Немец оказался парнем нелёгким, весом почти под центнер, так что, когда мы свернули в чащу и двинулись вдоль оврага, пришлось останавливаться на отдых через каждые двести-триста шагов. В дополнение у него опять начались проблемы с кишечником, что, настроение нам совсем не подняло. Вот так - воняя и спотыкаясь, мы прошли уже метров четыреста вдоль оврага, как из кустов раздался окрик:
- Стой! Хенде хэх!
Я матерно выругался вслух. А вы бы как отреагировали на такой насыщенный неприятностями денёк? Из кустов в ответ на мою сложносочинённую тираду послышалось неразборчивое бормотание, в котором я улавливал лишь отдельные слова - "лается, как собака", "бдительность", "батальонный". Судя по лексике, это были наши, советские.
- Ты руки-то подыми! - раздалось уже значительно ближе.
- А этого что, бросить? Так ушибётся ведь...
- Но-но, разговорчики! - прикрикнул невидимка.
Я скосил глаза. Из кустов на меня смотрели три винтовочных ствола.
- Семёнов! Обыщи их! - раздалось из тех кустов, где до этого слышалось бормотание.
- Ну точно, Лёха, как в присказке - "из огня да в полымя"! - весело сказал я, обращаясь к Дымову.
- Я сказал, отставить разговорчики! - снова негромко прикрикнул на меня загадочный Семёнов, выходя из кустов.
Крепкий кряжистый мужик прошёл через довольно густой подлесок как нож сквозь масло, да так, что ни один сучок не треснул. Впрочем, учитывая, что на воротнике данного субъекта красовались зелёные петлицы с тремя треугольниками, ничего удивительного.
Закинув винтовку за спину, он вытащил у меня из кобуры "браунинг", затем избавил Дымова от "вальтера".
- Товарищ батальонный комиссар, они, похоже, от страха обделались, - сказал он, отойдя на пару метров, и взяв нас на прицел.
Из кустов вышел пожилой, лет пятидесяти, мужчина с двумя "шпалами" на чёрных петлицах и большими красными звёздами на рукавах.
- Кто такие? - грозно спросил он, разглядывая нас через толстые стёкла смешных круглых очков-"велосипедов".
- Партизаны мы, - сделав "лицо попроще", ответил я. - Вот, немца в плен взяли.
- Документы есть? - снова спросил комиссар, забирая у Семёнова наши стволы.
Повертел в руках, хмыкнул, затем свирепо уставился на меня:
- А пистолетики-то немецкие!
- Товарищ комиссар, можно мы пленного на землю положим? Тяжело. А документы у нас есть, вы не сомневайтесь.
- Кладите. Только без глупостей!
Как нарочно в наушнике, вставленном в моё левое ухо, раздался голос Люка:
- Тоха, я вас вижу. Что за хмыри?
Входя в лес, я надел тангенту на палец, пропустив провод через рукав, так что теперь смог устроить для Люка маленький радиоспектакль.
- Алексей, давай опустим этого кабанчика вонючего, а потом покажи товарищу комиссару докУменты... - я нарочно исковеркал слово "простонародным" ударением.
- Ага, понял, - услышал я в наушнике.- Сейчас я их обойду!
Я снял с плеча "вертел", на котором висел немец, и, опуская ношу на землю, подмигнул напарнику. Зельц всё понял правильно, и молча потянулся ко внутреннему карману.
- А ну не балуй! - послышался окрик пограничника.
- Сержант, да ты же сам нас обыскал! - "искренне" возмутился я, поводя плечами, чтобы проверить, не потерялась ли метательная "игла", висевшая у меня между лопаток. "Вернусь, надо будет Лиду поблагодарить, за то, что чехол сшила и рукоятку шнуром оплела, - ни с того ни с сего решил я для себя. - Букет нарву!"
- Давайте, что там у вас! - требовательно протянул руку комиссар.
- Вот, - и Дымов, сделав шажок немного в сторону, отдал своё удостоверение.
"Ох, не зря с тобой Бродяга занимался, не зря!". Алексей, помня, науку старого опера, после передачи документов не остался стоять на месте, а маленьким шажком сместился ещё больше в сторону, уйдя с линии обстрела засады.
- Так, "оперуполномоченный Заславльского горотдела милиции ГУ РКМ", - вслух прочитал комиссар. - А не далеко вы от своего города забрались?
