Ветряные мельницы
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ
Коллективный сборник
литобъединения "Магнит"
Магнитогорск 2009
В коллективный сборник "ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ"
вошли произведения прозаиков и поэтов
из магнитогорского литературного объединения "Магнит"
и их коллег из Челябинской области.
Редактор-составитель
Сергей Рыков
Заместитель редактора по прозе
Анатолий Тюменев
© ВЕТРЯНЫЕ МЕЛЬНИЦЫ. Литературный сборник:
В. Фомченкова, А. Чинючина, А. Смирнов, Д. Коновальчик, А. Коновальчик, Л. Уточкина, Е. Старостина, С. Жигалова, К. Корчагин, Т. Родионова, Е. Зинакова, И. Сюткина, М. Насурдинов, Е. Смородина, Т. Пестрякова, Е. Самсонова, А. Решетов, Я. Грантс, А. Тупиков, А. Степанова, В. Зубарева, Л. Коверин, П. Мантров, С. Скиба, П. Шумкина, Е. Тетерина, У. Степанова, О. Фоменко, К. Гневэк, В. Кунц, Д. Швед, Ю. Шамсутдинова, 2009
© С. В. Рыков, идея, концепция, 2008
ISBN 978-5-7114-0329-6
Ручеёк...
Всё больше убеждаюсь в том, что человек, занятый сочинительством, представляет собой Дон Кихота. Он также неистово ломает копья о "ветряные мельницы".
Он смешон и беззащитен в реальной жизни. Но, доведённый до отчаяния, способен на действия, вызывающие одновременно, и улыбку, и ужас, и, как это ни странно, уважение.
У большинства авторов, представленных в данном сборнике, все "ветряные мельницы" ещё впереди. Суровая реальность подкорректирует планы начинающих, отрезвит помыслы здравствующих и, может быть, немного укрепит позицию состоявшихся сочинителей.
Создатели сборника всего лишь предлагают читателю окунуться в крошечный ручеёк, который, минуя все преграды, впадает в бушующий океан с названием Литература.
С электронной версией сборника читатель может познакомиться на сайте "ЛитМагнит".
Сергей Рыков,
член Союза писателей России,
руководитель литературного
объединения "Магнит"
Вероника Фомченкова
Осени
Горсточка света, щепотка солнца, глоток ветра. Один взгляд за окно. Полетел один, другой. Желтые. Теплые. Падают. Сохнут. Ржавеют. Придет дворник. Тоже ржавый в своей оранжевой жилетке. В нее плачет осень.
Голоса за стеной, небо в форточке. Это ты. А вдруг все наоборот? Это небо подглядывает за тобой в окошко. Это соседи обсуждают твою тишину. А дворник просто хочет стать листом. Замаскируется, поймает ветер за перо, за хвост... и полетит мимо тебя, кружась, так незаметно. Это осень. Ты смотришь на нее, или она пришла посмотреть на тебя? Отражаешься. Осень застеклила лужи. Они, как истина, чисты. Был снег. Не дотерпел чуть-чуть. Приходил. Стучался в окна. Говорил, что соскучился. Прикосновения. Так нежны, так ласковы, так жарки. Растаял на ладонях. Может, торопился, может, и у него дефицит времени. Стемнело. Ты ляжешь спать. Но сегодня что-то изменилось. Кто-то сломал. Кто кого? Вечный вопрос. Вопрос остался. Сегодня ты меняешь ответы. Читаешь вслух: "Небо пишет звездами - Я. Листья падают, пишут - Я. Солнечный луч на стене пишет - Я". Все в тебе: голоса, ветер, тишина, осень, ты и я. Да, я это ты. Не забудь только: ты это я.
Морская капуста
Минуты и часы капают. Дни и недели летят. Текут по-настоящему.
я так долго ждала затмения. Вчера оно наступило, а я его не узнала. Просто, сидя на подоконнике, задавалась вопросом: а куда вдруг подевалась, еще вчера полная луна? наверное, там наверху облака... серые, дымчатые размазанные тучки - на темном небе их не заметить. А оказалось - затмение.
луна была полная. Хотелось на нее повыть. То ли от радости, то ли от тоски. Эта смесь чувств наполняет сначала сердце, а затем уж не оставляет свободного места в голове, распирает.
