- Товарищ старший лейтенант, - обратился Трошин ко мне. - Могу я вам задать один важный вопрос?
Чем-то именно эта нерешительность, с которой бывший майор спрашивал, заставила меня напрячься:
- Да, Вячеслав, слушаю тебя.
- Понимаете, - говоря это, он мялся и подбирал слова, - я все-таки в Красной армии уже больше десяти лет. И многое повидал. Приходилось и с осназом общаться, но вот только такого, как в вашей группе, не видел ни разу.
- И что тебя смущает? Подготовка? Или ещё что?
- Да нет, то есть и подготовка тоже. Понимаешь Антон, есть у меня ощущение, что вы какие-то другие, не такие как осназовцы, с которыми я общался. У вас не только подготовка и приемы своеобразные, но и разговоры какие-то необычные, а про тактику я и не говорю. Я просто до встречи с вами не представлял, что кто-то может сознательно в одиночку на взвод НАПАДАТЬ! А снаряжения как у вас, я вообще в жизни не видел!
- Эх, знал бы ты, Слава, сколько ты еще в своей жизни не видел, что мы повидали, - ответил я и с грустью в голосе добавил: - Да и не увидишь, скорее всего.
Вячеслав изобразил на лице непонимание.
- Понимаешь, мы не просто разведывательно-диверсионная группа. Мы ... группа с п е ц и а л ь н о г о назначения.
- Не понимаю... А осназ - это "особого назначения", и что? - сказал, и посмотрел мне в глаза.
В этом взгляде не было недоверия, в нем было непонимание. Примерно, как у ребенка, который видит сложный и непонятный механизм, но никак не может сообразить, как и почему все это работает. Вроде и не должно, а работает.
Я помолчал несколько секунд, а затем, оглядевшись по сторонам, положил руку Трошину на плечо и произнес:
- Слава, я же тебе уже рассказал про наше основное задание...
- Да, такое разве забудешь.
- Ну, так вот, - я понизил голос до трагического шепота, - Нашу группу готовили в строжайшей секретности ещё задолго до войны. И действовать мы должны были не здесь, а Т А М.
Трошин пристально смотрел на меня, и, казалось, даже не дышал. Мне было видно, что он понимает важность момента. То, что сейчас его приобщают к чему-то очень серьезному и очень важному. Приоткрывают перед ним завесу секретности и таинственности, тем самым, признавая в нем если не равного, то достойного это услышать.
- Мы первая и единственная группа нового образца. Такая, которой в нашей стране больше нет, - я глубоко вздохнул, и продолжил. - И может больше в ближайшие лет десять не будет. Нас готовили для заброски в Англию или САСШ. Поэтому и снаряжение у нас такое необычное, чтобы если вдруг даже погибнет кто, или захватят враги вещи, человека или оружие не смогли догадаться, кто мы и откуда. Ты смеяться будешь - у нас даже носки и трусы не такие. Закупали всё за границей. И одежду на заказ шили. Что уж там говорить про рации и прочую мелочь. Язык английский почти все знают в совершенстве. Только вот Тотен - по немецкому специалист. Повезло нам с ним. Его для работы на территории Германии готовили, а мы вот шли с английским уклоном. Нас должны были туда в конце лета забросить, да вот война началась с немцами. Пока то, пока се, а фашисты уже к Минску подошли. Вот тут про нашу группу и вспомнили. Собрали всех, кто под рукой был, засунули в самолет и отправили сюда. То, что при нас - это, так сказать, личное оборудование. А остальное, штатное для осназа, снаряжение, пароли, продукты мы должны были в городе получить. Только вот пока прочухались наши командиры в Москве, немцы уже Минск взяли. Основное задание насчет Гиммлера нам по рации передали.
Понимаешь, тут какое дело. Рация наша коротковолновая принимать сообщения может, а вот сетку для обратной связи нам не дали - в Англии этим другие люди заниматься должны были. Чуть ли не через объявления в газетах шифровки отсылать. А без сетки нас никто и не послушает. Перемудрили, понимаешь, с секретностью. Мол, запеленгует передачу противник и вычислит место нахождения группы. Так что задание на уничтожение Гиммлера мы получили, а теперь вот думаем, как выполнять будем.
