Аннотация: Рассказ выставляется на конкурс "БлэкДжек-3"
СОН
Прекрасен Славиград величавой древней красотой. Высокие терема уносятся навершиями ввысь, подпирают небосвод, дабы ровная дорога была у Перуна милостивого, а конь его вороной не оступился на ухабе тайном, Мораной выщербленном. Днепр-кормилец разлился во всю силу - это Мокошь-матушка своих детей не забывает, дожди проливные землю орошают к хорошему урожаю, будет жито - смех и радость людей не покинут.
Седой сказитель в длинной льняной рубахе мерно перебирал гибкими перстами струны гуслей, рассказывая о делах давно забытых, о героях старины глубокой.
Князь задумчиво сидел в расписной палате, удобно расположившись в золоченом кресле. За окном во всю бушевал месяц квитень, листья на могучих деревьях наливались соками, сады цвели, наполняя воздух медвяным ароматом. Случайный луч полуденного солнца пробился сквозь разноцветные стекла узкого окна, освещая молодое, но усталое лицо, обрамленное русыми слегка вьющимися волосами. Гордые, ярко-синие глаза, глядели в никуда, пробивая на своем пути все преграды и унося мысли вдаль.
Былина закончилась и гусли смолкли, когда по длинному коридору загремели четкие решительные шаги, приближающиеся с каждым ударом сердца. Дверь в княжескую палату резко отворилась и высокий воин в светлой кольчуге переступил порог.
- Князь, батюшка, лихо надвинулось на нашу землю! - голос вошедшего звенел металлическими нотами, тревога застыла в глазах.-Гонец прискакал от кривичей, помощи просит - даны на них идут. Днепр несет по волнам корабли вражеские страшноголовые, воды от их числа не видно. Все городища по дороге разоренные стоят, мужиков в рабство волокут, семьи без кормильцев остаются. Бабы с детишками в леса бегут, спасенья там ищут. Дружина, числом не великая, справится с напастью не может.
Князь резко встал, одернув полы белой рубахи. Оправдалось таки злое предчувствие. Не минет землю родную злая година. Молодой воевода в ожидании княжеского решения чуть подался вперед, ловя взглядом каждое движение владыки.
- Да, Ратибор, не добрые вести ты принес. Поднимай дружину. Выступить надо как можно скорее.
Воин покорно склонил голову.
- Будет исполнено, князь!
- Передай Военегу, чтоб ладьи готовил. Во всеоружие врага встретим. Все, ступай, друже, и готовься к битве кровавой! На заре в путь тронемся.
Воевода княжеский чинно развернулся и вышел из палаты. В открытую дверь был виден удаляющийся силуэт в развевающемся плаще. Князь поправил висящий на поясе короткий клинок:
- Молодших ко мне!
На утро все было готово. Дружина замерла в немом ожидании. Под восходящим солнцем огнем горели кольчуги, словно не железные они, а червонного золота, алые плащи трепетали на ветру пламенем неугасимым, пожирающим на пути все живое.
Дверь резного терема отворилась, выпуская князя с верными спутниками, Ратибором и Военегом, в полном вооружении, в островерхих шеломах, мечи в ножнах бились о латные поножи. Младые отроки подвели коней.
Уже сидя в седле, князь прищурившись взглянул в высь. Как бы ярко не светило солнце, вдали, там, где встречаются небо с землей, темнели сизые тучи. Не зря ночью к священному алтарю жертвы принесены. Не оставит в беде Перун - защитник, с грозой появится. В самый трудный час на допомогу придет.
Из женской светлицы вышла княгиня с малым княжичем на руках в окружении девок сенных. Прильнула устами к мужниной ладони, тихо звякнув златыми украшениями, в глазах замерцали предательницы слезы. Обняв родные плечи, князь прошептал украдкой:
- Детей береги. Удача на плече усидит - живым вернусь.
В молчании покидала Славиград могучая рать.
Версты дорог летели стремительно, будто стрижи длиннокрылые в небе далеком, не угонишься, как не скачи. Дубравы и березняки сменили засеянные житом поля. Широкая дорога змеей вилась меж лесных стен, уходила за дальние дали, а по ней нескончаемым потоком шло воинство. Ладьи плыли по Днепру чуть поодаль, за неширокой полосой деревьев. Солнце было в зените, когда вдали послышались звон мечей и речь чужая, иноземная. Обнажив меч и подняв его над головой, князь ринулся на звук битвы:
- За мной, братья! За землю матушку!
Мир и злагода навсегда покинули печище; тут во всю орудовала смерть - по широким мечам стекала мирная славянская кровь. Запах смерти и железа напитал лесной воздух.
Ладьи Военега с варяжских драккарами корма к корме бились, а из лесу спешила на подмогу ощетинившаяся копьями и мечами дружина.
Ратибор с князем с головой кинулись в кровавое месиво. Спина к спине стояли они, отражая удары разъярившихся данов. Мечи сцепились с мечами; топоры с неимоверной силой опускались на вражьи головы. Измочаленные щиты падали на землю, на смену приходили новые, взятые у павших.
С не меньшей страстью и дружина билась. Копья разили на смерть, а луки посылали смертоносные стрелы, пронзающие прикрытые кожаными доспехами тела.
Набежавшие тучи вихрями кружились над ратным полем...
...Я, Хильд, валькирья из чертогов Вальхаллы, подающая Одину во время пиров медовый рог и сопровождающая его на бои с ётунами, сидела на ветвях мирового ясеня Иггдрассиль и смотрела на поединок двух врагов − прекрасных воинов, равных по силе и по ненависти. Они наносили друг другу сокрушающие удары, способные загнать любого по пояс в камень, но иззубренные их мечи лишь высекали искры, способные зажечь море, а изрубленные щиты пока что защищали своих хозяев.