сплю в полнолуние крепко. Значит, я не вурдалак и не ведьма, не оборотень - это успокаивает.
от жары потянуло к воде: к озеру или реке. Ни того, ни другого "под рукой" не нашлось. Может, оттого я попыталась найти утешение, глядя на рыбные прилавки в магазинах. А потом я увидела морскую капусту.
да, пожалуй, это то, чего я хочу на самом деле, давно и по-настоящему. Хочу серьезно и бесповоротно. Меня поймет любой человек, который хоть раз в жизни произносил ужасную своей неопределенностью фразу "чего-нибудь хочется". С течением дней и недель "чего-нибудь хочется" все сильней, потом начинается паника, ломка. Ломка не физическая - психологическая: это "что-нибудь" сверлит сознание. Я превращаюсь в робота, который на остановке, на лекции, перед сном и после оного ищет взглядом что-то, что подходит под его собственное представление "чего-нибудь". Для меня это страшно. Можете представить, какую радость и восхищение я испытала при виде баночки с темно-зелеными "червячками".
вот она уже в моих руках. Не отпустить, держать... держать крепко заветную баночку.
смутно, но помню вкус, который ощутила в первый и до сего момента единственный раз около пяти лет назад. Этот "заморский" чудо-продукт подавался на каких-то поминках. Нет, скорее это был день рождения бабушки. Тогда с погрешностью плюс-минус год могу заявить, что впервые вкусила я сей деликатес в первых числах марта. Предположительно третьего, в день официального торжества.
вкус весьма и весьма загадочный.
а сейчас я держу эту баночку. С каким-то непонятным трепетом и волнением внутри, дрожащей рукой беру открывашку... вот он - этот долгожданный момент!
... зеленые "червячки". Кроме брезгливости и вожделения одновременно - пока никаких чувств. Попробуем. М-м-м... сырая рыба и трава. Отдает плесенью. Если бы не солоноватая вода... интересно. Пробую с хлебом. С черным хлебом. Однако же!!! М-м-м!!!
вот так всегда: ищет человек счастья, понимания. Страдает от неразделенной любви. В истерике бьется, не знает, в каком углу спрятаться от себя. Просит, умоляет, заклинает держать его за руку, за ногу, за штаны, иначе: "уйду! я сейчас уйду куда-нибудь!!". Бьется, плачет, кричит и... берет в руки открывашку. И вот такое оно маленькое и дешевое - тринадцать рублей за консервированное счастье в жестяной банке.
Для тебя
Мы так часто бываем далеки друг от друга. Я потеряла счет дням, когда мы не вместе. Зато могу по пальцам перечесть дни с тобой. Это страшно? Нет, не думаю. Ко всему привыкаешь. Раньше мне невозможно было протянуть без тебя и месяца. А сейчас, сам знаешь, я редко приезжаю. Ты спасаешь меня от всего. Я скрываюсь от всего, утопая в тебе, скрываясь с головой под сырой пеленой твоих редких туманов. С тобой так спокойно. Ты такой родной. Так хочется тебя обнять иногда, но ты хоть и маленький, а такой большой. Мне тепло с тобой и уютно. Ты такой тихий и незлобный - добрый. Бывает, ждешь меня, ждешь, а когда я, наконец, приеду, смотришь на меня так нежно глазками маленького беззащитного зверька. Но долго я с тобой находиться тоже не могу. Твое молчание рано или поздно начинает давить. Меня гнетет твое спокойствие. Порой кажется, что ты не спокоен, а холоден. Я начинаю метаться: хочу убежать от тебя, скрыться, но меня гложет совесть - мы так давно знакомы, я все равно вернусь, и потому мне стыдно, что время от времени я позволяю себе вспылить, обидеться на тебя. Я же все равно вернусь! Я буду снова и снова просить прощения, что так долго не появлялась. А ты? Ты как всегда простишь. Простишь молча - только ты так умеешь. Ты снова прижмешь меня к себе, помурлычешь слабым ветерком и примешь. Ты снова пахнешь цветами, летом. И небо над тобой всегда чистое, даже когда льет дождь. Ты безупречен, несмотря ни на что. А мне далеко до тебя, мне не стать тобой. Да и тебе мною не стать. И это, знаешь ли, неплохо. И может, именно поэтому я начну паниковать через пару недель. Последние в это лето дни с тобой будут тянуться бесконечно, когда я почувствую, что устала от тебя. Зато у нас есть возможность стремиться друг к другу. Наверное, это и есть любовь. Да, я люблю тебя, мой хороший. Люблю тебя, мой маленький город.
