Пока я переодевался и докладывал командиру о "брожении умов", к нам в "штабе" присоединился Бродяга. Послушав немного о разброде и шатании, он хмыкнул и изрёк:
- Майор-гаубичник? Да полезный персонаж, почему бы его ни оставить. Вот только проверить его надо! А то, вдруг, он нас немцам сдать хочет?
- А нафига ему это?
- Советской властью он сильно обижен. Где, говоришь, он лямку до этого тянул?
- По словам сержанта, в КОВО.
- Ага, значит, скорее всего, из "тухачёвцев".
- А это ты с чего взял? - вмешался в разговор Фермер.
- Саш, у нас с тобой "заточка" разная. Вас, армейцев все эти тонкости не касались, а я и в комендатурах послужил, и на курсы "повышения кривофикакции" ездил. Так что, об этом, могу с уверенностью говорить. Скорее всего, он не из "преторианцев", иначе давно в овраге бы уже гнил... Ладно, я к нему присмотрюсь.
В дверь сарая постучали.
- Входите, открыто! - крикнул Фермер, а Бродяга, сделав мне, знак приготовиться, достал из кобуры ТТ.
Но напрасно мы так волновались - это был лейтенант Сотников. Странно было только то, что он не стал заходить внутрь, а переминался с ноги на ногу у порога.
- Что случилось, лейтенант? - сурово спросил командир.
- Товарищ майор госбезопасности, мы собираемся уходить, и я хотел бы с вами поговорить об этом.
- Мы уже разговаривали об этом, лейтенант!
Наверное, я что-то пропустил, так как не очень понимал, к чему весь этот разговор.
- Мои бойцы хотят тоже спросить вас, о сложившейся ситуации.
- Ну, пойдем, поговорим... Товарищ капитан, и вы, товарищ старший лейтенант, пойдёмте со мной.
Выходя вслед за двумя Сашами из сарая, я только подумал: "К чему такая официальность?", но, увидев собравшихся перед сараем окруженцев, решил оставить рефлексии на потом.
- Слушаю вас, товарищи бойцы. - Сказал Фермер.
Вперёд выступил сержант Несвидов:
- Товарищ майор госбезопасности, - со значением начал он, - нам товарищ лейтенант дал приказ идти на прорыв.
- И что? Он ваш командир.
- Но многие из нас хотят остаться с вашей группой.
"Вот как, уже многие?" - подумал я.
- И что вас смущает, сержант. Оставайтесь.
- Но лейтенант, ссылаясь на Устав, говорит, что это - воинское преступление. Дезертирство.
- Тут лейтенант Сотников немного заблуждается. Вы же не домой собрались, и не в ближайшее женское общежитие. Оставшиеся с нами, после рассмотрения кандидатур и проверки будут приняты в Особую разведывательно-диверсионную группу Госбезопасности, - Саша говорил веско, тяжело, как будто чеканя слова из тяжёлой звонкой бронзы. - Легко не будет никому: ни тем, кто решит пробиваться к своим, ни тем, кто решит остаться.
В беседу вступил Сотников, его ломающийся юный голос разительно контрастировал с хриплым басом Фермера:
- Товарищи бойцы, ну как вы не понимаете! Фронт нуждается в вас, артиллеристах. Мы обязаны пробиваться к своим. Они недалеко. А эти неизвестные люди... Да вы даже документы их не видели...
- Ну, ты и сука! - проговорил кто-то в заднем ряду. По моим ощущениям - это был Трошин
Услышав эту сентенцию, лейтенант поперхнулся и растерянно обернулся к своим бойцам, рука его при этом потянулась к кобуре.
- Кто! Кто это сказал! - ломающийся тенорок летёхи был полон гнева.
- Ну, я! - как я предполагал, это был экс-майор.
- Да я... Да я тебя расстреляю! "Троцкист", сволочь, "враг народа"!
- Да и стреляй! Только погоди, я в сторонку отойду, чтобы мужиков не забрызгало... - и Трошин действительно сделал несколько шагов в сторону.
- А ну! Отставить! Смиррна! - даже не сказал, а проревел Фермер. Да так, что не только окруженцы, но и мы, непроизвольно свели пятки и развели носки, а сами вытянулись в струнку.