"Он что, дурак или издевается?" - только и подумал я, услышав подобное заявление.
- А вы, товарищ батальонный комиссар, не далеко от места постоянной дислокации оказались? Или это вы так наступаете? - непроизвольно вырвалось у меня.
На круглом и скуластом лице политработника заходили желваки, и он сказал, нет, скорее, выплюнул:
- Ах ты, гадина! - и потянулся к кобуре нагана.
Зачем, я так и не понял, поскольку у грозного политбойца в руках итак было аж два пистолета - мой и Зельца. Пришлось уворачиваться от излишне нервного комиссара. Ну, не совсем уворачиваться, но пистолеты я у него отобрал, одновременно прикрывшись его телом от засады и направив руку с зажатым в ней "браунингом" на пограничника. Хорошо ещё, что пистолет я нёс в положении "cocked"n"locked" , как говорят американцы, то есть с патроном в патроннике, взведённым курком и поставленным на предохранитель. И как только пистолет оказался в моей руке, предохранитель я немедленно выключил. Погранец, как человек опытный, с одного взгляда оценил мой "заход", и стоял, не дергаясь.
Комиссар, возможно и побрыкался бы, но в его подмышку упирался жёсткий и некомфортный ствол "тридцать восьмого" "вальтера". В боевых свойствах которого я был совершенно не уверен. Нет, "П-38" - машинка, безусловно, хорошая, и, даже, с самовзводом. Но вот в наличии патрона в стволе я был не уверен, и использовал пистолет как инструмент запугивания и "боевой акупунктуры", давя на одну очень болезненную точку, расположенную именно подмышкой.
"Совсем я сегодня задолбался! И чего я такой резкий?" - мысленно корил я себя, включая тангенту. Хорошо, что оборудование у меня было своё, что называется, притёртое. Так тангента, надетая на указательный палец правой руки, совершенно не мешала мне пользоваться стрелковым оружием, к тому же её можно было включить, просто прижав палец посильнее к рамке пистолета.
- Саша, танцуем! - воззвал я к прячущемуся в кустах Люку.
Через пару секунд поодаль захрустели ветки, а затем строгий Сашин голос спросил:
- Ну что, военные, будем глазки строить или руки поднимать?
Комиссар, с которым я продолжал обниматься, задёргался, и мне пришлось посильнее надавить стволом "вальтера" на болевую точку. Ветеран политических баталий охнул и притих.
- Лёша, забери у товарища "наган", - попросил я Дымова.
Пока милиционер выполнял мою команду, Люк, угрожая немецким "эмпешником", выгнал из кустов на прогалину трёх бойцов.
- Ну что, товарищ батальонный, может, поговорим без экзальтации? - спросил я.
- А вы, товарищ сержант, - обратился я к пограничнику, - будьте так добры, ручки за головой в "замок" сцепите! А то знаю я вас, резких.
Погранец в ответ криво усмехнулся, мол, кто бы про резкость говорил, но приказ выполнил.
Я, продолжая держать обоих на мушке, отошёл на пару шагов и попросил:
- Сядьте на землю!
Не то чтобы была большая вероятность, что они на меня нападут, но порядок надо соблюдать. Когда приказание было выполнено (а что ещё им оставалось делать?), я сказал, обращаясь к комиссару:
- Наши документы вы видели, теперь хотелось бы увидеть ваши.
Этот пожилой, много повидавший мужчина поморщился, а потом потянулся к нагрудному карману. Я покачал головой:
- Товарищ сержант милиции, заберите у гражданина документы.
Алексей забрал удостоверение "политмайора", как я обозвал про себя батальонного комиссара и протянул мне:
- Белобородько Василий Иванович, одна тысяча восемьсот восемьдесят девятого года рождения, - вслух прочитал я, - батальонный комиссар, 296-ой стрелковый полк, тринадцатая стрелковая дивизия.
Люк поднял руку, привлекая моё внимание.
- Да, слушаю вас, товарищ лейтенант, - после этих слов лица "пленных" смягчились.
- Товарищ старший лейтенант, - подыграл мне Саша, - а, может, потом поближе познакомимся с товарищами? Немцы слишком близко.
- Ну что, товарищ батальонный комиссар, готовы к нам в гости сходить? - задал я вопрос командиру окруженцев. - Тут недалеко - километров пятнадцать. И, не могли бы вы попросить ваших бойцов немного н а ш трофей понести? - и я кивнул на валяющегося на земле эсэсовца.
