Аннотация: Вопрос к друзьям, которые еще читают мою писанину) Не усложняет ли восприятие текста фотография? Нужно ли визуальное восприятие при чтении? Или оно превращает написанное в очерк с иллюстрацией?
Дни катились, как это не банально звучит, как волны за кормой траулера. Серые, похожие одна на одну волны-близнецы, увенчанные белыми хохолками пены. Не то чтобы Алексей потерял счет дням, просто ему трудно было приноровиться к ритму работы восемь часов через восемь. Просыпаешься и не понимаешь, что за свет пробивается через мутное стекло иллюминатора - то ли утро и рассвет пытается раздвинуть плотный занавес облаков, то ли вечернее солнце прячется за горизонт, взрывая напоследок небо кровавыми полосами заката.
И вахта начиналась у Лешки с одной мысли, что впереди восемь часов стылого рыбцеха, восемь часов запаха рыбы, восемь часов мерзнущих даже сквозь двойную пару перчаток рук. Хорошо еще если шли с тралом, да по ветру. Тогда можно было в открытый иллюминатор видеть серо-зеленое волны, которые пытались обогнать траулер, шлепая его по бортам мохнатой белой пеной. И серое, затянутое облаками небо, с размытой кляксой солнца днем и редкими звездами ночью. В такие минуты Лешка старался оказаться у открытого "люмика" - чтобы почувствовать свежий, соленый запах океана.
Он часто вспоминал поездку с другом Серегой в пионерский лагерь на черноморское побережье. Как лежали они на галечном пляже и смотрели на пляшущие по волнам прогулочные теплоходы с отдыхающими. Именно тогда они решили, что обязательно станут моряками. Это ведь так здорово: синий океан, белый пароход и они, в тельняшках, за огромным штурвалом, а над головой поют паруса, туго набитые ветром. Как будто в любимой книжке "Пятнадцатилетний капитан" или в фильме "Ветер "Надежды" - на паруснике, под мужественные песни Владимира Высоцкого. Однажды утром на пляже они обнаружили необычной формы бутылку с желтой этикеткой, на которой, под надписью "CUTTY SARK", был нарисован белый клипер под всеми парусами. Черная пробка с таким же корабликом оказалась плотно закручена, а за зеленью стекла плескалось немного жидкости. Видимо выбросили с какого-то корабля, вон их сколько на горизонте. Лешка отвинтил крышечку, осторожно понюхал, и после этого взял на язык несколько капель. В нёбо ударил резкий запах спиртного, но к нему примешивался сладкий аромат ванили и даже какие-то фруктовые запахи - как от сохнущих на горячем солнце сухофруктов. В этом запахе было все, о чем они с Серегой так мечтали: белая лента прибоя у кораллового острова, зеленые венчики пальм, мулатка с ожерельем из ярких цветов и горка кокосовых орехов у ее смуглых ног.
Он протянул бутылку Сергею. Тот понюхал горлышко и сморщился: - Тю... Хуже бабынадиной самогонки...
Белый китель, "Cutty Sark", коралловые острова - все это осталось там, в мечтах, а в реальности была унылая череда дней, холод воды, сковывающий руки через хэбэшные и резиновые перчатки, оранжевый фартук в блестках чешуи, скользящие по мокрым пайолам резиновые сапоги, тошнотворный запах из РМУ - рыбомучной установки. И вода... вода... вода - серая с белыми полосами пены за бортом, остро пахнущая холодом и рыбой - та, которая льётся из бункеров на конвейер, тугая белая - из шлангов, при "скатывании" разделочных столов и палубы.
Вот такие невеселые мысли посещали Алексея каждый день. И когда по судовой трансляции во время обеда помполит сообщил, что через двое суток ожидается встреча с базой, поэтому все желающие могут принести ему в каюту письма для отправки в Союз, Лешка решил написать письмо. Написать все как есть, без прикрас. Но когда он вывел первые буквы - понял, что не будет жаловаться на тяготы рейса. И потому, что не стоило волновать отца и мать, и потому, что вроде как-то несолидно - жаловаться. Поэтому письмо получилось коротким:
" Здравствуйте мама и папа!
