В группе нас десять человек. Хотя обычными людьми мы перестали быть, когда подписали контракт. Теперь каждый из нас - символ самого себя.
У всех нас много общего: ни у кого нет прошлого. Впрочем, именно это и привело нас в Легион. Невероятное желание родиться заново. Переписать судьбу.
Руководит нами удивительный человек. У капрала это уже четвертый контракт. А улыбался он в последний раз перед подписанием первого.
Только два человека в группе старше тридцати лет. Поэтому капрал так суров по отношению ко мне.
* * *
До тридцати пяти лет я думал, что убить кого-то тяжелее, чем умертвить себя. Кто может дать право лишить другого жизни?
За дезертирство и последующую измену мы вывели его на расстрел. Приговоренный смотрел вокруг ничего не видящими глазами. Мы помнили его ещё по учебному лагерю. В измену не верилось, задание было малоприятным.
В строю стояла вся десятка. Капрал занял место крайнего справа. По команде начали целиться. Винтовка казалась непривычно тяжелой.
Я взял на пару пальцев выше. Пусть приговор исполняют другие. Боковым зрением отметил, что в своей тактике я не одинок.
После отрывистой команды десять выстрелов прозвучали как один. Приговоренный вздрогнул, как старый лифт при остановке, и медленно повалился на бок. В душе поселилось мерзкое равнодушие.
К телу подошел только капрал.
Позже он рассказал, что попали лишь двое. И только один выстрел оказался смертельным. В моей душе поселились сомнения.
* * *
В нашей теперешней жизни нет любви. Ей просто нет места. Раньше я думал, что любовь - это счастливое совпадение растерянностей.
В тот раз в увольнение пошли всей группой.
Маленький ресторанчик был забит до отказа. Через полчаса все женщины стали казаться красавицами. Мы много выпили, плюс никто из нас продолжительное время не выходил на арену секса.
Капрал сказал, что нигде женщины не чувствуют так мужчину, как в этих краях. Ему можно было верить. Он брался доказать свою правоту.
Через некоторое время капрал привел за наш столик женщину. В ней чувствовалась энергия уверенной в себе хищницы. Смуглое лицо, длинные черные волосы, упрямая грудь и жизнерадостный зад. Завораживал её низкий голос. Карие глаза прожигали насквозь. Деньги она взяла не смущаясь. Капрал договаривался о чем-то на чужом языке.
По очереди мы стали подниматься в комнату на втором этаже. Я вошел шестым. Женщина лежала на кровати со связанными над головой руками. Глаза её были закрыты.
Она замечательно умела пользоваться своим телом. Время то останавливалось, то невероятно ускорялось. Женщина билась подо мной, как лежащая на спине божья коровка, пытающаяся перевернуться. Когда всё закончилось, я уткнулся лицом в её близорукие губы.
Позже она спустилась к нам вместе с последним легионером. Женщина выпила джина и улыбнулась. Капрал попросил её определить, кто из десяти мужчин обрезан. Она ненадолго задумалась и назвала двоих. Шестого и девятого. Женщина немного ошиблась, все знали, что в нашей десятке обрезан только один. Мне было приятно.
* * *
Обычно человек боится смерти. Если только он неизлечимо не устал от жизни.
Это задание планировалось плохо. Иначе бы мы не попали в засаду. Количество повстанцев угрожающе превышало количество легионеров.
Перед тем, как принять неравный бой, капрал успел запросить поддержку.
Треск автоматных очередей сливался в сплошной гул.
Я видел, как мои товарищи падали на чужую землю, ловя воздух остановившимся ртом. Как никогда остро хотелось жить.
Капрал что-то кричал, но его никто не слушал. Кольцо вокруг нас сжималось.
Левую руку обожгло болью, и она стала чужой. Потом что-то ударило в грудь.
Лёжа на спине, я смотрел в небо. Чистое, словно умытое. Может я искал там чей-то понимающий взгляд? Звук вертолётных моторов показался нереальным.
Голоса пропадали где-то на подступах сознания. Я только понял, что санитары вынесли всего двоих. Радости не было. Потом мне удалось разобрать уставший голос врача. Живым до госпиталя удастся довезти только одного. Интересно, буду ли этим счастливцем я?