Он посмотрел на кровать рядом с собой и увидел тело. Судя по половым признакам тело было женским. Оно тихонько посапывало и постанывало во сне. Взглянув на её лицо, он ужаснулся.

При попытке встать, он запутался в штанах и упал обратно на кровать. Резкая смена положения повлекла за собой вертолёт, и нестерпимое желание вызвать ихтиандра. Поборовшись пару минут с этим желанием, он перевернулся на живот и, перекинув голову через край кровати, исторг из себя все остатки спиртного выпитого вчера, видимо вперемешку с обедом. Отблевавшись он вытер рот тыльной стороной ладони, и снова сделал попытку встать, на этот раз более осторожно. Он понял, почему ему не удалось сделать это в первый раз. Он был наполовину раздет. Причём не снизу и не сверху, а как бы посередине, то есть его штаны вместе с трусами были спущены до колен, а майка и свитер задраны на грудь.

Аккуратно натянув одежду, он всё-таки встал. Судя по колыханию кучи одежды на кресле, там тоже кто-то спал.

Держась за стену он, ступая босыми ногами по холодному полу, пошел в соседнюю комнату с желанием найти что-нибудь попить и покурить. Первую проблему он решил довольно быстро. В соседней комнате стоял большой стол, покрытый местами - пустыми тарелками и бутылками, местами - чьей-то блевотиной. Пройдя вдоль стола, он увидел заполненный до половины стакан. Он поднял его и понюхал содержимое.

Это действительно было пиво, но теплое, выдохшееся и безвкусное. По крайней мере, ему так показалось, но ему было всё равно. Последним глотком он прополоскал рот и сплюнул прямо на толстый ворсистый ковёр, логично рассудив, что тому уже все равно.

С куревом все было гораздо сложнее. Правда, порывшись в пепельнице, он выудил пару бычков Мальборо, и пол беломорины. Беломор он отверг сразу, так как она слишком характерно пахла, выдавая свою не табачную сущность. Об этом также говорили характерные запятые на обоях, возле плаката с фотографией Владимира Ильина, актёра. Все ещё очень хотелось курить. Он порылся в одежде валяющихся на полу людей, но кроме двух зажигалок и полу грамма серо-бурого вещества, аккуратно запакованного в фольгу, не нашел ничего. Негромко матюгнувшись, он переместил зону поисков на кухню. Зачем-то заглянув в холодильник он, к своей радости, обнаружил там маленькую банку из под солёных огурцов. Огурцов в ней не было, зато был рассол, немного приглушивший головную боль, а в морозилке обнаружилась, кем-то туда по пьяни кинутая, пачка Золотой Явы.

Закурив, он присел на колченогий стул, и стал крутить головой, в основном чтобы найти часы, а заодно и размять затекшую шею. Настенные механические часы он увидел в самом неподходящем для них месте: под ножкой стула, на котором но сидел. Они были безнадежно разбиты ещё ночью; как в замороченных детективах они показывали время своей смерти - половина четвертого.

Что-то пронеслось в его мозгу:

В половину четвёртого ему должны были звонить насчет новой работы. Он вскочил и стал лихорадочно бегать по квартире в поисках часов, спотыкаясь о разбросанную мебель, одежду и спящих людей. Наконец на верхней полке стилажа он нашел любовно спрятанный будильник, синего цвета в виде спящего щенка. Встав на стул, дрожащими руками он начал снимать его с полки, но потерял равновесие и покачнувшись изогнулся всем телом, чтобы не упасть. Во время этих акробатических пируэтов он уронил будильник и тот разлетелся пластмассовыми осколками и шестеренками в разные концы комнаты. Злобно матерясь, он спрыгнул со стула и тут увидел, что циферблат цел. Стрелки показывали без двадцати два.

Он подумал что у него ещё есть время сходить в туалет, где он, сидя на толчке, и пытался восстановить события прошлой ночи. Минут через десять он понял, что выдавить из себя хоть что-нибудь ему не удастся, не говоря уж о воспоминаниях.

Выйдя из туалета, он подумал, что пора ехать. Ему пришлось провести в прихожей не мало времени отыскивая свои ботинки среди десятка таких же. Очень мешала опять усилившаяся головная боль и отсутствие света. Какой-то придурок кокнул лампу вместе со стеклянным плафоном, и теперь в прихожей болтался маленький огрызок. С курткой было намного проще. Джинсовая была там только одна. Пусть и с утеплителем, но все равно довольно прохладная для неожиданно ударивших морозов.