- Товарищ старший лейтенант, а вы там, за границей были?
- Бывал.
- И как там?
- Да как тебе сказать, - я пожал плечами - дороги лучше, а народ другой. Не скажу, лучше или хуже. Совсем другой. Большинство тех же англичан, для тебя, как яблоки червивые будут. С виду вроде и хороший человек, а нутро-то у него с червоточиной.
- Значит, вашу группу в Англию забросить хотели - уже сам для себя повторил Трошин.
- Теперь, Слава, - посмотрел я в глаза бывшему майору, - слушай сюда. Если ты хоть слово кому скажешь - извини, но я сам твой язык отрежу. Голыми руками оторву, и хорошо, если не вместе головой.
- Антон, я - не подведу! - тихо и торжественно сказал Вячеслав.
....................
Начальнику оперативной группы YYY унтерштурмфюреру СС Бойке.
Хайль Гитлер!
Во исполнение Вашего указания от 18 июля 1941 г., и в дополнение предыдущего рапорта следственной группой был проведён осмотр места боестолкновения патруля полевой жандармерии у деревни Мочаны.
По свидетельству членов отряда вспомогательной полиции, бывших свидетелями нападения, неизвестные переправлялись на пароме через реку Вяча, когда со стороны Острошицкого Городка к переправе подъехал патруль полевой жандармерии в составе фельдфебеля Зирта и унтер-офицеров Боске и Вайтрауфа. Поскольку преступники были одеты в форму военнослужащих вермахта и передвигались на мотоцикле немецкого производства, патруль был введён в заблуждение, что позволило нападавшим приблизится на дистанцию около 50 метров. Неизвестными был открыт огонь из автоматического оружия советского производства и винтовки "маузер" (протокол осмотра места происшествия прилагается). Сотрудник вспомогательной полиции Синяев, выполнявший обязанности паромщика, прыгнул в реку и вплавь добрался до берега, но был застрелен преступниками из винтовки. После огневого нападения неизвестные захватили мотоцикл и тела сотрудников полевой жандармерии и скрылись в направлении села Галица.
Из-за внезапности нападения и огневого превосходства нападавших, преследование их силами вспомогательной полиции организовано не было.
Тело унтер-офицера Вайтрауфа было обнаружено на обочине дороги в 800 метрах севернее села Галица в результате прочёсывания, проведённого 14 июля. Тело сильно изуродовано и документы отсутствовали. Опознание проведено по личному медальону. Экспертизой установлено, что Вайтрауф был убит выстрелом в сердце из стандартного карабина "Маузер 98к". Пуля прошла навылет и найдена не была, что указывает на то, что выстрел был произведён с близкого расстояния. У унтер-офицера сильно повреждены лицевые кости и свод черепа, а также сломано несколько рёбер и грудина. Повреждения нанесены сильными ударами твёрдым тупым предметом.
Есть основания предполагать, что к унтер-офицеру Вайтрауфу были применены пытки.
Тела фельдфебеля Зирта и унтер-офицера Боске найдены не были, возможно, они были ранены и захвачены противником в плен. Приметы пропавших военнослужащих переданы в подразделения полиции и полевой жандармерии.
Выводы.
С большой долей вероятности мы имеем дело с той же группой сотрудников НКВД, поскольку место происшествия располагается в районе одного из предполагаемых маршрутов этой группы. Дерзость нападения и скорость, с которой проведена операция, похожи на почерк диверсионной группы, действовавшей в предыдущих эпизодах. Возможно, что чины полевой жандармерии столкнулись с разведывательным дозором этой группы.
Заключения специалистов, протоколы вскрытия и акты криминалистических исследований прилагаются.
Штурмфюрер СС Вайдеман
.....................
После утренней побудки я подошёл к Фермеру и рассказал про ночной разговор. Командир поблагодарил меня, после чего позвал Бродягу, и они минут пятнадцать о чём-то шушукались в импровизированном "штабе".
