Смотрю новости из Сирии. Комната, в которой президент Башар аль-Асад беседует с новыми министрами, не изменилась за 22 года. Даже такое же расположение кресел и диванов. Тогда мне довелось в качестве переводчика трижды участвовать в переговорах с премьер-министром Сирии. Посол СССР говорил с ним по-арабски, а я переводил для Торгпреда СССР и нескольких работников экономического отдела Торгпредства.
В Сирии я чувствовал себя как дома. Народ приветливый, общительный, отзывчивый. Очень цивильная страна, никаких разговоров и стычек по поводу религии или национальности. Фактическое отсутствие воровства. Полная безопасность - можно было ходить ночью по улицам, и тебя никто не трогал.
Расскажу одну историю из моего 6-летнего пребывания в Сирии, ярко характеризующую ее народ. 1982 год, я - военный переводчик (ПВО), в стране впервые, сирийского диалекта не знаю, только литературный арабский. Через 2 месяца меня переводят из Дамаска в Хомс, а про мое денежное содержание забывают. В Хомсе я живу в обычной сирийской квартире с женой и 2 маленькими детьми. Еду с утра на междугороднем автобусе в Дамаск, там мне говорят, что мои деньги уехали с кассиром километров за 30 от города. Дамаска не знаю, Дамасской области тем более. Подхожу к полицейскому. Он останавливает первое же такси, где уже сидят два пассажира. Мы оба втискиваемся, нас бесплатно довозят до автобусной станции. В пригородном автобусе я заболтался с одним пассажиром и на много километров проехал мимо нужного мне селения. Слезаю, иду назад, меня нагоняет трактор с прицепом. На нем мужчина с женщиной. Меня довозят в прицепе до нужного поворота (конечно, бесплатно), я сворачиваю на проселочную дорогу, попадаю, куда мне нужно, получаю деньги, доезжаю до Дамаска. В Хомс прибываю поздней ночью. А что бы было со мной сейчас?
Это я написал об одном моем приключении в первую командировку (1982-84). Была еще и вторая (1987-91).
Хафезу аль-Асаду (отцу Башара) удалось в 1982 г. с помощью войсковой операции уничтожить братьев-мусульман в городе Хама и зачистить их по всей стране, хотя до этого они убили многих наших специалистов и советников, а также сирийских военных.
Хаму, со следами от пуль и снарядов на домах, я видел в начале 1983 г. Нам разрешали ее проехать, но нельзя было останавливаться. Нории (гигантские водяные колеса) я рассмотрел в другой раз, гораздо позже.
Мне повезло: я приехал после войны в Ливане и событий в Хаме, ничего не было, вернулся в Москву - теракты в междугородних автобусах и поездах (1985-86 гг.), приехал - опять ничего не было.
После терактов 1982 г. у всех первоначально был страх. Рассказы о взрыве у Синего Дома (в нём находились Аппарат главного военного советника и квартиры для жилья) в Дамаске, о массовом расстреле братьями-мусульманами курсантов артиллерийского колледжа в Алеппо и нападениях на советских и сирийских военных были у всех на слуху.
В нашем уазике, возле шофера, всегда лежал автомат с запасными магазинами, прикрепленными к нему сбоку скотчем.
Бытовал такой своеобразный черный юмор. Идем по Дамаску несколько человек быстро и в шутку называем себя "цель Бегущий хаби́р (специалист)'. Как в спортивной стрельбе - "мишень Бегущий кабан".
Я пару месяцев служил в Дамаске, потом приехала семья, и нас перевели в Хомс. Это 1982-84 гг. Первая командировка из Дамаска в Хомс в 1987г., куча сирийцев меня узнает. Наверное, думают, что я в Сирии навечно прописался.
Хомс был прекрасным городом. Во что его превратили! Я до сих пор узнаю в новостях большинство его улиц. По одному разу бывал в Идлибе, Дейр-эз-Зоре, ас-Сауре (на Евфратской плотине). А вот в Алеппо, Тартусе, Баниясе, Джебле, Латакии бывал ежемесячно. Тоже многое узнаю в них.
Вспоминаю Бейрут (после войны 1982 г.), над которым словно пронесся гигантской силы ураган; опрокинутый взрывом дом возле взлетной полосы аэродрома; патрульные вертолеты, которые взлетали друг за другом с борта стоявшего на рейде авианосца и кружили над берегом, наклонившись вбок, точно зоркие хищные птицы, высматривающие добычу; тени палаток с американским флагом возле ангаров и одинокую фигуру автоматчика у трапа нашего самолета.
Из исторических памятников (вне Хомса и Дамаска) помню Пальмиру, крепость Крак-де-Шевалье, башню в Сафите, монастырь Св. Симеона возле Алеппо, развалины финикийского города Угарита, остров Арвад и крепость Салах ад-Дина возле Латакии.
Кроме того, я видел развалины Ресафы возле Ракки, так наз. Хрустальную мечеть Сейиды Зейнаб и монастырь Св. Феклы в Маалюле под Дамаском. В Маалюле мы иногда заправляли небольшую пластмассовую канистру красным вином типа нашего кагора, когда отправлялись в очередную командировку.
Едем в Сафиту башню смотреть. На крутом подъеме Пазик не справляется, скатывается несколько раз вниз. Советский капитан шутит "Интересно, наши тела найдут обезображенными?" Я был старшим лейтенантом.
С башни в Сафите вниз смотреть неприятно, такая она высокая. Сирийцы мне сказали, что там самые красивые девушки в Сирии. Занятый переводом, девушек я не успел рассмотреть.