Белобородько встал и, машинально отряхнув брюки, требовательно протянул руку.
- Алексей, - обратился я к Дымову, - верни товарищу документы и оружие.
Получив назад своё имущество, комиссар поправил очки и, помолчав несколько секунд, спросил:
- А каких же это вы войск старший лейтенант... товарищ? - заминка перед последним словом была заметна, и весьма!
- Партизанских, - ответил я, протягивая Зельцу его "вальтер", а затем спросил в ответ: - Это весь ваш наличный состав?
Батальонный замялся, но его перебил сержант-пограничник:
- Нет, ещё три десятка человек, но они ослабли сильно, так что не стоит их так далеко таскать! - за что получил яростный взгляд от комиссара. - А вы, Василий Иванович, глазом на меня не сверкайте. Не видите, что ли, наши это люди? Я по ухваткам вижу...
Получив от меня благодарственный кивок, пограничник подхватил с земли свою винтовку и, обведя присутствующих повеселевшим взглядом, сказал:
- Сержант Нечаев к маршу готов!
***
Обратный путь занял у нашего небольшого отряда больше четырёх часов, и к памятному мосту мы вышли, когда солнце уже клонилось к западу. Это было нам на руку, поскольку переправляться через реку при свете дня было если и не самоубийством, то чем-то близким к этому.
Оставив наших спутников сторожить "языка", мы с Люком отошли в сторонку и, выйдя на связь, доложили командиру о результатах экспедиции.
- У нас всё более-менее тихо, - ответил Фермер. - Но реку форсировать раньше одиннадцати я вам запрещаю! Ждите сигнала от группы прикрытия. Как поняли?
Спорить с командиром в данной ситуации мы не собирались.
...Всю дорогу мы с окруженцами вели осторожные беседы, прощупывая друг друга. Нечаев оказался из Августовского погранотряда, а комиссар Белобородько был призван в тридцать девятом "на усиление" с должности второго секретаря одного из райкомов Московской области. Войну он встретил на границе в составе десятой армии, а последнюю неделю командовал сводным отрядом окруженцев, после того как предыдущий командир - подполковник-танкист, погиб, попав в засаду, устроенную немцами в одной из деревень.
Трое бойцов были из разных частей всё той же 10-ой армии.
Из рассказов окруженцев мы с Сашей выяснили, что примерно с неделю назад немцы начали активно зачищать окраины пущи, причем, судя по описаниям, применяя тактику "выжженной земли". Как сказал мне Нечаев:
- Мы уже дней пять, как к пустым деревням не подходим. Там или засада, или такое увидишь, что спать потом не получается! - при этом лицо этого весёлого и компанейского уроженца Забайкалья перекосила гримаса боли и ненависти.
Картина вырисовывалась, прямо скажу, ни разу не радостная.
- Ничего, недолго им резвиться осталось, - постарался я приободрить собеседника. - Мы как раз за тем на разведку и пошли, чтобы дислокацию противника выяснить.
- Я, конечно, извиняюсь, а вы по званию кто? А то, почитай, полдня уже вместе, а как обращаться я и не знаю.
- Старший лейтенант госбезопасности я, - будь вопрос сформулирован по-другому, я, может, и придумал какую-нибудь легенду. К тому же Нечаев был мне симпатичен, может быть потому, что много лет назад я и сам был старшим сержантом пограничных войск.
Нечаев попытался вскочить.
- Да сиди ты, чего заметался? - успокоил я его.
- А вы правду сказали, ну, про партизан?
- Да, чего мне врать-то?
- А у нас на заставе старшина один был, так он рассказывал, что базы партизанские ещё с Гражданской по всей Белоруссии были.
- Были, да сплыли. Вот, сам видишь, заново всё начинать приходится. Кстати, вопросец у меня к тебе есть.
- Спрашивайте, товарищ старший лейтенант!
- Ну, не кричи так. Ты сам-то как уцелел? Я слышал, что практически все погранцы так на рубеже и остались.
- Слово вы интересное сказали. "Погранцы" - я и не слышал, чтоб нас так называли. А насчёт выжил... Так нас, тех, кто с застав вырвался, конечно, сразу в тыл отвели, и отряды истребительные формировать начали. Наш при штабе третьей армии сформировали... Только, вот, штаб мы быстро потеряли.
