Как я помнил, дом дядьки Остапа был пятым или шестым с левой стороны, поэтому, обогнав на дороге Люка с Зельцем, я повернул перед самой деревней в сторону мостика через мелкую речушку, названия которой даже не было на карте. Закатив мотоцикл под мост, я, поднявшись назад на дорогу, дал отмашку Люку, а сам бегом двинулся вдоль берега к дому Остапа.
От моста до крайнего дома было метров сто пятьдесят, которые я преодолел минут за пять. Мы же договорились с Люком, что после отмашки он даст мне запас в десять. Согнувшись, быстро шел вдоль заборов. Сплошных заборов, к которым я привык в своём времени, тут не было - изгороди из жердей, да стены сараев. У пятого дома мне пришлось остановиться, спрятавшись за сараем, поскольку я услышал разговор нескольких мужчин:
- ... от тварь!
- Да ладно тебе Гриня, его ещё в комендатуру свезти надо...
Звук глухого удара.
- Ничё, довезём... А сдохнет - не велика бяда.
Ещё удар.
- Глянь, там старый пёс не сдох?
На въезде в деревню послышался звук мотоциклетного двигателя.
Я торопливо полез в карман и вытащил рацию. Быстро вставил в ухо наушник, и, нажав на тангенту, зашептал:
- Арт в канале. Люк ответь!
Тишина.
- Арт вызывает Люка! Люк ответь!
Тишина в эфире. "Да что же это такое? Он что, рацию забыл включить?"
- Люк, ответь Арту. Приём!
В наушнике - тишина, а звук мотоцикла уже метрах в тридцати.
"Люк, ... твою за ногу! Что же делать то?". Судя по звукам за забором - во дворе у дядьки Остапа - трое или четверо полицаев. Как они стоят, и чем вооружены, я не знаю. Сколько всего врагов в деревне - тоже. Как задницей чувствовал, что ничем хорошим этот визит не кончится! Но ребят выручать надо.
Аккуратно выглядываю из-за угла. Вижу троих мужиков в гражданском, с уже знакомыми белыми повязками на рукавах. Точно - полицаи. В траве у их ног виден лежащий человек. Скорее всего, это на нём Гриня отрабатывал удары. Все трое смотрят в сторону улицы, там-то забор глухой, и они не видят, кто едет по улице. До ближайшего - метров семь, не меньше... Я убираю голову за сарай и аккуратно взвожу затвор ППД.
- Хайль Гитлэр, пан официр! - приглушенно доносится с улицы. - А мы комуняк злавилы! Што...- вопрос прерывается нечеловеческим, звериным рёвом, и я слышу выстрел из нагана.
"Дымов! За ногу тебя и об забор..."
Выныриваю из-за сарая. Один из полицаев сдёрнул с плеча двустволку, а второй уже стоит на изготовку с обрезом. А где же третий? Резко выдохнув, "сажаю" того, что с двустволкой на мушку и плавно нажимаю на спусковой крючок. С такого расстояния не промахнулся бы и слепой. Полицай выгибается дугой... Я перевожу ствол на второго. Ещё одна очередь. Готов!
Внезапно сбоку, из моей "мёртвой зоны" раздаются два слитных выстрела из охотничьего ружья. На меня сыплется древесная труха. "А вот и третий!" - и я откатываюсь назад за сарай. "Чёрт, ну не дурак я? Ему же сейчас перезаряжаться... Теперь не успею" - молнией проносится в голове. Из дома доносятся заполошные крики. Слышится звон разбиваемого стекла и гулко бахает выстрел из винтовки. "Ладно, Люк с ними разберётся, а у меня свои проблемы имеются" - думаю я, отползая ещё дальше. Обострившимся, из-за мощного вброса адреналина, слухом даже не слышу, а, скорее, улавливаю за сараем щелчки взводимых курков.
Бах! Бах!
"Картечь, не иначе" - отмечаю я, увидев дырки, появившиеся на задней стенке сарая. - "Теперь пора!" - вскакиваю и рывком бросаюсь вперёд, вскидывая к плечу автомат...
