И снова потянулись серые, пропахшие рыбой будни. Первые дни после выгрузки ничем не отличались от прошлых рабочих дней. Впрочем, как давно понял Алексей, в море все дни рабочие, выходных и праздничных дней не бывает. Хотя как-то, во время перекура, механик - наладчик Володя вспомнил забавную историю с выходным днем. В прошлом рейсе, он и трюмный матрос, вычитали в "Уставе службы на судах флота рыбной промышленности", что каждый член экипажа в рейсе имеет право использовать выходные дни. После этого они написали заявление с просьбой предоставить им выходной день и понесли его на подпись Гургену Бабкеновичу. Тут Володя, довольно похоже, изобразил рыбмастера, который долго вчитывался в заявление, даже смотрел на просвет, потом, кряхтя, достал из кармана карандаш и начеркал в углу заявления резолюцию.
- И что Вы написали? - спросил Лешка у рыбмастера, который улыбался, вспоминая этот случай.
- Так эти обормоты спецом принесли заявление в тот момент, когда самый лов шел! - под общий смех ответил Гурген.
- Ага! И написал нам: "А может вам еще х...хреном по лбу пощекотать?!"
Единственным заметным событием этих одинаковых дней стало получение "скоропорта" - так называли свежие продукты, которые траулеру доставила плавбаза. Задачей транспортного судна являлась не только транспортировка рыбы из районов промысла в Союз, но и доставка на работающие суда пресной воды и скоропортящихся продуктов, которые закупались в ближайшем порту. Лешка уже знал, что из Союза, с теми же транспортами, на траулер получали мороженое мясо, крупы и другие продукты, которые выдерживали многомесячное плавание. А вот картофель, лук, фрукты - приходилось закупать в иностранных портах.
Вот и несколько первых дней, после встречи с плавбазой, на завтрак подавали молоко в невиданных ранее Лешкой прямоугольных коробках, по пол-литра на брата. На обед несколько раз в борще была свежая зелень, на второе, вместо опостылевших котлет из безвкусного мяса, курятина, точнее - чахохбили, а в "вечерний чай" на столах стояли красочные стаканчики со сладким подобием кефира под смешным названием "йогурт". Кроме этого - артельный выдал каждому по три маленьких лимона и по сиреневому картонному лотку-поддону, в ячейках которого лежало шестнадцать яблок. Яблоки были очень красивые, одного размера и цвета. А вот по вкусу они не особенно отличались от картона, в который были упакованы. Лешка с тоской вспомнил яблоки из своего, да чего греха таить - и из колхозного, садов - пусть неказистые, с кривыми бочками, но сочные, сладкие, с чуть заметной кислинкой. Тем не менее, полученные яблоки умял за два дня, тогда как сосед - боцман растянул свою, как он говорил, "порцайку", больше чем на две недели, аккуратно съедая по одному яблоку каждый вечер.
Первое время трудились обычными темпами, вахты сменяли одна другую. Но вскоре в сутки стали меньше "ставить" тралов, в рыбцеху, соответственно - меньше работы и Лешу перевели на обычный рабочий день. По судну поползли слухи, что скоро могут сменить район работ и через несколько дней по судовой трансляции объявили - "Всем свободным от вахт собраться в девятнадцать ноль-ноль в столовой команды на судовое собрание"
Начал собрание первый помощник - он вкратце и занудно рассказал о международном положении, об исторических решениях очередного съезда партии. Народ привычно зевал и перешептывался в ожидании выступления капитана. Помполита сменил "научник" - председатель судкома, то есть профсоюзного комитета. По бумажке быстро зачитал о выполнении каких-то социалистических обязательств и облегченно вздохнул, усевшись на свое место.
Наконец, "помпа" произнес самые ожидаемые слова:
- Последний пункт повестки собрания - "Разное". Слово имеет капитан-директор Александр Владимирович Медогонов.
Сидевший рядом с помполитом, капитан встал и одернул китель. Лешка услышал шепот сзади: - Гляди, "папа" при параде сегодня, видно речь толкать будет!
Капитан оглядел притихшее собрание, поправил непривычный галстук-селедку и сказал:
- Товарищи! Мы хорошо отработали первую половину рейса, выполнив план по вылову на шестьдесят восемь процентов. Если бы мы оставались на банках "Обь - Лена" думаю, что рейсовое задание было бы не только выполнено, но и перевыполнено. Но Управление дало нам указание перейти в другой промысловый район. Точнее - на поиск новых районов лова. Завтра мы снимаемся с банок и следуем на юг, под кромку. Чем мы там будем заниматься - вкратце попрошу ввести вас в курс дела помощника капитана по научной части.
