Аннотация: Воображаемый Марио больно стукнулся о неожиданно появившуюся цементную стену и стремительно съехал вниз по переплетенным узорам темнеющихся мазков старой кисти, словно на американских горках.
Этот привкус... Чуть кисловатый, приятно обволакивающий покусывающим серебристым инеем, который легким ветерком распространялся по всей душе выталкивая удушливую смесь ядовитых испарений. Душа обрастает тонким слоем льда, возбужденно вздрагивая от легких прикосновений скрипки.
Кисловатый привкус музыки. Я не могу назвать себя гурманом, разбирающимся в изысканных блюдах, но с точностью могу вам сказать, если привкус музыки кисловатый - значит, она прекрасна. Не кислый, - такая мелодия быстро переходит от стадии красоты до стадии разжижения души. А именно кисловатый.
Такое словосочетание как "сладкая музыка" - абсолютно не точно, так как сладкая мелодия имеет привычку быстро надоедать. Она сладкая, а значит радостная. А радостное никогда долго не живет. Оно надоедает. Становится повседневностью. Оно никогда не будет таким прекрасным как кисловатость. Как грусть. Нежная грусть. Правда, глупо было бы заменить привычное словосочетание на "кисловатая музыка" - думаю, это бы перевернуло весь мир, все его идеалы и мечты.
Музыка была до боли знакомая, но упорствующий мозг наотрез отказывался откопать воспоминание в свалке ненужного барахла.
Кажется, этот привкус разбудил меня. Я проснулся. Точнее не просто проснулся, а вынырнул из черной жижи и с удивленный обожанием уставился на окружающий мир, который сейчас для меня ограничивался лишь убогой, но очень уютной комнаткой. Открытые глаза на несколько минут замерли, изучая деревянный потолок. Доски равнодушно прижимались друг к другу полированными телами, образовывая из узких щелей идеальную ступенчатую лестницу ведущую вниз. Лестница ровно посредине прямоугольного потолка останавливалась, ориентируясь по пробившемуся сквозь твердую поверхность электрическому бутону лампочки, затем снова продолжала свой путь наверх по идеально параллельным ступеням лестницы напротив.
Взгляд медленно пополз вниз, прыгая по маленьким островкам - сучковым сердцевинам, вокруг которых застыли разбредающиеся линии волн. Воображаемый Марио больно стукнулся о неожиданно появившуюся цементную стену и стремительно съехал вниз по переплетенным узорам темнеющихся мазков старой кисти, словно на американских горках. Взгляд запутался и повис, раскачиваясь на чьих-то длинных черных волосах. Волосы оказались собственностью немолодого мужчины с большим орлиным носом. Его темно карие глаза внимательно следили за неумело сжимающими аккорд пальцами. Он пел красивым тенором под сбивчивый бой примитивной песенки, что сглаживало общее впечатление о профессиональности гитариста и даже заставляло прислушиваться.
Только мне было абсолютно по барабану на его игру и голос, я даже не слышал ее - моей атмосферой правила собственная мелодия, название которой я никак не мог вспомнить. Как я узнал про красоту голоса длинноволосого - я даже не догадывался, да и мне было неинтересно. Гораздо важнее было то, что он мне казался очень знакомым. Через несколько секунд я уже был уверен, что это мой отец, хотя если задуматься, я своего родителя никогда и не знал. Просто вдруг что-то левое влезло в голову и заставило меня захотеть полюбить это существо и назвать его своим папой.
