Это был тяжёлый день. С тусклого, затянутого гнуснейшей серой пеленой неба, сыпало мелкой влажной моросью.
Даже вездесущий гнус, норовивший забиться в любую щель и добраться до давно не мытого тела, куда-то пропал. Средь веток раскидистого сланника, легко и непринуждённо умирали звуки.
Лёха оторвал взгляд от свежих, сочащихся влагой земляных пластов, и незаметно осмотрелся. Привычный "попка" прятался под навесом вышки. Остальные вертухаи предпочли не мокнуть под нудным сентябрьским дождём, а спокойно наблюдать за зеками из окна караулки. Понятно, что и им не в кайф, любая падла куму стукануть может. Но, всю жизнь по стунке не проходишь. Повезло - проехали, не повезло - сгорел. А хрен ли. Все под случаем ходим.
Сквозь закопченое стекло, Алексей уловил злобный взгляд. Ага, бдит охранник, не дремлет. Если вконец осерчает, то и прикладом может заехать. Не смотря на персональный урок.
Лёха глянул на траншею, которую усиленно прогрызал в грунте с самого развода. До вожделённой отметки оставалось ещё далеко, а силы таяли.
Воспалённое сознание нарисовало мрачную картину. Солнечный диск почти скрылся за лесом, а неумолимый подрядчик сообщает вертухаю: "Эта падла, не сделала и двух третей, от отмеренного урока". Охранник невесело поднимает взгляд, и нацелив ствол в спину стоящего арестанта, злобно бросает: "Шагай, сука!".
Лёха тряхнул головой, и вернулся в безысходную реальность. До заката ещё есть время. А траншея, хоть и медленно оплывает под нудным дождём, должна быть выкопана. Иначе, крышка. Не выполнившего персональный урок, расстреливают.
В кресле мыслекорректора сидел очередной "затюканный жизнью" нувориш. В приёмнике считывателя неторопливо вращался диск "1937 г. Сталинские лагеря. Применять только по требованию лечащего психотерапевта".
Пациент проходил курс "Восстановление интереса к жизни".