Снова поднялся научник, видно было, что ему гораздо легче рассказывать о предстоящей работе, чем о соцобязательствах и коллективных договорах:
- Работать мы будем в приантарктических водах у ледовой кромки. Именно здесь сосредоточены основные запасы самого многочисленного в Мировом океане представителя ракообразных - криля. Название происходит от голландского kril, что буквально означает - мелочь, крошка. Криль и вправду невелик - максимально достигает длины в шесть сантиметров. Но это - крупнейший резерв белка животного происхождения, биоактивная пища, полезная для взрослых и детей. С медицинской точки зрения мясо криля просто бесценно. Дело в том, что оно содержит превосходно сбалансированный самой природой комплекс веществ, необходимых для жизнедеятельности человека. Наша задача заключается в том, чтобы обнаружить промысловые скопления криля и дать рекомендации добывающему флоту.
Алексею было интересно слушать рассказ, но большинство слушателей откровенно зевали, разве что от стола, за которым сидели тральцы, раздался насмешливый голос:
- Наука! А как этот криль на потенцию влияет?!
"Докладчик" поправил очки и парировал под общий смех команды:
- Васильев! Еще пару рейсов в эти края и проблема для Вас отпадет...сама собой!
Капитан стукнул кулаком по столу:
- Попрошу серьезнее! - и развел руками в сторону научника, - Вы как-то тоже, Александр Викторович...не поддавайтесь на провокационные вопросы...
Затем бросил в сторону тралмастера: - Дисциплинка хромает, Михалыч! Разболтались твои орлы!
- И прекратить превращать собрание в балаган! Дело серьезное, так что отставить хиханьки-хаханьки! Слово предоставляется старшему помощнику. Прошу, Владимир Иванович!
"Чиф" встал из кресла и чуть не коснулся головой подволока:
- Так, народ... Район мореплавания сложный, поиск и траления планируются в зоне айсбергов. Кроме этого, по картам, которые нам передает станция "Молодежная", этим полярным летом кромка льда севернее, чем обычно. Так что придется еще и в лед залезать... Поэтому, для обеспечения безопасности мореплавания, начальникам служб - рыбцех, траловая - выделить матросов для несения наблюдательной вахты. Вопросы есть?
По столовой прокатился гул голосов:
- Все понятно, Иваныч!
- Первый раз, что-ли...
От стола, где сидели члены машинной команды раздался голос пожилого моториста:
- У меня вопрос к капитану. Можно?
- Можно Машку за ляжку.., - буркнул капитан.- Сколько лет в моря ходишь, Петрович, а так и научился обращаться правильно!
- Что с них, духов взять?! - засмеялись за столом траловой команды. - Они же целый день в солидоле, какие тут манеры!
- Цыц! - одернул их капитан. - Так что ты хотел спросить, Петрович?
- Александр Владимирович! А план как? В смысле пая?
- Не беспокойтесь. План нам уже скорректировали. С учетом перевода нас в поисковый режим. Так что за пай не переживайте. Еще вопросы?
- А как насчет захода, Александр Владимирович? - неожиданно раздался голос из раздаточного окна. Это оказалась Марина, которая провела все собрание по ту сторону "амбразуры", на камбузе.
- Отвечаю. Мною направлена радиограмма в Управление о заходе в иностранный порт по пути следования нашего судна в порт приписки, в Союз. Ориентировочно - это Порт-Луи, Маврикий или Момбаса, Кения. Если вопросов больше нет, собрание считаю закрытым.
Расходились, переговариваясь, обсуждая новости. Лешка прошел вместе со всеми по коридору - на палубу, покурить возле тамбучины.
- Снова, Маврикий... каждый рейс одно и тоже, - вздохнул и крепко затянулся "Примой" один из тральцов.
- Может тебе в ЮАР заход или на Сейшелы? - ухмыльнулся в пышные усы высокий моторист - Скажи спасибо, что не в Мапутовку!
- Да, уж... - поддержал моториста тралмастер. - Лучше уж в Порт-Луи чем в Мапуту, на "баклажанов" смотреть.
- А кто такие "баклажаны"? - тихо спросил Лешка стоявшего рядом трюмного.
- Так мы местных, в смысле - негров называем, - ответил Юрий. - А еще там кубинцев полно, помогают революцию защищать, гады...
- А чего ты их так? - удивился Алексей.