А сразу после завтрака командир построил весь отряд, причём разделил всех присутствующих на две группы: "котов" и всех остальных, и обратился к окруженцам с короткой, но прочувствованной речью:
- Товарищи бойцы и командиры, возможно у многих из вас есть вопросы к представителям нашей группы. Предлагаю задать их сейчас, а не шептаться по углам. При возникновении каких-либо вопросов в дальнейшем прошу обращаться к комиссару отряда, капитану госбезопасности товарищу Бродяге, - и он указал рукой на Шуру.
- Товарищ полковник, - Несвидов обратился к Саше, используя армейское звание, - какие могут быть у нас вопросы? Вы - секретная группа! Нас выручили и к делу приставили, так что же нам роптать-то?
Судя по реакции бойцов, сержант говорил от лица большинства. "Мутный" танкист, так грамотно обработанный старым опером, молча переминался с ноги на ногу.
Бухгалтер же стоял с видом значительным и понимающим, но с репликами не лез.
Тут руку поднял боец Кудряшов, он же - Дед Никто:
- Товарищ майор госбезопасности, а нас вы рациями пользоваться научите?
- А зачем это вам, боец? - вопросом на вопрос ответил Фермер.
- Ну... На всякий случай... Если вдруг радиста... с радистом что случиться... - замялся Кудряшов.
- Я потому с вами и разговоры разговариваю, чтобы не случилось этого "всякого случая". Чтобы не попёрся никто в деревню молочка попить или, там, девку пощупать, или ещё, какую глупость не учинили. Ясно?
- Да! - нестройно ответили окруженцы.
- Тогда объявляю распорядок дня! В девять ноль ноль - занятия по стрелковой подготовке. Ответственный - товарищ капитан, - кивок в сторону Бродяги. - В десять тридцать занятия по рукопашному бою. Ответственный - товарищ старший лейтенант, - это уже мне. С полудня и до тринадцати ноль ноль - занятия по минно-взрывному делу. Старший - товарищ Казачина. У вас есть пятнадцать минут личного времени. Разойдись!
Когда окруженцы выполнили приказание и отправились восвояси, командир собрал всех членов команды в кружок и рассказал о придуманной мною легенде. Бродяга добавил несколько комментариев, потом мы немного поспорили о том, нужно ли посвящать кого-нибудь в наше иновременное происхождение, и решили, что пока не стоит умножать сущности.
Потом все разошлись по своим делам, а меня Фермер оставил, на "поговорить".
- Как считаешь, "съел" Бухгалтер дезу или как?
- Я думаю, что "съел", и потом - участие в таком мероприятии для него - отличный шанс реабилитироваться за прошлое. Так что при смешении личного и общественного должен хороший результат получиться. Да и не глупый он мужик.
- Ну, я ещё Шуре поручил его как следует прощупать и подписку взять. А для тебя на ближайшую неделю, если не считать занятий по рукопашке, задание одно - вспоминать. Что хочешь делай - водку пей, комсомолку соблазняй, на дереве вниз головой виси, но постарайся вспомнить максимум информации. Понял?
- Да, Саш, понял. - Просто ответил я, но потом, желая разрядить обстановку, добавил. - Ну, давай коньяк, и я к комсомолке пошёл - будем на дереве вместе вниз головой висеть! - за что тут же получил от командира подзатыльник
.........................
За почти два часа, прошедшие до "моей" тренировки, я так ничего внятного и не вспомнил, зато хорошо завтрак усвоил и, даже, подремал минут пятнадцать. Так что к занятиям я приступил свежий и относительно бодрый.
На небольшой прогалине выстроились в шеренгу не только почти все окруженцы, но и Док с Казачиной.
- Ну что же, товарищи, приступим! - и я машинально поклонился ученикам.
Глаза некоторых, например, сержанта Коли Юрина, удивлённо округлились. Чтобы пресечь ненужные кривотолки я откомментировал:
- Сержант Юрин, что вы на меня так вылупились?
- А поклонились вы нам зачем, товарищ старший лейтенант?
- В странах Дальнего Востока так принято. Кланяясь, я показываю моё уважение к вам и благодарю за то, что выбрали меня своим учителем. Вы же должны поклониться в ответ.