(в моем городе населения 37 тысяч человек... вдоль его можно пройти за 20 минут - от края до края..:)
Алина Чинючина
Куда же еще
Светлой памяти бабушки моей
Перед рассветом задул холодный ветер. Анна долго лежала, открыв глаза, слушая как. по окну стучали ветки яблони. По дому разносилось сонное дыхание детей, храп Федора, в подполе скреблась мышь. Анна нашла в темноте будильник и, напрягая глаза, глянула на циферблат. Потом накинула на плечи платок и пошла умываться.
Выйдя во двор, Анна поежилась. Сентябрь, однако. Дни жаркие, а ночи уже холодны. Скоро и печь топить. Возвращаясь в дом, она подумала: надо идти сегодня к Вере. Куда еще тянуть-то...
Хлопоча над завтраком, Анна поминутно поглядывала на настенные часы, но легкие шаги зашлепали в доме раньше, чем минутная стрелка коснулась цифры "двенадцать". Катюша, умница, поднялась сама, не дожидаясь побудки, и, зевая, вышла к умывальнику. Анна с гордостью поглядывала на старшую дочь. В седьмой класс ведь пошла девка. Форму новую ей справили, галстук отгладили, еще ленту в косу вплести - красота будет. Худая, как щепка, глазастая - галчонок, зато учится лучше всех в классе.
Утро катилось - успевай поворачиваться. Скоро проснутся двухлетние Сашка и Пашка, успеть бы до этого времени обед приготовить. Федору, правда, во вторую сегодня, ему с утра не вставать; да и встал бы - толку с него? Вчера опять с мужиками чей-то отпуск отмечали. И храпел ночью на весь дом, как боров, и дух от него опять сивушный. Но на мужика Анна никогда не ругалась: он добрый у нее, и детей любит, и лишней копейки на себя не истратит, но если уж загудит... Верное средство одно - вынуть потихоньку получку из кармана; проспится - будет в норме. А если деньги не отнять - все спустит. Слаб мужик на это дело. Хотя ей-то грех жаловаться - какой-никакой, а все ж хозяин в доме.
- Мам, - перебил ее мысли жующий кашу Гришка, - тебя Вер-Ванна в школу сегодня вызывала.
- Опять? - охнула Анна, возвращаясь в тесную кухню. - Вторую ведь неделю учитесь - чего ж ты натворил, неслух?
- Да я... - опустил голову мальчишка, но Катя ехидно перебила его:
- В футбол вчера с пацанами гонял да стекло в учительской высадил.
- Ох, доберется до тебя отец, - пригрозила Анна.
Только на эту слабую угрозу и хватило ее сегодня. Не туда шли мысли, совсем не туда. Веру бы дома застать сегодня, вот что.
Проводив детей до ворот, Анна подхватила ведра и вышла к колонке. Ей повезло - Вера стояла там и задумчивым взглядом смотрела куда-то вдаль. Анна оглянулась невольно. Что она там увидела? Все то же рыжее от заводского дыма небо, все та же гора в конце улицы, куда поселковые ребятишки бегают летом за луком, все те же пыльные деревья в палисадниках. Вот разве что листья желтые в зелени берез - так ведь осень уже...
- Здорово, подруга, - первой поздоровалась Вера, переводя взгляд. - Ну, что надумала?
- Приду сегодня, - тихо сказала Анна, опуская ведра на землю.
Вера хмыкнула.
- Решила, значит. Ну, так давай, чего тянуть-то. Я нынче после полудня дома. Твой-то как?
Анна махнула рукой.
- Да все так же. Спит еще. Встанет - опять страдать будет. Ему во вторую сегодня.
- Ну да, - кивнула Вера. - Хорошо, что во вторую. В общем, приходи, ага? К пяти жду. И простыни не забудь.
Анна кивнула, с силой нажимая на рычаг. Тугая струя вырвалась из трубы и звонко ударила в ведро, брызгами окатив женщину едва не до колен.