- Да в прошлом рейсе зашли в Мозамбик, в Мапуту, столицу ихнюю. Гуляли по городу, захотел дворец президентский сфоткать. Подошли три кубинца из охраны, хотели фотоаппарат отобрать, мы им - мол, свои мы, русские! А они только автоматами тычут и на своем лопочут. И на фотик пальцами показывают. Пришлось открыть его и пленку засветить. Только тогда отстали. - Юрий огорченно вздохнул, вспоминая. - А пленочка-то гэдээровская была, слайдовая...Эх...
- А остров Маврикий? Интересно там?
- Смотря, с какой точки глядеть, - трюмный прикурил еще одну сигарету. - Если с точки зрения "отоварки", то там особо делать нечего, все очень дорого. Впрочем, для себя - часы, очки и прочую дребедень, можно купить, а вот для "бизнеса" - фиг с маслой. А если отдохнуть - то, что доктор прописал. Хочешь - на пляж, там тетки загорают с голыми сиськами, хочешь - в музей, где модели кораблей делают. Пиво опять же хорошее. Ну, и обязательно... - понизил голос до шепота. - В кинотеатр. Кто в "Маджестик", кино про Рэмбо смотреть, а кто и за город, есть там кинотеатрик с порнушкой...
- Ну, а если пойдем в Момбасу?
- А что Момбаса...Порт, как порт. Африка, брат... Бананы, кокосы, маски из дерева, пиво тоже неплохое, чай кенийский можно прикупить - очень уж хорош. Вот и вся Момбаса. Город разве что поглядеть, в клубе моряков в бассейне побултыхаться. Ну и "ченч" там неплохой. Как-то раз стармех за "Командирские" часы слона метровой высоты выменял. - Увидел Лешкины округлившиеся глаза. - Да не живого! Из красного дерева...
- Ух, ты! Повезло... - завистливо произнес Леша.
- Ага, повезло! - хмыкнул Юра. - Только когда вылетали домой из Мапуту, таможня "баклажанная" слона у него и отобрала. Типа, нужна справка о приобретении в государственном магазине сувениров...А какую справку ему тот кениец-резчик мог дать, он, поди, и читать-писать не умел.
Лешка вздохнул:
- Мне бы туда, где все посмотреть можно...
- Насмотришься еще! Это по первому разу интересно, а когда из рейса в рейс один заход за полгода, да и тот на Маврикий - быстро надоест. Эх, если бы Лас-Пальмас или Сингапур...вот где Клондайк!
- Что ты все про отоварку, Юр?!
- А про что?! Мы в моря не за экзотикой ходим, а чтоб тити-мити заработать! - Трюмный выразительно потер кончиками пальцев. - Ладно, мы еще молодые, а вот чего сосед твой, Семеныч из рейсов не вылезает? Ведь набрал стаж морской, может на пенсию идти. Только кто его больную мать лечить будет? Наша медицина бесплатная?! Бывшая жена Семеныча, которая, пока он в морях пахал, связалась с залетным каким-то и укатила в дальние дали?! Или вот электрик, Коля Панов. - Понизил голос. - Вон он, в сторонке курит. Знаешь, что он в инпорту даже на берег не сходит, чтоб валюту не тратить? И никаких подарков своим детям из рейса не привозит, потому как ютятся они с женой и двумя детьми в одной комнате в нашей общаге и Колян все деньги откладывает на кооперативную квартиру. Только ему еще в очереди стоять и стоять! И таких знаешь, сколько на пароходе?!
Юра похлопал Лешку по плечу:
- Вот тебе, Леха и вся экзотика!
Когда Алексей вернулся в каюту, Семеныч был уже "дома". Он сидел на диванчике, и при свете настольной лампы обвязывал тонким концом грушевидный кусок литой резины, величиной с кулак. Лешка узнал легость - груз, который крепится на бросательном конце. Раньше он уже видел, как боцман ловко метает такую выброску при швартовке.
Ложиться спать было еще рановато, стрелка часов на переборке только подбиралась к десяти часам и Алексей решил устроится в койке, почитать взятую в судовой библиотеке книгу "Золотые Крыланы и Розовые Голуби" Джеральда Даррелла. Он взял именно ее, потому как раньше, перебирая книги в библиотечном шкафу, прочел предисловие, из которого было понятно, что книга как раз о природе острова Маврикий. Только-только угнездился в своем "ящике", включил надкоечный плафон и открыл потрепанную книжку, как раздался осторожный стук в дверь.