"Твою, в богаааа..." - мои ноги запутываются в полах немецкого мотоциклетного плаща, и я кубарем выкатываюсь из-за угла сарая.
Грохнулся я так, что в глазах потемнело, а в шее что-то хрустнуло! Автомат отлетел в сторону, причём по закону вселенской подлости - на ту сторону изгороди. Как при замедленном показе в кино вижу, как полицай - тот самый, с оспинами, который днём разговаривал с дядькой Остапом, вскидывает к плечу ружьё... Единственное, что я успеваю сделать - что есть силы толкнуться руками в попытке откатиться. Очередной дуплет перебивает нижнюю перекладину изгороди, и пара картечин попадает мне в бедро... Аааа, больно то как! К невероятному моему везению, сразу за забором начинается откос, сбегающий к реке, поэтому, перекатившись, я исчез из поля зрения противника. С трудом остановив вращение, и превозмогая боль в бедре, я заполошно пытаюсь вытащить ТТ из набедренной кобуры. Пола треклятого плаща обмоталась вокруг моей правой ноги и прижала кобуру. "Как умирать то не хочется!" - всплывает из глубины сознания гадкая, размягчающая мышцы и сокрушающая волю, мысль. "Ну, уж нет, мы ещё повоюем!" - я практически оторвал плотную прорезиненную полу плаща, но пистолет достал. Тут я понял, что не помню, есть ли патрон в патроннике! Как это вылетело у меня из головы - ума не приложу. Судорожно передёргиваю затвор как раз в тот момент, когда на гребне появляется полицай. Ружьё - у плеча, на лице хищное выражение охотника, подкараулившего ценную дичь. Тут он замечает пистолет в моей руке. Глаза его расширяются... Побелевший палец тянет спусковой крючок... ТТ в моей руке дёргается... Первая пуля попадает в локоть его левой руки, и сноп картечи очередного дуплета улетает куда-то в сторону реки. Еще выстрел... Пуля пробивает шею полицая... Ещё выстрел... Темное отверстие появляется на щеке противника... Всё...
Так, теперь - ревизия собственных повреждений. Аккуратно ощупываю левое бедро - одна картечина навылет прошла через мышцу, а вот другая... другая застряла в верхней трети бедра. "Ну что, рискнём слабым здоровьем, товарищ псевдо старший лейтенант?" Откинув полы плаща, приспускаю пропитанные кровью штаны. Надо торопиться, пока в крови бурлит адреналин! Спасибо Доку, что, не взирая на игрушечность наших забав, к комплектации аптечек он подходил серьёзно. В пластиковом пакете, что каждый член команды таскает в одном из подсумков - всё, что может понадобиться, и даже немного больше. Педантичный Серёжа вдобавок ко всему и заставляет ежегодно обновлять аптечки, закупая медикаменты по оптовым ценам. В бауле у меня, кстати, валяются аптечки прошлого и позапрошлого сезонов... Не выбрасывать же, всё одно, не на горбу их таскаю. Так, вот стерильная салфетка, вот йод. Аккуратно, шипя от боли, вытираю кровь вокруг раны. Теперь - стрептоцид. "Что делать будем, когда всё это богатство израсходуем?" - приходит в голову неуместная сейчас мысль.
Частая стрельба на подворье отвлекает. "Быстрее давай! Ребятам помочь надо!" - подгоняю сам себя.
Заглотив две таблетки кетанова, приступаю к операции. "Тоже мне - Сенкевич недоделанный"! Картечина, вроде, не глубоко... "Нежнее, ещё нежнее... Ой, мляяя!" Подцепив концом складного ножа деформировавшийся свинцовый шарик, вытаскиваю его из раны. Аж в глазах потемнело. Накладываю тампоны и туго перебинтовываю бедро. Натягиваю штаны. Остальное - потом! Загоняю в пистолет "свежую" обойму... Кто знает, что там наверху? Стиснув зубы, и стараясь не охать, когда переношу вес на раненую конечность, лезу по косогору.
