Аннотация: Джейн Тернер Райландс Венецианские истории Жизнь венецианцев течет параллельно потокам туристов и никогда с ними не пересекается.
Джейн Тернер Райландс
Венецианские истории
Архитектор
Витторио Фалоно не исполнилось еще и шестнадцати лет, а он уже побывал во всех лучших домах Венеции. Этот опыт, образно говоря, открыл ему глаза на мир и не раз еще пригодился в жизни. Он чувствовал себя немного особенным, когда плывя на речном трамвае в школу со своими друзьями, он мог сразу сказать, кто живет в этом дворце или в том. Он мог легко представить себе, великолепные комнаты, которые с Большого канала были лишь едва видны. Но Витторио был не по годам осторожен и редко что рассказывал своим товарищам. Сейчас, спустя почти двадцать лет, его снова с удовольствием приглашают в эти великолепные дворцы. Но приглашающие его люди, судя по всему, не помнят его прежних визитов. Да и он никогда о них не упоминает.
Его некоторая скрытность была связана с тем еще фактом, что он осознавал себя частью умирающей породы - породы венецианцев чье будущее остается в Венеции. Было и еще кое-что. Сколько он себя помнил, его не покидало ощущение, что фортуна, подарившая его отцу в двадцать один год неожиданное наследство в виде магазина тканей в районе Мерчери, что она также стремительно несет и его к какой-то невидимой судьбе. Его единственное опасение было лишь в том, что когда этот момент наступит, он не сможет быть таким же хватким как его отец. Или что еще хуже, он просто не заметит выпавшего ему шанса.
Когда Секондо Фалон унаследовал магазин Морелло и Фили от своего дядюшки, никакого Фили уже в помине не было. Прелесть унаследованного бизнеса заключалась в его стабильности. И если оставить все как есть, то трудолюбивый владелец смог бы вести вполне комфортабельную и обеспеченную жизнь на протяжении долгих лет. Проблема была лишь в том, что Секондо был абсолютно не склонен к тяжелой работе. В его голове были вовсе не деньги, а одна сплошная романтика. И именно романтика подтолкнула его к его новой судьбе. Мантия венецианского купца упала ему на плечи, и он в полной мере воспользовался полученным шансом. Со всем своим молодым задором он выбросил за борт все дядины запасы заурядных товаров, которые так верно служили долгие годы, и украсил полки королевским блеском и радужными переливами самых дорогих тканей, которые только можно было купить за деньги. Сияние эти тканей на старинных полках и панелях магазина было завораживающим. Под руководством Секондо Морелло и Фили больше походил не на магазин, а на царство волшебника, дразнившее ароматами власти и богатства. Доброжелатели бесконечно повторяли ему одну и ту же пословицу, о том, что не следует класть все яйца в одну корзину. Но у Секондо были свои понятия о жизни и бизнесе. Любовь к роскоши была в венецианцах, как и в нем самом, такой закоренелой, что они вполне могли обойтись без кухонных полотенец или фартуков если их роскошная обстановка была положена на чашу весов. Эта черта венецианцев уже тогда вошла в легенды. И Морелло и Фили начал процветать как никогда прежде.
В то время как дела Секондо шли все лучше и лучше, дела венецианского высшего света шли не важно. И становились все хуже по мере того, как таили доставшиеся им капиталы. Старинные фамилии уже не могли позволить себе содержать свои прекрасные "паллацио" и один за другим были вынуждены распродать их на апартаменты. Удачливому бизнесмену это только сыграло на руку. Его бизнес начал расти в геометрической прогрессии, так как новые владельцы желали обставить свои комнаты с роскошью, не уступающей роскоши самого дворца.
В любом случае, Секондо никогда не полагался только на представителей знати. Любой, кто стремился разделить с хозяином его любовь к атмосфере великолепия Венеции, покупал у него. Богатые покупатели брали ткани рулонами, менее богатые раскупали те же рулоны по метрам. К каждому из них он относился с равным вниманием и почтением. Постоянные клиенты были для его бизнеса якорем стабильности. Не слишком обеспеченных покупателей он любил не меньше, чем богатых. Они давали ему возможность почувствовать себя щедрым. Он был подобен священнику, благословляющему этих людей на праведные труды по поддержанию пышности их прекрасного города. Он мог часами обсуждать с ними наилучшие варианты обивки одного стула, или даже скамеечки для ног.
