Вода была необыкновенно вкусной. Такой Ингвар не пробовал с тех пор, как погиб его старший брат Глебка, таскавший воду из деревенского колодца. Глебка уронил коромысло во дворе и упал лицом прямо в светлую пыль. Одна бадья перевернулась. Оказалось, братнина рубаха сзади напиталась кровью, а над спиной коротко возвышается украшенная бирюзовыми и розовыми лентами рукоять. По этим-то лентам Ягорка топорик и опознал: Зойкин. Она небось и бросала. Ах, как жалко Глебку - ведь волчеглазая Зойка нравилась ему всерьез. Полными слез глазами уставился маленький Ягорка на Глебкину спину, и на какое-то мгновение ему вдруг показалось, что у брата выросли бирюзово-розовые крылья.
А вода была необыкновенно вкусной. Мертвого Глебку уложили на лавку, голые щиколотки стянули веревками. На полу собиралась темно-красная лужа - это вытекала из Глебки остатняя кровь, капала между досками. Ягорка смотрел на лужу, подносил ковшик от бадейки к губам и всхлипывал. Холодная вода попадала не в то горло, но все равно было вкусно, необыкновенно вкусно.
Самая лучшая была та вода, но тогда-то она и кончилась. Некому стало таскать. А старшины пригрозили дом спалить и всю семью Ягоркину вырезать. Потому что чужого - не воруй! А как не воровать, когда продать - не продадут, а колодец для пришлых давно загнил. Шестеро сестер Ягоркиных из него пили, пили - да и померли. Кожа на них вспучилась, посинела, лопнула. Маленький Ягорка, на сестер глядючи, подумал даже, что раскрылись на их впалых животах розово-бирюзовые цветы.
Без воды в деревне не жизнь, и Ягорка решил, когда вырастет, уехать. Он и тогда уехал, только не один, а со всеми вместе. Мать с отцом забили окна досками, подхватили оставшихся детей, да и ушли. Бабок обоих с дедом в доме бросили - ни к чему они, слишком старые. А Ягорка и вправду вырос, но уже потом, когда и его бросили - в чужой кузне, в уплату за уставшим лошадкам новые подковы. Ах, как жалко было лошадок - ведь у них копыта разбились до самого мяса. Остался Ягорка при чужой кузне - там и вырос. А при отце с матерью мог бы и следом за сестрами отправиться.
Вырос Ягорка, взял себе красивое имя Ингвар, поступил в Полицейский Легион. Прощай, равнодушная, грязная Родина-мать. Здравствуй, сытая, лихая жизнь. Помотался Ингвар по Галактике, помахал вдоволь топорами и веслами. Специально просился туда, где побольше воды, где на каждой лопасти - шипы да лезвия. Но нигде не встречал такой, как из деревенского колодца, из Глебкиных бадеек - не-о-бык-но-вен-но-вкус-ной.
А сейчас - встретил. Долгая и холодная, она скользила по растрескавшимся губам, наполняла рот, проникала в, казалось, намертво слипшееся горло. Ингвар медленно, с наслаждением, глотал, чувствуя каждую каплю, попадающую в его кричащий от восторга желудок. Вода! Он пил и пил, но никак не мог напиться, он купался в этой долгожданной воде, бросался в нее с головой, подставлял запрокинутое лицо под водопады, пил и пил, пил и пил, но жажда не утихала...
Потому что он по-прежнему лежал в командирском кресле. В тесной захламленной рубке. В своей разваливающей от старости "Пуле". На этот крошечный кораблик он копил полжизни. Не спускал свой пай в игорных домах и кружалах. Даже космопортовых шлюх выбирал постарше, поголоднее - чтоб выходило дешевле. Если б не знали в Легионе, как скор коротышка Ингвар на расправу, смеялись бы. А так - помалкивали. Кое-кто и завидовал. Вместо того чтобы прожигать пересмену в кабаках и канавах, он толкался на распродажах и публичных торгах. Ингвара интересовали скаутские корабли.
