Из множества земных светил,
Однажды выбранных на ощупь,
Тебя одну я приютил
Иль прикупил...
Так даже проще.
Так проще...
Нежностью горя,
Ты разобьешься у порога,
Моя печальная заря,
Моя хрустальная дорога.
* * *
На ветрах судьбы стих печалится.
Помолиться бы — не получается.
А бульон в кастрюле дня — щи полынные,
На висках души — стряпня, ночи блинные.
Ты меня не зазывай — я на паперти.
Крест стихов моих — на Божьей скатерти.
* * *
Говорите тише, муза дремлет,
Засыпая под часовни стук.
Закружило молодость и землю,
И тебя, мой самый древний друг.
Закружило... И воспоминанье
Унесло к зеленым островам.
Там гуляло первое признанье,
Адресованное именито — Вам.
Закружило... Робкая мятежность,
Пение, гуление и плач,
И еще та трепетная нежность,
И потертый незавидный мяч.
Муза
Ночь. Тишина. Горит маняще лампа.
Как мотылек, в окне трепещет муза...
И вот слова, бумагу проедая,
Дают начало — первый штрих стиха.
Но — взмах крыла: испуганная птица
Рванулась вверх и, музу оценив,
Не ведая причин для беспокойства,
Светло и плавно опустилась.
Вдруг
порыв затих, и ровно бьется сердце.
Все оживает. Отступает ночь,
И покидает, словно детство, муза...
Но детства не вернуть, а муза вновь придет.
* * *
Жизни бренное одеяло,
Пепел снов и местами тайга.
Детство родом из полуподвала —
Царства грозного сапога.
Сипотою навеяна строчка.
Осень. В браге цветные моря.
Задержись на мгновение, точка,
Будь царем моего словаря!
Зовет в дорогу павшая звезда:
«Скорее в путь! Ведь я — твоя галера».
А мимо пролетают поезда,
И с ними вместе исчезает вера.
А я рожден в краю невест — берез.
Привык я окружать себя цветами.
Но почему глаза мокры от слез
И сердце затянулось облаками?
И мне когда-то было так светло,
Всего дороже мне — под солнцем воля.
Но все надежды вьюгой замело,
И виден след мой вдоль большого поля.
Не каждому дано себя понять,
А, может, наша жизнь — вот это поле?
И так легко ростки на нем помять,
Не чуя сострадания и боли.
И, сея, пожинает он плоды,
Не замечая грустного азарта.
И губит параллельные труды,
Ведя себя, как кот в начале марта.
Не всем дано при жизни расцвести
И выжить в этом климате морозном.
Дай Бог, чтоб были высшие пути,
Дай Бог, чтоб обозначились не поздно!
* * *
Ни плохого, ни хорошего
Ты не скажешь обо мне.
Не тобою карта брошена,
Да и брошена не мне.
Не тобою в ночь початую
Я бессонницу терплю,
Я перо к бумаге сватаю,
А стихи — усыновлю.
* * *
И был я проще лет до двадцати,
На жизнь смотрел легко и смело,
Она ж скулить задумала в пути —
И потемнело, и потемнело.
Ах, мама, ты развесила белье
И выкрасила белым стены.
И пляшет озорное воронье
На островках расколотой арены.
И, верно, мать по-своему права.
Над головой моей густеет вечер.
И я скупец на добрые слова,
И лишь в стихах открыт и человечен.
* * *
Поставь за здравие свечу,
Она сгорит до половины.
Вот так и я — все хлопочу:
Жизнь приглашая на смотрины.
Меняю темные тона,
Чтобы не выглядело плоско...
А вдруг не слюбится она
С моей поэзией неброской?
* * *
Отболела голова
Юности похмельем.
И вчерашние слова
Тяготят весельем.
Месяц пышет серебром,
До оконца тянется.
И цепляется ребром
За дорогу пьяница.
Ну, а мне и невдомек,
Что звезда молочная
Снизошла на огонек
Девкой полуночною.
* * *
Не жалей меня, не надо,
Я по осени — блажу...
Вдохновеньем листопада
Пару строк приворожу.
Зачарованы вороны,
В небе плавится луна,
И у клена-почтальона
Золотая седина.
Ожидание разлуки
В час преддверия зимы:
Перепевы, перестуки
И воскресные псалмы.
* * *
Качался старенький трамвай,
В нем я — мальчишка-теоретик.
И лаял пес. И этот лай
Заставил выронить билетик.
Но оказался под рукой
Исписанный клочок бумаги.
Не пес ли — ласковый такой
В нем обозначил передряги?
Журчит трамвай, минуя склон,
И мотыльком парит билетик:
И явь ли это или сон,
А, может, просто воет ветер.
* * *
Юность прожита.
Зрелость ранняя.
Хата сложена.
Ожидания.
Что намечено,
Вдруг не сбудется.
Богом меченный —
С Богом судится.
* * *
Светает. Стая воробьев
Засуетилась в одночасье.
Собачий лай и детский рев
Я принимаю за причастье.
Царь-дворник чахлою метлой
Вметает в воздух пыль и глину.
В его ладонях шар земной
И человечности витрина.
* * *
Лес осенний. Пора золотая.
У берез полысевшие лбы.
И бреду я, о чем-то мечтая,
Собираю листву и грибы.
Вот опенок, совсем еще крошка,
На пеньке притаился в пыли,
И к нему потянулась ладошка,
Старый ежик зафыркал вдали.
Лес осенний. Пора золотая.
И спасенье душе, и уют.
Русь моя, несомненно, святая,
Отчего же сыны твои пьют?