Это уже второе письмо к вам. Надеюсь, что первое, которое отправил с экватора, с судном нашего Управления, вы уже получили. У меня все хорошо. Меня перевели на работу в рыбцех, где обрабатываем пойманную рыбу. Работа тяжелая, но я постепенно привыкаю. Рыбы поймали уже много, скоро к нам подойдет плавбаза, на которую мы перегрузим мороженую рыбу, и плавбаза отвезет ее в Союз. Так что если в магазин завезут нототению или ледяную рыбу, попросите продавщицу тетю Стефу показать пак, в смысле коробку от нее. Если там будет стоять штамп "РТМС "Звезда Приазовья", значит в этой рыбе есть и частица моего труда.
Качает здесь постоянно, но качку я переношу хорошо, даже есть хочется при качке еще больше. Знаешь мама, тут я жалею, что не любил дома есть суп или борщ. А здесь, на пароходе съедаю полную миску и еще добавки наливаю! Вот только скучаю по твоим вареникам и пельменям.
Для папы я специально составил словарик, кого и как принято называть на корабле:
Судно - пароход, корыто
Капитан - папа, кэп, мастер (это уже из английского пришло)
Выбросить за борт - положить в третий трюм (потому как трюмов у нас всего два)
Койка с бортиком - гробик
Кормить рыб - "травить" за борт при качке
И еще много других слов, вот вернусь из рейса, тогда расскажу.
Не болею, чувствую себя хорошо. До сих пор неизвестно, из какого порта мы будем лететь домой. Ходят слухи, что может, даже пойдем своим ходом, то есть прямо домой. Но до этого еще больше половины рейса и никто особенно не волнуется. Конечно, я хотел бы побывать в каком-нибудь порту. Потому что Аден, про который я вам писал, толком и не видел. Говорят, что если пойдем домой своим ходом, то зайдем на Маврикий или в Момбасу. Это африканская страна Кения. Но до этого еще далеко. Сейчас у нас вечер, я уже поужинал, все смотрят в столовой кино, а я сижу в каюте и пишу это письмо. Сегодня мы не ловили рыбу, потому что идем навстречу базе. С нее мы получим продукты и письма, но я от вас писем не жду, потому что не оставлял адреса. Оказывается, надо было писать вам в Севастополь, в адрес нашего Управления, а там определяют, где находится судно и как письма на него переправить. Буду заканчивать, уже по судовой трансляции объявили, что нужно сдать письма первому помощнику, потому что завтра утром подойдет плавбаза.
Передавайте привет всем нашим, сестренке Галине и бабушке. Если зайдет Серега - и ему тоже настоящий морской привет. И любимую собацюру Джека поцелуйте за меня в нос!
Обнимаю и крепко целую. Ваш Лёша"
Утром Алексей проснулся от противного скрипа резины по металлу прямо за бортом. Глянул в иллюминатор и вместо моря увидел серый борт плавбазы. А скрип издавала огромная черная колбаса кранца, который разделял два судна.
В предбаннике цеха Лешка натянул поверх рабочего комбинезона ватные штаны, куртку на меховой подкладке, валенки. На вязаную теплую шапочку водрузил каску. Он думал, что выглядит смешно в таком громоздком одеянии, но, когда подошел к двери, ведущей в трюм, оказалось, что некоторые нахлобучили под каски еще и шапки-ушанки. В бригаде было пятеро траловых матросов во главе с Лешкиным недругом Димой.
