Предыдущие части романа смотрите в разделе "Романы" на моей страничке: http://samlib.ru/editors/r/rybalkin_w_b/

  

  

   1.

   Злую шутку сыграл с Володей кризис сорокалетних. Он, будучи женатым человеком, отцом двоих детей, без памяти влюбился в шальную девчонку Женьку и развёлся с супругой. Но не слюбилось, не вышло, не сложилось. Остался наш герой совсем один в чужом городе, в коммуналке, бок о бок с бывшей женой, всё время опасаясь провокаций с её стороны и жестоко страдая от неразделённой любви. Чтобы не сойти с ума от одиночества, он задался целью найти себе простую добрую женщину, способную пожалеть и принять его двенадцатилетнего сына, оставить которого на произвол судьбы Володя был не в силах.

  

   Ситуация усугублялась тем, что на дворе стояли лихие девяностые - время разгула демократии и бандитизма. Заводы в маленьком городке перешли на трёхдневную рабочую неделю, зарплату задерживали на несколько месяцев, и каждый выживал, как мог.

  

   2.

   Скандал с бывшей женой начал забываться, но спустя две недели к Володе на работу пришла бумага из милиции. Начальник, который прекрасно знал все его домашние коллизии, для проформы провёл беседу, ответил на милицейский запрос, и на этом инцидент, казалось, был исчерпан. Только на душе у нашего героя появился очередной шрам, и мучила бедолагу досада, что так легко поддался на провокацию. Было ясно, что в следующий раз его по всем правилам, по суду, вышвырнут из квартиры на улицу или состряпают, не дай Бог, какое-нибудь уголовное дело - не он первый, не он и последний. Надо было спешить с поиском новой подруги и переселяться к ней. Жить рядом с бывшей становилось опасно.

  

   Володя, будто Штирлиц, в раздумье разложил перед собой оставшиеся письма, три из которых были с телефонными номерами. Прошло довольно много времени, и трудно будет объяснить, почему он не позвонил сразу.

   По первому номеру ответил мужчина, который так и не понял, о чём толковал ему Володя. По второму раздавались короткие гудки - было занято либо отключено. И только третий звонок оказался удачным. Женщина ждала ответа на своё письмо, и они договорились о встрече.

  

   Её звали Таня. В ранней молодости она вышла замуж за молодого лейтенанта Виктора, моталась с ним по гарнизонам, пока не направили служаку в Афганистан. Больше года Татьяна получала от мужа лишь скупые весточки, и только однажды он приехал в отпуск на неделю, но, с трудом оторвавшись от семьи, вынужден был вернуться к месту прохождения службы.

  

   Не вовремя это случилось. Спустя несколько дней после его возвращения душманы заперли в тесном ущелье и расстреляли из миномётов, пулемётов и прочей продвинутой техники автомобильный караван, который сопровождали советские войска. БТР Виктора сразу же подорвался на мине, и лейтенанту раздробило ступни обеих ног. Спустя полчаса появились наши вертолёты, а моджахеды исчезли, будто горные духи, оставив на дне злополучного ущелья догорать разбитые машины и бездыханные трупы уничтоженных ими людей. Тех, кто остался в живых, вместе с останками погибших подобрали ребята из подоспевшего на помощь подкрепления.

  

   В Ташкент, где располагался военный госпиталь, Виктор попал только спустя несколько дней. Раненые ноги сильно опухли, началась гангрена, и хирургам ничего не оставалось, как отрезать ему обе стопы.

   - Ничего, - успокаивал молодого офицера уставший после многочисленных операций пожилой врач, - другие погибли, а ты, видишь, жив. Сделают тебе новенькие протезы, и будешь на них прыгать, как молодой воробышек.

  

   Действительно, так и случилось. Ноги зажили, но вот только не смог старый хирург вырезать из головы Виктора всё то, что он видел в разрушенной войной стране. Ночами новоиспечённый инвалид продолжал воевать, разминая, чуть не разрывая в клочья мокрую от пота подушку. Жена, дети были рядом, но война, на которой его сделали калекой, бессмысленная и беспощадная, никак не хотела отпускать своего солдата. Квартира, большая пенсия, - всё у него было. Только не мог он больше жить спокойно.

