Ночь "Звезда Приазовья" провела у входа в Босфорский пролив, вместе с десятками других судов. Рано утром Алексея и его соседа поднял вахтенный матрос. Боцман отправился на бак, контролировать подъем якорей, а Леша - на мостик. Когда он поднялся туда, там уже были и старпом, вахта которого началась полчаса назад, в четыре часа утра по судовому времени, капитан, начальник радиостанции, научник Александр Романович. "Чиф" отозвал Алексея в сторону и объяснил, что Лешина задача - наблюдать по сторонам и докладывать об опасном приближении судов или лодок. Разумеется, Леша не стал спрашивать, зачем вести такое наблюдение в широком вроде бы проливе, и решил отложить вопрос до появления на вахте "третьего". Володя всегда с охотой отвечал на многочисленные Лешкины вопросы. Впрочем, можно было обратиться и к Романовичу, эдакой ходячей энциклопедии весом в сто с лишним килограмм.
Леша толкнул дверь и вышел на крыло мостика. Хорошо, что догадался надеть теплую куртку, подумал он, и поднял повыше меховой воротник. Со стороны пролива дул холодный ветер, не очень сильный, но достаточно было пары минут, чтобы почувствовать ледяное дыхание родного Черного моря. Над проливом вставало солнце - пробиваясь сквозь холодное марево. В темноте виднелись холмы сплошь и рядом застроенные домами, на левом берегу выделялись огромные пики мечетей, с зажатым между ними куполом. Кое-где светились редкие огоньки - Стамбул просыпался.
Сквозь стекло двери Леша видел, что происходило в рубке. Старпом о чем-то вел переговоры по радиостанции на беглом английском, видимо с лоцманской службой или руководством канала. Через дверь слышно было плохо, но когда "чиф" закончил переговоры и что-то доложил капитану, Александр Владимирович, выслушав его, скомандовал:
- Вира якорь! В "машине" - "самый малый вперед"!
С бака боцман, перегнувшись через фальшборт, указывал рукой куда-то в воду и, одновременно, говорил что-то в микрофон переносной рации. Лешка догадался, что Семенович показывает направление выбираемой якорь-цепи. Через несколько минут, сквозь шум ветра, с бака донеслось:
- Якорь чист!
Набирая ход, траулер двинулся в сторону входа в Босфор, рассекая форштевнем серые волны, навстречу поднимающемуся над проливом и городом по-зимнему неяркому солнцу.
Стукнула дверь и на крыло вышел Романович. Научник зябко поежился на ветру, натянул на голову капюшон синтетической куртки и завистливо покосился на Лешино добротное одеяние.
- Хорошо, когда сосед по каюте - боцман, - мечтательно произнес он. - Всегда лучшая экипировка и к месту надеванная!
- Так всем же такие куртки выдавали..., - удивился Леша.
- Есть у меня такая одёжка, есть! - рассмеялся Романович. - Гляди, к концу рейса остатки чувства юмора подрастеряешь!
Леша рассмеялся в ответ, взял протянутую Романовичем "родопину" и стал всматриваться в приближающееся берега. Чуть справа по курсу из утреннего тумана проявлялся, как на фотографической бумаге, островок со зданием, увенчанным башенкой с иглой шпиля.
- Это маяк? - спросил Леша, обратив на стеклянный купол башни.
- Чего на этом островке только не было... - ответил научник, поглубже затягиваясь сигаретой. - Есть такая легенда, что в древние времена на островке стоял храм греческой богини Геры. И вот приглянулась одному юноше, вроде тебя, молоденькая служительница. Стал он каждую ночь переплывать к ней через пролив, регулярного сообщения, вроде стамбульских паромов, тогда не было, впрочем, как и самого Стамбула. Попробуй отмахать туда-сюда по проливу каждый день, вот однажды и накрыл его шторм. И вынесли волны тело прямо на берег этого островка. Когда его подружка увидела бездыханное тело, она поднялась на башню, венчавшую храм и прыгнула оттуда в море. Короче - все умерли. А башню прозвали Девичьей. Как в Баку стоит башня с таким названием, да и у нас в Крыму - в Судаке, в Генуэзской крепости. И что этим девчонкам не жилось на белом свете, что это за мода взяли - чуть что, с башни вниз головой.