Доната Манина, жена Секондо, предпочитала других клиентов и тем самым была ему прекрасным дополнением в их бизнесе. Она наслаждалась общением с представителями знатных семей. Любила общаться с богатыми иностранцами, живущими в Венеции. Она обожала воплощать в жизнь все их прихоти в деле придания блеска их роскошным палаццио и дорогим арендованным квартирам. Казалось бы, после рождения их единственного сына Витторио, она должна была отойти от дел, но она напротив удвоила свое рвение к работе. Постепенно все самые крупные клиенты перешли к ней. Каждым из них она занималась персонально. Она лично, вместе с ассистентом ездила показывать им альбомы с образцами тканей, делала обмеры, давала консультации. Всегда умела избежать в подборе тканей той неловкой ситуации, когда обивка мебели клиента совпадала с обивкой мебели соседа, а еще хуже, друга семьи. Она стала для своих клиентов незаменимым помощником.
Когда Витторио было четырнадцать, она научила его как точно и с большим достоинством делать обмеры, внушая клиенту уважение и уверенность в правильном выборе. Он был тихим, серьезным мальчиком. Как это обычно бывает с единственным ребенком в семье, большую часть своего времени проводил в компании своих родителей. После школы, во время летних каникул он работал ассистентом у матери. Иногда она доверяла ему делать предложения клиентам, зная всегда, что это будет встречено с энтузиазмом. Вместе они имели огромный успех. Витторио получал удовольствие и трепетал, чувствуя оказанное, не смотря на его юный возраст, доверие. Он не мог дождаться, когда окончит школу и сможет принять дела магазина из рук своего отца.
Но у его матери были совсем другие планы. Она видела его архитектором и полагала, что его нынешние знания пойдут ему на пользу в будущей профессии. Он был достаточно умен, чтобы последовать ее совету и в архитектурной школе выбрал специализацию "интерьерный дизайн". Но когда он был еще студентом в Риме, его отец умер. Витторио готов был вернуться в Венецию и занять место отца, но мать и слышать ничего не хотела о том, чтобы он бросил учебу. Вместо этого, она наняла менеджера из Милана для ведения их семейного бизнеса. Ее выбор был весьма удачным. Синьор Верди оказался не только умелым управляющим магазина, но и имел неплохие задатки руководителя крупного бизнеса. Мать оставила ему апартаменты над магазином, а сама вместе с сыном переехала в квартиру на Большом канале. Этот довольно дорогой район города был ее непременным условием при покупке жилья. Семье пришлось чуть ужаться, чтобы позволить себе эту покупку.
Теперь, навещая мать, Витторио каждый раз приходил в бешенство, когда по нескольку раз за ночь он просыпался от стуков, скрежетов и громких хлопков дверей речных трамваев, называемых в Венеции "вапоретто". Шаги, голоса людей идущих по улице эхом раскатывались по его спальне. Почему? Почему его мать так упорно хочет жить именно в этой квартире? Ради чего все эти страдания? В этой квартире все было неправильным. Планировка была ужасной. Входом в квартиру служил длинный узкий коридор. В самом начале в него выходили двери двух подряд ванных комнат. Затем шла дверь кухни, напротив дверь столовой. Потом следовали две спальни и в конце коридора салон - комната с двумя окнами на Большой канал.
Да, вид на большой канал был великолепен, но было одно большое "Но". Этим большим "Но" являлась остановка речного трамвая прямо под окнами квартиры. Круглые сутки на ней бурлила жизнь, вскипая каждые десять минут с прибытием нового вапоретто. Ближе к ночи трамваи начинали ходить реже, и прибытие каждого из них казалось особенно раздражающим в стихающем шуме города. Он постоянно уговаривал мать переехать, но она упорно отказывалась. Когда он навещал ее по выходным, она вставала около десяти часов утра. Свой поздний подъем она обычно объясняла тем, что долго не могла уснуть из-за шума. Каждый раз она при этом добавляла, что обычно не замечает его. Что, скорее всего, она не спит из-за того, что волнуется за Витторио, которому звуки улицы не дают уснуть.