- Лейтенант! Какое. Вы. Имеете. Право. В присутствии старшего по званию заниматься самосудом? Радоваться надо, что бойцы ваши в бой рвутся. Да, кстати... Вы обстановку на сегодняшний день знаете? Ну, в смысле - куда вам пробиваться надо будет? Нет? Товарищ старший лейтенант госбезопасности, - обратился он ко мне - доложите товарищам обстановку!
"О чёрт! Что же там у нас" - я начал судорожно вспоминать сражения и даты. Потом плюнул, и, после получившейся "мхатовской паузы" начал говорить:
- Согласно данным радиоперехватов, а также допроса пленного, в настоящее время наши войска обороняются на линии Витебск-Орша - Могилёв - Бобруйск... - кто-то из бойцов охнул. - Значительные силы Западного фронта отступили в леса между Борисовым и Лепелем и борьба с ними возложена на пехотные подразделения второго эшелона Группы армий "Центр". В вкратце, примерно так. То есть до фронта отсюда - что-то около двухсот километров.
Окруженцы ошарашено молчали. А наш командир продолжал:
- Карты у вас нет, компаса нет! А если бы и были, то не уверен, что вы ими умеете пользоваться. Ну, может быть, кроме него, - и Саша кивнул в сторону стоявшего в стороне Трошина.
- Продовольствия у вас нет, патронов - на полчаса нормального боя. На руках - двое раненых. И вы собираетесь пройти две сотни километров по вражеским тылам. Просто пройти, не вступая в бои, не нанося немцам вреда? Так пи... идите!
Сотников приободрено вскинул голову, но Фермер продолжал:
- Только есть ещё одно "но"! Вы встречались с нашей группой, видели наши лица, а гарантий, что вы не попадёте в плен к немцам и не "расколетесь" при допросе у меня нет.
- Вы! Вы что, не доверяете нам, советским людям? - взвился Сотников
- Нет, если бы не доверял, то оружие бы вам не оставил. Кстати, товарищ лейтенант, что говорит устав про субординацию и единоначалие?
Лейтенант совсем сник. Командир откашлялся:
- Слушай мою команду! Кто хочет остаться с группой два шага вперёд!
Вперёд не шагнул только один - тот самый москвич, с которым я разговаривал утром.
Фермер посмотрел на пятерых новых бойцов нашего отряда:
- Сержант, ко мне!
Внимательно посмотрев в глаза старослужащему, Саша продолжил:
- Распределите дежурства для бойцов. Мне нужен ещё один пост с того направления, по которому вы вчера вышли на нас.
- Слушаюсь, товарищ майор госбезопасности! Отделение! Ко мне!
- Сержант, отведите людей в большой сарай.
Когда артиллеристы скрылись в сарае, Фермер подошёл к лейтенанту:
- Вот что, Сотников, до темноты я вас не отпущу. Во-первых, надо вам хоть сколько-нибудь еды с собой дать. Во-вторых, дорогу вы по свету не пересечёте. И, в-третьих, отпускать вас, пока группа не готова к передислокации, было бы верхом глупости. Так что побудете пока тут.
После чего повернулся, и, позвав нас с Бродягой взмахом руки, скрылся в "штабе".
На коротком военном совете с участием Фермера, Бродяги, меня и Люка, был составлен план действий на остаток дня.
1. Я и Тотен идем в деревню Куты за провиантом.
2. Люк, Казак и Бродяга едут на мотоцикле для минирования шоссе фугасами. Точнее едут Люк и фугасы, а два взрывника топают пешком.
3. За время нашего отсутствия командир вместе с Доком, Дымовым и окруженцами готовятся к переносу базы на другое место с использованием двух автомашин. Как сказал командир: "На колёсах нас никто не ждёт. Они окруженцев по лесам отлавливать будут."
....
За продуктами мы с Аликом вышли около трёх часов дня. Согласно карте, деревня располагалась примерно в полутора километрах, по прямой от нашего лагеря. Это, правда, если идти напрямик через болото. Через болото мне лезть совершенно не хотелось, поэтому мы отмахали около двух кэмэ. Сорок минут ходьбы по лесу здорово подняли мне настроение, порядком подпорченное разборкой с лейтенантом.