- Прямо вот с этой башни?
- Леш, ты же умный парень! За тысячелетия это здание строили и разрушали и опять строили. И храмом было, и маяком и даже - холерным бараком!
Вскоре островок остался позади, траулер, следуя за кормой идущего впереди танкера и соблюдая приличную дистанцию, медленно втянулся в пролив.
Из тумана вырастали холмистые берега, по склонам которых карабкались разномастные домики, опираясь на крыши друг друга. Над ними космическими ракетами устремлялись ввысь минареты. Автомобильная дорога вилась вдоль берега, повторяя его изгибы, между морем и дорогой был небольшой каменистый, местами бетонный, склон, сплошь и рядом усеянный лежащими лодками. По дороге неслись автомобили, звуки их истошных клаксонов легко достигали судна. На повороте, слева, из-за мыса показался большой залив, весь истыканный мачтами судов, вдали виднелись высоченные небоскребы. Пролив же поворачивал вправо и вскоре впереди показался гигантский навесной мост, соединяющий берега.
- Что, студент, засмотрелся так, что и завтрак пропустил?! - Леша обернулся - рулевой Николай Егорович, придерживая локтем дверь, выбрался из рубки. В руках он держал дымящуюся кружку и огромный бутерброд: меж двух ломтей хлеба, щедро намазанных сливочным маслом, торчали хвостики треугольных ломтиков сыра. - Так интересно, что ты даже завтрак пропустил?!
- Уже восемь?! - Лешка ошеломленно уставился на электронные часы, купленные в Порт-Луи. - Так мне старпом даже не сказал, когда меняться...
Потом поднял глаза на Егоровича: - А ты чего здесь, а не на руле?!
- Тебе хавчик принес! А он еще и недоволен! - улыбнулся матрос. - Погляди, все отцы-командиры на мосту собрались, Вовчик наш - на штурвале, "чиф" на машинном телеграфе, кэп командует. Ну а я кофе подаю!
- Потому что пролив трудный?
- Точно, Леш! Наши, в смысле - советские, экономят на лоцмане, не заказывают турецкого "пайлота", благо разрешено самостоятельно по Босфору чапать, но только в дневное время суток. Ты пей кофеек - "чиф" наехал на "второго" и артельный подогнал вахте на мосту кофе бразильского и сыру из заначки. Так что - гуляем!
Кофе был великолепен, бутерброд - вкуснее всего на свете. Лешка наслаждался едой и во все глаза рассматривал приближающийся мост. Но и про обязанности не забывал, поглядывая на снующие по проливу лодки и паромы, на суда, которые шли встречным курсом - из Черного моря в Мраморное, а дальше в Эгейское и Средиземное моря. Вскоре они подошли к мосту. Прямо над головой проплывала гигантская стальная полоса, которая протянулась из Европы в Азию. По обеим сторонам пролива стояли две огромные П-образные опоры, между которыми было натянуто два стальных каната. И уже от этих исполинских тросов уходили вертикально вниз, казавшиеся издалека совсем тонкими, стальные нити, на которых и было подвешено полотно моста. По мосту неслись разноцветные автомобильчики, похожие на игрушечные. Когда тень моста легла на траулер, Леша попытался прикинуть высоту до полотна. Решил - что не менее пятидесяти метров. Вскоре исполинское сооружение осталось позади.
Из рубки на крыло снова вышел научник. Леша не преминул про себя ехидно отметить, что тот теперь одет был не в щегольскую ветровку, а в теплую куртку.