Леша отдернул занавеску и увидел вошедшего в каюту старпома. Чиф, несколько замявшись, протянул вставшему ему навстречу боцману серый узкий листок бумаги:
- Такие вот дела, Семен Семенович... Прими мои соболезнования. И капитан просил передать, чтоб ты держался. Все равно уже ничего не сделаешь...
Боцман осторожно взял из рук старпома листок, пробежал его глазами. Потом положил на стол и отвернулся к иллюминатору. Старпом поднял руку, хотел похлопать боцмана по плечу, но остановился, видимо ощутив ненужность этого жеста. Полез за пазуху и положил на нижнюю, боцмановскую койку бутылку "Посольской" водки. Затем повернулся к Лешке, их головы оказались на одном уровне:
- Помяните, тут...Только без шума, сами понимаете.
Вздохнул, потоптался на месте, глядя в спину, ставшего как будто еще меньше ростом, Семеныча. Тот молча смотрел в стекло "люмика". Чиф подождал еще несколько секунд, потом повернулся к двери и, открывая ее, сказал напоследок: - А ты Алексей, готовься. С завтрашнего дня будешь на "мосту" вахту нести. - И прикрыл осторожно за собой дверь.
Лешка уже знал, что такое смерть, он хорошо помнил похороны деда. Враз ты теряешь человека, еще вчера он БЫЛ, говорил с тобой, пусть через силу, сквозь тяжелое дыхание, но он БЫЛ, а потом его не стало. Только тело в обитом красным гробу, только восковая желтизна лица с опавшими губами. И тихий плач бабушки и мамы, и резкий стук молотка, которым забивали гвозди в сыроватую древесину крышки. Алексей спрыгнул с койки и коснулся плеча боцмана: - Семеныч...Кто?
Боцман обернулся, Лешке бросилась в глаза серость его осунувшегося лица, и молча показал на лежащую на столе бумажку. А сам сел на диван, обхватил голову руками и уткнулся глазами в пластиковую поверхность стола. Лешка взял со стола серую полоску с напечатанными на пишущей машинке словами. Это была РДО, так называли радиограммы на судне, Лешка уже получал их несколько раз - вечером, после ужина, их раздавал радист, в столовой команды.
"Мама умерла зпт похоронили двадцать второго старокарантинском кладбище тчк держись Сеня тчк твоя сестра Валентина тчк"
Боцман положил руки на стол, сжал кулаки. Посмотрел на Алексея красными глазами. Одинокая слезинка прокладывала дорожку по морщинам небритой щеки.
- Ты это, Алексей... Позови Гургена, помянем мамку мою...
Далеко идти не надо было, каюта рыбмастера находилась в конце коридора.
Гурген Бабкенович зашел в каюту, присел к столу, повертел в руках бутылку.
- Помянуть, конечно, надо - дело святое. Только негоже водяру без закуски хлестать. Сходи, Алексей, в столовую, там, возле амбразуры, в большой миске хлеб оставляют...А потом зайдешь в мою каюту, в холодильнике возьми пару луковиц, банку поллитровую с соусом красным и кус марлина из морозилки.
Когда Лешка вернулся в каюту, друзья тихо беседовали за столом.
- Вот и наш Леша, - повернулся к Алексею рыбмастер. - Давай сюда припасы.
Он быстро очистил луковицы, распластал их на четвертинки, потом положил на тарелку кусок мороженого марлина и отрезал своим остро наточенным ножом, несколько тончайших, как бумага на просвет, ломтей.
- Попробуешь, Алексей, настоящую строганину. Только вот повод для этого не самый радостный, да что поделать - это и есть жизнь, как бы странно это не звучало...- Открыл банку с красным, скорее даже - алым, соусом. - Приправу сам делал. Макай в нее рыбу и жуй.
Потом свинтил пробку с бутылки и плеснул водку в пластиковые стаканчики из-под йогурта. Себе и Семеновичу по край, Лешке - на донышко.
- Царство небесное, пусть тёте Полине земля будет пухом.
Выпили, Лешка хотел закусить, но боцман снова налил водки: - Давайте, мужики еще по одной.
После второй "рюмки" захрустели луком, потянулись к строганине. Только боцман, занюхал хлебом и крякнул, машинально приглаживая три волоска на загорелой лысине: - Эх, мамка, мамка...
"Это же надо, - подумал Лешка. - Только сегодня вечером Юрка говорил про больную мать боцмана и вот тебе... Совпало..."