Анна кормила близняшек завтраком, когда стукнула щеколда калитки. Не отрываясь, Анна покосилась в окно, но на крыльце уже простучали быстрые шаги. Фатима, подружка, пожаловала. Ой, как некстати. Про юбку-то ее Анна совсем забыла.
- Привет, - сказала Анна, не оглядываясь, едва полная, приземистая фигура подруги показалась в дверях кухни. - Не успела я, Фай, раскроить тебе юбку, замоталась вчера. К вечеру сделаю.
- Анют, слышь, - зачастила Фатима, прислоняясь к косяку, наматывая на палец кончик черной, жесткой косы. - Я не про юбку, я вот чего... Мой-то вчера на рыбалку ходил, слышь. Тебе рыбки не надо? Глянь, лещ какой - огромный, увесистый.
Для верности она приподняла авоську - огромная рыбина покачивалась в ней, поблескивая на Анну тусклым, снулым глазом. Мокрый рыбий запах разлился по кухне, ребята радостно загудели и заскребли ложками по старой клеенке на столе, потянулись к рыбе.
Острая тошнота подступила к горлу. Едва успев бросить полотенце на стол, Анна зажала рот рукой и кинулась к двери.
Когда она вернулась - бледная, едва держащаяся на ногах, - острый, любопытствующий взгляд Фатимы вонзился в нее, как иголка.
- Ты чего? - понизив голос до шепота, спросила подружка. - Неужели опять?
Анна кивнула и, приложив пальцы к губам, оглянулась на дверь.
- С ума сойти, - ахнула Фатима, бросая рыбину на стул. - И сколько уже?
- Две недели задержка, - вяло ответила Анна, зачерпнув воды щербатым ковшиком, жадно глотая.
- А Федор знает?
- Что ты, нет, конечно, - Анна опять оглянулась на дверь.
- И что ж ты делать-то будешь? - в глазах соседки светилось откровенное сочувствие.
- Что! - Анна еле усмехнулась. - К Верке пойду сегодня, что еще...
- Ань, - после паузы спросила Фатима. - А надо ли?
- А что делать-то? - устало спросила Анна, опускаясь на колченогий табурет и слепо тыча ложкой с кашей в перемазанные рты сыновей. - Фай, сама подумай, куда мне опять? Этих дай Бог на ноги поднять...
- Ты, подруга, Бога не гневи, - строго проговорила Фатима. - У тебя все-таки мужик есть...
- А толку с него, - махнула рукой Анна. - Одно только слово, что мужик. Все равно все на мне. Чуть не углядишь - он уже у Стеколыча.
Стеколычем они называли пивную у проходной. Все знаменательные даты Федор отмечал там - и если бы только знаменательные. Анна как-то пробовала подсчитать, сколько дней в месяц видит мужа трезвым - и усмехнулась. А кого винить? Некого. Видела ведь, за кого шла.
Анна вышла замуж в восемнадцать лет - не вышла, выскочила за приезжего шофера, красивого, голубоглазого. Федор, старше ее на четыре года, уже отслужил в армии, но возвращаться на родину, на Дальний Восток, почему-то не захотел. На зависть всем местным красоткам бывший сержант почему-то сразу положил взгляд на неказистую, голенастую и худую Анну и добивался ее долго и упорно. Ухаживал красиво, в кино водил; их заводской поселок отличался простотой нравов, и про букеты, которые Федор дарил невесте, долго судачили бабки у ворот. Местные пытались проучить его - он отбивался коротко и умело; "самба" - шепотом рассказывали потом друг другу пацаны. Анна млела, конечно, от такого внимания, но воли его рукам не давала. И все было по-людски - и свадьба с фатой и пьяными выкриками "Горько!", и первая ночь, оставившая ощущение неловкости и страха одновременно, и гордость от штампа в паспорте. Знала она, конечно, что любимый не дурак выпить, да ведь думалось - не он первый, не он последний, все пьют, что тут такого.
Но ей и вправду грех было жаловаться - Федор любил ее. Все вроде как у людей, и жили не хуже других. Только ревновал муж страшно - к каждому столбу, особенно когда пьяный. А пьяным он бывал часто, слишком часто. Но ведь известно - если ревнует, значит, любит...