Сегодня звуки улицы были особенно раздражающими. Он чувствовал, что должен оберегать и поддерживать свою бедную, уже пожилую мать. Было видно, что в ее жизни нет других интересов кроме интересов ее сына. Он прислушался к звукам из ее спальни, но ничего не услышал. Витторио представил, как она часами лежит там, не сомкнув глаз, в ожидании всего этого утреннего гама. Он задумался о том, как часто она вот так лежит. Она жила здесь уже пятнадцать лет, с тех самых пор, как он уехал учиться в Рим. Она всегда говорила, что уже привыкла к этому, но когда-нибудь все же переедет. Витторио не раз замечал, что такое существование уже начинало ее выматывать, и вероятно, ее здоровье скоро начнет сдавать. Он был рад, что в последнее время смог снова уделять ей больше внимания.
Когда он только начинал свою карьеру архитектора, он был преисполнен желания стать самостоятельным и не поддаваться влиянию матери. Также ему не очень хотелось, чтобы публика ассоциировала его с фирмой Морелло и Фили, по крайней мере, на первых порах. Хотя на его девушку Флавию это всегда производило большое впечатление. Она считала крайне экстравагантным быть управляющим своего собственного бизнеса. Но Витторио категорически отказывался пользоваться авторитетным именем фирмы, пока он сам не сделает себе свое собственное имя как архитектор. Желание Флавии управлять Морелло и Фили не вселяло в него особого оптимизма. Именно поэтому он все откладывал ее знакомство с матерью, смутно предчувствуя, что они могут хорошо сойтись на этой почве. Мало-помалу Флавии надоело ездить в Венецию и, в конце концов, она его бросила. Так что на нынешний момент он был абсолютно свободен.
Постепенно проекты Витторио становились больше, а клиенты богаче и он снова оказался в окружении бывших знакомых его матери. Он каждый раз удивлялся тому, как много его мать знает о жизни города. Особенно о жизни тех семей, которые некогда были ее клиентами. Как-то он рассказал ей о недавно полученном заказе на обустройство апартаментов в мезонине дворца Декарди. Их сын решил жениться и поселиться в Венеции. Мать рекомендовала не полагаться только на этот проект и не отказываться от других предложений о работе. Дело в том, что семья столкнулась с некоторыми затруднениями при заключении этого брака. Свадьба была отложена на некоторое время и может быть даже будет отменена. Вероятнее всего, они все-таки будут реконструировать эти апартаменты, но спешки никакой нет. Мать также заметила, что с его стороны было бы тактичным дать семейству Декарди немного времени, чтобы определиться с их планами. И действительно, Декарди оценили такое его поведение, пришли к заключению, что с ним приятно иметь дело и в тот же вечер пригласили его на коктейль. Там он познакомился с представителями другого, не менее знатного семейства и в результате этой встречи получил большой и очень престижный контракт на работы в огромном палаццио.
Его мать каким-то непостижимым образом каждый раз угадывала правильное решение. Постепенно былая гармония между ними восстановилась, и он снова начал ей доверять. Спрашивал ее мнение по многим вопросам, но по-прежнему не мог переехать к ней жить. Да и она не выказывала особого желания, чтобы это случилось. Она хотела, чтобы он женился. Единственным ее условием было, чтобы он не женился на милой, но заурядной девушке. Ему нужна элегантная и яркая женщина, такая, какая сможет помочь ему в его карьерном росте. Когда он объявил ей, что Флавия, к сожалению, оставила его, она, неожиданно для него, радостно хлопнула в ладоши.
