Эту историю рассказала моя хорошая знакомая, санитарка одной из больниц нашего города. Печальная, сказать история. Инна, так ее зовут, в тот день несла ночное дежурство. Особых хлопот оно обычно не доставляло - больные в основном спали. Ее же задача была в том, чтобы следить за особо тяжелыми больными, состояние которых в любой момент могло ухудшиться, и им могла потребоваться экстренная помощь. Такие ночи были самыми длинными. То и дело больные стонали от боли, глухим эхом сотрясая тишину. Она, хоть и привыкла к ним, но все же не могла совладать с собой и постоянно вздрагивала, когда кто-то из больных чуть громче обычного начинал стонать. Тогда она вставала из-за своего стола, освещенного небольшой лампой и шла к той палате, откуда разносились, неприятные звуки. Убедившись, что все в порядке и больному ничего не угрожает, она возвращалась за стол и продолжала заниматься своей несложной бумажной работой.
В ту ночь было все как обычно: больные монотонно похрапывали, изредка негромко покрикивая от внезапно нахлынувшего во сне приступа боли, ничего серьезного собой не представляющие. Так шли часы, пока из восьмой палаты неожиданно она услышала твердое, но негромкое: "сюда.". Этот голос принадлежал пациенту, поступившему вчера ночью с приступом тяжелой боли в печени. Мужчине среднего возраста, асоциального типа, проще говоря, спившегося алкоголика, очень грязного и дурно пахнущего. Он не был бездомным. У него есть квартира, в которой он проживал со своей бывшей женой, много лет прожившей с ним вместе, но в последние годы они по понятным причинам живут раздельно. Она же и вызвала скорую. Позже врачи говорили, что отправляла она его с очень довольным видом, как будто с ее плеч сняли непосильный груз, и в ее провожающем взгляде читалась надежда на его невозвращение.
У него был цирроз самой последней стадии, когда надежды на выздоровление нет никакой, остается лишь смягчать боль различным уколами и ждать кончины.
Войдя в палату, она увидела лицо, изменившее свой цвет с темного на светло-бледный. Темные глаза неподвижно смотрели в потолок, как будто пытаясь на нем найти ответ на очень важный вопрос. На вошедшую Инну он не сразу обратил внимание. Лишь спустя минуту, он заметил ее, стоящую неподвижно, как будто загипнотизированную происходящим.
Послушай, - начал сразу он, - я прожил ничтожную жизнь, жизнь, которая лучше была прожита кем-то другим, но точно не мной. Бесценный подарок, дарованный Богом, который я забросил как нечто ненужное и бесполезное. Правда жалеть уже поздно, да и что тут говорить, бессмысленно. Когда теряешь то, что невозможно вернуть, не сожалей, а постарайся лучше не растратить впустую то, что еще осталось. Я это только сейчас осознал, когда уже совсем поздно и нет шансов позаботиться об оставшемся.
После этих слов он как-то резко сжался, по лицу и в руках пошли мелкие судороги. Будто бы он изо всех сил превозмогает, неожиданно нахлынувший приступ боли. Увидев это, Инна рефлексивно бросилось к больному. Он, завидев ее беспокойство, негромким словом дал понять, что волноваться не о чем.
- Ты присядь, присядь, - делая движение руки в сторону стула, сказал он. - Тебе так будет намного удобнее. А обо мне ты не волнуйся, со мной скоро будет все хорошо.
Она неторопливо села, не отрывая взгляда от бледного лица больного. В тот момент сердце Инны как-то резко сжалось, непонятное доселе неизвестное ей чувство боли нахлынуло на нее, отчего ее глаза произвольно стали увлажняться и вот-вот горячая слезинка начнет свой обжигающий ланиты путь.
- Я тогда подумала, - рассказывала она мне после, - ведь он мне совершенно чужой человек, очередной пациент, хоть и при смерти и мне приходилось видеть их не один раз, но до того случая такого чувство жалости и сострадания у меня не было. Что-то в нем было такое, не поддающееся объяснению словами, будто бы в душе этого человека собралась вся земная скорбь и каким-то образом там уместилась. Тогда меня удивило полное спокойствие и смирение на его лице. Будто бы он увидел нечто, которое сказало ему, что боятся нечего.
- Пить я начал, как-то сразу и помногу, - продолжил он.- Что-то тогда резко надломилось во мне окончательно и безвозвратно. Я пытался найти причину надлома, но безрезультатно. От этого было еще больнее и тяжелее. Только теперь, лежа при смерти и рассказывая это тебе, я понял, в чем была причина: во мне не было любви, не было бога и жизни. И только сейчас, расставаясь с ней, я понял, что она значит в действительности.
Я был очень преуспевающим человеком, таким как я многие завидуют и стремятся достичь такого положения. Отличная работа, приносящая приличный доход, любящая красавица-жена, сынишка и дочь, большая квартира, дача недалеко от столицы, дорогой автомобиль, много свободного времени и возможность путешествовать по миру - в общем все, что является целью и пределом мечтаний многих современных людей. Тогда я был убежден, что я счастлив, и я достиг всего, чего можно достичь в жизни: мне завидовали, меня уважали, некоторые побаивались. Я купался в своем успехе. Дни шли беззаботно и радостно. Тогда мой возраст приближался к сорока годам.