О, вот и мой ППД, странно, почему этот тип не подобрал мою "машинку", а так и попёр с двустволкой? На заднем дворе - никого, но со стороны дома, выходящей на улицу, только что донеслись какие-то крики, и грохнул винтовочный выстрел. Перевалившись через нижнюю, перебитую выстрелом перекладину изгороди, подбираю автомат и ковыляю в сторону дома. Люк, конечно, боец крутой, но автомат может серьёзно помочь.
Замечаю, что человек, которого да нашего появления обрабатывали полицаи, пошевелился.
- Эй, ты кто? - окликнул я невезучего.
В ответ - только невнятное мычание. "Хм, а что это на нас надето? Какая та заляпанная кровью и землёй хламида серо-мышастого цвета. Неужто немец? Хотя сейчас - это не важно. Важно ребятам помочь".
- Арт, ты, где там? - доносится до меня из-за дома.
"Люк или Зельц?"
- Тут я, окружаю гадов! - кричу в ответ.
- Ага, гранату в окно давай!
"Какую гранату? Он что, ошалел?" - думаю я, шкандыбая, другого слова подобрать я не могу вдоль глухой стены дома.
- Эй, начальник! - а этот голос мне не знаком, если только Дымов в ударном темпе не спился за последние пять минут. - Давай, дашь на дашь! Я эту курву целой отпущу, а вы меня со двора?
"Хо-хо, это кто там такой хваткий? Судя по голосу и речевым оборотам - урка, в полицаи подавшийся... А кого это он там так неласково величает?"
- Начальник, я спросил! А где ответ? У, твою... - реплика прерывается криком. Женским или детским.
Вот это пат! Нет, не технический, психологический. И уважать себя не будешь, если отпустишь гада, а если невиновные погибнут - то тем более!
"Так, что у нас тут?" - внимательно оглядываю дом.
Дом как дом. Большой. Примерно в таком я как-то провёл пол лета, отдыхая у двоюродной бабки в Тверской области. Я находился на хозяйственном дворе, если смотреть на дом с улицы, то с правой стороны. Вокруг - сараи, поленницы. В дальнем углу - курятник. Вход с сенями - с противоположной стороны дома. На эту сторону выходит только маленькое окно то ли кладовки, то ли чулана. С простреленной ногой я туда точно не влезу. Задняя стена - глухая.
"Интересно, что Саня не отвечает? Варианты просчитывает?". А если мы вот так поступим...
С максимально возможной для моей хромой ноги скоростью я дошёл до угла дома и осторожно выглянул на улицу. Вон Зельц притаился в тени забора... Так, а где Люк? А вот он - затаился в палисаднике, сразу и не разглядишь! Тихим свистом я привлёк его внимание. Затем жестам показал себе на ухо и похлопал себя по нагрудному карману. Даже со своего места я увидел, как перекосилось его лицо. Саня молитвенно сложил руки и быстро полез в карман за рацией. Достал. Разглядывает. Сокрушённо качает головой, а потом жестами показывает мне, что "Связь - йок!". Весело!
"Интересно", - думаю, - "а чего они стрелять начали? Ведь Дымов точно первый начал из нагана шмалять, даже "глушак" не прикрутил".
И тут мой взгляд зацепился за то, что я в начале принял за кучу тряпья, валяющуюся на земле. "Да это же дядько Остап! Вон памятный мне по первой встрече картуз валяется в пыли. Это кто его, наши или полицаи?"
Люк, привлекая моё внимание, покачал рукой, согнутой в локте. Хочет, видать, жестами пообщаться. Это мы могём.
Спрашиваю его, сколько противников и чем вооружены?
- Один. Винтовка и, возможно, пистолет, - отвечает Люк.
- Сколько заложников и кто они?
- Двое или трое. Одна женщина и дети.