  

   - Ты пойми, - рассказывал безногий ветеран, изрядно приняв на грудь, случайному собутыльнику, - в аул идти можно только вдвоём-втроём. Да с автоматами и запасными рожками обязательно. Пошёл один - сгинул, пропал без следа. А душманы... Сегодня ты с ним болтаешь, как ни в чём ни бывало, а назавтра он - за миномёт и в горы... Их невозможно покорить, их можно только перебить всех до одного. Но мы ведь не палачи...

  

   Так и сгорел, не найдя себе достойного занятия, самоустранившись от воспитания детей и прочих дел, молодой ещё человек. Его, как и многих других солдат, научили убивать в чужой стране тех, кого называли врагами, душманами. Но в обычной, мирной жизни врагов убивать нельзя, и это вопиющее противоречие мучило, не давало покоя, а затем, в конце концов, свело в могилу уставшего от жизни, и потому вечно пьяного ветерана той трижды проклятой афганской войны.

  

   3.

   - А я вас знаю, - сказала Таня, лишь только они повстречались с Володей. - Вы приходили в наш магазин с сыном, ещё уговаривали его не покупать второй картридж для игровой приставки.

   - Да, было дело, - ответил Володя. - А вы, значит, работаете в магазине "Подарки"? Что же, значит вам теперь довольно много известно обо мне.

  

   Он рассказывал о своих обстоятельствах, ожидая в ответ таких же откровенных признаний. Но женщина не спешила открывать свою душу, и с некоторым, даже, превосходством думала, стоит ли иметь дело с таким человеком, как Володя? Сын, студент ВУЗа, и дочь-старшеклассница беспокоили её всё больше. Трёхкомнатная квартира, хорошая пенсия от военкомата - всё это было, но своим материнским сердцем Татьяна чувствовала, что для успешного жизненного старта детям нужна совсем другая опора. И такой опорой мог стать новый муж, успешный и уверенный в себе человек. Способен ли Володя сыграть эту роль? Наконец она решила, что время покажет, и, прервав собеседника на полуслове, сказала размеренным, слегка надменным тоном:

  

   - Хорошо. Завтра суббота, мы будем мыться, убираться, сын приедет на выходные. А в воскресенье - милости прошу, приходите.

   Дежурная улыбка работника прилавка украсила миловидное лицо Татьяны, и Володя понял, что на сегодня разговор окончен. Спустя пару минут он обернулся, хотел ещё что-то спросить, но увидев, что она непринуждённо беседует с подошедшей подругой, повернулся и пошёл восвояси.

  

   - Не очень-то я им нужен, - пронеслось в его обескураженной таким обращением голове. - А смогут ли они принять моего Диму? Нет, не думаю, у каждого свои проблемы...

  

   4.

   По привычке, ни на что особо не надеясь, наш герой зашёл на главпочтамт. С момента публикации объявления прошло довольно много времени, но ему вручили новое письмо. Повезло в том плане, что свидание было назначено на сегодня, буквально через пару часов.

   - Судьба? - промелькнула шальная мысль. - Посмотрим.

   Времени оставалось немного.

  

   Женщина была красива. Но не безупречной красотой, которую можно увидеть на обложках глянцевых дорогих журналов, и не красотой пышных, румяных, улыбающихся всему миру русских красавиц. Нет, несмотря на её тридцать с лишним лет, несмотря на отсутствие хорошего воспитания, образования, острого ума, в ней чувствовалась какая-то истинная человеческая порода, женственность. Она нравилась мужчинам, знала об этом, и в определённых обстоятельствах могла очаровать любого. Они шли по улице, и Светлана, как её звали, рассказывала Володе свою историю.

  

   Ещё во времена туманной юности она дружила с парнем, который был в большом авторитете среди местных хулиганов. Потом, после какой-то драки, его забрали в милицию, и лет через восемь, освободившись, парень этот стал главным среди местной уголовной братии. Смотрящим, авторитетом ли, Светлана в этом не разбиралась. На зоне ему дали довольно странную кличку - Педаля.

