке
показать новые фотографии.
Людочка дурацки закивала,
вскочила,
сунула Стуликову холодную липкую ладонь,
быстро пожала
и направилась к выходу.
Глядя на старательно вихляющий зад,
Стуликов думал,
что в сущности завидует гламурным фотографам,
которые и в этой сучке могут найти
красоту или душу.
Для его же объектива она бесполезна,
вот если бы она была разваливающейся
наркоманкой на последней стадии...
а ещё лучше окровавленным трупом...
вот тут бы у Стуликова было место для творчества.
Проводив взглядом порхающую красную юбку,
Стуликов понял,
что звонить ей не будет.
Просто закажет сегодня вечером проститутку подороже.
Он взял мобильник
и вызвал номер Миши.
Дальше по плану была встреча с продюсером,
потом переговоры с представителем Нью-Йоркской галереи,
а ещё нужно проверить,
хорошо ли подготовили ассистенты аппаратуру.
Завтра по заказу Ройтерс
Стуликову предстояло лететь в Екатеринбург,
снимать инвалидов в детском интернате.
Два дня назад
прокуратура возбудила дело о воспитателях - педофилах.
***
На этом реализм заканчивается.
Если вас,
уважаемый читатель,
всякие измышления не привлекают,
то вам совершенно не интересна...
Российско - Патриотическая версия
***
Пуля чиркнула о камень мостовой,
выбив сноп искр.
Экран погас.
- Господин Президент,
это всё.
Прямая трансляция CNN на этом обрывается.
- Угу, -
Майклсон кивнул.
- Всё это очень интересно,
но я ничего необычного не заметил.
- Естественно,
господин Президент.
Тут нет ничего необычного,
но сейчас я продемонстрирую вам несколько фотографий.
Начнём со снимка,
русского фотографа Стуликова
победившего в этом году
на международном конкурсе.
Экран снова засветился.
На нём мужчина в оранжевой куртке
склонился над окровавленным младенцем.
Мёртвые глаза матери с укором смотрели на зрителя.
- Да, -
Майклсон отхлебнул содовой. -
Я это фото часто видел.
Невзрачный мужчина в чёрном пиджаке кивнул:
- Конечно.
Мы используем его очень интенсивно.
Можно сказать,
это одно из лучших оправданий того,
что мы ввели войска,
арестовали правительство
и взяли на себя бремя контроля за обстановкой.
Но после этой Стуликов снял ещё несколько фотографий.
Сейчас вы увидите то,
что мы не показываем.
На экране появилась фотография с теми же участниками,
снятая с немного другого ракурса.
Майклсон пялился на неё минуту,
а потом недовольно буркнул:
- Итак, Джон?
- Вот тут,
господин Президент, -
невзрачный мужчина ткнул указкой в точку над снятыми людьми.
- Сейчас я покажу в максимальном доступном нам увеличении.
Снимок пополз на зрителя,
превратившись в мозаику из светлых и тёмных квадратиков.
- Ты хочешь сказать,
вот эта маленькая чёрточка?
- Да,
господин Президент.
Если посмотреть на плане... -
Экран услужливо переключился.
- ... хорошо видно,
что эта чёрточка как раз и снесла
половину здания телецентра.
- Что это за оружие?
- К сожалению,
нам ничего не известно.
Ни фотографии,
ни собранные на месте материалы,
ни показания очевидцев
не позволяют сделать никаких определённых выводов.
Мы можем предполагать, что это
или ядерный заряд сверхмалой мощности,
или плазменный излучатель, использующий принцип шаровых молний,
или оружие основанное на абсолютно не понятных нам принципах.
Майклсон поморщился:
- Значит,
вы настаиваете на своей версии?
- Господин Президент,
у нас есть ещё несколько фотографий,
снятых двумя мобильными телефонами.
Последние фотографии Стуликова тоже
могут в некоторой степени служить доказательством.
Ну и,
конечно,
то,
что произошло потом,
иначе объяснить невозможно.
Вот посмотрите сами.
Это самый удачный кадр.