"Вот это весело, по настоящему весело! Ещё минут тридцать провозимся, и от немцев тут будет не продохнуть, но и уходить, оставив за спиной полицая, мы не можем. Даже до мотоцикла не дойдём - он нас из окна перестреляет. Мотоцикл бросить нельзя, там шмоток иновременных много осталось. Да, дилемма!"
Жестами показываю Люку, что есть идея.
- Какая? - спрашивает он.
Показываю, что хочу проползти вдоль дома, а они, демонстративно уходя, должны выманить полицая из дома, а его сработаю.
Жестом показав, что он понял меня, Люк крикнул в сторону дома:
- Эй, хлопец, а как ты уходить будешь?
А я пополз вдоль дома.
Из глубины комнаты донёсся всё тот же сипатый голос:
- А вы сей момент винтари и пистоли покидаете, и вдоль улицы пойдёте себе...
- Ага, разбежался один такой об стену! - это Люк.
- Чего? - не понял сипатый.
А я всё ползу и ползу... Левая нога мозжит, пот лицо заливает, а я ползу. Стоп!
А ведь гад-то этот - от меня метрах в двух, не дальше, сипит. То есть я сейчас - в аккурат под тем окном, у которого он стоит. Помахав рукой Люку, я показал ему, чтобы он продолжал забалтывать противника.
- А того! Где гарантия, что ты по нам не выстрелишь?
- Чего? Не боись, не стрельну!
"Ага, стоит в простенке, прямо у стены". - Определил я.
- Давай так, я сяду на мотоцикл и уеду, а напарник мой покараулит, чтобы ты глупостями не занимался.
Я нежно кладу ППД на землю, и вытягиваю из кобуры ТТ. Взвожу курок "Интересно, где заложница эта?"
- Не, начальник, плохо ты торгуешься! Я этой девке мозги сейчас вышибу, чтоб ты думал быстрее...
"Чёрт, он же время тянет, в расчете, что на стрельбу немцы среагируют!" - осеняет меня.
Пытаюсь сесть на корточки. Из-за раны левая нога слушается плохо, но пока держит. Так, подоконник метрах в полутора от земли.
Внезапно в доме бахает винтовочный выстрел, и раздаётся истошный женский визг.
"Вот гад!" - Я выпрямляю обе ноги.
- Не зассал началь...
Бах! Пуля входит полицаю под подбородок. Ох, не зря я в своё время настрелял в МП-8 себе второй разряд.
- Зельц, пулей сюда! - ору я.
Из палисадника, как медведь из малины, выламывается Люк. Оба бегут к дому, а я сползаю по стене.
Люк ломится в сени. Зельц останавливается передо мной:
- Товарищ старший лейтенант, Антон, что с вами?
- Да, ногу немного зацепило.
- Я... я сейчас перевяжу вас.
- Не надо. Я уже сам справился. Ты лучше на двор сходи, там мужик какой-то валяется. Вроде, живой был.
Подобрав ППД, я опёрся о стену и встал. "Надо посмотреть, кто там такой продвинутый был, что заложников догадался взять..."
С некоторым трудом - адреналин из крови уже улетучился, я дохромал до сеней и, взобравшись по лестнице, вошёл в дом.
В большой, когда-то чисто убранной комнате, я увидел Люка, бормочущего что-то успокаивающее молодой девчонке, которая сидела на полу у русской печи, обнимая двух мальчишек лет четырёх. На печке я заметил следы от пулевых попаданий. Застреленный мной полицай лежал на полу, вытянувшись во весь рост. Рядом валялся обрез трёхлинейки.
"Мда, дядя, желание покуражиться сыграло с тобой злую шутку. Если бы ты не жахнул в печь, желая поторопить Люка, может и был бы у тебя шанс опередить меня. И уж точно, ты бы от окна не отвлёкся". - Подумал я, усаживаясь на лавку.
- Сань, слышь, а чего вы пальбу открыли? - задал я Люку, давно волновавший меня вопрос. - И что с рацией твоей?