  

   Он зашёл к ней будто бы случайно, пальцы все в наколках. Сел за стол уверенно, по-хозяйски. А потом остался на ночь. Благо, Света только что развелась с первым мужем, а мать была в отъезде. Всё случилось как-то само собой, будто по давно заведённому порядку...

   Была первая половина девяностых, время разгула демократии и бандитизма, и Педаля стал вторым, альтернативным главой города. Жил он у себя дома, но временами, под настроение, переселялся к своей школьной подруге. И тогда Светлана и её мать становились невольными свидетелями всех его дел. А дела эти были весьма тёмными и для них непривычными.

  

   На тот момент криминальные структуры постепенно подминали под себя всё, что приносило хоть какой-нибудь доход. После открытия "железного занавеса" толпы челноков ринулись за границу, закупая и вывозя оттуда всевозможные товары. Государство обанкротилось, полки магазинов были пусты, но на некогда скудных колхозных рынках вдруг появилось сказочное изобилие одежды, обуви и прочего, в основном китайского, ширпотреба по невиданно низким ценам.

  

   Городской рынок был разделен на три части. Педаля, как смотрящий от уголовников, контролировал первую, самую большую часть. Доходы от второй, как они договорились, собирал его дружок по зоне Смурной. Третья была милицейская, и менты наравне с братками ходили по рядам, требуя у продавцов свою "законную" дань. Торговцы понимали, что платят "за крышу", то есть за то, чтобы их никто не трогал, и отдавали деньги без споров и эксцессов, будто подоходный налог. Тем более, что один вид этих новоявленных, в экзотических наколках мытарей наводил ужас. Зато и воровство на рынке сразу прекратилось.

  

   Но бандиты - они и есть бандиты. Тем, кто отказывался платить, поджигали дома, киоски, машины, а иногда убивали особо непонятливых и непокорных. Делалось всё это в открытую, в назидание другим, и запретить уголовникам наводить свои порядки не мог никто. Фактически они сами стали властью, так как переродившаяся, сидящая на голодном пайке милиция самоустранилась.

  

   5.

   В тот день Педаля проснулся рано. Мать Светланы хлопотала, собирая нехитрый завтрак, а невенчанная супруга вора всё ещё нежилась в постели. Перекусив на скорую руку, смотрящий занялся делами. Сначала он тут же, за столом, принял своего казначея, которому накануне братва вручила выручку, собранную на рынке и у городских предпринимателей. Следуя законам инфляции, часть денег Педаля распорядился положить в банк, часть обратить в золото, а оставшееся - раздать пацанам в качестве зарплаты.

  

   Затем пред ясные очи Хозяина привели изрядно помятого, с заплывшим глазом мужичонку-предпринимателя.

   - Вчера отказался платить. Пришлось его на ночь запереть, чтобы подумал немного, а сегодня, вот, к тебе запросился, - пояснил скороговоркой конвоир в ответ на вопросительный взгляд Педали, который, ни слова не говоря, смотрел своими злыми, слегка раскосыми глазами прямо в глаза должника. Тот не выдержал и отвёл взгляд:

   - Нет у меня сейчас денег, не могу заплатить. Пожалей, деток моих пожалей. Двое их у меня, малые они ещё, - хлюпая разбитым носом, чуть не плакал мужичонка.

  

   Хозяин не проронил ни слова, и лишь молча сверлил просителя хмурым недобрым взглядом. А тот, чуть не захлёбываясь, говорил, продолжая давить на жалость:

   - На той неделе снял я деньги со счёта, оставил дома, ушёл. Главное - никто ведь не знал. А они - дверь отжали, детей связали, рты позатыкали и в ванной заперли. Всё до последней копейки выгребли...

  

   Мужичок хотел выматериться, но вспомнив, где находится, испуганно зыркнул по сторонам и, слегка приободрившись молчанием Хозяина, заговорил снова:

   - Пожалей деток, дай заработать. Отдам! Ей-богу, все долги отдам. Дай только срок!

  

   Педаля молчал, выдерживая паузу. Потом заговорил тихо, едва слышно, значительно. Да так, что не только у просителя, но и у всех присутствующих от его голоса мурашки пробежали по спине:

   - Воры, говоришь, к тебе пришли? Обокрали, значит? Деньги забрали?.. Ты, дурья твоя башка, не уяснил себе ещё, где ты живёшь? Тогда навечно, на всю жизнь заруби на своём поганом разбитом носу, что воры - они на то и воры, чтобы воровать!

