Это - глупо и нелогично, но перед дверью отцовского кабинета гнев Ирии угас. То ли полутемная лестница показалась с отвычки черезчур крутой, то ли воспоминания слишком стиснули горло. Ведь сколько раз в детстве бегала сюда, к отцу. Запрещали - и всё равно бегала! Папа даже шутил, что 'непоседе Ири' достаточно услышать "нельзя", чтобы всё сделать наоборот...
Судьба вволю посмеялась над Ирией, по уши ее снабдив бесконечными "нельзя", преодолеть которые невозможно. Нельзя сбежать из Ауэнта. Нельзя набить морду тому, кто придет за сестрой. Нельзя ее спасти. Нельзя помешать королю вынести тебе смертный приговор - если это придет в его не слишком умную, но зато коронованную голову. И нельзя простить отца, потому что не получается...
Когда-то, в начале позапрошлого века или еще раньше, прапрапрадед папы приказал возвести этот замок для своей большой семьи. И появились четыре башни: одна - для самого лорда, еще три - для сыновей с семьями. Постепенно замок разросся, и жить в мрачных башнях стало совсем необязательно. Но для отца Западная - его любимая - после разгрома восстания превратилась во вторые покои.
Лет десять назад папа рассказал маленькой Ири одну связанную с замком легенду. Когда-то с этой башни бросилась вниз дочь лорда. Того самого, основателя, или другого - предание умалчивает. По легенде, девушка убила себя, узнав о смерти любимого жениха. Ирия, правда, в последнее время иногда подозревала, что графиня не только потеряла свою любовь, но и просто обезумела с тоски в этом замке. Подобные догадки Ири держала при себе... И без того выть хочется!
Еще Ирия слышала в детстве, что иногда, в полночь, здесь появляется призрак покойной. Но ни отец, ни дочь так его и не увидели. Хотя несколько раз специально караулили. Трижды - даже вместе с Леоном. Наверное, призрак юной графини не любил шумных компаний. Впрочем, еще говорили, что он приходит лишь к тем, кто сам ходит по грани жизни и смерти. Еще одна выдумка. В Ауэнте он не появился. И в аббатстве святой Амалии - тоже.
Но как бы там ни было, Ирию уже ни капли не удивляло, что с этой башней связана столь трагическая легенда. Башня Запада, где заходит солнце. Башня Заката... заката чьей-то жизни! Той юной графини и, возможно, много кого еще. Всех тех, кто до Ирии ступали по каменным плитам этого старого замка. Ведь все они жили, любили (если им повезло!), радовались (хорошо бы!), страдали (уж это здесь запросто!). Все они думали, мечтали, надеялись, во что-то верили! И никого из них уже нет в живых. Самый старший из ныне живущих здесь Таррентов - отец...
- Входи, дочка!
Как он угадал, что Ирия за дверью? Или знал, что 'кошмар замка Таррент' заявится обязательно?! 'Отцовское проклятие и худшая из дочерей' - как он сам назвал ее больше года тому назад.
На Ирию вновь накатило бешенство. Конечно, если в Башне уже побывала Полина - одна или вместе с Леоном... Хотя нет, вряд ли - подобные дела обделываются наедине, при помощи охов, вздохов, опущенных бесстыжих глазок и не менее бесстыжих нежных пальчиков... Порой Ирия - как, например, сейчас - даже испытывала странную, противоестественную благодарность к Эйде. Благодаря ночным откровениям сестры Ирия могла теперь думать о некоторых вещах со злостью и раздражением, но без малейшего смущения, свойственного всем невинным, беспорочным девицам из рыцарских романов. Потому что с чем-чем, а с невинностью в духовном ее понимании Ирия, благодаря Эйде, распрощалась навсегда. И хорошо - если уж совсем честно! Вещи надо называть своими именами. То есть: к отцу приходила шлюха Полина, он размяк и пообещал ей три луны с небес и родную дочь в монастырь. Но теперь вспомнил, что после немалого блюда со сладким медом должна притащиться горчайшая ложка дегтя - то есть вторая по счёту родимая доченька. Средняя. Самая непокорная в подлунном мире и до сих пор не носящая почетный титул 'позор семьи' лишь потому, что его уже удостоена Эйда.