- Нет, Фай, - проговорила задумчиво Анна, - не хочу я этого больше. Вон пока близнят носила, сколько раз он меня пьяный по огороду гонял. Последний раз думала - скину, уж и срок был немалый... с пузом по капустным-то грядкам побегай! Не хочу. Хватит с меня четверых. Другие бабы и этого не имеют... - Анна помолчала. - Помню, Катерина когда родилась - мы в бараке тогда жили, - ох, и горластая девка была! Все ночи орала. А народу-то в бараке сколько, и всем с утра на работу. Так я ее, чтобы людям дать выспаться, на руках в гору уносила. Отойду подальше, хожу с ней - вверх-вниз, вверх-вниз - и реву. Я реву - и она ревет. Так и ходим всю ночь. Как вспомню... - она поежилась и грустно улыбнулась.
- А не боишься? - тихо спросила Фатима, жалостливо глядя на нее.
- Чего бояться-то? - удивилась Анна. - Первый раз, что ли? Я после Катерины раз у нее была, да после Гришки раз... да еще один мертвый родился, - вздохнула она, вытирая перемазанные мордашки близнецов, - Чать, не впервой, не помру, оклемаюсь.
- Ох, Аня, рисковая ты, - покачала головой Фатима. - Ну, смотри, в конце концов, твое дело. Может, и права ты. Перехватить твоих-то сегодня?
- Да нет, спасибо тебе. Катюшка вернется из школы, она посидит...
- Ну, смотри... А рыбу-то возьмешь?
- Возьму, Фай. Ты только сама ее положи вон туда, у порога. А то я... опять что-то нехорошо... А с юбкой твоей я к завтрему управлюсь...
День разворачивался, минуты сыпались камешками. Уже вернулись из школы Катюша и Гришка, уже уложила она спать малышей. К Вере - к пяти, до возвращения Федора со смены она как раз доползет, успеет. Пеленку не забыть, поискать в старых у близнят. Обед готов вроде, и Федору она с собой завернула. Про юбку бы не забыть...
Низкое сентябрьское солнце висело над головами, когда Анна вышла, наконец, из дома, сжимая в руке неприметный узелок. Ветер гнал пыль по дороге. Вера жила в конце улицы, туда идти-то - всего ничего, но ноги вдруг стали ватными. Устала она, что ли? Или просто страшно? Да глупости какие, первый раз, что ли, что ж она, словно девчонка...
- Пришла? - сочувственно встретила ее Вера. - Ну, проходи. Раздевайся да ложись вон на стол. Сама, поди, все знаешь...
Ледяными пальцами Анна расстегивала пуговицы на платье. Потом вцепилась в ножки стола и закрыла глаза. Только немножко потерпеть...
Когда она вышла от Веры, в небе высыпали первые звезды. Анна шла тяжело, очень медленно и улыбалась. Ну вот, одной заботой меньше. Вера предупреждала, правда, что еще раз - и вовсе забеременеть не сможет. Да, может, оно и к лучшему. Хватит ей четверых...
Анна шла и прикидывала в уме предстоящие на вечер дела. Проверить у Гришки уроки. Носки Федору заштопать. С Катюшкой сумку довязать - давно обещала показать узор. И юбка для Фатимы. Федор со смены вернется. Холодает. Не затопить ли сегодня печь?
Где-то в глубине души Анна знала, что сегодня ночью ей приснится мальчик, маленький мальчик, которого никогда не будет. И она проснется с криком и долго потом будет стоять у кровати малышей, прижимая ко рту кулак, гася невыплаканные слезы. Но это будет ночью, а пока... А пока у нее еще много дел.
Александр Смирнов
Ностальгия
Влачатся дни унылой чередой.
За годом год - поры осенней слякоть.
Я потерял так много, что порой,
Как в светлом детстве, хочется заплакать.
Взахлёб слезами, громко, не стыдясь,
В колени головой уткнувшись маме...
Но, молча над бутылкою склонясь,
Я лишь сильнее скрежещу зубами.
Унять хандру не в силах разум мой,
И сердце ноет, словно пёс бродячий,
Переполняясь грустью и тоской
О юности, бесплодно уходящей...
1978
* * *
Ну что поделать, если на душе
Опять скребут неугомонно кошки,
И вновь сошёлся клином свет в окошке
На третьем, несчастливом этаже.