Потрясающая интуиция всегда была отличительной чертой его матери, но сейчас ее сила поражала еще больше. Его интриговало как мать, которая уже довольно давно отошла от дел, оставалась настолько хорошо осведомленной в вопросах частной жизни всего высшего общества. Он знал, что у нее нет подруг, она редко ходит в гости. Однажды он спросил, как ей удается быть в курсе дел общества, в котором она даже не бывает. Она напомнила ему, с легкой обидой в голосе, что знала многих из этих людей еще до его рождения. Она не была для них подругой. Они просто иногда встречались в городе, иногда заходили выпить кофе в одно кафе. Поскольку они не считали ее лицом заинтересованным, то в этих милых беседах рассказывали ей значительно больше, чем даже своим близким друзьям и родственникам.
Лежа сейчас в кровати, он как в детстве почувствовал прилив горячей нежности к своей матери. Подумал, что может быть она хочет сейчас с кем-нибудь поговорить. Почти час прошел с того времени как они пожелали друг другу спокойной ночи. Он услышал голоса людей идущих по улице к пристани вапоретто. Наверное, только что закончилась опера. Люди старались смеяться и говорить тише, учитывая, что уже ночь. Но, не смотря на это, у Витторио создавалось впечатление, что они идут по его спальне. Так отчетливо раздавались в комнате их голоса. Он знал, что такой эффект получался благодаря близости воды. Любой хлопок, стук, кашель усиливались в несколько раз. Интересно, знали ли венецианские политики во времена плаща и кинжала об опасности неосторожных высказываний близь воды? Наверное, многие из них поплатились за такую неосторожность. Действительно, так можно узнать очень много. Поэтому Витторио чаще всего останавливался именно в этой комнате, когда приезжал домой. Во время его отсутствия в комнате спала мать. Он всегда полагал, что она спала в его комнате, чтобы не чувствовать себя такой уж одинокой.
Он поднялся с кровати и на цыпочках вышел в коридор, чтобы заглянуть в комнату матери. Но шорох заставил его посмотреть в салон. Фонарь с причала светил прямо в окно. Его мать никогда не закрывала здесь ставни. Она всегда говорила, что платит достаточно дорого за вид на Большой канал, чтобы его прятать. Свет мерцал через листву плюща, обвившего металлическую решетку в нижней части окна. Неожиданно Витторио разглядел силуэт матери на фоне листвы. Она сидела у окна, спиной к нему и что-то делала. Он снова услышал шорох и понял, что она пишет - быстрые, короткие заметки, которые она обычно делала в былые времена в ходе разговоров с клиентами. Но о чем? Он услышал голоса снаружи, прямо под окном. Две женщины старались говорить тихо. Вероятно, они решили чуть постоять у причальной стенки и обсудить кое-какие вопросы, как говориться, без лишних ушей, пока лодка не подошла. Он прислушался, голоса стали отчётливее.
-Ты уверена?
-О, да я не просто уверена, я знаю. Слушай. Матео гостил у своего друга в Бергамо. Поскольку Эдмондо тоже был загородом, то я подумала, что было бы не плохо, если бы Эдмондо подсел к Матео в поезд в Вероне и они приехали бы домой вместе. Посуди сама, мальчику всего двенадцать лет. Но так получилось, что друзья Матео посадили его на поезд, который идет раньше. Ему пришлось сойти в Вероне и подождать. Он слонялся по вокзалу и неожиданно увидел в окне бара, как Эдмондо целуется с женщиной. И угадай, кто это был. Его бывшая секретарша. Девица, что уехала год назад из Венеции, а потом вернулась - Марда Сегусио. Каким-то образом Матео удалось сдержаться, он заскочил в тот поезд, на котором должен был приехать, и через пять минут эта сладкая парочка уже изображала перед ним, что они только что встретились в вагоне. Так что Матео знает теперь каким идиотом является его отец.
- Жалко мальчика.
-Он даже в одной комнате не может с ним находиться. Ему стыдно. Прямо как мне, когда я первый раз его поймала.
- Бедняга. Двенадцать лет - худший возраст для такого рода открытий. А как малышка Эсмиральда?
- Ей только четыре. Она еще слишком мала, чтобы что-либо понимать. Это придет к ней позже. Я пообещала Матео, что на этот раз я разведусь.
- Может быть подождать? Вероятнее всего это проходящее увлечение.