Сержант, а за ним - и остальные молча поклонились.
Начал я с короткой, минут на пятнадцать разминки, во время которой показал бойцам, как разминаться без лишних движений: стоя, сидя и, даже лёжа.
Затем я продемонстрировал два простейших освобождения от захвата руки и прямой удар кулаком.
"Гусиная лапка" была воспринята легко, а вот с "вращением локтя наружу" пришлось помучаться. Для правильного и эффективного выполнения этой техники необходима согласованная работа рук и ног, а у моих сегодняшних учеников с этим было плоховато.
- Сержант, - обратился я к Несвидову, сосредоточенно пытавшегося выкрутить руку Доку, - вы косить умеете?
- Да, товарищ старший лейтенант, - ответил запыхавшийся Емельян.
- Представь себе сержант, что тебе косить надо, только руками...
- Как это?
- Без скручивания корпуса и шагов, - и я показал, как придётся косить Несвидову. - Ну и много ты так накосишь?
- Дак, с мышкин... хвостик.
- А здесь почему корпус и ноги не используешь? Вот смотри. - И я продемонстрировал на Доке, как нужно правильно выполнять приём. Невзирая на то, что Серёга весит килограммов на двадцать больше, его ножки оторвались от земли, и он улетел метра на полтора.
- Осторожней ты, шаолиньский монах! - провыл Серёга, поднимаясь с земли. - Вот ранят тебя в следующий раз, посмотрю, как ты завоешь, когда я поломанными тобой руками буду у тебя в ляжке ковыряться.
- Извини, доктор, я же мягко.
- Мягко, но больно... Чуть руку не оторвал! - и Док демонстративно потёр правую руку.
- Емельян, вы поняли? - обратился я к Несвидову, не обращая внимания на фальшиво ноющего Дока.
- А помедленнее можно, товарищ старший лейтенант? А то вроде что-то такое уловил, но...
- Тогда на тебе покажу.
Когда я скрутил сержанту руку, тот напрягся и попытался сохранить равновесие. "Здоровый мужик! На натурпродуктах вырос, да ещё в деревне!" - подумал я, а вслух сказал:
- Видишь, одними руками даже у меня не выходит! А теперь добавим ноги... - и я сделал маленький шажок левой и перенёс на неё вес тела. Взвыв, Несвидов, крутанулся в воздухе и мешком рухнул на землю.
- Понял теперь? - я протянул руку, помогая ему встать.
- Ага.
Когда показанные приёмы были повторены раз по пятьдесят, настала пора для более сложных действий - связок "атака-защита-контратака". Вот тут-то "ученики" и взвыли. Минут через пять у половины от ударов оппонентов распухли и покраснели носы. "Торопятся, голубчики".
- Так, снизили темп! Чернов, ну что ты лупишь, как будто на чемпионате Союза в финале? Спокойней! Кудряшов! Денис! Ты куда смотришь? Ну кто же глаза при атаке закрывает?!
Под такие подбадривающие окрики отработка приняла хоть сколько-нибудь упорядоченный характер.
- Товарищ старший лейтенант, можно вас? - окликнул меня Юрин.
- Что "можно"? Ударить? Говори чётче!
- Подойдите, пожалуйста.
Когда я подошел партнёр Юрина, Сомов, один из тех молодых артиллеристов, что присоединились к нам на первой смолокурне, нерешительно переминался с ноги на ногу, щеголяя расквашенным носом, и исподлобья глядя на нас.
- Вот, товарищ старший лейтенант, полюбуйтесь... - начал сержант, - пока он нападал, всё было ещё более-менее, а как я начал - так полный кавардак выходит! Как ни ударю - так всё время ему в нос попадаю. Он что, специально.
- Вас Пётр, кажется, зовут? - обратился я к Сомову.
- Да, - буркнул он.
- Что такое с вами?
- Не могу понять, тащ старший лейтенант, что делать. Вы вроде, всё понятно объяснили, а я смотрю на то, как тащ сержант бьёт, и не понимаю, чего мне делать-то надо. Ну, точно баран на новые ворота.
- Сомов, а ты комаров когда-нибудь ловил? - сменив тональность, огорошил я его вопросом.