А я стою, не отрывая глаз
От еле освещённого квадрата,
Не хуже оловянного солдата
На страже в этот полуночный час.
Свет от луны и от далёких звёзд,
Свет от окна, я потерялся между,
Тая в груди последнюю надежду
К твоей душе построить лунный мост.
1991
* * *
В этот год я кормушку не сделал,
Что на зиму цеплял за окном;
И жена теребит то и дело,
Называя бездушным бревном...
И, пожав виновато плечами,
Я кормушку строгаю в тиши,
Как сдавая последний экзамен
На наличие в теле души...
2006
Денис Коновальчик
* * *
Кругом - Гоморра и Содом,
Холера пополам с лишаем,
А мы, счастливые, вдвоем
Обряд кофейный совершаем.
Выходишь в дверь - о, боже мой!
В окно посмотришь - mamma mia!
А мы сидим опять с тобой
В кофейне, как глухонемые.
Там, за стеной - друзья, враги
По линии судьбы петляют;
Мы ж зрим в нирване на круги,
Что ложка в чашке оставляет.
На днях явившийся гонец
Нам новость протрубил в экстазе:
"Настал решительный конец
Былой напасти и заразе,
На исторический подъем
Всех вызывают поименно!"
Но мы горячий кофе пьем
И не стремимся под знамена.
* * *
Ночь роняет кляксы-звезды,
Зацепившись за перо,
И в чернильные борозды
Смотрит жадно и хитро.
Как шальное дуновенье
Одичавшей пустоты,
Вдруг прольется вдохновенье,
И оцепенеешь ты.
Леденящим, вьюжным током
Пробежит оно насквозь
По слепым, лукавым строкам,
Что пробились на авось,
И, устав от бездорожья,
В откровенья борозду,
Как маяк, как искру Божью,
Бросит вещую звезду.
Алёна Коновальчик
Лето
Только вдумайся: ты - моё Лето!
И ты знаешь, мне дорого это.
И прекрасно, что сердца погода
Не зависит от времени года -
И морозной зимой, и дождями
Мир я вижу твоими глазами.
Не влюбленность всё это, не скрою -
Просто воздух пронзило искрою...
Двойник
Ищу твои черты я у других,
Слова твои - в беседах с чужаками.
Как на тебя похож один из них! -
Манерами, глазами и руками...
Он словно твоя копия, двойник.
Вы даже чувством юмора похожи!
Я знаю, в Зазеркалье он возник,
Но в памяти его меня нет всё же.
Хочу я ни о чём не сожалеть,
И думаю, от сердца отлегло бы...
И ни к чему мне в зеркало глядеть,
Ведь я сама - двойник одной особы...
Лариса Уточкина
Коррида
Удивительное время - летние каникулы в деревне.
- Валера, чем отличается сено от соломы? - спросила я у брата, когда мы дружно шли на речку.
- Сено - это скошенная трава, оно мягкое, его едят травоядные животные. А солома - это скошенная пшеница. Из колосков делают муку, а солому стелют на пол, чтобы животным было тепло. От скошенной пшеницы на полях остаются маленькие колючие пенечки - жнивье, - с важным видом растолковал брат. Ясно?
- Ясно.
- Все-то тебе объяснять надо, салага, - снисходительно произнес брат.
- Я не салага, я просто младшая сестра, - тихонечко возразила я.
Погода была чудесной. Ярко светило солнышко. Дул легкий ветерок. Воздух был насыщен пряным ароматом трав. Мы возвращались с речки через поле. На зеленом пригорке, в высокой траве, на цепи лежал огромный огненно-рыжий бык. Сквозь его ноздри было продето большое железное кольцо. К кольцу крепилась огромная цепь. Устрашающе торчали мощные кривые рога. Бык мирно жевал траву.
- Смотри, салага, сейчас я буду дрессировать быка.
Брат крадучись подошел к животному. Бык покосился на него. Брат отошел подальше и бросил в быка комочек земли, еще комок. Бык не отреагировал. Брат вырвал с корнем верблюжью колючку и бросил быку в морду. Бык продолжал невозмутимо жевать траву.
Валера стал скакать перед животным, размахивая красной футболкой.
- Смотри, я тореадор! Я покажу тебе корриду!