И что же ты теперь скажешь своей "дочке", папа?!
2
Она пришла. Можно было догадаться. Девочка, когда-то плакавшая на его плече о погибшем герое, теперь научилась справляться сама. Без помощи других героев. Они не появились и не появятся - Ирия так и не поняла, что рыцари защищают ланей, а не тигриц. Не поняла - и упрямо прогрызает себе путь дальше - зубами и когтями.
Лорд Эдвард Таррент перевел взгляд на упрямую дочь. Если бы она знала, если бы они все знали, чего ему стоил весь этот последний год!
"Меня бы никто не послушал, Ири!.."
Почему он не может прямо ей это сказать?! Почему вечно отводит взгляд, видя обвинение в ее глазах?! Что он теперь-то может сделать, чтобы всё исправить?!
Лорд Таррент устало смотрел на дочь... Ветер яростно колотится в ставни. Ветер и вечер. Поздний. Слишком поздно всё...
Они бы не стали его слушать! Как он теперь не станет слушать Ирию. Слишком много ошибок! Эдвард Таррент всю жизнь выбирал между стремлением жить правильно и просто 'жить'. И последнее принятое решение тоже оказалось ошибкой - не единственной, зато самой страшной. Круг Равных, принесенная в юности рыцарская клятва, честь и благородство двора Арно Ильдани обернулись Бездной Льда и Пламени для родных людей. Маршал Ильдани позволил себя убить, его друзья не сумели победить - и погубили и себя, и свои семьи. И теперь Ири!.. Это из-за Эдварда Таррента одна его дочь сходит с ума, а другая превратилась в переполненную ненавистью фанатичку!
Ири! Ты же так звонко умела смеяться! Доченька...
- Как ты посмел?! - ледяной тон, в котором сейчас так явственно прозвучали нотки голоса запертой в монастыре властной первой жены, ожег Эдварда рвущей душу плетью. - Как ты посмел?!
В зеленых глазах - ни искры тепла, а в самой дочери - давно уже не осталось даже тени той доброй и веселой девочки, что в детстве так любила забираться отцу на колени...
- Ирия!..
- И что же ты мне теперь скажешь, папа? Повторишь доводы Леона? Может, мне проще уж сразу говорить с одной Полиной, раз вы все поете с ее голоса?
Лорд Эдвард Таррент подумал, что дочь сейчас не так уж и неправа. Насколько будет легче, начни Ирия ладить с Полиной! И мачеха сама сумела бы объяснить строптивой падчерице, что и для кого лучше. Увы!
Весь этот последний год (да и раньше, если говорить честно) Эдвард, прекрасно понимая, что дочь - тем более, несовершеннолетняя - обязана во всём подчиняться отцу, был просто не в состоянии воспользоваться этим правом. Память о прежних счастливых днях и милой, радостной улыбке когда-то самой любимой из дочерей почти всегда останавливала отца. Лишь несколько раз за всю жизнь лорд Таррент вспомнил, что он - глава семьи. И только дважды - в отношении Ирии. Сначала весной - когда, вняв настойчивым просьбам Полины, запретил, наконец, средней дочери фехтовать и ездить верхом без сопровождения. Разумом-то Эдвард понимал, что этого нельзя было позволять с самого начала, но тогда он слишком любил Ирию и избаловал куда сильнее, чем ее сестер. Хорошо хоть Полина напомнила, что у него дочь, а не еще один сын...