Когда до деревни, по моим прикидкам, оставалось метров шестьсот, мы устроили с Тотеном маленькое совещание. Надо сказать, что у нас в команде Тотен - боец моего отделения, и мы с ним частенько хаживали в дозоры и патрули, так что понимаем друг друга если и не с полуслова, то уж с пары слов - точно.
- Алик, в деревню я пойду один, это не обсуждается. Ты - страхуешь меня с опушки. Если заметишь немцев - стреляй в воздух один раз и отходи метров на сто в лес.
- Погоди, Тоша, а ты что же, без оружия пойдёшь?
- Ну почему же - без оружия, - ответил я, демонстрируя маленький "складник", который как раз в этот момент прятал в кроссовке.
- Да ты что? С ножом против автоматов? - не унимался Алик.
- Да ты пойми, я не воевать туда иду, а разведывать и торговать. Всё будет путём.
Надо, пожалуй, описать мой внешний вид: холщовая безразмерная рубаха, густо заляпанная смолой, просторные "треники" и чёрные "тактические" кроссовки. На спине у меня висел полупустой "сидор", позаимствованный у одного из артиллеристов, а в руках я держал приличных размеров палку. Никакого гражданского головного убора, кроме кожаной кепки, невесть как оказавшейся в рюкзаке у Дока, для меня не нашлось, поэтому мне казалось, что моему прикиду вполне мог позавидовать клоун из цирка на Цветном бульваре.
Я с беспечным видом шел к селу, а в голове моей вертелось: "А ведь это только второй день "нашей" войны! Но события всего лишь недельной давности кажутся такими далёкими". Так, занимаясь обычным самокопанием я и дошёл до деревни. Село было не то, чтобы крупным, но солидным. Гавкали собаки, изредка доносилось мычание коровы. Идиллическую картину портил только сгоревший остов грузовика на обочине дороги, да торчащие в поле станины лафета противотанковой пушки. Однако, на первый взгляд, никаких войск в деревне не было. Добравшись до крайнего дома, я с приветливой улыбкой постучал в калитку.
- Эй, хозяева! Есть кто?
Грубый мужской голос из-за забора спросил:
- Кто такой? Чаго табе?
- Беженец я. Еды бы купить у вас хотел.
- А на кой нам гроши твае?
- Ну, может, на часы сменяете чего нито?
- Не. Гадинники нам без нужды.
Пройдя, таким образом, ещё три дома, я уже начал было сомневаться в успехе моей миссии.
Но тут у большого дома, стоящего почти в самом центре деревни мне повезло.
- Часы? - в голосе послышалась заинтересованность. - А ну покажь!
Отчего то этот говор мне показался несколько отличающимся от всех, что я слышал у местных. Хотя, здесь же ещё Союз - поперемещались все.
- Как же я вам их покажу? Вы за забором стоите.
- А ты их сюда перекинь.
"Ха, нашёл дурака. Гранату, я бы тебе перекинул" - подумал я, но ничего такого, конечно, не сказал.
- А вдруг обманете... Нет, не перекину.
- Тогда держи их в руке, я щаз калитку приоткрою и посмотрю.
Держа часы в левой руке, я приготовился ждать. Но калитка распахнулась на удивление быстро... И в грудь мне упёрлись стволы двустволки. Скосив глаза, я увидел взведённые курки.
- Э, хозяин, что за шутки? - начал, было, я.
- Так время то военное. Нутка, покаж часики!
Я медленно помахал рукой с зажатыми часами.
- И чего за них хочешь?
- Хлеба, ну и картошки в сидор насыпать.
- Это можно. Вон, клеть видишь? - и суровый крестьянин кивнул головой в сторону сарая, стоявшего в глубине двора.
- Вижу.
- Вот и шагай туда. Да не балуй, а то стрельну. - Голос говорившего был совсем не угрожающим, а, скорее, ленивым.
Конвоируемый "пейзанином" я поплёлся к сараю. Когда до сарая оставалась пара метров, мой конвоир сказал:
- Так, часики на землю положи, а сам в сарай иди, там, в глубине ларь стоит - насыплешь себе в сидор картопли, сколько влезет.