- Чо?
- Я говорю, комаров когда-нибудь ловил? Не бил, а ловил... Ну, в детстве там?
- Да.
- Вот и представь, что рука товарища сержанта - это комар, которого поймать нужно, и лапки оторвать.
Я попросил Юрина ударить и показал, как ловят "комара".
- Вот так, боец. Попробуй. И не сдавайся так быстро - аналогии придумывай.
- Что придумывать?
- Примеры. Вроде как я сейчас тебе объяснил...
Юрин заинтересовался:
- А вот руку мы, когда выкручиваем, так там движение навроде того, когда бельё мокрое выжимаешь, так?
- Да, верно подметил. Если так к вопросу подходить - многие вещи проще получаться будут. Ну, как будто ты не руку ломаешь, а палку сухую, не от удушения уходишь, а через окошко маленькое пролезаешь... Художественно к вопросу подходить надо.
Я отошел в сторонку и присел на брёвнышко, всё-таки раненая нога давала о себе знать. "Как баран на новые ворота" - отчего-то эта фраза засела в голове. "Как баран... как баран... бараны, барашки... Барановичи... А при чём здесь Барановичи, а? Да ни причём... Из Барановичей в Слуцк. Что за хрень? А Слуцк, откуда взялся? Из Барановичей в Слуцк, Из Барановичей в Слуцк" - завертелось в моей голове на мотив детской песенки "Учат в школе, учат в школе, учат в школе!".
Внезапно я понял, что напеваю на этот мотив следующую песенку:
"Из Барановичей в Слуцк,
Из Барановичей в Слуцк,
Едет Гиммлер, едет Гиммлер
Едет Гиммлееер..."
............................
Вспоминает гвардии полковник Трошин В.С.
Чему ещё учили? Драться учили... На совесть. Инструктором у нас старший лейтенант Окунев был. Мы с Антоном сдружились. Он мужик весёлый был. Помню, как он постоянно нас подкалывал и передразнивал, когда кто-нибудь, вместо того чтобы делом заниматься болтал, или не выходило у кого-то, но не по неумению, а из-за невнимательности или лени.
Перемещения у меня как-то не выходили, так он подошел, шаг этот хитрый показал. А потом смешно раскорячился и спрашивает:
- Как я делал, видел? А так ты шагаешь.
И не поверите, я все свои ошибки сразу увидел. Он просто каждую ошибку чуть выпятил. Совсем чуть-чуть, но они сразу заметны тебе становились. Если у тебя нога вихляется - то у него трястись будет так, будто чарльстон он танцует. Ты руку выше, чем надо поднял - он в пионерский салют свою стойку превратит.
Сразу как первая после нашего прорыва тренировка закончилась, один из наших, Кудряшов его фамилия, насел на тренера с вопросом каких таких монахов, военврач в начале тренировки поминал. Ну и объяснил Антон. Доходчиво. Дескать был в Китае такой монастырь их, восточный, где монахи не только поклоны били но и приёмы борьбы всякие придумывали и оттачивали. И кое-что из придуманного теми монахами показал. Упор лежа принял и давай отжимания делать, на одной руке, да на трёх всего пальцах. Потом встал и спрашивает, а что, дескать, с горлом вашим будет, если я такими пальчиками за него возьмусь? Мы и призадумались. А он нас подбодрил, сказав, что на него равняться не надо, поскольку он всю жизнь умения свои оттачивает, и до смерти этим заниматься будет, а у нас задача попроще - хоть чему-нибудь научиться.
А Денис, Кудряшов то есть, не унялся и спросил, как почтение такое к монахам может у советского командира быть. Дескать, мракобесы они все и мы не зря религию отбросили.
А Антон на него пристально посмотрел и спросил, что он, боец Кудряшов, про Пересвета думает. А тот замялся и ответил, что не знает кто такой Пересвет этот. Ну, тут уж, Окунев и выдал ему на орехи, минут пять говорил. Лекцию прочитал по истории Отечества. Мы даже заслушались. А потом на часы посмотрел, чертыхнулся и погнал нас на занятия по взрывному делу.