Он давно остановил свой выбор на "Пуле". Пусть над "мыльницами", как их почему-то называли, глумился весь флот - Ингвара вполне устраивала несуразная округлая форма, устаревшая защита и допотопные двигатели. Подумаешь! За красотой да шиком пусть дураки гоняются, ненадежные щиты - не помеха: лучше сдохнуть сразу, чем годами блуждать по космосу в поврежденной, герметично закупоренной посудине, а двигатели и заменить можно. Помимо цены, Ингвара прельщало разрешение летать на "Пулях" в одиночку, без второго пилота. Он и кресло лишнее собирался демонтировать, и каюту пустующую в джакузи переделать, хотя законом это запрещалось. Плевал капитан полиции Ингвар на законы. Не он ли лучшие годы своей жизни угробил на их поддержание? Имел право на поблажки. Да и кто его остановит? Скауты - птицы вольные.
А у Ингвара, к тому же, была мечта. Нет, не вернуться на Землю, не скупить на корню родную деревню, не превратить ее в зачумленную резервацию, не сравнять старейшин с пришлыми - всего-то двести лет на той делянке прожили. Не отыскать волчеглазую Зойку, не вспороть ей наверняка жиром уже заплывшее брюхо, не пометать топорики в ее выродков. Рукоять каждого своего оружия - будь то табельное или в бою захваченное - обматывал Ингвар розовыми и бирюзовыми лентами. А и не прочь был бы кишками Зойкиными обернуть, коли придется. Может и прийтись, если мечта сбудется.
А мечтал Ингвар на подержанной "Пуле" своей скаутской найти место, про которое капитан Ши рассказывал. Дескать, есть такая система: у двойной звезды тридцать две планеты. Четыре летят и по семерке за собой тянут. Вот и выходит, что всего их - четыре раза по восемь, говорил Ши. Хотя четыре - всегда плохо, семь - число хорошее, счастливое, и восемь - хорошее. Так вот, главных планет там четыре, и живут на них жу-и. Что за "жу-и" такие, Ши объяснить не мог. Да и не надо было: Ингвар сразу понял, о чем речь. Даже в его занюханной деревне эту историю знали.
О том, что где-то на небе живут существа, исполняющие желания. Они блуждают от звезды к звезде, таща за собой все планеты своей системы, и в эпоху, когда тысяча тысяч небесных драконов отдадут свои головы львам, эти существа поселятся возле двойной звезды. Ингвар, бывший тогда Ягоркой, и картинку видел. Еще не выросшая к тому времени Зойка их Глебке показывала, а тот спер одну и домой принес. На картинке небольшая, затейливо вырезанная палочка. На одном конце - шипастая курносая головка с двумя рядами полуприкрытых глазок, другой оканчивался то ли четырьмя ножками, то ли парой раздвоенных хвостов. Глебка сказал, что этой частью исполнитель желаний закапывается в песок и ждет. "Чего ждет-то, чего?" - выпытывал Ягорка. "Когда придет человек с желаниями, дурень". - Глебка щелкнул младшего братца по чумазому лбу.
Ингвар никому не рассказывал о своем детстве. Ши знал, что в мирной жизни он был кузнецом, но и все. Зойкина картинка никуда не делась, лежала себе внутри бритой, густо татуированной головы. В Полицейском Легионе все записывали на своей коже названия систем и планет, на которых приходилось работать. Зачищать от мятежников, как это объявлялось в приказах. На то он и Легион, чтобы за другими грязь подтирать. Много грязи пришлось подтереть Ингвару, прежде чем он купил себе свободу. Не стал дожидаться почетного выхода на пенсию - чего время тратить, когда деньги есть? - отпорол нашивки да лампасы, покидал вещички в мешок и отправился прямиком в аукционные дворы.
В тайном кармашке видавших виды армейских штанов пряталась диковинная штука - последний привет от капитана Ши, чей труп с развороченным животом остался гнить в кишащем разными тварями болоте. Ингвар уже и не помнил, на какой планете это случилось, в какой системе. Обнаружив приятеля по веселому оранжевому маячку, он обыскал его карманы и нашел что-то маленькое, твердое и длинное - в темноте не разобрать. Сунул вместе с остальным барахлом, а когда опись к рапорту составлял, вывалил все кучей перед собой, да так и ахнул: бирюзовая курносая головка смотрела двумя рядами высохших полуприкрытых глазок. Ингвар сразу понял, что попало ему в руки, и в рапорте это попавшее, конечно же, упустил. Самому пригодится. А вскоре пришло его время...