Примерно в это же время начали появляться первые признаки страшного кризиса, результат которого сейчас ты видишь перед собой.
Некоторое время он молчал, все так же пытаясь увидеть что-то на потолке, тяжело дыша и нервно вздрагивая. Потом вежливо спросил, не утомил ли он меня своим рассказом. Я ответила нет, это было правдой. Мне на самом деле было очень интересно дослушать рассказ этого человека. За окном, на горизонте пробивались первые лучи солнца. Приближалось утро.
Понемногу мне становилось скучно, хандра все больше и больше овладевала мной, наполняя сознание мрачными мыслями. Поначалу мне было легко надевать лощеную маску успешного человека. Совершать привычные ритуалы, снаружи вести себя так будто бы ничего не происходило. Даже от жены удавалось скрывать свое душевное состояние. Может быть, мне и стоило тогда делиться с ней своими мыслями, но привычка быть мужчиной и не давать слабну ни в чем, не позволяла мне этого сделать.
Я начинал искать ответы на свои вопросы. Первым делом сходил к одному знакомому психотерапевту, которая сразу же мне поставила диагноз: переутомление, легкая депрессия, ничего страшного, нужно всего лишь отдохнуть месяц. Я последовал ее совету, уехав на месяц в деревню. Вернувшись, я опять оказался у нее. Не помогло. Тогда она мне предложила найти себе увлечение, посвятить себя чему-нибудь кроме работы. Я начал вспоминать, какие увлечение у меня есть увлечения. Кроме зарабатывания денег ничего в голову не пришло. (Странно, но в тот момент я как-то не почувствовал своей ущербности.) Я ей так и ответил. Она удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала.
Потом задавала какие-то дурацкие вопросы о детстве, выявила у меня настолько же дурацкие комплексы. Сказала, что нужно провести много сеансов психотерапии, тогда мол, поможет. Я кивал, соглашаясь, но больше не пришел, оставшись наедине со своими проблемами.
Опять пошли все те же мучительные дни. Я ходил на работу, играя там привычную роль успешного человека, приходя домой, одевал маску хорошего семьянина. Но внутри никаких перемен не наблюдалось, а наоборот мои страдания и безысходность все увеличивалось.
Однажды, когда вся семья уехала на дачу, а я по какой-то причине остался дома, я открыл дверцу своего домашнего бара, где хранилась коллекция дорогого алкоголя. Выбрал, какой-то коньяк, вероятно припасенный для особого случая, включил музыку, сел поудобнее в кресло и медленно выпивал содержимое бутылки. С непривычки я быстро захмелел. Боль притупилась и как будто бы пропала.
Тот день был первый, когда я напился. Дальше, больше. Странно, я почти каждый приходил прилично пьяный, но семья относилось к этому равнодушно, ни предавая моим участившимся попойкам никакого значения.
Я потом понял, что до меня им не было никакого дела. Их волновали только деньги, которые я зарабатывал и приносил домой.
Помню первый раз, когда жена сказала, что я алкоголик. Это произошло на второй месяц моего запоя. Но узнать причину по которой я это делаю ей не хотелось. Ее все устраивало. Я давал ей деньги, чтобы она могла покупать себе одежду, содержать детей оплачивать счета. Другой я ее не интересовал.
Позже начали исчезать из моей жизни друзья. Стоило только мне забросить организацию совместного времяпровождения, не звонить им, как тут же я переставал их интересовать.
А мне уже было все равно. Я катился с горы вниз, как снежный ком, все набирая и набирая обороты. Смутно помню скандалы, устраиваемые женой, просьбы, уговоры остановиться. Но уже было поздно проявлять беспокойство. Я тогда понимал, что все кончено.
Развод оформили через день, как меня вышвырнули с работы. Квартиру разделили. Дети к тому времени уже жили самостоятельно. С того момента началась моя полная деградация.
После этого он замолк, что-то вспоминая. Дальнейшее рассказывать смысла не было. Все было понятно. Он замолчал, неподвижно глядя в потолок. Я решилась задать вопрос, очень меня интересовавший:
- Неужели не было людей которые искренне хотели бы вам помочь ?
- Были, милая, были, но они появились тогда, когда помощь уже не понадобилась,- с сожалением проговорил он.
- И кто же это ?
-Люди, которые меня действительно любили, которым я был нужен, но не хотел этого замечать, когда был на высоте.
С минуту он молчал, затем продолжил:
- Алкоголь смыл яркую глянцевую обертку, в которой находилась вся моя жизнь. Лишь только сняв ее, я увидел, насколько ее содержание пусто и бессмысленно. Я увидел свое одиночество, я увидел, что у меня никогда не было Веры. Теперь, умирая, я это понял, но ни о чем не жалею: вся моя ничтожная жизнь достойная плата, которую я заплатил, чтобы перед смертью обрести Бога.
Он умолк. Застывший взгляд остановился на какой-то точке на потолке. Через десять минут его дыхание остановилось. За окном уже рассвело.