И вот он вышел с парохода, идёт Иван. Вокруг люд бегает, суетно так, мелкими шажками. Огляделся, осмотрелся, а человечки всё бегут, при встрече друг к дружке так головки немного наклоняют, шепчут что-то на своём - ашском. Поклоны - приветствия такие мелкие - не значительные, где же она широта души, широта приветствия, радость встречи!? Одно дело у нас, как встретишь, как до земли поклонишься от всей души, да сердца, руку широко как просторы страны нашей проведёшь... Хорошо! Прелестно! После такого поклона в земле борозда от ладони остаётся хоть огурцы, хоть редьку, хоть морковку и прочие овощи сажай. А вот где Илюша с Никитой встретились, там сад яблоневый посадили. Красота! Вот так думал, размышлял и тут...
И кто бы ведал, кто бы знал
Сидит в потру стрелец, молодец,
Сидит одно слово, точнее висит через местный поребрик. Мычит коровкой, сопит как лось запыхавшийся и бормочет что-то под нос,
что не поймёшь,
не разберёшь.
Весит собака слюни, сопли на газон пускает, пьян в дребадан... У нас бы давно молодца под руки белые и в палаты студёные и номерок на палец ноги, или там на пятке краской, это в каком городе, посаде окажешься в виде таком.
И всё для того чтобы народ не смущать,
да детишек к срамному виду не приучать.
А тут тфу ты, лежит видно давно, словно го... ну, это самое, как там по книгам-то... ээээ, ладно вычеркнем цензурой это сравненье. В общем лежит он, а до него дела нет ни у кого, всё так мелко бегают мимо, мелко кланяются, киваются...
Но Иван встрече рад,
первый час на чужбине
и сразу брат!
Глаза протрёт, авось сгодиться в деле каком или в разговоре там или мало ли что в мор..., виноват, по голове кому настучать кто нас будет огорчать.
Берёт Иван его в охапку, бросает на плечо, несёт в номера - палаты. С утра спрошу, что и как, и как и где, и почему - думает Иван - и конечно же где тут найти порошок, чтоб без обмана и без всякой там подделки, что б прошло всё по мирному и без войны и мордобоя и скандалов и прочего такого - не позволительного у образованных, культурных людей...
Ночь прошла,
довольно быстро,
сон был лёгок,
снился дом,
тот, что садом окружён.
Только вот стрелец, всю ночь,
то храпел, то сопел,
то пятками стучал по стенам.
А то и мычал, да вепрем кричал.
Туго видно ему в жизни здесь,
Одному-то!
точно так видно и есть...
С утра он очнулся,
Я ему кричу 'Братуха!...',
Он же мне 'Какой братуха! Гвоздь тебе в два уха...'.
И по пёр и по пёр...
Сперва словам,
Потом с кулаками!
Что же делать было?
Дал ему раз промеж - то глаз...
Повалился стрелец - молодец через голову и кровать,
Но тотчас перестал орать.
Смотрю на четвереньки встал и смотрит - смотрит и так добро - добро... А глаза такие ясные - ясные как звёзды на родине в Большой Медведице. Постоял вот так с минутку, иль две, приложил руки к голове. И потом их ко мне тянет и малозубым ртом лопочет: 'Братуха родной! Помоги, спаси и на родину отвези!'. И поведал Ивану стрелец - молодец, что за беда с ним тут случилась - приключилась. Как железнозубый, деньгоненасытный дед его попутал и как - ох! Ах! Эх!
Ежи, тараканы и зайцы великаны
и прочая пакость и толстомордая гадость...,
его вокруг пальца обвела и на худое подвела...
А дома жена Варвара краса длинная коса,
что до самого порога и ещё чуток немного,
ждёт уж второй иль третий год
и нет у неё более важных забот.
А он вот как чёрт немой всё тут и тут
и водку пьёт и пьёт яко верблюд иль удод...
В общем мать, пере мать пора от седова давно бежать,
но вот беда только с волей соберётся
и в порт бегом.
А там дурдом!
Там реклама, да людишки кричат - зазывают,
воли лишают.
Мил человек - говорят - подходи,
за копеечку местную стопарик купи,
опрокинь и будешь доволен и рад,
это тебе не Иваноград...
И вот опять ухожу я гулять,
И так по кругу опять.
да на газонах лежать....
Очнусь и бегом в аэропорт,
а там опять реклама зовет
за местные две копейки залить 100 граммулек в самый рот.