- А, я сам дурак. Аккумулятор посадил. Видимо забыл ночью выключить. А со стрельбой... Это у Зельца нервы не выдержали. Падлы эти, - кивок в сторону трупа, - дядьку. Ну, что нас молоком по утру угощал - к стене колышками прибили. А он - мужик пожилой уже был, вот у него сердце от боли не выдержало.
Что-то ухнуло у меня в груди.
- За что его так? - просипел я не хуже, чем застреленный мной полицай.
- Это я виновата... - всхлипывая, сказала вдруг девушка. - Дура яааааа....
- Так, гражданочка, давайте без рыданий! - попытался вернуть разговор в конструктивное русло Саша.
- Яааааа, бинты постиралаааа, и на забор по привычке повесилаааа... - захлёбываясь проговорила девчонка.
- Дядькоооо Остап увидел, и пошёл их снимать, а тууут немцы в деревнююю приехалиии... Вот он и пошел их молокооо... угощааать...
- Так, девонька, плакать позже будешь, а сейчас по порядку рассказывай! - прикрикнул я на неё.
Странно, но подействовало, а может, это немецкий плащ мне солидности придал, но девушка вытерла глаза и продолжила уже более внятно:
- Немцы уехали, но тут как раз этиии гады приехалииии, - и она показала рукой на труп. - А Федька, ко мне давно уже приставал... Ещё до войны, когда я к дядьке Остапу на каникулы приезжала.
- С этим понятно... - прервал я её, а бинты-то откуда?
- Так у нас в сарае лейтенант раненый отлёживался. Танкист он.
"Так вот почему форма серая..." - понял я...
Стукнула входная дверь, и в сенях послышались шаги. "Зельц, скорее всего. Что-то быстро он..." - подумал я.
Люк, не задавая лишних вопросов, встал и вышел в сени. Вскоре они внесли в комнату высокого молодого парня, одетого в замызганную и изорванную серую гимнастёрку и тёмно-серые бриджи. Лицо его "украшала" богатая коллекция синяков и ссадин. Левый глаз заплыл так, что было непонятно видит ли он им вообще. Кисть и предплечье его левой руки были замотаны тряпками, а на чёрных петлицах действительно красовалось по два "кубаря".
- Давай его на лавку положим, - предложил Люк Дымову.
- Лучше - на пол. - Вмешался я: - На полу просторнее и падать некуда.
- Ты бы, Антон, чем шутить - сбегал бы, да мотоцикл во двор загнал.
- Извини, дорогой... Бегать мне сейчас - ну совершенно не с руки... Точнее - не с ноги.
- Это почему же? - странно, что Люк не заметил, что я хромаю.
- Дядя - пиф-паф, ножка - бо-бо! - жизнерадостно, на сколько смог, пояснил я. - Так что, товарищ лейтенант, сами за транспортом пи... идите. А ещё лучше, если шутки отбросить, если ты сбегаешь и пригонишь мой мотоцикл, а я пока танкиста обихожу.
Немного полюбовавшись на удивлённую Сашкину физиономию, я отлепился от лавки и похромал к лежавшему на полу танкисту.
- Ну, блин... Партизан хренов. Ты так бодро под окнами скакал, что я и не заметил...
- Не заметил - это хорошо. Но, за моим байком ты, всё-таки, сбегай.
Осмотрев руку танкиста и поняв, что имеет место перелом лучевой и локтевой костей, а также сильный ушиб мягких тканей кисти, я перешёл к осмотру головы. (Вас, наверное, удивляет, отчего я так спокойно говорю о ранах, и даже диагнозы какие-никакие ставлю. Всё очень просто: в ранней юности, я медучилище закончил и даже два года отработал в операционной. Ну, а если добавить к этому, что руками и ногами я размахиваю вот уже четверть века, то уж в чём-чём, а в ушибах я разбираюсь.)
"Так, вроде ничего страшного - поверхностные рассечения. Выглядит страшно - но совершенно неопасно", - думал я, аккуратно ощупывая голову пациента. Попутно я продолжал "опрос местного населения":
- Гражданочка, а как давно о... командир у вас?