Спускаться в трюм в валенках по вертикальному трапу было нелегко, но Лешка справился с этим без проблем. Когда ступил на деревянные решетки - пайолы трюма, огляделся. Он уже был здесь пару раз, помогал Юре, трюмному матросу перекладывать паки с рыбой. Но тогда трюм был освещен только несколькими лампами, а сейчас открыта горловина трюма и квадратное пятно солнечного света ползало вправо-влево по заиндевелой палубе в такт мерному качанию судна. Вокруг громоздились покрытые изморозью штабеля паков с рыбой. Лешка помнил, что благодаря мощной рефрижераторной установке в трюме поддерживалась температура от двадцати до двадцати восьми градусов мороза.
Под горловиной люка на палубе лежал металлический поддон, на который бригада начала накладывать паки с рыбой, крест-накрест. Первые паки носить на плече оказалось легко и вскоре под люком сложили аккуратный куб, примерно с двухметровыми сторонами. Затем закрепили по краям поддона стальные крюки, опущенные с палубы и "подъем" (так называли поддон с уложенными на него паками) поплыл вверх, к светящейся в десятиметровой высоте горловине. Вначале работать было нетрудно, но уже через час Лешке начало казаться, что каждый следующий пак, взваливаемый на плечо, становился все тяжелее и тяжелее. Пусть даже на всех было четко написано - "30 кг". Хорошо хоть между подъемами были небольшие перерывы и, в очередной из них, Лешка уселся прямо на паки с рыбой. Его одернул пожилой матрос:
- Студент! Ногу под себя подложи! Вот! И всегда садись на свой валенок, если геморрой заработать не хочешь!
- Или "хозяйство" отморозишь! - засмеялся Дмитрий и дурашливо пропел, - "И молодая-я-я не узнает, какой у парня был конец..."!
Стоящие рядом матросы засмеялись.
К концу смены качка усилилась, видно там, наверху, погода начала портиться. И хотя два связанных между собой стометровых судна лучше противостояли ветру, да и шли носом на волну, все чаще штабель сложенных паков угрожающе раскачивался при подъеме. Когда очередная "пирамида" была сложена, Алексею выпало крепить на угол поддона стальной крюк, попросту - гак. "Старшой" проверил крепления и крикнул наверх - "Вира!", Лешка двинулся в сторону, но в этот момент траулер качнуло на волне, Леша поскользнулся на палубе и опрокинулся на спину почти под самой горловиной. Как в замедленной съемке он увидел, что "подъем" ударился о стенку горловины, несколько самых верхних паков соскользнули и падают вниз, в трюм. Внезапно он почувствовал резкий рывок, что-то подхватило его с палубы и швырнуло вглубь трюма, к штабелям паков. А в то место на палубе, где он поскользнулся, с грохотом врезался авиабомбой пак рыбы, раскололся, и мороженые тушки шрапнелью брызнули по сторонам.
- Под ноги смотреть надо, салага! - бешено проорал ему в ухо Дмитрий, который все еще держал Лешку за воротник куртки. - Знаешь, зачем на твой кумпол каску надели?! Чтоб когда тебя паком треснет сверху, мозги твои на палубе не соскребать!
- Все целы?! Никого не зацепило?! - свесился с палубы в горловину люка старпом.
- Нормалек! - крикнул в ответ Дима. - Все путем, "чиф"! Все целы, не первый год замужем!
Рассыпавшуюся рыбу сноровисто отбросили в сторону и тут же стали сооружать очередной "подъем". Улучив свободную минуту, Лешка подошел к Дмитрию, стащил перчатку и протянул руку своему спасителю.
- Спасибо.
- Проехали... - ответил тот, но руку пожал. - Думаешь, мне тебя жалко стало? Тебе бы всего лишь башку оторвало, а экипаж бы премии лишили...
Лешка так и не понял - шутил Дима или говорил серьезно.
В трюм их бригаде пришлось спускаться еще дважды, перегрузку рыбы закончили только через полтора суток.
![[]](/img/r/ryboreckij_a/day71/baza.jpg)