Бык искоса взглянул на него и, как от назойливой мухи, отмахнулся хвостом. Брату надоело бестолковое занятие. Он надел футболку, отвернулся, наклонился и стал зашнуровывать кроссовки.
Вот тут и началось самое интересное: бык молча пошел на обидчика.
- Валера, бык! - успела я крикнуть брату. Он оглянулся и увидел возле себя огромную рыжую морду. Брат свалился на четвереньки и, не оглядываясь, помчался по недавно скошенному полю. Бык бежал до тех пор, пока цепь не натянулась. Животное громко взревело от боли в носу и остановилось. Услышав страшный рев, брат вскочил на ноги и помчался еще быстрее. Напрасно я кричала: "Валера, остановись!" - он меня не слышал.
В конце поля он остановился. Я подбежала к нему. Брат показал ладошки. Они были в крови.
- Значит, на этом поле росла пшеница, - догадалась я, - и ты бежал по жнивью.
- Не умничай, салага, - сквозь зубы процедил брат.
- Теперь ты не будешь дразнить животных, - тихо сказала я.
А потом спросила: А кто такой тореадор и что такое коррида?
Елена Старостина
Старик и девочка
- Ну давай, я буду Гердой. Как в сказке. Ну давай... - трясла за рукав старой выгоревшей рубашки девочка пяти лет.
Старик не обращал на нее внимания. Он сидел, погруженный в свои мысли, на старом сломанном ящике, уткнувшись лицом в ладони.
- А ты будешь Кай. Как в сказке. Ну давай, дед, - не отставала девочка.
Старик поднял голову. Его впалые глаза и шрам на щеке делали лицо безобразным, но благодаря бороде и седым вискам, лицо его казалось по-детски добрым. Он посмотрел уставшими глазами на девочку.
- Значит, играешь? Помнишь, как в сказке. Меня заколдовала королева. А ты будешь расколдовывать. Дед, ты слышишь?
А старик все молчал.
- Дай твою руку, - девочка протянула свои ручки к старику. Его рука дрожала.
- Вот, смотри.
Девочка прижала руку старика к своей груди.
- Чувствуешь? Там льдинка. Помнишь, как в сказке. Вместо сердца - маленькая льдинка. Чувствуешь, как холодно? Она должна растаять. Но только не здесь. Здесь слишком холодно.
Эти слова любой взрослый человек мог бы посчитать глупостью - на дворе лето, и в этом году на удивление жаркое.
- Здесь слишком холодно, - прошептала девочка. - Вот поедем мы с тобой на юг, к морю.
Герда посмотрела на старика.
- Дед, ты, наверно, кушать хочешь? Пошли в булочную. Там сегодня пончики бесплатные.
Девочка мечтательно вздохнула.
Старик начал подниматься. Но старое тело не слушалось его, и он, оступившись, упал.
- Ох, дед. Опять тебя поднимать придется, - вздохнула девочка.
Она помогла старику подняться, заботливо поправила на нем рубашку, застегнула пуговицу на рукаве и крепко прижалась к дрожащей руке старика.
- Идем, дед.
Старик и девочка медленно побрели, наверное, в булочную. Девочка шагала рядом со стариком, крепко держа его за руку, что-то повторяла все время...
Они медленно удалялись, уходя в неизбежное прошлое, а может, в вечное будущее...
Светлана Жигалова
* * *
Я знаю, что нам не светит
ни солнце, ни сильный ветер,
ни блёклые лампы восхода,
ни затхлость осенней погоды,
ни сильные руки смерти,
ни жизни слабые руки.
тебя рядом нет,
но мы вместе
с тобой умираем со скуки.
* * *
Не уводите своими нитями
Серых дней будильники.
Лишь бы любили и ненавидели
Лидию подобные Лидии.
Лидия будет расти духовно,
Если её будет чувствовать
Кто-то, хотя бы
Как-то, хотя бы
Языком блох вычёсывать.
Кирилл Корчагин
Мим
Где-то нелепо вращаются диски,
Сходят с ума короли и правители.
Кровь окропила побеги редиски -
Льётся сквозь ворс по пробитому кителю.
Эта ли жизнь до банальности плоская
Вмиг довела его до перекрёстка...
Вскоре рассеется призрачный дым -
Мим обречён умереть молодым.