Опершись на полированное дерево планширя они молча курили и разглядывали такой близкий берег, по левому борту. Правый же берег был намного дальше и терялся в дымке. Слева медленно проплывали стоящие у самой кромки воды дома. Двух-трех этажные, чаще всего белого цвета с некрутыми красными крышами. Изредка среди них появлялись дома - аристократы, серого мрамора, с колоннами и стрельчатыми окнами, явно построенные не раньше чем в прошлом веке. Мелькали и современные здания из стекла и бетона, но все они имели также не более двух - трех этажей. В глаза бросилась то ли купальня, то ли плавучий ресторан с бассейном посредине, увенчанный огромными буквами рекламы - "Disbank". Время от времени дома расступались, и между ними появлялась мечеть, с белыми камнями надгробий на склоне, позади нее.
Вскоре показалась еще одна гигантская мостовая опора, выраставшая прямо из скопления аккуратных домиков. От опоры тянулись на правый берег тросы-перекладины, на которых копошились еле различимые снизу фигурки. Оказывается, это шло строительство нового моста.
- Ни фига себе! - присвистнул удивленный Романович. - Меньше чем год назад тут проходили, никакого строительства и в помине не было! Такими темпами года за два построят, наверное! Внезапно из рубки донеслась громкая скороговорка радиостанции и траулер заметно сбросил ход. В приоткрытую дверь рубки были слышны отдельные слова на английском - "авария", "сбавить ход"...
Караван медленно двигался по проливу и вскоре, после поворота, показалось скопление судов. Когда проходили в непосредственной близости, стала понятна причина шума в эфире. Большой рудовоз нацепил на свой форштевень белый паромчик.
Выскочивший на крыло Володя, третий штурман, азартно прокомментировал:
- Молодец, "торгаш"! Суд разберется, кто виноват, но тот поступил правильно! Когда в паром впилился - не дал задний ход, чтоб паром через дыру воды набрал сразу, а на самом малом его впереди себя держит!
- Что там слышно? Хоть без жертв обошлось? - спросил научник.
- Тьфу-тьфу! - сплюнул за борт "третий". - Турки говорят, что паром пустой шел, как раз на причал, за пассажирами. Несколько человек из экипажа ранено, но все живы.
- Слава Богу! - вздохнул Романович. - Все живы - это самое главное. А "железо" - оно и в Африке "железо"...
- Это все от того, что у них не было грамотного наблюдателя! - Володя хлопнул Лешку по плечу.
- И грамотного третьего штурмана!- смеясь, ответил на подначку Лёша.
Ход добавили и вновь потянулись берега пролива, далекий правый, покрыты невысоким лесом и близкий левый, усеянный игрушечными домиками. На склоне показались башни крепости, возвышавшиеся над зубчатыми стенами, прямо под которыми виднелось очередное мусульманское кладбище. Над самой высокой башней развивался красный флаг с белой звездой и серпом полумесяца.
- На нашу крепость Ени-кале похожа, - сказал Романович. - Только раз в десять меньше. И ухоженная, не чета нашей. И кто умудрился башни нашей отреставрировать - железобетонными плитами?! А тут, смотри, берегут свою историю...
Постепенно берега пролива расширялись, усилилось волнение, крепчал встречный ветер. Солнце по корме клонилось к закату. Показались рыболовецкие суда, видимо возвращавшиеся с лова в Черном море. Корпуса у них были красного цвета, надстройка с рубкой ступенчато вынесены на самый нос. Они совершенно не были похожи на крымские сейнера.
- Все, Бондаренко! Свободен! - раздался рядом голос старпома. - Пролив прошли, пора и поужинать!
- Прощай, Истанбул - Стамбул - Константинополь! Но как-то неласково встречает своих мореходов родное Черное! - засмеялся Романович, поплотнее запахивая ватник-куртку.
- А когда мы домой придем? - спросил Алексей.
- Могли бы и завтра, - научник оглянулся, что бы убедиться в том, что они одни на крыле мостика. И продолжил заговорщицким полушепотом. - Тут такой нюанец, валюту капитан выписал по планируемый день прихода, а мы такую скорость развили, да и проливы вместе с Суэцким каналом так лихо проскочили, что у нас на переходе почти целые сутки экономии вышли. Вот капитан и будет неспешно по Черному идти, что бы не завтра, а послезавтра к родному проливу подойти...Вот такая, Леша, арифметика.