Владелец этого мобильника был к происходящему
ближе всего.
На экране появилась размытая фотография с явно различимыми
квадратиками растра.
***
Майклсон откинулся в кресле и щёлкнул пальцами.
Услужливый молодой человек
подбежал,
открыл небольшую бутылку тёмного стекла
и, подобострастно согнувшись,
налил коньяк в широкий изящный бокал
на тонкой ножке.
Президент Соединённых Штатов Америки,
человек,
до сегодняшнего дня считавший себя сосредоточием
самой мощной власти,
тупо уставясь на пустой экран,
долго посасывал французский коньяк
шестидесятилетней выдержки.
Потом поставил бокал
и устало сказал:
- Итак,
Джон,
я жду ваших предложений.
Невзрачный Джон
поднялся,
подошёл к экрану
и повернулся к зрителям:
- Уважаемый Президент.
Уважаемые дамы и джентльмены.
То,
что мы только что увидели,
неопровержимо доказывает
мою версию.
Теперь наша задача разработать план действий.
Выдержав паузу,
он обвёл присутствующих взглядом
и продолжил:
- Я категорически против предложения военных, -
Джон кивнул в сторону двух разукрашенных лычками генералов.
- Мы один раз действовали по их плану,
и все знают,
что из этого получилось.
Сухонький армейский генерал с тщедушной головкой на тонкой шее,
вопросительно посмотрел на своего соседа,
большого внушительного толстяка из ВВС.
Тот пожал плечами.
Но армейский всё-таки гневно произнёс:
- Мы не можем игнорировать опасность!
Мы должны готовиться.
А подготовка такого типа,
как вы прекрасно понимаете,
не может остаться в тайне.
Невзрачный Джон криво улыбнулся тонкими губами,
но голос его зазвучал также монотонно и бесцветно:
- Я ни в коей мере не хочу принизить способности
аналитиков армейской разведки,
но моё ведомство сделало совершенно другие выводы.
Опасности никакой нет.
Мы можем её игнорировать.
Сухонький генерал вскочил
и выпалил:
- Я не согласен!
Опасность есть!
В самом ближайшем будущем мы можем столкнуться...
- Кнехткопф,
сядьте! -
раздражённо прервал его Майклсон.
- Ближайшее будущее - это мои предстоящие перевыборы!
Остальное меня не интересует!
- Спасибо,
господин Президент! -
Джон коротко кивнул Майклсону.
- Как я уже сказал,
угроза есть,
но она пренебрежимо мала.
Оба раза военные втянули их в конфликт,
оба раза без всякой угрозы с их стороны,
и оба раза они ничего особого не сделали.
Армейский генерал набрал воздуха,
собираясь снова вмешаться,
но Джон повелительным жестом ладони
заставил его молчать.
- Мистер Кнехткопф,
поверьте,
если бы они хотели напасть,
они б уже давно напали.
Если б они хотели нам угрожать,
они б это сделали
и никакие ваши планы их бы не остановили.
- Хорошо,
Джон.
Предположим, я согласен. -
голос Майклсона всё так же нервно срывался.
- Но надо же как-то объяснить.
И что вы сделаете,
чтобы этого не повторилось?
- Это не повторится.
Случившееся было результатом
неудачного стечения обстоятельств.
Второй раз мы сами сделали глупость,
переоценили свои силы
и получили адекватный ответ.
Но вот в первый раз,
как вы сегодня убедились,
военные действия свергнутого нами режима
случайно помешали их деятельности.
И,
заметьте,
деятельность эта ни как не была
связана
с произошедшим вооружённым
столкновением.
Может,
они чего-то искали,
может просто собрались на пикник,
а тут началась заварушка
и они оказались в центре событий.
И,
попрошу не забывать,
они ни как не проявили себя,
ни когда мы вмешались,
ни когда мы начали бомбёжки,
ни когда мы высадили десант.
Сейчас войска контролируют практически
всю территорию страны.
Конфликты и потери есть,
но они происходят только с участием
местного населения.