Я ожидала на ступенях Асгарда Эйнара-конунга. Великого бойца уже ждет круп моего крылатого коня, чтоб доставить его Отцу Ратей. И копье наготове, если не справится противник, я довершу поединок. Воинство Одноглазого пополнится достойным, будет с кем выйти на последнюю битву в день Рагнарек. Гарм захлебнется своей кровью и не поможет ему даже Локи.
А это кто?.. Невиданный, ясень битв. Такого воина я не встречала на своём пути. В его бездонно синих глазах и утонуть не жаль. С силой опускается на головы моих берсерков топор, вырванный из чьих-то охладевших рук. Его меч давно сломан, слетевший с головы шлем лежит рядом. Волосы липки от крови, на лбу - свежий след от ножа.. Я вижу Хель, протягивающую к нему когти! Меч занесен для удара. Нет же, нет... Ему рано уходить в сияющие чертоги. Глупая рука, что ты делаешь? Зачем отводишь смертоносное железо от храброго сердца? В груди ноет и щиплет глаза. Никогда раньше не заботила меня чужая смерть...
...Все заканчивается в мире, ночь приходит на смену дня, весна переходит в лето, жара в лютый холод. Время не стоит на месте. Вот так стихло и побоище. Гул боевой ватаги плавно перешел в стоны раненых, а еще чуть погодя, печищем завладела мертвая тишина. Испуганные жители разбежались по лесу, в суматохе позабыв о родном доме, тяжелораненых данов добили, живых взяли в полон.
Слова застревали во рту. Зачем говорить, если можно помолчать, прижавшись спиной к стройной березке, дать отдых натруженным членам, глубоко вдохнуть запах жизни.
Тучи, не выпустив ни капли влаги, расползлись сами собой. Закатное небо окрасилось в золото и багрянец.
Князь долго стоял низко наклонив голову, тяжело оперевшись на древко топора. Засохшая кровь на щеке неприятно стягивала кожу, а царапины, забытые в пылу битвы, снова напомнили о себе. Запыхавшись подошел, вытирая соленый пот тыльной стороной руки, взволнованный Ратибор.
- Княже, Военег погиб! Бился словно зверь, да видно обступили его со всех сторон.
Князь поднял глаза на воеводу. Морщины забот до неузнаваемости изменили лицо.
- Великая то для нас утрата. Воев, подобно ему, редко матери рождают. В Славиград отвезем да похороним с почестями. Любаву жаль, на сносях она, как бы сопровождать его на тот свет не бросилась.
- Убитых много, раненых - еще больше. Жестокая сеча вышла. Не думал я, что урон так велик будет.
Очередная морщина пролегла на княжеском челе:
- Разбивайте лагерь, дружине нужен отдых. Мертвых похоронить, да и живым надо помощь отказать.
В один миг разложили костры, запах каши приятно будоражил аппетит. Наскоро поев, вои забылись в мертвецком сне и лишь дозорные неторопливыми шагами обходили лагерь.
Княжий шатер разбили подле столетнего дуба. Походная лежанка казалась мягче пуховой перины: никогда князю не хотелось спать так, как в этот вечер. В глаза будто кто песка насыпал. Сон в один миг сковал тело в своих объятьях.
Глаза... Серые глаза незнакомой молодицы сверкнули неземным огнем. Жаркое пламя передалось через взгляд, обожгло чувства и потухло где-то глубоко в сознании.
- Кто ты?
- Хильд.
- Что хочешь от меня?
- Тебя. Молчи, прошу! Как бы строгие асы не покарали меня за такой поступок. Пусть эта ночь станет мне наградой за спасенную жизнь твою.
Не может быть. Вот кто спас меня от смерти, отвел вражью руку от неприкрытой спины; и не Перун вовсе... Хильд, норское имя...
А дальше налетел вихрь страсти; стоны любви сменяли горечь измены. Водоворот чувств закружил князя, поднял в небо, откуда земля казалась крошечной, а до Месяца рукой подать. И перед взором - очи ласковые, на устах - губы нежные.
Сколько ночь безумная длилась - только вечные звезды ведают...
- Прощай, чужак, во веки веков не забуду я ласк твоих. Вспоминай меня, глядя в небо зимнее да когда с дружиной пировать будешь...
Светлая Денница взошла над спящим лагерем. Князь сел на лежанке, отер выступивший горячий пот. Сон. Приснится же такое! Роса приятно холодила босые ноги, смывая память пережитой ночи.
У ближнего костра, в задумчивости сидел Ратибор, длинной палкой вороша золу и потрескивавшие сухие сучья. Вверх поднимался рой огненных искр, оставляя огненные сполохи на лице.
- Не спится, друже? Бой из головы не идет?
Встрепенувшись от неожиданности, воевода, не отрывая взгляд от живого пламени, подвинулся, уступая место.
- Благодарю тебя, но я не задержусь надолго. Ты с урманами дружбу водил. Не ответишь ли ты мне, кто такая Хильд?
Ратибор удивленно поглядел на князя:
- Хильд? По-норски - битва, а еще - имя валькирии.
- Да, привидится же такое.
- А что случилось, княже?
- Да так, ничего. Просто сон дивный...
...Я, Хильд, дева битв из чертогов Одина, сидела на ветвях мирового ясеня Иггдрассиль и смотрела на одинокое пламя догорающего костра. Что ж, чужак, пусть я буду для тебя всего лишь сном, зато мне не забыть тебя до самой смерти, которая наступит с приходом Гибели Богов...