Намотав на шею шарф, он нацепил куртку и уже собрался выходить, как его рука нащупала в кармане что-то мягкое и эластичное. Наполовину вытащив из кармана руку он увидел, что держит в руке женские колготки. Матюгнувшись он начал вытягивать их из кармана. Вытащив их, он услышал легкий звон и увидел, что что-то висит, зацепившись за колготки. Это оказались ключи от машины. Он не задумываясь положил их обратно в карман. Только на пути к лифту он подумал, что довольно странно что он на машине. Он точно приехал сюда не из дома иначе он бы запомнил это. Значит он приехал сюда уже поддав. Такого он себе не позволял никогда.

Выйдя из дома, он быстро определился где он. Это был угол Пугачёвской и Большой Черкизовской. Свою светло-малиновую восьмерку он нашел сразу: она стояла возле овощного магазина поперёк переулка, не вписываясь в основной пейзаж. Вокруг неё, несмотря на мороз, толпилась детвора, разглядывая наклейку на лобовом стекле изображающую кровавую надпись: Ты отойдешь, ведь ты себе не враг?. На крыле была свежая царапина. Он был уверен, что ещё вчера её не было.

Между делом он в память стали приходить события прошлой ночи. Когда он сел в машину он вспомнил всё, или почти всё.

... - Э, ну хорош ломаться, Серж, подъезжай! Оттянемся, пивка выпьем! Слушай я плачу.

Последний довод был самым убедительным. А что, время было, аж неделя, только завтра в половину четвертого должны звонить насчет работы... Ну да ладно не двое же суток пить будут. Лавэ нету, а там угостят... А кстати как он сказал? Клуб Аякс? А-а-а, это там, за Соколами, по Черкизовской, сразу за мостом. Значит так: туда на тачке, а обратно Николя денег на таксо подкинет.

Сказано - сделано. Двадцать минут и клубный угар окружает. Николя, получивший деньги за роль в каком-то голимом сериале, пропивал аванс. А аванс был не маленький, и поэтому за пивом пошла текилла, а потом уже просто водка.

Причем ближе часам к трём утра компания сменилась. Николя, да и большинство других знакомых лиц куда-то исчезло, появилась непонятная баба под боком... Но он был пьян, ему было весело и абсолютно фиолетово с кем пить. Нет, эта телка определённо хотела его. Лёгкий минет в сортире. Потом какая-то пьяная рожа вылезла:

После этого рожа окончательно ушла в небытие. Но это было неважно. И вот уже через двадцать минут вся шобла ловила машину в направлении свободной хаты. После недолгих попыток Серж достал ключи и все влезли в его восьмёру. Какая-то сука сиденье бычком прожгла... А царапина это видать от парковки...

Это было последним что он смог вспомнить. Кто-то сбегал за догонкой, и все остальное как отрубило. Походу, башню сорвало по черному.

Когда он очнулся от воспоминаний он почувствовал, что продрог. Печка, как и следовало ожидать, включилась только после пары ударов кулаком по торпеде, и стала с противным треском набирать обороты. Промерзшая машина завелась с трудом, видимо акомулятор подсел.

Лихо вывернув, он выехал со двора на Пугачевскую, и там, не разворачиваясь, повернул налево. Когда он перестраивался в левый ряд, задницу слегка повело и он чуть не задел мерин, обходивший его по трамвайным путям.

Он почувствовал, что дорога скользкая и сбросил скорость с восьмидесяти да полтинника. Мерин обогнавший его улетел далеко вперед, не снижая скорости. Опять разболелась голова. Увидев на противоположной стороне аптеку, он остановил машину, и не глуша мотора рванулся туда.

В аптеке, растолкав очередь он спросил, у миловидной девушки, стоящей за прилавком:

Серж высыпал содержимое пакетика в стакан, выдохнув, он зажмурил глаза и привычным движением опрокинул содержимое стакана в рот. Бросив на ходу Спасибо, Серж выскочил из аптеки и сел в тёплую машину. Посидел пару минут с закрытыми глазами. Вроде полегчало... Он закурил и тихонько тронулся. Он еще раз притормозил, на этот раз возле метро, он купил стакан кофе в СтеффХолдберге. Кофе был дерьмовый, да ещё отдавал плавленой пластмассой от стаканчика, но ему было все равно: похмелье еще не до конца отпустило его. Глянув на часы возле какого-то магазинчика, он подумал, что надо бы поторопиться: было без пяти три.