- Две недели, как его дядька... - всхлип, - Остап - ещё один всхлип, - за речкой нашёл. Товарищ командир без памяти был. Неделю почти в себя не приходил.
"Странно, рана пустяковая, а без памяти... Может, контузило его? Или сотрясение?"
- А вас, девушка, как зовут?
- Лида?
- Вы комсомолка?
- Да, товарищ... - тут она присмотрелась ко мне повнимательней и осеклась.
Её можно было понять, встреть я фотографию себя нынешнего неделю назад где-нибудь на просторах Интернета, ни за что не определил бы, кто на картинке изображён! Немецкий мотоциклетный плащ, измазанный грязью и кровью, из-под него выглядываю непонятные пятнистые штаны. Немецкую каску я оставил в мотоцикле, а пилотку потерял во время всех этих скачек, поэтому моя голова была украшена прямо-таки колтуном из мокрых и припорошенных уличной пылью волос. Добавим к этому трёхдневную небритость и нездоровый блеск глаз - и образ "грозы пионерских лагерей" готов.
- Старший лейтенант... - успокаиваю я Лиду.
- А... Каких войск? - не успокаивается комсомолка.
- Третьей имени взятия Берлина партизанской бригады!
"Ну, вот что ты, дорогой, несёшь, а?" - говорит мой внутренний голос, а я, отбив наступление любознательной студентки продолжаю игру в вопросы и ответы. (Вы спросите, а как я догадался, что она - студентка? "Элементарно, Ватсон!" Она же сама сказала, что уже не первый год приезжает к дядьке на каникулы, а барышня - далеко не школьница, лет двадцать на вид.)
- А как лечили командира?
- Дядька Остап руку ему в лубки положил, да эти мрази... - снова кивок в сторону покойника, - их сорвали. Из рожка отваром куриным кормили. Что мы ещё сделать то могли?
- Всё правильно вы делали, Лида. Не волнуйтесь. Зельц, воды принеси - умоем лейтенанта. А потом на двор сходи - лубки найти надо.
В процессе умывания танкист очнулся. Разлепив неподбитый глаз, он уставился на меня, а потом, зашипев что-то грозное, попытался вскочить. "Прям дитё малое", - подумал я, прижимая отощавшую тушку танкиста к полу.
- Спокойно лейтенант... Свои здесь, свои...
- Аа... а кто вы? - тяжело дыша, спросил он.
Ну что ему было ответить? Не правду же...
- Разведка мы, партизанская. Сидеть можешь?
- Да.
В этот момент Дымов как раз разыскал и принёс лубки.
- Сержант, давай в охранение, а то сидим тут, как не знаю кто. Лида, это чьи это дети? Ваши?
От подобного предположения комсомолка возмущённо вскинулась, но, видимо, осознав, что сейчас не время и не место для кокетства, ответила:
- Это тёти Марьяны сыновья, они в гости к нам часто приходят.
- А кто такая тётя Марьяна? Где живёт?
- В том конце деревни...
Уф, одной заботой меньше. Как представил, что придётся тащить в лес детей, так чуть не расплакался. Ну, куда бы мы их дели.
- Лида, вам придётся тоже перебраться к тётке Марьяне.
- Нет, я с вами к партизанам пойду. Я за ранеными ухаживать могу. И нормы БГТО я в группе лучше всех сдала.
- Всё это хорошо, но вам придётся остаться! Это не обсуждается!
Комсомолка всхлипнула. "Вот, только женской истерики нам не хватало!"
- Лида, у меня к вам задание, как к комсомолке и сознательной советской девушке... - "со значением" проговорил я.
- Слушаю вас товарищ старший лейтенант! - О, совсем другое дело! Вон как глаза вспыхнули!
- Вы сейчас отведёте мальчишек к матери, а потом вернётесь сюда, и мы подробно обговорим ваше задание. Вам понятно? - кивок в ответ. - Так выполняйте, товарищ комсомолка!
Проводив взглядом девушку, уводившую мальчишек, я повернулся к танкисту:
- Как зовут-то тебя, лейтенант?