- В смысле?
- Ну, нас то туда, то сюда кидали. Всё диверсантов и десантников немецких отлавливали, а штаб и убыл в неизвестном направлении. Бардак, одним словом...
- Н-да, невесело вам пришлось. Про нынешний отряд ваш расскажи, - попросил я его.
- Всего нас сорок семь человек. Двенадцать раненых, из них, боюсь, трое скоро... того... - сержант понизил голос: - Товарищ батальонный комиссар, командир хороший, заботливый, но вот плана у него никакого нет, что обидно. С едой - полный швах! Уже дня три, как на подножном корму. Патронов мало, вот многие оружие и побросали. Но всё равно, не то, что пару недель назад было...
- А что тогда?
- Многие хитрожопые прям так, с боекомплектом и выбрасывали. Когда по деревням расходились. Всё говорили: "вот наши наступать начнут, а мы тут как тут", - и он презрительно сплюнул. - Я даже парочку таких - к ногтю!
- И правильно сделал. Но ты не беспокойся, большинство сейчас по лагерям военнопленных сидят, а кто и в полицаи подался...
- А это что за птицы такие?
- Немецкая вспомогательная полиция из местных жителей.
- Вот суки! И что, их против нас бросят?
- Нет, они больше с "мирняком" воюют. И иногда одиночек отлавливают, мы несколько таких невезучих освободили. Ладно, ты посиди пока, отдохни, - и с этими словами я поднялся. Устраивать радиосеанс на глазах малознакомого человека, будь он хоть трижды пограничник, мне не хотелось, а идея, пришедшая мне в голову, стоила того, чтобы поделиться ею с командованием.
***
Через реку мы перебрались вскоре после полуночи, и наскоро поприветствовав встречавший нас дозор, споро поскакали к лагерю. За то время, что мы дожидались команды, все члены нашей небольшой группы ухитрились даже поспать по часу-полтора, а желудки своим голодным урчанием только придавали нам прыти.
Когда мы оказались в расположении, встречать нас вышел сам командир.
Я вышел вперёд и отрапортовал:
- Товарищ майор госбезопасности, группа с задания вернулась. Потерь не имеем. В ходе выполнения задания уничтожено пять военнослужащих противника, ещё пять - вероятно. Захвачен и доставлен один пленный! Встретили группу окруженцев! - и я показал рукой на "гостей".
Я с удовольствием смотрел на вытянувшуюся физиономию Белобородько. Ну ещё бы! Лагерь наш никак не походил на базу партизан-ополченцев. Аккуратно натянутые низкие тенты, много машин, секреты. Все в форме, пусть и странной. А командует всем этим полковник. Судя по выправке - кадровый.
Фермер же одобрительно похлопал меня по плечу и повернулся к нашим гостям:
- Майор госбезопасности Куропаткин. Александр Викторович.
Белобородько вытянулся по стойке "смирно" и, козырнув, представился в ответ:
- Батальонный комиссар Белобородько! Командир сводного отряда.
- Вольно, товарищ батальонный комиссар, - привычно ответил наш командир. - Вы с вашими бойцами пока подкрепитесь, а через полчаса мы с вами пообщаемся, хорошо? - и совершенно неожиданно для меня скомандовал: - Вячеслав Сергеевич! Товарищ майор! Пообщайтесь с товарищами.
Когда мы с Александром отошли, он приобнял меня за плечи:
- А ты, гадский папа, везунчик! Ну, давай, подзаправься, пока мы пленного разговорим. Но потом жду тебя на совещании. А Слава пока "союзников" в оборот возьмёт. Ты же с ними питаться будешь, вот и поможешь ему.
У тента, временно являвшегося столовой, меня радостно встретил наш зампотылу:
- С возвращением, товарищ старший лейтенант! Вот, горяченького поешьте!
- Спасибо, Емельян!
Как раз в этот момент боец, тот самый седой, которого мы освободили, когда зерно воровали, принёс котелки, от которых исходили одуряюще вкусные ароматы. Он поставил их на расстеленный брезент:
- Вот, кушайте.
Потом он поднял голову и его взгляд упал на лицо Белобородько:
- Товарищ комиссар! - голос его стал растроганно-хриплым. - Вы! Живы значит!