А боцман продолжил тихо, будто сам с собой разговаривая:
- Батю своего я и не помню почти. Его в армию вместе с сейнером, весь их экипаж, мобилизовали. Так что мать нас с сестренками одна растила. Жили мы тогда в Старом Карантине, в "скале". Знаешь, Лёха, что такое дом в "скале"? Это когда от выработки камня выемка в известняке, вроде пещеры, получается и к ней две стены пристраивают, из того же пиленного ракушняка. Вот тебе и дом. Мать в бригаду пошла рыболовецкую, с шаланды хамсу и тюльку ловили. Сначала для немцев и румын, а потом, когда наши пришли - "Всё для фронта, всё для победы". А сами "песчанкой" перебивались. Видел - такая прозрачная рыбка, мельче тюльки? Ее не каждая кошка есть захочет.
Отца я больше не видел, в сорок третьем пошли они десантом от Тамани к нашему берегу, на Эльтиген. Только попал немецкий снаряд им прямо в рубку, второй - в машинное отделение. Кто сразу погиб, кто утонул. И не знали мы с мамкой и сеструхами, что батя недалеко от нас, в море остался. Знаешь, Лёха, теперь ...как проходим проливом - ощущение, что по кладбищу идем. Вот, думаю, и батины кости подо мной, на дне лежат. Хотя...какие там кости... За столько лет вода все смыла. А что не смыла, то рыбы доели...
Семеныч замолчал, снова уставившись в столешницу невидящими глазами.
- Пусть выговорится, - шепнул Алексею на ухо рыбмастер. - Ему легче будет.
Боцман оторвал взгляд от стола, вздохнул:
- А после войны...Первые годы были не лучше, чем военные. Каждая рыбка в мамкиной бригаде на учете была, домой только битую и давленную втихаря приносили, чтоб похлебку рыбную сварить. Как комбинат железнорудный восстановили, мать туда пошла работать, в горячий цех. Еще и по вечерам в конторе полы мыла. Зато вырастила нас - я десятилетку закончил, старшая сестра Нина, та вообще - пединститут, сейчас в Москве живет. И вроде жизнь наладилась, квартиру получили, я в моря пошел работать, женился. Из Москвы Нинка с детьми приезжала каждое лето, на море. Так что мамка на внуков московских не могла наглядеться. Потом и у меня двойня родилась, тоже ей в радость. Все бы хорошо, но захворала она крепко. Видать даром не прошло, что столько лет на комбинате дышала пылью да горячим агломератом. К каким только врачам ее не возил, все разные диагнозы ставили, а оказалось - рак легких. Тут еще женка моя, бл... пока в рейсе был, увезла детей и только бумажку о разводе прислала. Тут мамка окончательно и слегла. Пока я на берегу, у меня была, а как в рейс уйду, то с Валькой, второй, значит, моей сестрой.
Вот чуяло сердце...Не хотел в этот рейс идти...Чего сидишь, Гурген? Наливай по третьей...
Рыбмастер снова наполнил стаканчики: - Третий...За тех кто на берегу? Поехали...
Лешка глотнул горькую водку и потянулся за ломтиком рыбы. До этого, когда говорил Семеныч, есть было неловко, поэтому он решил наверстать упущенное. Зацепил рыбой побольше соуса и запихнул в рот. И будто взорвалось что-то на языке, опалив нёбо, горло и даже губы. Хорошо хоть Гурген догадался поставить на стол большую кружку с водой. Лешка схватил ее и буквально вылакал до дна, но во рту по прежнему пекло.
- Ты поосторожнее, - чуть улыбнулся, разряжая этим смурную обстановку, рыбмастер. - Забыл предупредить, что он у меня бронебойный, сделан на "ихнем" соусе "Чили". Так что - мне не жалко, но все же - поменьше бери, целее будешь!
И повернулся к боцману: - Извини, корефан... Горе, а мы тут про жратву...
- Да ладно, - махнул рукой боцман. - Я все понимаю. Только вот - давай-ка еще по одной.
Опрокинул в себя пластиковую "стопку", загрыз луком, смахнув выступившую слезу: - Ишь какой лучок африканский забористый...
Потом рукой собрал со стола хлебные крошки и аккуратно отправил в рот. Продолжил, обращаясь не конкретно к Гургену и Алексею, а будто к кому-то невидимому, зримому только ему одному: - Понимаешь, самое обидное... Что не смог горсть земли в могилку бросить, будет ли ей там мягко лежать...
За стальной стеной каюты, в иллюминаторе, над серыми катящимися валами проступал блеклый, казалось - тоже серый, рассвет.