- Фёдор Скороспелый.
- На чём катался и в какой части воевал?
- Я из разведбата шестьдесят четвёртой стрелковой. Взводом командовал. Мы западнее Козеково контратаковали, там меня и ранило.
- Это на поле севернее шоссе?
- Да, там. А вы откуда знаете?
- Видели мы ваши танки. А ранило тебя как?
- Я к прицелу наклонился, потом удар и очнулся я только здесь, в деревне.
- Ты ведь на тридцатьчетвёрке ездил, лейтенант?
- Да, А как вы узнали?
- Похоже, этот тебя через броню так приложило. Значит - прямое попадание в башню. Если бы ты на БТ или "двадцать шестом" был, то сгорел, контуженый то. А скажи мне лейтенант, почему вы не стреляли?
Он "вскинулся", но затем сник:
- А вы откуда про это знаете, товарищ старший лейтенант?
- Мы снаряды ваши из танка вытаскивали. БэКа у вас почти полный остался.
- У нас после пятого выстрела накатник сломался... вот и не стреляли. А вы, выходит, там были?
- Три дня назад.
- Больше никого не встретили?
- До того поля, отсюда по прямой - километров пять будет, если не больше. Ушли ваши на восток, если и выжил кто. Хотя, что это я, выжил - это точно! Тебя сюда ведь кто-то доволок.
- Товарищ старший лейтенант, а фронт где сейчас?
- Не хотел тебя расстраивать, но придётся. Далеко фронт - под Оршей и Витебском. Так то...
"Ну вот, кто меня за язык тянет, а?" - в который раз подумал я, заметив, как страдальчески перекосилось лицо танкиста.
- А вы из партизан, товарищ старший лейтенант, или к фронту пробиваетесь? - спросил меня танкист.
"А ничего себе выдержка у парня!" - отметил я про себя, а в слух сказал:
- Партизаним помаленьку.
- А мне с вами можно?
- Тебе бы отлежатся, лейтенант, но сейчас у нас другого выхода нет, так что собирайся.
За окном послышался звук приближающегося мотоцикла и через минуту под окнами Люк припарковал моего "стального коня". Я помог встать танкисту, а затем встал и сам. Нога болела, но уже не так сильно, и ходить, сильно прихрамывая, я мог. Сорвав с руки полицая повязку и подобрав обрез, я сунул повязку в карман, а обрез протянул Скороспелому.
- Держи. Какое-никакое, а оружие.
После чего, поддерживая друг друга, мы вышли на улицу.
Зельц как раз заканчивал грузить двустволки полицаев в коляску "моего" мотоцикла.
- Лёш, погоди. В коляску лейтенанта посадим, а ружья он в руках повезёт. Ты документы у гадов забрал?
- Да. Вот ещё что у них в карманах нашёл, - и он протянул мне картуз одного из полицаев.
Советские деньги, золотые украшения, авторучка и двое часов...
- А ты что думал, они немцам просто так, из идеи служить пошли... Шваль, она - везде шваль. Не удивлюсь, если они из твоего подотчётного контингента. Может, и наколки есть...
- Я могу посмотреть.
- Вот ещё, время на них тратить!
- Эй, старшой, похоже, это - по твою душу... - окликнул меня Люк, показав рукой в дальний конец улицы.
"Чёрт, не успели!" - подумал я, увидев бегущую к нам Лиду.
Люк вопросительно посмотрел на меня.
- Не в лес же её с собой брать. Сейчас что-нибудь придумаю. - Пояснил я боевому товарищу. - Да, кстати, а рацию ты включил?
Саня кивнул.
- Ну и прекрасно. Ждите нас у моста, там холмик рядом есть, помнишь?
Ещё один кивок, и мотоцикл сорвался с места...
"Меньше народу - больше кислороду!" - думал я, глядя вслед удаляющимся товарищам.
- Товарищ командииир! - закричала девушка, когда до нас было метров двадцать, - Подождите меня!