Комиссар вгляделся в лицо седого, потом привстал:
- Самойленко?! И ты выжил! - голос его странно сломался, и он повернулся к сидевшему с ним рядом Трошину: - Товарищ майор, это боец из нашего батальона, вы представляете?! Третья рота, так? - спросил он у бойца.
- Верно, третья.
- Это когда же мы в последний раз виделись?
- Пятого числа.
Мне подобные сцены были знакомы по многочисленным фильмам, виденным в детстве, и то я почувствовал как комок подступил к горлу, а вот у большинства присутствующих, ещё не привыкших к войне, глаза подозрительно блестели. Чтобы не смущать никого, я молча взял свою миску, наполнил её едой и отошёл в сторонку. Вскоре ко мне присоединился Трошин.
- Не поверишь, Антон, - начал он, опускаясь рядом со мной на землю, - слёзы на глаза навернулись. И люди они друг другу почти чужие... А что же после этой войны со всеми нами будет, а?
- Не знаю, Слава. Жить будем, кого не убьют.
- Ну ведь не может так быть, чтобы всё по-старому осталось! Я сегодня целый день думал над тем, что Люк вчера в деревне увидел. А они, вообще, люди или кто?
- Ты про кого?
- Про немцев.
- Ты думаешь одна деревня такая? Мы мимо трёх деревень сегодня прошли - все пустые. А что зимой будет!
- Вот, я ещё чего спросить хотел... Ты вот какие-то приказы немецкие упоминал... Расскажи!
О гадостях говорить совершенно не хотелось и я попробовал увильнуть:
- Слав, дай поесть, а? Завтра расскажу. А сейчас иди - взаимодействие с будущими однополчанами налаживай.
Трошин задумался.
- Не хочешь говорить, так скажи прямо! Нечего меня как мальчишку отшивать! - судя по всему, он на меня обиделся не на шутку.
- Слав, не надо дуться на меня. Честно, сейчас нет ни малейшего желания об этом говорить. А завтра - хоть лекцию всему личному составу прочитаю. Трёхчасовую. "О звериной сушности германского национал-социализма". Договорились?
***
- И сколько, по твоим прикидкам, в такой зондеркоманде человек? - спросил Фермер, когда мы с Люком и Зельцев во всех подробностях рассказали о наших приключениях.
- Если подробно, то зондеркоманда - это часть айнзацгруппы. Такая группа "обслуживает" группу армий и насчитывает от шестисот до тысячи человек. Структура у этих подразделений весьма неоднородна и названия могут быть разными - айнзацкомманды или зондеркоманды. Им могут придаваться армейские и полицейские подразделения, - я не заметил, как сбился на лекторский тон. - Но не думаю, что здесь вся Айнзацгруппа собралась. А что пленный говорит?
- "Языка" вы ценного притащили, что и говорить. Он - связист, причём эсэсовский. Сказал, что их здесь около роты, как считаешь, похоже это на правду?
- Если одна зондеркоманда, то да.
- Угу. - Саша посмотрел на Трошина: - А ты, майор, что скажешь?
- С Белобородько я переговорил. И знаете, мне показалось, он только рад нашей встрече. Только, вот, как с документами быть?
- То есть? - Фермер сделал вид, что не понял.
- Офицерской книжки-то у меня нет...
- А кого это волнует? После того как вы здесь развернётесь, Москва тебя хоть генералом признает! - успокоил командир Славу.
- Вы так считаете?
- Считают цыплят, причём осенью. Не дрейфь, майор, придумаем что-нибудь. Ты, главное, дело делай.
Я посчитал необходимым вмешаться:
- Александр Викторович, - несколько официально начал я, - а что ещё пленный сказал?
- Девять дней назад всю их группу в пожарном порядке перебросили из-под Барановичей сюда. Никакой связи не видишь?
- С нами?
- Да.
- Вполне может быть... А ты, Саша, как думаешь? - спросил я Люка.
- Вполне возможно, что это реакция на наши заславльские приключения.
Трошин, до того переводивший взгляд с одного говорившего на другого, спросил:
- А почему сюда? Мы же у Минска "веселились".
- Понимаешь, мы довольно много ложных следов оставляли. Поэтому, мне кажется, немцы и решили заблокировать два основных направления отхода. Из того района, где мы, как ты говоришь - "веселились", к крупным лесным массивам только два пути: на север, к Логойску, или на запад, в Налибокскую пущу. Ну, и профилактику никто не отменял.