- Ты, как и я, прекрасно знаешь, что это длится уже годами. До этого была Моченига Каррара. Я тогда почти развелась с ним, но сейчас ситуация гораздо лучше. Он сноб и не опуститься до того, чтобы жениться на секретарше. А она девица амбициозная и настойчивая. Приятно будет понаблюдать за тем, как он будет изворачиваться. Бьюсь об заклад, он попросит меня не разводиться с ним до тех пор, пока он от нее не избавится. Только прошу тебя, не рассказывай никому об этом. Моя мать наверняка начнет крестовый поход по сохранению "знаменитого" брака ее любимой дочери. Она его создала и теперь отстаивает свои авторские права. Смотри, лодка. Идем к остальным. Представляю, что будет, когда все узнают. Да, будет о чем поговорить.
- Конечно. Ты можешь мне доверять. Но, боже мой, как все это грустно.
Он услышал спускающиеся к воде шаги и увидел макушки голов. Одной из женщин была баронесса Бономе, а другой Софи Патристи. Витторио был ошеломлен. Всего два дня назад он был приглашен Эдмондом Патристи на бокал вина для обсуждения работ по реставрации их дворца. Она тоже присутствовала на встрече. Люди говорят, что деньги то на самом деле ее.
Шум прибывающего вапоретто заглушил все остальные звуки. Витторио воспользовался моментом и проскользнул в свою комнату. Он передумал беспокоить мать. Витторио почувствовал, что что-то в нем поменялось. Как будто он стал обладателем какой-то запретной силы. Ему хотелось расхохотаться. Конечно! Вот откуда его мать берет все это. Венецианцы приходят на эту остановку из театра Фениче, из Палаццио Гритти из ресторана Монако. Поздний вечер, людей вокруг немного, и они разговаривают. Она говорила, что пьет с ними кофе. Пьет, но только за разными столиками. "Они ей доверяют", - теперь он смог до конца понять смысл этой фразы. Пожилая женщина, тихо сидящая за соседним столиком, занятая своей газетой, а скорее всего, своей записной книжкой. Они доверяют ей свои секреты просто потому, что даже не замечают ее. Кто она для них? Просто знакомое лицо, каких сотни в Венеции. Персона, которой вы киваете на улице, изо дня в день, из года в год. А она знает о вас все. Сотни разговоров, подслушанных в кафе Флориан, на террасе отеля Гритти, в баре Монако. И еще эти ночные бдения. Он улыбнулся в темноте. Отпустить ли с утра какую-нибудь шутку по этому поводу или оставить все в секрете? Он решил оставить все как есть. Пожалуй, лучше принести ей в кровать завтрак к десяти утра. Мама мия! Не удивительно, что по утрам она такая уставшая.
Возможно, он задремал, как вдруг проснулся от звука медленных, тяжелых шагов, идущих по улице. Он соскользнул с кровати и беззвучно прокрался в коридор. Забавно, привычка подслушивать выработалась у него уже после первой ночи. "Какова мать таков и сын", - подумал он и подобрался поближе к салону. Его мать все еще была там и в отличие от него даже не собиралась ложиться спать. Он поразился ее стойкости. Будет ли ее стойкость, на сей раз, вознаграждена? Витторио пристроился удобнее и увидел на пристани голову Эдмондо Патристи. Эдмондо поправил галстук, потянул спину. По его опущенным плечам было видно, что он устал. Он протер губы своим носовым платком, потом посмотрел на него и сделал резкое движение рукой. Вероятно, выбросил платок. Отдаленный шум речного трамвая, по мере его приближения, превратился в рев. Под его прикрытием Витторио скользнул обратно в свою кровать. Вскоре после этого, он услышал, как скрипнула кровать его матери, и затем провалился в глубокий сон.
Проснувшись, он почувствовал себя взволнованным. Что-то очень важное случилось с ним вчера. Он медленно поднялся и открыл ставни, посмотрел на улицу, затем в сторону причала. Он припомнил все те странные и неправдоподобные события, что случились с ним вчера. Сегодня с утра он был все тем же человеком - Витторио Фалон, архитектор, дизайнер интерьеров. И все-таки что-то новое было в нем. Он чувствовал себя олимпийским богом, глядящим на мир людей с высоты. Какими дураками могут быть эти смертные. Потом Виттторио вспомнил о матери. Пойду, сделаю ей завтрак, пока она спит. Ему безумно хотелось с ней поговорить, не смотря на принятое вчера решение, оставить все в секрете.