"Тьфу, дура... Ещё бы по званию обратилась... Деревенские - они не глухие ни разу. И не немые".
Я замахал руками, показывая ей, что неплохо бы помолчать. Видимо моя жестикуляция была весьма выразительна, так как комсомолка замолчала, только припустила быстрее. Ну, точно - с ГТО у неё всё в порядке. Впрочем, как и с фигурой... "Отставить плотское!" - скомандовал я сам себе и нацепил на лицо "постное" выражение.
- Тха... тха... тхаварищ командир, а как же я? - спросила, задыхаясь, Лида, когда подбежала к нам.
- А у вас Лидия будет своё задание, особое. Вы только мне на вопрос один ответьте, вас в деревне хорошо знают?
- Да. Моя мама здесь родилась и выросла. Она - дядьки Остапа сестра младшая.
- А где сейчас ваша мать?
- Она в Минске осталась, я собиралась в начале августа домой возвращаться, а тут война. Так что про то, где мама сейчас я ничего не знаю.
- Как считаете, сельчане вас немцам не выдадут, если вы пока в деревне останетесь?
- Нет, что вы! Как вы только такое о них подумать могли?
- Я - мог. По-вашему получается, что те выродки, которые сейчас на дворе валяются - не из этого села.
Она потупилась...
- Из этого... но это ничего не значит! Федька - ну этот тот, которого вы в доме застрелили, он вообще уголовник. Три года за кражу отсидел, да и остальные - не лучше. А сельчане меня с детства знают, и ни за что не выдадут.
- А чем мама твоя в Минске занималась?
- Она врачом в депо работала.
"Полезное знакомство! Надо теле... адрес взять!"
- А как твою маму в городе разыскать, чтобы весточку передать? Где вы жили?
- Ой, у вас бумага и карандаш есть, товарищ старший лейтенант?
Достав из подсумка письменные принадлежности, я вырвал из блокнота листок, и, помня о конфузе, приключившемся со мной у танка, оборвал росгосстраховскую шапку.
- На, пиши!
- Я и нарисую. - И Лида, присев на корточки, стала увлечённо черкать на листочке, положенном на колено.
"Надо было ей планшет дать", - подумал я, с трудом отрывая взгляд от девичьего декольте.
- Вот, товарищ командир! - и она протянула мне густо исписанный листок. - Я там, на обороте маме записку написала, что со мной всё хорошо. Вы же передадите?
- Обязательно передадим! - горячо заверил я её.
- А какое мне задание вы дать хотели?
- Слушай внимательно! Эту неделю будешь жить - тише воды, ниже травы! Потом аккуратно. Ещё раз повторяю - аккуратно, запоминай, какие немецкие части в округе стоят, или по шоссе проходят. Раз в неделю, записывай свои наблюдения на бумаге. Карандашом, да не химическим, а простым. Затем сделай из этой бумаги кораблик и отправь его вниз по речке. Обязательно в разные дни недели, но ровно в пять часов вечера. Запомнила?
- Да! Могу повторить слово в слово!
- Повтори!
Выслушав ответ девушки, я добавил:
- И очень прошу, не лезь, куда не надо. Про части узнавай своими глазами и ушами, но с распросами никуда не лезь. Увидела - хорошо. Не увидела - и не надо. Побереги себя.
- Хорошо, товарищ лейтенант. А может, вы всё-таки меня с собой возьмёте?
- Никаких "может", - я заглянул в записку. - Боец Лидия Рогозина вы приказ командования поняли?
- Да.
- Ну, так выполняйте.
И, сунув в руки девушке мешочек с советскими купюрами, найденный у полицаев, я ударил по кик-стартеру.
*********
Упражнение МП-8 состоит из двух упражнений МП-7 (дистанция 25 метров, мишень Љ 5, 5 пробных и 30 зачётных выстрелов (6 серий по 5 выстрелов). На пробную серию даётся 8 секунд. Зачётные серии выполняются в следующем порядке: 2 серии по 8 секунд, 2 серии по 6 секунд, 2 серии по 4 секунды).