Возле трех вокзалов была пробка. Причину её он выяснил только под мостом. Тот самый мерин который обогнал его, под мостом не справился с управлением и пропахав бетонную опору, влетел в стоящую на перекрёстке фуру Вольво, с рекламкой бройлерных цыплят на боку и полыхнул. Милиция, пожарка, две скорых, и труповозка.

- Отъездился, сердешный. Туда тебе и дорога...

Он свернул в Орликов. Там, на Садовое, и помчался в сторону метро Баррикадная. Почему он поехал так, а не через центр, он объяснить не мог. Он так привык.

Он ехал по центру Садового кольца, и вроде все было хорошо. Весь народ ехал тихо, шестьдесят - семьдесят километров в час, так как дорога была очень и очень скользкой. Ему вдруг приспичило поссать, и он стал медленно перестраиваться вправо. Не далеко была больница, а за ней прекрасный скверик, где можно было сделать всё что угодно. Он шел уже по правому ряду, когда кокой-то лихач на черной Ауди рванулся вперед, подрезая его. Серж дернул руль вправо, и вроде все было нормально, как вдруг он попал на ледяное пятно. Машину повело.

Задницу кинула налево. Его слегка подтолкнул джип. В обычной ситуации это окончилось бы разбитой фарой и мятым бампером, но на скользкой поверхности восьмерку Сержа развернуло и выкинуло на тротуар. Он резко крутанул руль и ударил по тормозам. Это ни к чему не привело. Многокиллограмовый стальной монстр продолжал скользить в сторону мачты городского освещения. Легкий стук заставил Сержа взглянуть назад. Он похолодел от того, что увидел. Во время неуправляемого заноса задним бампером он зацепил мальчика который не успел отбежать в сторону. Теперь маленькое безжизненное тельце тащилось за машиной по обледеневшему асфальту, оставляя за собой кровавый след.

Следующий удар милосердно выкинул эти образы из сознания Сержа. Машина вклинилась между фонарем и бетонным забором, таким образом, что водительскую дверь прижало к забору. Очнувшись через несколько мгновений, Серж, увидел приборную доску, залитую кровью, которая хлестала у него изо лба. От того что он увидел на лобовом стекле, его чуть не вырвало. В трещине висел какой-то комок. Приглядевшись он понял, что это его бровь, которую оторвало вместе с куском кожи. Его правая рука неестественно завернулась за руль. Попробовав пошевелить ногами , он увидел, что их прижало, возможно даже переломало. Чувствовался характерный запах бензина. Сквозь кровавую пелену он видел людей сгрудившихся у его машины, он слышал чьи-то истерические крики, скорей всего матери того несчастного создания. Последнее, что он запомнил прежде, чем совсем уйти в небытие, это люди в форменных куртках со значком летучей мыши, держащей в лапах ключ, и надпись кровавыми буквами на лобовом стекле Ты отойдешь, ведь ты себе не враг?...

Его вытаскивали уже из горящей машины. Когда его привезли в больницу, он был еле жив, и только ценой невероятных усилий врачей его удалось спасти. Месяц он провалялся в коме. Потом быстро пошел на поправку и уже к началу февраля смог ходить, правда, ещё на костылях.

Авария повлияла на него пагубно он стал замкнутым, нелюдимым, неразговорчивым, часто сидел и смотрел в одну точку. Ему часто снился раздавленный ребенок, и кровавая надпись, с прилипшей бровью.

В середине Марта он полностью оправился, и его выписали. Что-то потянуло его на место катастрофы, какая-то неудержимая сила повлекла его туда. Выйдя на Баррикадной он решил прогуляться до того места. Медленно, не торопясь, он шел вдоль Садового. Едва не подсколзнувшись он отметил, что Март необычайно морозен в этом году, и что дороги должны быть скользкие. Подойдя к тому месту, он увидел на столбе черный венок и фотографию мальчика, беззаботно улыбающегося. Он Отшатнулся от столба и вдруг услышал сзади громкий свист и оглянулся...

Многокиллограмовый монстр вылетел с дороги и, вращаясь, скользил в его сторону. Он мог отпрыгнуть в сторону, отбежать, отскочить, но стоял на месте. Машина, с легкостью подмяв его под себя, продолжала движение. Его тело, словно пережеванное, валялось посреди тротуара. Он лежал на спине. Его стеклянные глаза, направленные в небо не выражали ужаса. Они не выражали ничего. В них можно было прочитать:

Ты отойдешь, ведь ты себе не враг?

...ведь ты себе не враг?

...не враг?

...ВРАГ?

Румпель

as known as

[WP]Rumpelshtiltskin.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"