Гитарист сидел на кровати напротив меня. Он с трудом отцепился от созерцания пальцев на грифе и с грустной улыбкой взглянул на меня. Я улыбнулся в ответ, придавая своей гримасе как можно больше дружелюбности. Не знаю, как она вышла на самом деле - не улыбался я уже давно, в том темном мире нечему было улыбаться. Но похоже моя мимика даже через десятки лет безотказно воспроизводила давно забытые жесты, наперекор моей упорной памяти, так как немой собеседник подмигнул мне, грузно поднялся, положил гитару на кровать и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Только сейчас я заметил выход. Это был просто выход, ничем не примечательный. Обычная выкрашенная белой краской дверь. Разве что интересно было то, что находилось за этой комнатой. Погружая тело в неизведанное "снаружи" отец впустил в комнату три фиолетовых шарика, и когда дверь закрылась - шарики лопнули, окропляя все вокруг своим соком. Тягучие капли засверкали золотом под холодными лучами лампочки-светила, ритмично дергаясь жидкими тельцами на цементированном полу.
На нем не было даже линолеума. И эти подозрительные капельки-мутанты. Но эти недостатки тут же забылись, так как я наконец обратил внимание на еще одно живое существо, находившееся в одной комнате со мной. Это была девушка, лет восемнадцати. Она стояла у плиты и что-то жарила. По запаху можно было определить что это "что-то" было связанное с яйцами и мукой.
Плита была старая. И ее можно было с уверенной гордостью назвать качественным советским товаром, так как этой плите на вид было не меньше тридцати лет. А судя по запаху и суетливо переворачивающей омлет хозяйке - "советский товар" прекрасно работал.
Мне уже порядком наскучило изучение неживого объекта, поэтому я стал пожирать глазами девушку. Она мне показалось чем-то давно забытым и очень родным. С начала я согласился с одним из предоставленных мозгом вариантов - сестра. Но чего-то не хватало. Это была не сестра. Это был... Силуэт.
Да, я так привык ее называть. Силуэт, который держит меня за ноги. Если бы не Силуэт - я бы давно упал на небо, без неимения держателей на поверхности.
Я давно не смотрел на свои ноги и кажется, забыл об Их существовании, постепенно втягиваясь в общую атмосферу мышления и философии. Обычное дело - живое существо приспосабливается к окружающей природе.
- Ну вот, ты опять мыслишь примитивно - повернулся Силуэт и хитро подмигнул - есть будешь?
Ее голос гармонично вписался в музыку, и я сначала решил, что в этой песне просто появилась опоздавшая вокалистка и поспешно запела. Но мозг несколько раз переварив информацию, возвестил о том, что это все же слова Силуэта.
- Ты ее не помнишь? Это Лунная Соната - отложив сковородку и выключив газовую плиту, сказала она.
Точно. Лунная Соната. Как я мог забыть ее?
Она села рядом со мной и заботливо смахнула пряди со лба.
Я уже давно привык к ее резким перемещениям по комнате. Я никогда не видел как она передвигается. Никогда.
- Возьми. Это от меня. Подарок - обворожительная улыбка появилась на ее белоснежном лице. Ее глаза были слишком непривычными. Нет, не эти усталые круги под глазами. Что-то другое. Я пытался подобрать слова, машинально беря в руки красную коробочку, весьма идиотской формы. Воспаленные? Нет.
Коробочка в виде сердца.
- Кажется, именно в ней я дарил тебе то глупое кольцо? - подал голос я, с трудом выхаркивая слова.
- Какой догадливый - улыбнулась она и цепко ухватилась за запястье, не давая спрятать коробочку в карман - Ты чего? Нельзя.
- Почему нельзя? - я подбирал слово. Возбуждены? Нет.
- Глупый - она сжала "сердце" двумя моими пальцами - указательным и большим и нежно приложила к виску - Потому что нельзя.
После этого последовал поцелуй. Она словно выпивала усталость и заботы из моей души. Хорошо, хотя немного неудобно и больно, когда она вот так сжимает мои пальцы с коробочкой и держит у виска.
Только вот мысли, к сожалению, она не выпила.
Ее глаза были отчаянные.
Эта догадка пробежала электрическим импульсом по всему телу, который заставил все кончики пальцев вздрогнуть не исключая и тот, что нежно поглаживал холодную поверхность курка.