Он оделся, но решил пока не бриться. Она не будет ворчать, если ей не придется сидеть напротив него. Он побреется, когда она будет завтракать. Витторио прихватил все свои туалетные принадлежности и направился в сторону кухни. В тысячный раз обдумывая в голове как можно исправить планировку этой чертовой квартиры, Витторио завернул в кухню и нашел свою мать уже там.
- Доброе утро, - улыбнулась она ему, - ты хоть немного поспал?
Витторио на секунду подумал, что она знает о его ночных похождениях.
- Я не мог нормально спать из-за этого ужасного гвалта. Вообще не понимаю, почему ты все время спишь в этой комнате? Там слышно все и всех.
- Да ты прав. А я спала этой ночь как младенец. Наверное, мне действительно следует спать в другой комнате.
Витторио отодвинул в сторону все свои подозрения и сел завтракать. Булочки уже были на столе. Мать принесла кофе и села напротив.
- Извини, я не побрился. Я собирался принести завтрак тебе в кровать.
- Дорогой мой, я так рада, что встала рано. Не люблю заставлять тебя задерживаться. Я знаю, ты любишь заскочить на работу в воскресенье. Расскажи мне, чем ты сейчас занят? Какая-нибудь новая работа?
- Ну, - начал он осторожно, - я уже говорил тебе, у меня два проекта общественных помещений и палаццио Патристи. Это все, ничего пока нового.
- Ах, палаццио Патристи, разве это не большой проект?
- Да большой и довольно сложный. Они много лет ничего там не делали. Нужно серьезное укрепление конструкций, многое придется сделать заново и многое нужно отреставрировать.
- Звучит дорого, - сказала она, откусывая хороший кусок булочки и задумчиво глядя на вытекающий оттуда джем. - Как ты думаешь, кто будет оплачивать счета? Ты веришь слухам о том, что деньги ее?
- Я не знаю. Но когда я говорил с ними обоими, ее больше волновала финансовая сторона вопроса.
- Понятно. Так значит, ты знаешь их обоих - и барона Эдмондо и баронессу Софи.
- Да...
- Она замечательная, не так ли? Красивая, обаятельная и, как оказалось, богатая. Я думаю, она прекрасная молодая женщина. Жаль, что ее муж этого не ценит.
- Мама! Как ты можешь говорить такие вещи!
- Витторио, не нужно со мной так разговаривать! Я многое знаю о твоих клиентах Патристи, но говорю это только тебе. И если ты будешь послушным мальчиком, то я расскажу тебе пару, тройку интересных вещей. Но ты пообещай мне хранить их в секрете.
- Конечно, мама, - он боялся услышать повторение разговора, который он сам подслушал вчера ночью.
- Разве раньше я не помогала тебе?
- Да, конечно.
- Ты должен внимательно меня выслушать. Я только хочу тебе помочь. Так вот. У барона Эдмондо роман с другой женщиной. Баронесса узнала об этом и собирается дать ему отставку, причем скоро. - Она остановилась, немного удивленная своему собственному резкому тону, собралась и, после короткой паузы, продолжила. - Я надеюсь, что когда ты будешь работать вместе с баронессой Патристи, ты будешь привлекать Матео к вашим дискуссиями. Ему будет интересно смотреть на твой дизайн, а ты будешь интересоваться его мнением.
Когда слова матери осели в его голове, он почувствовал себя человеком, который неожиданно вышел из тумана, по которому долго блуждал. План всей его будущей жизни был уже ясно очерчен. Конечно, это были еще только наброски, но он уже четко видел, как эти наброски будут развиты и реализованы.
Его мать стряхнула крошки с кончиков пальцев, отодвинула стул и вышла из-за стола.
- У меня вчера была прекрасная ночь, - сказала она и зевнула, - но когда ты женишься, я думаю, что все-таки брошу этот вид на Большой канал и перееду в более спокойное место.