Второй раз Эдвард проявил отцовскую волю, когда прошедшим летом Ирию, как раз вступившую в брачный возраст, пришло время вывезти в Лютену. Здесь Полина тоже кругом права. Ирия - дерзкая девчонка с ужасными манерами, а дать за ней хорошее приданое отец не сможет. Только не проигравший мятежник, немалая часть владений которого конфискована в пользу короны и 'ее верных вассалов'. Незачем Ирию вывозить ни в этом году, ни вообще! Хватит того, что известно в свете об Эйде! (Боль и подавляемое чувство вины при этой мысли ледяным обручем сжали сердце, но лорд Таррент сумел справиться с собой!) Если еще и вторая сестра произведет плохое впечатление, можно будет поставить крест и на Иден с Кати. А так - история с Эйдой к тому времени подзабудется. Кто-то станет коситься, но не все... Особенно если Эйда уже уйдет в монастырь.
А Ирию можно выдать замуж и здесь, в провинции. К сожалению, при таком характере невесты рассчитывать на хорошую партию не имеет смысла... но вдали от столицы и кавалеры не слишком разборчивые. Впрочем, если у Полины всё получится...
Он должен защитить младших дочерей! Иден и Кати. Что ни говори - Эйду уже спасать поздно, а Ирия - нынешняя Ирия! - в помощи не нуждается. Это от нее уже пора защищать других!
Мысль о том, что он своими поступками спасает семью, придала лорду Тарренту сил. Чтобы жестко посмотреть в глаза дерзкой дочери:
- Эйда едет в монастырь. Я так решил!
Блики свечей отразились в блеснувших яростью глазах. В кошачьих глазах Карлотты. И это его дочь?! Докатилась!
- Нет!..
- Я пока еще глава семьи!
Глаза непокорной дочери погасли. Подчинилась? Признала его правоту? Или просто взяла себя в руки, готовясь к бою?!
Как же всё-таки похожа на свою мать! Жутко похожа!
- Это не твое решение. Полины. Так кто же из вас "глава семьи"?!
Перешла к сарказму. Эдвард Таррент почти всегда терялся перед злой иронией первой красавицы Юга надменной Карлотты Гарвиак и не сразу мог подобрать слова для достойного ответа. Чем дочь и воспользовалась.
- Папа! - Ирия шагнула вперед, в упор взглянула ему в глаза. - Ты не можешь осудить Эйду за свое преступление! Не посмеешь!!!..
- Ирия...
- Это ты во всём виноват! - Ирия перестала сдерживаться. Просто прорвало, с ужасом понял он, полтора года сдерживаемую плотину. До этого она еще скандалила не в полную силу. А теперь юную дочь лорда Таррента несет к Змею на рога!
- Если бы не ты, НИЧЕГО бы не случилось! Если бы ты, мерзавец, сдался сразу, а не ждал как последний подлец!.. Это из-за тебя мы оказались в Ауэнте, в лапах этих ублюдков! Скажи спасибо, что они... - Ирия захлебнулась словами. Или ядом! - Только Эйду, а не нас еще с Иден заодно! Ты позволил изнасиловать свою дочь, запереть в монастырь жену, а теперь хочешь еще и убрать Эйду с глаз долой, чтобы спокойно развлекаться со своей шлюхой!..
Багровая вспышка ярости застилает взгляд, срывает с места, взвивает твою руку над чужой щекой...
Ирия змеей увернулась от удара, скользнула к стене, свечные блики заиграли на лезвии кинжала, волчьей желтизной окрасили взгляд...
- Только попробуй меня ударить! Я убью тебя!.. - прошипела любимая дочь.
Она сошла с ума... Она...
А он сам?! Что он... Эдвард никогда не поднимал руку на детей, ни разу в жизни, и Карлотте не давал, когда успевал. Что он чуть не наделал?!.. Что бы сказал Арно? И как сам Эдвард посмел даже в мыслях укорить хоть в чём-то Круг Равных, когда один из них погиб, пытаясь спасти семью лорда Таррента?
Эдвард почти рухнул в кресло. Мерзко. Как же мерзко на душе! И холодно!.. Как здесь всё застыло, почему никто за целые утро, день и вечер не удосужился растопить камин? И почему не удосужился приказать он сам?!
На шум без стука сунул нос камердинер:
- Ваша светлость?
И потрясенно замер при виде кинжала в руках юной графини, не успевшей спрятать оружие.