  

   Лицо Хозяина слегка порозовело от благородного гнева и наглых обвинений этого ничтожества. Но он сдержался и продолжал тем же негромким, спокойно-уничижительным голосом:

   - Детей, говоришь, обидели? Вот это плохо, здесь ты, фраерок, прав. Но это не наши обидели, мои пацаны ребёнка не тронут - по понятиям живём. Это, похоже, беспредельщики какие-то залётные. Ладно, разберёмся с тобой. Пока иди домой, работай. Месяц тебе отсрочки. И на счётчик его поставь, - обернулся он к казначею.

  

   6.

   Хозяин перешёл к другим делам, а Светлана, которая всё слышала через неплотно прикрытую дверь, не находила себе места:

   - Не могу я с ним жить, мама, - чуть слышно говорила она матери. - Иногда он бывает добрый, ласковый. А порой - хуже зверя. Так посмотрит, что душа уходит в пятки.

  

   - Сердцу не прикажешь, доченька, - отвечала ей пожилая женщина. - Дело, конечно, твоё, но ты подумай: дом наш стал - полная чаша. Обстановку сменили, одеты, обуты, подарков, золота у тебя - как у принцессы какой заморской. Что тебе ещё не хватает?

   - Любви мне не хватает, любви, - со слезами на глазах отвечала Светлана.

   - Ии-эх, и где она, эта любовь? Я тебя одна вырастила, ни о чём таком и не мечтала...

   - А я не хочу одна, хочу, чтобы он всегда рядом был, - со слезами уткнулась в подушку Светлана. - У меня, похоже, ребёнок будет.

   - Ну, и что же ты плачешь, глупая? - улыбнулась мать.

   - А ты знаешь, что ему, как вору в законе, не положено иметь детей? Он уйдёт, а я останусь одна, и с маленьким. Мне браток знакомый недавно сказал.

  

   И обе женщины, обнявшись, заплакали навзрыд. А что им ещё оставалось? Спустя несколько месяцев Педаля всё же узнал, что Светлана беременна. С тех пор он заходил к ней только однажды. Сказал, чтобы не расстраивалась и рожала спокойно, что помогать он им будет всегда, ну, а остальное - как получится.

  

   Но получалось почему-то всё хуже и хуже. Залётные, ограбившие мужичонку, оказались чеченцами, которые добрались даже сюда, в центр России. Они контролировали соседнюю область и сделали серьёзную заявку на городок, в котором Педаля считал себя царём и богом. Началась настоящая война с кровавыми разборками, стрелками, убийствами из-за угла, сгоревшими машинами и прочим беспределом.

  

   Свою вотчину бандитам удалось отстоять. Чужие отступили, но на самом видном месте городского кладбища появились новые красивые памятники с дорогими мраморными надгробьями. Сам Педаля был сожжён чеченами в своём навороченном мерседесе, и на его могиле братва водрузила огромный четырёхметровый крест, где было выбито настоящее, данное родителями имя главаря. Не принято у нас писать на могильных плитах бандитские лагерные клички. Всех хоронили по древнему христианскому обычаю, хотя любой горожанин вам скажет, что под самым большим крестом на кладбище покоится не кто иной, как вор в законе Педаля...

  

   7.

   Ребёнка Светлане сохранить не удалось. Уж очень сильно она переживала, когда хоронили обгорелые останки её невенчанного супруга. А после неудачных родов - и вовсе умом тронулась. Каждый сходит с ума по-своему, и несчастная молодая женщина стала бояться всего на свете, шарахаться от каждой тени. Ей казалось, что повсюду прячутся враги, что за ней следят, хотят её поймать, убить, изнасиловать...

  

   Лечение помогло немного, но врачи устраняют лишь последствия болезни, не задумываясь о причинах, её породивших. Поэтому так и осталась Светлана на всю жизнь диким зверьком, загнанным в угол ужасными жизненными обстоятельствами.