Вечером, во время ужина, в столовую команды зашел радист Толик. Сначала он объявил, что прием частных радиограмм от членов экипажа прекращен. Потом, отчего-то помявшись, назвал фамилии тех моряков, кому сегодня пришли весточки с берега. К радисту выстроилась небольшая очередь, последним оказался почти незнакомый Леше электрик. Вот есть такие люди - среднего роста, среднего телосложения, с совершенно незапоминающимся лицом. Встретишь такого на берегу и пройдешь мимо, хотя полгода вместе сталкивались ежедневно - то в коридоре, то в столовой, то в рыбцеху. Кажется, Виктором зовут, подумал Алексей. Или Виталием?
Когда подошла очередь Виктора-Виталия, радист отвел его в сторонку и, что-то начал негромко говорить. Электрик молча развернул узкую полоску серой бумаги и прочел. Никогда еще Леша не видел, чтобы человек так моментально бледнел. В одну секунду. Потом моряк медленно и аккуратно сложил радиограмму и стремительно вышел из столовой.
- Умер у него кто? - участливо спросил кто-то из матросов, сидевших у выхода.
- Нет, - произнес негромко Анатолий. - Семейное...
После ужина Леша принял последние книги от читателей, запер шкаф и, как обычно, вышел покурить на палубу. Погода была мерзопакостной, то и дело срывался мелкий холодный дождь, вперемешку со снегом, волны долетали почти до фальшборта. Хорошо хоть ветер встречный и за надстройкой можно спокойно покурить, подумал Алексей. Народу почти не было, только четверо рубились в козла, оттащив деревянный стол под самый козырек шлюпочной палубы. За Лешкиной спиной грохнула дверь тамбучины.
- Да прикурить! - в лицо Алексея полыхнул алкогольный перегар. Приглядевшись, Леша узнал давешнего электрика, который был пьян, как говорят на флоте, в сиську. Кое-как прикурив и сделав пару глубоких затяжек, он, покачиваясь то ли от выпитого, то ли от качки, двинулся к борту. Сначала Леша подумал, что электрик бредет туда, чтобы "потравить", то есть "покормить" рыб за бортом, но тот замер у борта, сигарета искрами рассыпалась на ветру. Потом неуклюже забросил ногу на фальшборт, лег пузом на него, будто неуклюже оседлал коня.
В первую секунду Леша подумал, что электрик спьяну дурачится, но тут же сообразил - какие ночью, еще и в шторм могут быть шутки. Между тем тело, лежавшее на планшире фальшборта начало медленно сползать. Но не на палубу, а за борт. Лешка отшвырнул сигарету и рванул туда. Он еле успел одной рукой схватить электрика за толстый воротник куртки, а второй вцепится ему в плечо. Тело почти уже вывалилось за борт, нависло над кипевшей белыми бурунами водой. Леша зацепился ногой за торчащий из палубы гусак для подачи воды, но чувствовал, что долго обмякшее тело электрика удерживать не сможет.
И он заорал. Потом Лешка пытался вспомнить, что он кричал - но не "На помощь!" или "Человек за бортом!". Он помнил, что орал в ветер, в темноту, в чернеющее море - что-то матерное, грубое, орал так, что в горле что-то лопнуло.
- Да не ори ты! - несколько рук схватили находящегося в беспамятстве электрика и вытащили его на палубу. Он лежал навзничь, раскинув руки, в одной была зажата серая бумажка.
Прибежавший судовой врач Олег пощупал пульс и облегченно вздохнул: - Будет жить, дурак...
Тем временем Леша поднял выкатившуюся из ладони бумажку. Буквы, напечатанные на пишущей машинке, сложились в несколько слов. " Встречать не буду тчк развод подала зпт с меня хватит тчк дети остануться мной тчк не ищи где живу и с кем тчк "
Электрика на руках отнесли в амбулаторию, где сняли с него верхнюю одежду и док вкатил неудавшемуся самоубийце солидную дозу снотворного. Потом, на всякий пожарный, пристегнули того к койке ремнями.