Но, когда я зашёл в сарай, вглядываясь в царивший там полумрак, дверь за мной со скрипом захлопнулась. "Вот попал!" - пронеслось у меня в голове. Спустя пару мгновений я понял, что в сарае я не один - в дальнем углу кто-то встал с соломы, покрывавшей земляной пол.
- Ну, будем знакомиться? - спросили меня из темноты.
Однако в этот момент мой пленитель заорал кому-то во дворе:
- Семка, етить тебя налево! Где ты? А ну полезай на клеть, да маши хосподам официрам. А то в клети уже пятеро спойматых.
Из темноты ко мне вышли трое в военной форме. Правда, выглядели они похуже, чем "наши" окруженцы. У одного был синяк в пол-лица, а шею другого украшала повязка из грязнущего бинта. В петлицах третьего я разглядел три треугольника, причём, судя по отсутствию других эмблем, он был из пехоты.
- Так знакомиться будем? - повторил старший сержант.
- Можно и познакомиться.
В этот момент человек, до этого сидевший в тени, встал и сделал шаг ко мне.
"Опа!" - мелькнула у меня в голове мысль, когда в луче солнца, пробивающегося сквозь щель в стене, грозно сверкнула рубиновая шпала, а на порванной и закопченной синей фуражке увидел такой знакомый по книгам малиновый околыш.
- Кто вы такой? - грозно спросил незнакомец.
"Да, серьёзно тебя звезданули!" - подумал я, заметив темно-синие круги вокруг глаз, хорошо заметные даже в полумраке сарая.
- Вы бы присели, товарищ лейтенант госбезопасности, а то, у вас, наверное, голова кружится.
- Вы что, врач?
- Нет, но в травмах разбираюсь, - машинально ответил я.
Какая та мысль сидела занозой в мозгу, не давая, сосредоточится...
- Это как? - спросил чекист.
- Вам лучше ответить! - вступил в разговор пехотный сержант.
"Лучше... Лучше... Лу... Каких таких "официров" звал хозяин этого зиндана?" Тут я вспомнил великолепный фильм, который я любил в детстве, но потом много лет не пересматривал. Там тоже куркулистый хуторянин заманивал красноармейцев, запирал их в погребе и флагом вызывал бандитов. Вот зачем наш "гостеприимный" хозяин посылал какого-то Семёна на крышу сарая! А в плен мне очень не хотелось
- Товарищи военные, вы можете называть меня Василием...
- Что? - слегка удивился сержант.
- Извините меня, конечно, но вам действительно так важно знать, как меня зовут?
"О господи, время то уходит, а они тут обмен визитками хотят устроить!"
- Что значит "Василий"? А документы какие-нибудь у вас есть? - проговорил гэбэшник
"Его сейчас стошнит, а он допросы тут ведёт... Гвозди бы делать из этих людей! И забивать..."
- Нет, документов у меня нет. А у вас?
"Ой, побьют тебя сейчас, языкастый!"
- Да что вы себе позволяете? - это снова сержант.
- Вы меня ещё раз извините, но, по моим прикидкам, в деревне минут через двадцать будут немцы.
Вы можете спросить меня, с чего я это взял? Ну, размахивание флагом видно примерно с километра, а машина или мотоцикл, даже по местным раздолбанным дорогам, проедет это расстояние минут за десять. Накинем ещё минут пять на сборы. И пять - на непредвиденные обстоятельства
Сержант дёрнулся ко мне:
- А ты откуда знаешь?
- Когда меня в сарай заталкивали - слышал, как куркуль этот кого-то просил сигнал каким-то "официрам" подать. И упоминал, что пятеро уже тут. Вас тут четверо, соответственно я - пятый.
- С чего ты взял, что он немцам сигнал подаёт? - спросил боец с подбитым глазом.
- А кому, по-вашему?
- Может заградотряду нашему?
- А товарищ лейтенант госбезопасности в этом сарае просто в тенёчке отдыхает?
Тут голос подал сам энкавэдэшник:
- Что вы предлагаете... товарищ Василий?