Никаких следов иного присутствия
мы не обнаружили.
Итак,
было два небольших инцидента
и оба раза ничего особого не случилось.
Видя,
что сухонький Кнехткопф опять
порывается вскочить,
Джон повернулся к нему
и, повысив голос, повторил:
- Да.
Происшедшее совершенно необычно,
но по сути потери минимальны.
Скулы у генерала Кнехткопфа побелели,
но он ничего не ответил.
- Господин Президент,
анализ показывает,
что они не желают с нами конфликтовать.
Или у них какие-то другие цели,
или наша деятельность с их планами
не очень расходится.
Уверен, мы вправе считать,
что являемся проводниками их программы.
С теоретической точки зрения...
- Хорошо, -
Майклсон нетерпеливо передёрнул плечами.
- Оставим философию на потом.
Выборы через два месяца.
Джон коротко кивнул:
- О'Кей,
я предлагаю забыть об истине.
Эта версия,
конечно,
будет курсировать.
Но ни поддерживать,
ни опровергать её мы не будем.
- Ни в коем случае!
Также я предлагаю вашим подопечным
как можно скорее свернуть разговоры
о мусульманском следе.
И Северную Корею тоже лучше оставить.
- Вы намекаете? -
Майклсон нетерпеливо подался вперёд.
- Да,
господин Президент.
Мы, конечно,
должны усилить противостояние
и поиграть мускулами, -
Джон кивнул в сторону Кнехткопфа.
- Но никаких вооружённых столкновений.
Только экономическое давление.
Китай подключится,
у него свои интересы.
Европу мы заставим.
А вот так
мы проложим новую ось зла.
Экран снова ожил.
Джон ткнул указкой в алый кружок
на появившейся карте:
- Вот это столица,
в которой всё и началось.
Дальше мы идём на запад...
Красная стрелка выросла и пошла налево.
- А потом по дуге на север...
Линия выросла,
и,
постепенно утолщаясь,
повернула наверх,
проткнула Украину,
Белоруссию
и упёрлась в Москву.
Майклсон минуту сидел неподвижно,
потом улыбнулся,
схватил бокал,
одним глотком осушил содержимое
и повернулся к чёрной толстухе:
- Долли,
через два часа жду вас в моём кабинете.
Мне нужны самые гениальные головы
избирательного штаба.
В пятницу я выступаю с отчётом перед
Конгрессом.
Эта речь должна войти в историю!
***
Товарищ!
Если твоё патриотическое чувство чисто и невинно,
если твоя любовь к России безгранична как её просторы,
если ты свято веришь в свои идеалы,
ты и так всё прекрасно знаешь.
И тебе совершенно не нужна...
Философская версия
***
Пуля чиркнула о камень мостовой,
выбив сноп искр.
Грохнул взрыв.
Но Рик всего этого уже не замечал.
Восстановление функционирования чуждого организма
- работа сложная и для профессионала.
Тем более без оборудования,
в полевых условиях.
Так что Рик полностью отключился
от внешнего мира.
Кроме всего прочего,
канал связи был слаб и для контакта с биологами
потребовалось задействовать часть резервной
мощности.
Первое,
что он почувствовал,
когда восстановился
и начал воспринимать окружающее,
был страх.
Он шёл отовсюду,
накатывал волнами.
Животный, дикий страх.
Рик вскочил.
Маскировка отключилась.
Он стоял
во весь свой полутораметровый рост,
в зеркальном аварийном скафандре,
посреди того,
что несколько минут назад было площадью.
Защитное поле стало синим и звенело.
Как тогда,
во время метеоритного дождя
на маленьком спутнике
заштатной мёртвой планетки,
рядом с жёлтым карликом
в соседнем секторе галактики.
Система безопасности только что закончила расчистку.
На площади остались три почти целых дома.
Телецентр был снесён наполовину.
Остальные здания выглядели чуток получше.
Из-за кучи битого кирпича выскочил небритый мужик,
сорвал с плеча автомат
и,
быстро пятясь,
начал от бедра, длинными очередями
поливать Рика.