На этом Лешины приключения не закончились, потому как капитан срочно затребовал его на мостик. В тесноте штурманской находились старпом, капитан, старший механик и первый помощник. Леша добросовестно рассказал о случившемся, пропустив лишь слова, которые орал, когда стынувшими на ветру руками удерживал горемыку. Его доклад молча выслушали, потом капитан резко повернулся к помполиту.
- Будьте любезны, Николай Петрович, проследовать за мной в мою каюту. Там Вы мне подробно изложите, почему ТАКАЯ радиограмма была вручена не Вами. - Потом повернулся к Алексею. - Борисенко! От имени экипажа и от своего имени я выражаю Вам благодарность за спасение человека. - И крепко пожав Лешке руку, стремительно вышел из штурманской. "Помпа" последовал за ним, его выражение лица говорило, что наступают не лучшие времена. На Лешу он даже не взглянул. Старший помощник крепко пожал руку Леше и хлопнул его по плечу.
- На награду, Леш, не надейся, сам понимаешь - ЧП! Но ты - молодец!
Когда Леша вышел из штурманской и двинулся в сторону трапа, приоткрылась дверь радирубки и его свистящим шепотом окликнул Анатолий.
- Лёх! Зайди ко мне!
Плотно прикрыв дверь, он стал говорить, будто продолжая разговор с самим собой:
- Я же сразу радиограмму к помполиту отнес! Говорю ему, Петрович - такие РДО вроде как Вы вручать должны, мало ли что! А он мне отвечает, мол, у каждого второго моряка жена блядь, так что теперь всех матросов облизывать надо? Сам отдай, пусть лопух думает вначале, с какой шалавой связываться...Лешк! Ты же видел, я пытался с Виталиком поговорить, ну на хрена ему мои слова?! Вот "помпа" - сволочь... Ну и сука!
Нервно закурил и протянул пачку БТ Лешке:
- И что самое страшное - ни хера ему, помполиту не будет!
- Почему?!
- Да потому как - доложить о таком ЧП, это же пятно на весь экипаж! И премия накроется медным тазиком! Поэтому - как обычно. Похерят все! Понимаешь?! А то, что Виталик теперь кандидат в "дурку", кому это нужно?! Вот и пойдет первый помощник на другие пароходы - "сеять разумное, доброе, вечное", указывать народу, как надо жить. А мы все это без звука хавать будем!
Так что, Лёха, ты не только человека спас. Ты еще и задницы спас - кэповскую, старпомовскую...да этой гниды - помполитовскую жопу!
- Так всё равно же в конторе про ЧП узнают? - удивился Алексей.
- Пойми, братан, одно дело просто знать, а другое - когда ему дадут официальный ход. Так "помпу" задвинут временно на какой-нибудь СРТМ, капитана с полгодика на берегу помаринуют. И всё. А если все официально - тут они оргвыводы должны делать. А те, кто сверху - свои оргвыводы. И полетят головы - что у нас, что среди конторских, а там, гляди, и до главка дойдет. Так что выгоднее всего - молчать. Причем - всем.
Уже потом Леша случайно узнал, что электрика Виталия оставшиеся до конца рейса полтора суток продержали в изоляторе амбулатории, а по приходу тихо сплавили врачам. Из "психушки".
Когда Алексей вернулся в каюту и собрался спать, он подумал, что длинный день наконец-то заканчивается. И в эту же секунду раздался негромкий стук в дверь.
- Открыто! - проворчал боцман, лежавший в койке за задернутой занавеской.
В приоткрытую щель просунулась голова тральца Сереги.
- Лёха! Ты не спишь?!
- Дайте поспать, охломоны! - сердито проворчал из-за занавески Семенович. - Все никак не уйметесь!
- Семеныч! Да я на секунду! - Постников проскочил в каюту. В руках у него был черный полиэтиленовый пакет. Уселся на диван рядом с Лешей и громко зашептал. - Тут такое дело, Лёх. Возьмешь у меня пяток библий, а после таможни отдашь?
