Аннотация: "Если общественная мораль во все времена оказывается преходящей, обречённой на крушение, то она должна рано или поздно стать вечной и непреходящей". (Сенека).
Каковы бы ни были люди, но живут они в социуме, государством называемом. А государство - это толпа, управляют которой лидеры, выбившиеся из неё. Судьбы же этих ... социумов, как и судьбы людей, вертятся колесом, при этом медлителен только прирост, ущерб - тороплив. И что отнято одним народом у всех ещё легче может быть отнято всеми у одного, ибо кто яму копает, тот в неё сам упадёт; кто камни передвигает - тот надсадить себя может; кто колет дрова, тот от них подвержен опасности. А при благосклонности божьей воздвигнутое великим трудом в один день может разрушится и перевернуться вверх дном. Ибо если само в себе царство разделится, не может оно устоять: будет часа довольно, мига, чтобы в бездну низверглась держава великая.
Воля же Бога есть та, чтобы из того, что людям Он дал, ничего не загубили они; им из толпы возвышает правителей, они - то и посылают народы жать то, над чем они не трудились; другие трудились - входят они лишь в труды предшественников и плоды. Однако, вожаков выбирая, человеки не слышат предупреждение древних: если слепой ведёт слепого, то оба в яму упадут. И если два близоруких идут, то оба в тупик забредут. Так же плохо, когда идут два дальнозорких - им суждено спотыкаться, а потому лучше всего людям зрячими быть.
Есть и другая история. Небольшой городок царь обложил великий, но нашёлся в городе мудрый бедняк, своей мудростью городок тот он спас. Однако никто потом о бедняке и не вспомнил: мудрость чужая не впечатляет толпу, но когда бедняк спокойно речь свою вёл - со вниманием слушали люди, нежели крик властелина между глупцами.
И примета верная есть: какова у людей жизнь, такова и речь. Если мораль и нравственность пошатнулись в государстве и расшатались, если граждане предались удовольствиям, то распущенность речи будет присуща не одному - двум ораторам, но одобрена и принята всеми. Как одержимое стремление к пышности пиров и одежды есть признак болезни, охватившей государство; так и вольность речи, если встречается часто, свидетельствует о падении душ, из которых исходят слова грязные, с радостью воспринимаемые не только слушателями погрязнее, но и хорошо одетой публикой. И вот тогда восхваляют не только речи с изъяном, но и сами изъяны. Все изъяны вводятся в обиход одним - тем, кто об эту пору главенствует в красноречии; остальные ему подражают слепо и заражают непотребностью один другого.
Но во все века люди, сбившись, простите, как стадо в толпу, не экзаменуют ... краснобаев красноречивых, не понимают: всякий, делающий злое, свет ненавидит и всячески его избегает, чтобы не обличились дела его злые; поступающий же по правде к свету прямо идёт, дабы дела его были явны, потому что они в Боге соделаны. Но люди на зло ещё от Каина более падки. А стойкость людей и их здравомыслие в том и состоит, чтобы оставаться трезвым, когда весь народ перепился. И будет спасён народ, если найдётся лидер и призовёт прекратить беспробудное пьянство. Ведь ничто так не ускоряет ход корабля, как верхняя часть паруса. Однако и так бывает, что хороший камень пропадает за неимением ваятеля.
Что ещё присуще толпе? Любовь со страхом не уживается. Добрые нравы никогда не меняются, а вот злонравие непостоянно и часто меняется, но к лучшему - никогда. А ещё прикрываются ловко пороки под именем добродетелей: наглость - под прозвищем смелости, лень зовётся умеренностью, за осторожного принимают трусливого. Скупость же и честолюбие пагубнее всего, когда под личиной чистосердечия прячутся. Но позорней всего для толпы - добровольное рабство. И дело даже не в том, сколько господ - рабство всегда одно. Зато рабство презревший и в толпе повелителей будет свободен.
Свободу свою умные ещё так понимают: нет хуже врага, чем толпа. Толпе нужно уподобиться: не признав своим, тебя она и не полюбит. Но кто хочет быть другом толпе, тот становится врагом Богу, ибо только низким путём можно сыскать любовь низких. Как можно вернуть к здравомыслию тех, кого не удерживает никто, а гонит вперёд толпа оголтелая? Как может направлять других то, что само не подчинено правилам? Ведь кто везде - тот нигде. И кто проводит жизнь в метаниях и странствиях, у тех в итоге гостеприимцев множество, а вот настоящих нет друзей.
Каждый может в толпе своим пороком прельстить, либо незаметно испачкать. Дурной в толпе вредит дурному, хуже делая его, страх подстрекая и гнев, унынию потакая, одни лишь наслаждения восхваляя. Многим людям, не дурным даже, там всего хуже, где сошлись многих пороки, их негодность слилась воедино. А потому опаснее нет ничего, чем зрелище и толпа: через наслаждение пороки подкрадываются, через общий экстаз убийственные идеи навязываются.
Но лишь единицы при этом задаются вопросом: что с государством будет и нравами, если вдруг окончательно взбесится, на добро ополчится целый народ? Непременно это вызовет неприятие, либо тупое и гнусное подражание. Однако человеку добра нельзя никогда злым уподобится оттого, что много в жизни их стало, но и ненавидеть многих нельзя оттого, что им не уподобился. Ибо во все времена застоя и смуты умом недалёкие, боясь бушующей неизвестности, на расхожие вредоносные мысли, как на ненадёжный посох с обречённостью баранов опираются. Покорно же за другими в безмозглой толпе следом идущие ничего не найдут, потому как ничего и не ищут.
Но не всякая цена толпы истинна, ведь истинно красиво не то, что частями отдельными хвалится, а то, что восхищает лишь в целом и к красоте призывает. И не восхищаются единственным деревом, если лес высоты одинаковой. А потому, как важен один камень, свод создающий, - тот, который замыкает наклонные стены, так и все усилия толпы не сольются воедино без одного целеустремлённого лидера.
История Европы тому примеров много знает, от интриг Древнего Рима отсчёт свой начиная. Безумный самый - царская Россия: до победы над Германией два дня осталось, но как вороньё слетелась клика Родины предателей. Захотелось им лавры императора - победителя себе присвоить и государственную власть захватить сальными руками. Бездарный, но до беспамятства самовлюблённый Керенский возглавил дворян чванливых, зажравшихся буржуинов и бесноватых горлопанов.
Запечатлел навеки Маяковский тот переворот кровавый: "Когда я итожу то, что ... в митингующей толпе прожил и роюсь в днях, я вспоминаю одно и то же - бузу ... революционную матросов и кудрявого обыкновенного мальчика Вову, назвавшего себя Лениным позже, объявляя перепуганному миру: "Невероятной тропкой сердце Маркс и мысль свою зажёг в толпе, февральским одурманенной переворотом!" (Маркс - это тот, кто кровожадную Европу ... Русский мир вырезать под корень призывал).
Но выводов не делает ... толпа. И с восторгом диким водружает ... не камень - троянского коня меж ... стен наклонных государства: убийц, воров, а ныне - гороховых шутов, поверив, что будет создан ... надёжный свод над наивными их головами.