"Хороший знак. Хотя бы на пять минут они перестанут меня допрашивать"
- Всё зависит от того, сколько немцев за нами приедет. Если их человек пять, можем и справится.
- У них оружие.
- А может, стену выломаем? - спросил я.
- Не получится, мы здесь уже второй день сидим... - включился в конструктивный разговор сержант.
- А тут палок никаких нет, сарай всё-таки?
- Каких палок? - не понял вначале лейтенант.
- Да всё равно, каких: хоть больших, хоть маленьких.
- Вот здесь ручка от "литовки" есть... товарищ, - подал голос, молчавший до этого момента солдат с замотанной шеей.
- А я думал, вы говорить не можете! - удивился я, - давайте ручку сюда.
- Не, говорить могу, у меня ожог - масло горячее плеснуло. - Сказал боец и протянул мне прямую палку чуть больше метра длиной.
- То, что надо, - сказал я, садясь, и доставая из кроссовка нож.
В десяток движений заточив конец палки до остроты чертёжного карандаша, я протянул палку сержанту:
- Как у вас со штыковым боем, сержант?
- Отлично! - ответил тот, вертя в руках палку.
- Ну и замечательно! На один "коротким коли" этого инструмента хватит. Товарищи, кто с ножом обращаться умеет?
- Я! - к моему удивлению это откликнулся гэбэшник.
Хотя чему я удивляюсь, тупые неумехи среди них, конечно, встречались, но большинство службу знало.
- А сил то хватит, товарищ лейтенант?
- На пару ударов хватит.
Я подошел к стене и, действуя ножом, отколол от доски две щепки длиной в пару ладоней и шириной, примерно, в три пальца. Быстро заточил не только остриё, но и кромки ножом. Потом отхватил примерно половину рукава своей хламиды, и разрезал тряпку на две части. В этот момент в отдалении раздался одиночный винтовочный выстрел.
"О, я был прав! А Алик - молодец, бдит, выберусь из этой заварухи - надо будет проставиться! Какой "проставиться"? Ты выберись сначала!" - все эти мысли за секунду пронеслись в моей голове.
Я протянул нож лейтенанту.
- А вы с чем? - спросил он.
- А вот с этим, - ответил я, сноровисто обматывая тряпками "рукояти" деревянных "кинжалов".
- И что мы будем делать с палками против винтовок? - поинтересовался "ушибленный".
- Диспозиция у нас будет такая, - я заметил, что энкавэдэшник удивленно поднял бровь. Он, наверное, принимал меня за уголовника, хотя, какая сейчас разница?
- ... вы, товарищ лейтенант спрячетесь в солому справа от двери, и, после команды будете бить по ногам ближайшего. Вы, сержант, вставайте справа от двери, и, как только мы завалим ближайших, выскакиваете и демонстрируете изумленной публике свои великолепные навыки штыкового боя.
- Какой публики? - изумился сержант.
"Так, отставить смехуечки!" - приказал я сам себе.
- Вы, товарищ сержант, главное, навыки продемонстрируйте, а публику я вам найду.
- А вам, товарищи, - я повернулся к двум бойцам, ещё неохваченным моей бурной болтливостью, - придётся спрятаться.
- Где?
- Да где хотите, главное, чтобы когда они войдут, вас не было видно в первые несколько мгновений.
На улице раздались звуки мотоциклетного мотора.
"По нашу душу, соколики прилетели. А что мотоцикл - это есть гуд!" - подумал я, приникая к щели в двери.
"Представитель мелкобуржуазной прослойки" выскочил на двор и пинками погнал "пресловутого Семёна" открывать ворота.
"Ой-ёй-ей" - подумал я, когда на двор въехал мотоцикл с тремя, гордо восседающими на нём, вояками, поблёскивающими горжетками фельджандармерии. Насколько я помнил, эти типы были чем-то вроде нашего ОМОНА: въедливыми и грубыми. Только если наши "правоохранители" возникшие проблемы решали с помощью армейских ботинок сорок-последнего размера, то эти не скромничали, стреляя в каждого, кто им не нравился. Из прочитанного, я помнил также, что полевая жандармерия начала "профилактические" расстрелы практически сразу после начала войны, когда и партизан ещё в помине не было. Эти в сарай не полезут, куркуля, скорее всего пошлют.