- Каких библий?!
- Тю, салага! Помнишь, в Порт-Луи возле клуба моряков церквушка стоит? Не заглянул разве?
- Неа, чего там делать...
- Это ты зря...Там на столике библии лежат, всех языков, цветов и вер. Хочешь для католиков, хочешь для баптистов. И на русском языке тоже есть. Правда, от какой-то христианской миссии, но нам-то какая разница!
- Продаются что ли?!
- Вот Лёха ты тупой... Чтоб моряк мог помолиться своему Богу! Там и коран есть и для евреев какие-то книжки. Бери - сколько хочешь. А наша таможня только по пять штук разрешает провозить.
- А тебе зачем их столько?!
- Ну, ты и впрямь - салабон! В "комок", в смысле - в комиссионку сдам! По четвертному за штуку. Пять библий - вот тебе и месячный оклад сразу!
- Я даже не знаю...
- Не бзди, Леш! Одна библия твоя. За риск, понимаешь...
- Ладно, давай.
Сергей извлек из пакета пять небольших, но толстых книжечек в черной обложке.
- Семеныч! Эй, "дракон"! не спишь?!
- Уснешь тут с вами, коммерсантами, - пробормотал боцман. Пружины койки заскрипели, когда он перевернулся с боку на бок.
- Может, возьмешь себе пару штук?
- У меня дома своя есть, дедова! И неча мне от всяких свидетелей Иеговы ихние книжки подсовывать!
- Да какая разница - то?! Покупают - ну и ладно! - ответил ему Сергей и прикрыл за собой дверь каюты.
Утром показались крымские берега. Но, как выяснилось, они вошли не в родной пролив, а очутились в середине небольшого Феодосийского залива. Вскоре к ним подлетел, подскакивая на пенных гребнях, сторожевик. Выкрашенный шаровой краской он почти не выделялся на фоне серых волн. Траулер сбросил ход, медленно двигась носом на волну. Леша и трюмный матрос стояли у лееров шлюпочной палубы и, когда сторожевик подошел почти впритирку к их борту, перебросили прямо в руки матросиков-черноморцев два пака с мороженой рыбой. Их капитан вышел на мостик, поблагодарить за презент и только собрался дать команду увеличить ход, как стоявший на крыле мостика капитан траулера выкрикнул:
- Эй, Кап-три! Давай крути свою шарманку по полной! Мне к проливу раньше ночи подходить нельзя!
Капитан сторожевика сплюнул в сердцах и нырнул в теплую темноту боевой рубки.
Затем, в течение нескольких часов сторожевик совершал маневры, которые штурмана траулера старательно повторяли. После этого корабли обменялись прощальными гудками, и сторожевик устремился в сторону еле видного берега.
За обедом Леша поинтересовался у боцмана, чем это они полдня занимались.
- Понимаешь, Алексей..., - Семенович задумчиво разглядывал выловленный из кастрюли мосол, думая, с какой стороны приступить к пиршеству. - Когда приходишь домой, положено отработать всякие там маневры с вояками. Типа - следовать в конвое и так далее. На случай войны. Обычно кинули презент морячкам, те поставили галочку в журнале и мы - бегом до дому. А наш кэп сутки хочет отыграть, слыхал, наверное. Вот и пришлось братцам-черноморцам с нами по полной отработать. - И с аппетитом вгрызся вставными зубами в вываренную кость.
Остатки дня Леша проторчал на палубе, пытаясь увидеть знакомые берега пролива. Но только к ночи они подошли к бую, на котором была начертана цифра 41. Вдали светились огоньки пригородных поселков, самого города не было видно, и опознать его можно было только по зареву, колыхавшемуся над темными спинами холмами. Леша посмотрел на свои "фирменные" часы под названием "Made in China". На них горели оранжевые цифирки - 00.05. Начинался последний день рейса.
![[]](/img/r/ryboreckij_a/24ffffffff/bosfor.jpg)