   - Я зачитывалась вашим письмом, - говорила она Володе. - Такие обороты, такие слова... Никто никогда не говорил мне ничего подобного. Чувствуется, что они идут из глубины благородной души и продиктованы большой скрытой болью. Но в жизни столько обмана, и я побоялась сразу отвечать незнакомому человеку. Была на свидании, видела вас издалека, пошла за вами, а потом постаралась навести справки. И только узнав кое-что и убедившись, что всё написанное вами правда, я решилась на активные действия. Письмо, естественно, запоздало. Но лучше поздно, чем никогда...

  

   Володя слушал её длинные путаные речи, и ему всё больше хотелось уйти, оставить эту несчастную испуганную женщину. Но он проводил её домой, зашёл к ней и, подчиняясь законам гостеприимства, поужинал вместе со Светланой и её матерью. А когда после ужина хозяйка возилась на кухне, старая женщина вкратце рассказала Володе её историю.

  

   - Вы уж не относитесь к дочке слишком строго, не обижайте её. Она и так обижена сверх всякой меры. И не воспринимайте всё, что она говорит, слишком серьёзно - после смерти ребёнка Светочка стала малость заговариваться.

   Немного помолчав, мать посмотрела в спокойные глаза Володи и, найдя там нотки сострадания, добавила заговорщицки-просительно:

   - Вы, мил человек, решайте лучше сразу. Если нравится она вам, то оставайтесь. А если нет - уходите. Ещё одну потерю Светочка не перенесёт, и так ей тяжко...

  

   8.

   По дороге домой Володя никак не мог решить, к кому идти завтра, в воскресенье. Светлана, конечно, красавица, слов нет. Но кто знает, как повернётся её болезнь? Ведь, что ни говори - она пациентка психушки, и понадобится очень много средств, душевной энергии, терпения и любви, чтобы сделать её нормальным полноценным человеком. Деньги при желании можно заработать, да и не нужны они ей. Всесильный Педаля, весьма вероятно, кое-что им с матерью оставил. Но вот сможет ли он, Володя, так полюбить её, чтобы ни словом, ни полунамёком не обидеть, не оскорбить, не унизить? Он вспомнил историю с бывшей женой, и сомнения долго не давали покоя его истерзанной душе.

  

   Татьяна - совсем другое дело - волевая, целеустремлённая натура. С ней надо бороться, её надо покорять, ломая свой либо её характер. А в сорок лет очень и очень непросто проходит притирка двух давно сформировавшихся личностей. Два медведя в одной берлоге - это слишком много. Тем более - в её берлоге, что, возможно, будет иметь решающее значение. Можно, конечно, покориться, стать подкаблучником, но стоит ли? Кроме того, надо будет искать другую, нелёгкую, но денежную работу, чтобы перекрыть выплату алиментов и прокормить новую семью.

  

   И самое главное - нашего героя не оставляла мысль о двенадцатилетнем сыне. Как обеспечить его поддержку не в ущерб интересам той либо другой женщины? Трудно выбирать в сорок лет, значительно труднее, чем в восемнадцать!

  

   Всю ночь Володя ворочался с боку на бок, прикидывая и так, и этак, но результата не было. Голова пухла от всевозможных вариантов, и только утром, при ярком свете нового дня, решение пришло само собой - правильное и, похоже, верное. Как говорят юмористы, девяносто процентов всех проблем решаются сами собой. Остальные же десять - просто неразрешимы. Поэтому наш герой надумал не идти ни к одной из двух женщин, а подождать приезда Кати. Ей и её маленькой дочке он нужнее, чем этим неплохо обеспеченным красавицам.

  

   Пусть они с Катериной будут жить на съёмной квартире, пусть придётся искать новую работу, пусть будет нелегко, но зато совместно пережитые трудности сплотят их, сделают настоящей семьёй. И это - самое главное условие, способное сблизить двух немолодых, многое повидавших людей. Так думал Володя, так он решил, понимая, однако, что жизнь - сложная штука. И она, эта чертовка жизнь, будто своенравная красотка, довольно часто, если не всегда, вносит свои коррективы в планы самых умных, порой даже мудрых хорошо знающих её людей.

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"