Согласно своему первоначальному замыслу, я планировал спрятаться над дверью, но приходилось играть на чистой импровизации.
- Так, план меняется! Я выйду первым, ты лейтенант - валишь этого борова, а ты, пехота, вылетай вслед за мной. Можешь никого не обижать, но отвлеки их. Лады? - в спешке я забыл обо всей вежливости.
Когда заскрипел засов двери, я стоял примерно в метре от выхода, всем своим видом демонстрируя смирение и готовность к сотрудничеству.
Как я и думал, первым в проём заглянул "радушный" хозяин:
- А ну! Вылазь, сволота.
- А? Что?
- Вылазь, говорю!
- Да-да, конечно...
Что происходит внутри сарая, этот гад видеть не мог, так как яркое солнце, уже сильно склонившееся к западу, било ему в глаза.
- Вы поесть принесли?
- Ща тебя покормят, убогий! А ну вылазь, кому сказал.
Потирая правую щёку, я выбрался на улицу. Немцы стояли равнобедренным треугольником, основанием которого служил сарай. Продолжая изображать студента консерватории, заблудившегося в славном городе Люберцы году этак в 86-ом, я сделал пару неуверенных шагов по направлению к воротам.
- Ком, ком, - подбодрил меня низкорослый унтер, стоящий слева от меня.
"Так, у всех троих - автоматы. Ну да, это же жандармерия, им положено. Ух, ты!" - это я заметил, что у немца, стоявшего точно напротив сарая, на плече висит ППД.
У меня за спиной раздались вопли куркуля:
- А ну следующий вылазь! - орал он как потерпевший, вглядываясь в полумрак сарай.
И тут я оступился. Точнее, так показалось немцам. На самом деле я, хитро подвернув стопу, начал "падать" в направлении того фрица, что стоял с нашим автоматом. При правильном исполнении этого трюка у жертвы должно создаться впечатление, что я упаду плашмя. Вполне естественно, что "фриц" сопроводил предполагаемую траекторию моего падения стволом автомата.
Я же, оттолкнувшись ногами и сгруппировавшись в воздухе, сделал длинный кувырок, и, крикнув "Бей!", оказался слева и чуть позади немца. Вставая, я развернулся. Моя правая ладонь подбила локоть одноимённой руки противника, ещё больше направляя ствол пистолета-пулемета в землю, а левая, в которой была зажата деревянная "заноза", совершила рубящее движение сверху вниз. Берёзовый "кинжал" вошел в основание шеи фашиста сантиметров на пять, не меньше.
Из сарая раздался воющий крик куркуля и сдвоенный выстрел гладкостволки.
Двое немцев оказались в положении буриданова осла. Провожая меня взглядами (и стволами), они невольно отвлеклись от сарая, но вбитая войной привычка реагировать на стрельбу, сработала против них. Когда "кулацкий недобиток", получив ножом в пах, саданул от боли из обоих стволов куда-то в полумрак сарая, оба фельджандарма присели и повернулись в сторону хорошо знакомой угрозы. Это позволило мне сдернуть ППД с плеча "моего" клиента, и, уперевшись ему в спину, толкнуть дергающуюся тушку на того из немцев, что стоял справа от входа. Уж что-что, а толкать я умею. По странному стечению обстоятельств, в зале, где я иногда провожу вечера, физически развивая подрастающее поколение, я - самый лёгкий. А, когда три раза в неделю кидаешь и толкаешь молодых людей, превосходящих тебя массой килограммов на 20-25, это весьма способствует выработке правильной техники. Немец пролетел два метра и обрушился на своего ещё живого сослуживца. Пока они барахтались на земле, я успел передёрнуть затвор "дегтярёва" и короткой очередью срезать последнего стоящего на ногах "фрица".
Из двери, подобно маленькому самуму, вылетел пехотный сержант - как раз вовремя, чтобы увидеть как я, вскинув к плечу ППД, двумя короткими очередями довершаю разгром противника.
Осознав, что пока мне помощь не требуется, он развернулся и врезал палкой по затылку стоящему на коленях "кулаку". Воющие причитания стихли, и вражина повалился ничком.