Те пули,
что попадали в поле,
весело пыхали жёлтыми искорками.
Система вяло плюнула под ноги мужику огненный сгусток.
Бабахнуло.
Воинственный стрелок
ойкнул,
присел,
уронил автомат
и дал дёру.
Проводив взглядом
удаляющуюся спину,
Рик попытался сосредоточится.
Расклад получался хреновым.
Четверть часа назад,
после прицельного выстрела из телецентра,
система безопасности переключилась в режим активной обороны.
Пока Рик занимался раненой девочкой,
она успела практически полностью уничтожить весь спецназ.
Мятежники с перепугу тоже решили пострелять в Рика.
Им повезло больше:
основная масса успела разбежаться.
Попутно система ликвидировала пару штурмовых истребителей.
Атаковать они не пытались,
просто оказались целями оранжевого уровня.
Ещё были сбиты разведывательный самолёт
и пара вертолётов.
Тоже в неудачное время пролетали слишком близко.
Но больше всего не понравилось Рику то,
что система вдруг перевела всю
теле- и фотоаппаратуру
с зелёного на красный уровень.
Минуя жёлтый и оранжевый.
И это при том,
что каналы связи были отрублены с самого начала.
Уничтожено было абсолютно всё,
в режиме повышенной надёжности и
вместе с теми,
кто держал или стоял рядом.
Разбираться в причинах было некогда,
система как раз закончила стратегический анализ.
Вариантов предлагалось всего два:
или попытаться уйти с площади,
слиться с мирным населением
и отсидеться,
или вызывать катер и сматывать.
В первом случае вероятность успеха ожидалась
два к пяти.
Да и без того было понятно,
что продолжение миссии бессмысленно.
Рик вызвал Лу и Кира,
приказал им уничтожить явку
и уходить по аварийному варианту,
потом связался с базой.
Адмирал не рискнул на прыжок в подпространстве
(в принципе,
их уже могли фиксировать),
так что до прибытия катера оставалось около двадцати минут.
Система тут же просчитала стратегию на окно ожидания,
прибавила мощность поля
и выплюнула очередную порцию энергии.
Рик посмотрел на удаляющийся
веер мелких зелёных огоньков и поморщился:
в трёх километрах к югу,
за городом у реки
танковая колонна превратилась в кучу горящего металлолома.
Затем система методично ликвидировала
два штаба,
шесть разведывательных спутников,
взлётную полосу близлежащего аэродрома,
дюжину вертолётов
и удовлетворённо сообщила о том,
что уровень опасности теперь жёлтый.
Рик нагнулся
к спящей девочке
и взял её на руки.
Десятка два человек наблюдали за ним.
Не то,
чтоб не желали драпануть,
просто не смели двигаться.
Малышка посапывала во сне
и блаженно улыбалась.
Видимо,
с обезболивающим он переборщил.
***
Шлюз раскрылся,
вошёл Лиерно.
Рик оторвался от монитора,
и повернулся в кресле.
Лиерно тяжело плюхнулся на соседнее,
устало прикрыл глаза
и спросил:
- Ну,
разведчик,
что скажешь?
- Я сделал глупость,
нарушив инструкцию.
Адмирал устало махнул рукой:
- Брось,
на этой дерьмовой планетке
никакие инструкции не работают.
- Всё-таки,
потери не адекватны.
- Рик,
ты ж знаешь,
как запрограммирована система.
Ты в живых остался?
Ну так какие претензии?
А адекватно - не адекватно
не нам решать.
Даже у меня меня это
только третья подобная ситуация.
И один раз было гораздо хуже.
- Знаю.
Изолированная планета в триста седьмом
секторе.
- Она самая.
Молодец,
хорошо копал.
Ты с анализом закончил?
- Практически полностью.
Военных нам простили,
но две трети журналистов было из США.
Так что нас обвинили в попрании основных ценностей
и попытке удушения свободы информации.
К тому же у них сорвался прямой эфир в прайм-тайм.
Мы теперь злейшие враги человечества.