Сменившая не один десяток хозяев "Пуля" приближалась к Солнечной системе. Там находилась и давно не виденная Земля, и Главное Управление, и Правительственные Кварталы. Все вместе, уютно расположенные вокруг маленького желтого карлика. Ингвар бессильно распластался в командирском кресле. Даже веки теперь открывались с трудом. Кажется, рубка пропиталась застарелым запахом мочи. Но больше голода и жажды мучало отставного капитана полиции осознание собственной глупости. За каким чертом он поперся искать злополучную двойную звезду? За каким дьяволом день и ночь заклинал удачу повернуться в его сторону? Мог бы продолжать себе неторопливо плавать между ближними системами, оглядывая планеты и астероиды. Материала для заявок там хватит еще на тысячу скаутов. Но нет, ему надо было вживую посмотреть на курносые головы, сесть на самую крупную из четырех планеток, мирно вращающихся вокруг сверкающих близнецов. И у каждой - ровно семь спутников.
Затейливо вырезанные шипастые палочки и вправду вкапывались в песок - так, что он, темно-розовый, издалека казался сплошь бирюзовым. Они устилали всю равнину до горизонта, хрупкие и яркие, словно цветы, и отставной капитан, неуклюже зависший на последней ступеньке трапа, замер, вцепившись в поручни обеими руками.
- Жу-и, - растерянно произнес Ингвар, и в его мозгу раздался тихий переливчатый смех. Ингвар набрал побольше воздуха, с еле слышным шипением поступавшего в его шлем из старенького баллона, и уже хотел было загадать желание, когда понял, что загадывать ему нечего. Все, что он хотел, - отыскать таинственных обитателей тридцати двух кочующих планет, увидеть хоть одну резную бирюзовую палочку живой. Он почти дернулся назад, к спасительному шлюзу, зияющему у его головы, но в последний момент оторвал одну руку от поручня и потянулся вниз, растопырив пыльцы в толстой перчатке.
Ингвар думал, жу-и, оказавшись в земной атмосфере, быстро умрет, и к его легионерской коллекции диковин прибавится еще одна шипастая палочка, похожая на земной коралл. Однако, как только он упал на сиденье и задал координаты Солнечной системы, существо, небрежно воткнутое в широкую трещину на подлокотнике соседнего кресла, до которого так и не дошли руки разобрать, приподняло веки, обнажив множество выпуклых глаз, налитых клубящимся розовым туманом.
"Поскорей бы сдохло", - сказал себе Ингвар, и веки тут же опустились. Бирюзовая палочка задрожала, скорчилась и, распрямившись, застыла - в точности как та, что досталась ему от Ши. "Жаль, капитан Ши не дожил до этого дня", - подумал Ингвар, и рядом заскрипело. Испещренное шрамами лицо улыбалось ему с соседнего кресла. Сквозь густо покрытую татуировками кисть, обхватившую подлокотник, едва заметно проступала бирюза. "Что это у тебя там?" - прошептал Ингвар, и кисть рассеялась. Шипастая курносая головка не сводила с капитана внимательного взгляда.
Закаленный жизнью легионера Ингвар держался долго. "Пуля" уверенно следовала заданным курсом. Все желания командира исполнялись мгновенно. Он воскрешал и Глебку, и давно забытых, ставших безымянными, сестер. Он сотни раз помогал брату завоевать Зойку, сотни раз женился на ней сам и сотни раз вспарывал ей живот метательным топориком, украшенным бирюзовыми и розовыми лентами. Он дослужился до бригадира, генерала, маршала. Истощение и обезвоживание играло злые шутки с его разумом. Ингвар покупал и продавал планеты и целые солнечные системы. Он многократно был убит и убивал себя сам.
- Пить, - стонал Ингвар в перерывах, открывая ослепшие глаза. И на него обрушивались водопады свежей воды, холодной и необыкновенно вкусной. Маленькая бирюзовая палочка с шипастой курносой головкой не опускала поднятых век. Два ряда глазок не отрывались от изъеденного морщинами лба, от ввалившихся щек, покрытых клочкастой седой бородой. "Пуля" приближалась к последней точке выхода в видимое пространство, оттуда рукой подать до орбиты Плутона. Старая "мыльница", тужась из последних сил, вела за собой целую эскадру: четыре тяжелых крейсера, двадцать восемь молниеносных фрегатов.
В эту эпоху тысяча тысяч небесных драконов вырастят себе новые головы, и ни один лев не сумеет спасти глупых двуногих, раздираемых своими желаниями.