- Товарищи бойцы, выходите. - Сказал я в сторону сарая.
Тут мой взгляд упал на молодого парня, пытающегося спрятаться за поленицей, что стояла в глубине двора. Проанализировав ситуацию, я понял кто это:
- Семён, куда это ты собрался?
Парень замер, и скосил глаза в мою сторону.
- Иди ка, мой сладкий, сюда, - ласково-угрожающе позвал я его.
Из сарая показались окруженцы, несущие на руках лейтенанта-гэбэшника.
- Бойцы, сажайте товарища лейтенанта в коляску. Сержант, да брось ты палку то! Вон автомат лежит.
Пехотинец быстро бросил бесполезный уже кол и метнулся к застреленному мной немцу. Я же принялся освобождать тела "сладкой парочки" от оружия, амуниции и документов. Пока я, сидя на корточках, обшаривал карманы жандармов, сержант вооружился и подошёл ко мне:
- Товарищ... - он замялся.
- Старший лейтенант госбезопасности. - Помог я ему.
Брови у сержанта взлетели вверх, а рот слегка приоткрылся.
- Тов-варищ старший лейтенант...
- Потом, сержант, потом. Пока давайте быстро к воротам - и покараульте там. А то, не ровён час, ещё немцы на стрельбу подтянутся. Да, и приклад у автомата откиньте - так стрелять удобнее.
Увидев, что бойцы уже усадили лейтенанта в коляску, я подозвал их к себе.
- Так, вот оружие для вас, - сказал я, протягивая МП, тому, у которого была обожжена шея. - И, давайте вместе с этим кулацким подручным - я кивнул в сторону Семёна, молча стоявшего чуть в стороне, - за продуктами. Тащите всё, что найдёте.
- А мне оружие дадите? - спросил тот, что с подбитым глазом.
- У хозяина нашего двустволку возьмите. Патроны - в карманах, скорее всего. Как возьмёте - идите на помощь к товарищу сержанту. Ясно?
- Да, разрешите выполнять!
- Выполняйте.
Мне хотелось, конечно, покопаться в барахле загадочного куркуля, но времени было мало, а проблем - много. Поэтому я не поддался жажде наживы, а пошёл пообщаться с "коллегой". Тот сидел в коляске, и вид имел крайне бледный.
- Ну что, товарищ лейтенант, как самочувствие?
- Гад этот, по голове врезал. Кулаком. Блевать хочу - сил нет.
- Ну, так блюйте себе на здоровье. Только постарайтесь коляску не запачкать, - миролюбиво сказал я, протягивая ему кобуру с 38-м "Вальтером", снятую мной с тела одного из немцев.
Лейтенант вцепился в кобуру, как утопающий в верёвку с берега. Потом поднял на меня глаза.
- А вы кто на самом деле, товарищ Василий?
- Боюсь, что на рассказ об этом у нас совершенно нет времени, лейтенант. - Сказал я и пошёл к дому, из которого как раз выходили, волоча объёмистые мешки, "палёный" и Семён.
- Там ещё чего осталось? - спросил я у "палёного".
- Да, ещё один мешок собрали. В горнице на столе стоит.
Я повернулся к Семёну:
- Ну а ты, подкулачник ("и откуда только слово это вспомнилось"), жить хочешь?
- Та, дядьку.
- Куда хозяин твой оружие, что у военных забрал, дел?
- Леворверт у сенцах на палице лежит. А винтари он у дровах захавал.
Войдя в сени, я действительно нашёл на полке кобуру с ТТ. Там же я нашёл большую шкатулку, в которой обнаружил "свои" часы и небольшую пачку советских денег, больше похожих размером на салфетки "клинекс". Забрав всё это с собой, я заскочил в горницу. Схватив со стола мешок, я уж было собирался покинуть негостеприимный дом, но заметил большую бутыль стоявшую в шкафчике. Действуя по принципу: "Нам теперь всё гоже!", я открыл шкафчик и свернул с бутылки пробку. Керосин! Первой мыслью было шваркнуть бутылку об пол, да и запалить хату, но осторожность взяла верх. Немцы могли не отреагировать на стрельбу, длившуюся буквально пару десятков секунд, а вот на полыхающую хату - скорее всего, отреагируют.