- Какую профилактику?
- Ну не правонарушений же! В этом лесу неизвестно, сколько народу до сих пор бродит, вот немцы и решили "зону безопасности" расчистить. Заранее, пока время есть.
- Теперь понятно! - сказал Трошин и тут же задал следующий вопрос: - А вы, товарищ майор, уверены, что нам именно здесь есть смысл прорываться в лес?
- Так точно! Обстановку мы разведали, силы противника выяснили, что ещё нужно?
- То есть вы рассчитываете взводом уничтожить две роты?
- А ты не привык ещё? - вопросом на вопрос ответил командир. - Так привыкай! И учись... - по тому, как Саша скомкал окончание своей реплики, я понял, что он хотел добавить "пока я жив", но вовремя поймал себя за язык.
На импровизированном столе, как по мановению волшебной палочки, появилась карта и командир начал подробно объяснить, что, по его мнению, мы должны сделать в ближайшие два дня.
***
- Начинаю работу! - раздался в моём наушнике голос Люка, и, спустя пару секунд, из-за леса донёсся одинокий винтовочный выстрел. Как и договаривались - ровно в десять.
Наша группа расположилась в небольшой роще в полукилометре юго-восточнее Слободы - большого села, в котором, по словам "языка" располагался штаб эсэсовцев.
Ещё один выстрел, и через пару секунд - ещё один. Я поднёс к глазам бинокль. "Задёргались, красивые"! - удовлетворённо отметил я про себя, увидев суету в деревне.
Вот из-за забора одного из домов, захлёбываясь, застучал "МГ". Спустя несколько секунд снова негромко хлопнула винтовка, и пулемёт замолчал. "Так их, Саня!"
Наконец я увидел, то, что хотел, и дал отмашку выглядывавшему из зарослей Тотену.
... Нещадно пыля и подпрыгивая на ухабах разбитого просёлка, небольшая, два мотоцикла и грузовик, колонна ехала к лесу. Стоило мотоциклам въехать в тень деревьев, как, приподнявшись из канавы и, дернув шнур, я метнул гранату в кузов грузовика. Предостерегающие вопли немецких солдат слились с частой трескотнёй выстрелов. Взрыв!
Вскинув верный ППД и, стоя на одном колене, принялся методично, короткими очередями, расстреливать немцев.
Бухнул ещё один взрыв, и кабина грузовика скрылась в языках пламени.
Я сунул в рот свисток и дал команду - один короткий и один длинный свисток. Тут же придорожные кусты ожили! Прикрывая друг друга, короткими перебежками бойцы бросились к дороге. Изредка раздавались выстрелы - наши добивали немцев. Пару минут спустя за спиной раздался короткий свист - это значит, что дело сделано! Бросаю последний взгляд на деревню и дорогу - немцев нет. В принципе, был шанс, что нас может перехватить какая-нибудь из эсэсовских команд, стоявших в других деревнях, но полчаса назад наши мужики перерезали все телефонные кабели в округе.
- Сколько? - спрашиваю, подбежав к Тотену.
- Семнадцать, - радостно ответил Алик.
- Наших? - и увидев, что он отрицательно мотнул головой, командую: - По коням!
Бойцы торопливо сгружают трофеи в коляску одного из мотоциклов. Минута и Чернов, газанув, уносится на нём вдаль.
Всё сложилось более, чем удачно. В принципе, у нас были готовы планы действий для любой ситуации. Но я попал гранатой в кузов, что сильно ускорило процесс, а трофейный транспорт сильно облегчил наш отход. Количество же немцев мы рассчитали верно, как и предполагали, их оказалось около двух отделений.
- Арт Фермеру! Дискотека удалась! Сломали один стол и два табурета, семнадцать стаканов разбиты.
- Понял тебя. Танцуйте до трёх! - ответил командир кодовой фразой. Мы предварительно разбили район операции на квадраты и теперь нам следовало прибыть на "точку три", расположенную примерно в четырёх километрах от нашего нынешнего местоположения. Я посмотрел на часы. С момента первого выстрела Люка прошло восемнадцать минут. Да, день будет длинным!
![Тотен []](/img/r/rybakow_artem_olegowich/igrushki2-19/445510-1-f.jpg)
Тотен
![У землянки []](/img/r/rybakow_artem_olegowich/igrushki2-19/zxxpdkxd8-20100504204236.jpg)
У землянки