- Всё в порядке, - кивком успокоил его лорд, - мы с дочерью разговариваем.
3
Дверь за камердинером захлопнулась. Потрясенная не меньше отца, Ирия устало прислонилась к стене, медленно оседая вдоль ветхого гобелена... Хочется не отца убить, а себя. Да что же это происходит?! Что с ними со всеми случилось?!..
Кинжал выскользнул из рук, с глухим стуком ударился об истертый ковер...
- Доченька... - пробормотал лорд Таррент голосом древнего старика.
Их взгляды встретились. А ровно через один перестук дрогнувшего сердца Ирия кинулась в отцовские объятия. Эдвард Таррент судорожно прижал ее к себе:
- Доченька! Что же это с нами?!
- Папа! - Ирия разрыдалась на его плече. - Папка! Папочка!..
- Дочка... Сядь! - он указал ей на подлокотник кресла, другой рукой смахнув слёзы с собственных глаз.
Ирия послушно села, как в детстве примостившись на деревянную перекладину. Несмотря на то, что отец еще ничего своей взбунтовавшейся дочери не пообещал, у нее вдруг возникла непоколебимая уверенность: всё будет хорошо! Он, по крайней мере, готов ее слушать. Сердцем, а не только ушами! А Ирия готова выслушать отца... Все его доводы... Полинины то есть... У вновь любимой дочери найдется, что ответить!
4
- Пойми, дочка: если бы я мог что-то изменить! Но мне не заставить людей думать так, а не иначе. К тому же, в следующем году я хотел вывезти в свет тебя и Иден... - А, ладно, Полину он уговорит! Она должна понять: Ирии плохо в родном замке - этого только слепой не заметит! В другом месте, возможно, и характер у дочери исправится. Да и Полине станет легче без падчерицы! Никому не будет вреда, если в будущем году Эдвард Таррент представит в свет обеих дочерей.
- Папа! - зеленые глаза Ирии серьезны и печальны. - Иден через год еще можно и не вывозить. И я могу подождать не год, а два. К тому времени историю с Эйдой забудут, и монастырь будет не нужен. Не прогоняй ее из дома, пап! Она ведь ни в чём не виновата! Обещаешь?
- Обещаю, - неподъемный камень свалился с плеч. В конце концов, бедняжка Эйда действительно никому здесь не мешает. Да и самому Эдварду, если честно, жаль ее отправлять в суровый устав монастыря. Там даже летом от стен идет холод - еще холоднее, чем сегодня в его покоях! И там грубая пища, а Эйда всегда была болезненной. К тому же, в следующем году опять не придется никого вывозить. Хоть по этому поводу Полина сердиться не будет!
Но самое главное - его любимая дочь всё ему простила! Искренне простила - он бы почувствовал фальшь, а Ири не умеет врать...
Ну тогда и он умалчивать не будет. Он как раз хотел ей рассказать...
- Папка, спасибо! - Ирия порывисто, как в детстве, расцеловала его. - Ты - самый замечательный отец в подзвездном мире!.. А еще у тебя - самая промерзшая Башня в подзвездном мире!
- Я сейчас кликну слуг...
- Не надо! Что мы - сами не растопим? - Ирия верткой куницей склонилась над камином. - Папа, этому хранилищу золы пора вспомнить, что на свете есть тепло и огонь!
- Ирия, я должен кое-что тебе рассказать...
- Да? - огонь весело затрещал, подмигивая солнечно-оранжевыми глазами. А дочери зола попала на нос - и как же хочется смеяться!
- Ирия... возможно, и не придется ждать два года. Потому что тебе не понадобится высший свет, чтобы счастливо выйти замуж. Это - тайна и сюрприз, но раз у нас сегодня такой откровенный разговор - Полина уже договаривается о твоем браке. Видишь, а ты не верила, что она хочет тебе добра? - улыбнулся он прямо в ошеломленные глаза дочери и в покрытый золой носик. - Жених приедет через две недели. Ты ведь не против, Ири?..