Выйдя на двор, я окинул взглядом "героическое войско". Судя по тому, что сержант у ворот не подавал сигналов тревоги, немцы пока не озаботились посылкой подмоги, да и вообще, пока не встревожились. Боец, вместе с Семёном, доставали из разваленной поленицы две "мосинки".
Я сгрузил бутыль и мешок на коляску, попросив лейтенанта крепко держать сосуд.
Свистом и жестами я собрал участников мероприятия к мотоциклу.
- Так, начнём с противника. Сёмка, я бы на твоём месте, тут не задерживался. Три фельджандарма - это расстрел на месте! Так что, заховай тела, и бери руки в ноги. Родственники поблизости есть? - тот кивнул.
- Вы что же, хотите отпустить врага советской власти?! - взвился лейтенант.
- А что делать? Таковы обстоятельства.
- Ты!... Вы!...
- Товарищ лейтенант, давайте внутрипартийными дискуссиями займемся позже. Хотя бы в лесу! - злым голосом полуответил-полуприказал я.
- Так, бойцы, слушай мою команду! Мы сейчас выдвигаемся в лес следующим порядком: мы с товарищем лейтенантом на мотоцикле, вы за нами пешком. Ну что, поехали! - и я топнул по кик-стартеру.
..............
Когда ребята отправились за "довольствием", группа "террористов-надомников", как их окрестил Док, всё возилась с размещением "фугасов бочковых, ни разу не разливных". Семь кадушек никак не хотели влезать в мотоциклетную коляску. Мучения длились до тех пор, пока к делу не подключился Бродяга. "Опыт - сын ошибок трудных!" - говаривал великий поэт. Поэтому, с пару минут поморщив лоб, старый чекист вспомнил, где на этом мотике находится замок багажника. После успешной погрузки необходимого имущества мотоцикл стал напоминать транспортное средство "кустаря-одиночки" из какого-нибудь Вьетнама.
К удивлению участников "мини-рейда", лесная дорога, хоть и выглядела заброшенной, но была в нормальном состоянии. Очевидно, ей пользовались не один десяток лет и так укатали тележными колёсами, что должен был пройти не один год, прежде чем корни деревьев превратят её в еле заметную тропку. Под легкое урчание хорошо отлаженного "оппозитника" команда бодро двигалась по направлению к шоссе. Примерно через полчаса, группа вышла к опушке. В два бинокля Бродяга и Люк начали изучать обстановку, то и дело сверяясь с картой, выпрошенной у Фермера.
- Похоже, мы вышли напротив вот этого посёлка, - Люк ткнул в карту. - Как его? "Новинки"! Видишь высотку слева. Это не вот эта? "268,3"?
- Очень похожа, - ответил Бродяга. - А хуторов то сколько тут! Как до шоссе добираться будем?
- Тут километра полтора-два, можно в наглую, верхом, - предложил бывший капитан.
- Ага, узнаю "десантуру" по наглости. А если на каком-нибудь хуторе немцы тусуются?
- Так каски наденем, и метров с пятисот за своих сойдём. Кто приглядываться будет? Типа, свои за медком мотались.
Бродяга задумался... Секунд через тридцать, обдумав, видимо, все за и против, он изрёк:
- А что, может и получиться! Только нас трое, придётся ездить в деревенском стиле. Казачина, на подножке коляски устоишь?
- Думаю, да.
- Тогда наводим макияж, и поехали.
Наглость города берёт. Правда, не всегда, а при точном расчёте. Пока мотоцикл пылил по полевой дороге, наши герои промокли насквозь от нервного пота. Иногда мотоцикл останавливался, и, пока один из троицы делал вид, что справляет естественные надобности, двое других напряжённо наблюдали за окрестностями. К счастью для диверсантов, большинство хуторов, располагавшихся между лесом и шоссе, были разрушены во время недавних боёв, а ожидать того, что оккупанты будут ночевать на пепелище - это уже верх паранойи.
Не доехав до шоссейки с полкилометра, подрывники свернули в небольшую рощу.