Крепость Крак де Шевалье (мой первый гражданский начальник в шутку называл ее Кряк де Шевалье) - это место, куда ездили все, в том числе туристы. Это как обязательное посещение Кремля в Москве.
На побережье мы видели выставленные на улице картины с изображением "Тайной вечери", Девы Марии. Рядом бегали ребята полуевропейского вида - потомки крестоносцев.
В Алеппо, в центре города, великолепная средневековая крепость. Рядом в бани какие-то заходили, очень красивые.
Исторические места Сирии вообще чудесные, можно увидеть столько разных культур, что даже в другие страны не нужно ездить.
В 1987 - 1991 гг. основная специализация у меня была русский язык во всех гражданских и военных заведениях, спорт, музыка, театр. Но поскольку я сидел в Торгпредстве, я переводил почти всех сирийских министров, руководителей крупных компаний, работников Центрального и Коммерческого банков Сирии.
В Хомсе мы жили в аль-Кардинье, в Дамаске - в аль-Мезе, Рукн ад-Дине и рядом с библиотекой Асада (Хадикат аль-Джахиз). Теперь эти названия районов слышу в боевых сводках.
Хадикат аль-Джахиз - небольшой парк рядом с нашим домом. А вот с другой стороны площади Омеядов, на которой не так давно проходила массовая демонстрация в поддержку президента Башара аль-Асада, находится гигантский парк Тишрин, на территории которого проводились международные выставки. В 1989 г. павильон СССР на Дамасской ярмарке представляла Чечено-Ингушская АССР. Я работал переводчиком с их делегаций - председателем Президиума Верховного Совета республики писателем Боковым, председателем Совета Министров республики и др. В каком-то клубе нам устроили встречу с чеченской и ингушской диаспорой. Нас также пригласил в гости мэр города Дамаска. На столике Бокова в гостинице Аш-Шам стояла табличка с надписью на арабском языке - Президент Чечено-Ингушской Республики.
В павильоне СССР был показ мод, который собирал толпы зрителей-мужчин. В парке также проводилась выставки цветов, которые собирали толпы женщин. Там же я безуспешно учился водить машину.
Синий Дом недалеко от стадиона Аббасийин, район поблизости - место паломничества советских туристов и специалистов - "треугольник АВС"- несколько лавок с продавцами, говорящими по-русски.
Серебряный рынок и Исторический музей возле канала. Несколько знаменитых лавок с комиссионными товарами, поблизости магазины люстр. Русские любили эти лавки, там продавались неплохие дубленки и кожаные куртки. Они же активно покупали великолепные бронзовые люстры.
Контрабандистские развалы в Баб Туме и Кабуне (там недавно прошли бои). Вообще-то контрабандными товарами, поступавшими, в основном, со стороны Ливана, торговали повсюду. Это статья доходов многих сирийцев.
Десяток кинотеатров в центре Дамаска. В кино я ходил почти каждый день. Поблизости Центральный банк Сирии, площадь Семи морей, здание, в котором проходили переговоры с премьер-министром.
Рядом с кинотеатром Советский культурный центр (директором его был мой однокурсник) с библиотекой, шахматным клубом имени Карпова и курсами русского языка. Там мы однажды устроили конференцию русского языка, пригласив наших преподавателей со всей Сирии на несколько дней в Дамаск. Я, помнится, договаривался с хозяином одной крупной гостиницы о брони и помогал при их заселении. Да и сам выступал на конференции с докладом о сравнительном изучении порядка слов в арабском и русском языках.
В шахматном клубе имени Карпова я иногда играл, там были одни сирийцы. Как-то собрал вокруг своего столика целую толпу. Все подсказывали ходы, думая, что я ничего не понимаю. Потом кто-то сказал: "Тут один русский хорошо играет в шахматы". Подошел один парень и быстро меня обыграл. От второй партии он отказался. Потом мне сказали, что это шахматный мастер, член Олимпийской сборной Сирии.
На курсах русского языка работала одна преподавательница-армянка, которая была моим учителем в Институте стран Азии и Африки при МГУ. Директора курсов русского языка мы как-то взяли с собой в командировку. Заехали в Ливан, она купила магнитофон. Сирийский таможенник на границе хотел его отобрать. Она сказала ему на литературном языке; "Я изучаю арабский, мне нужен магнитофон для учебы". Таможенник засмеялся и вернул ей магнитофон
У нас была Лада с дипломатическими номерами. Главное было успеть донести покупки до нее. Машину таможенники не имели права осматривать. Через границу переходили пешком мимо деревни, затем по камням через ручей и в Ливане. Местечко это, Арида, находится недалеко от Хомса.
В наших командировках по Сирии мы часто заезжали туда, двигаясь по нашему обычному маршруту: Дамаск - Хомс - Тартус - Джебла - Латакия - Алеппо - Хомс - Дамаск.
Как-то раз мне пришлось остаться в Дамаске, и мой начальник поехал в командировку один. Через несколько дней мне приснился сон: мой шеф заходит в квартиру одной преподавательницы русского языка в Алеппо, а на ее лице вдруг появляется выражение ужаса. Я позвонил по телефону своей соседке, тоже с нашего контракта, и говорю: 'Давай проверим мои экстрасенсорные способности - с нашим начальником случится что-то нехорошее, скорее всего авария'. На следующее утро шофер нашего микроавтобуса вдруг спросил меня: 'Скажи, Володя, бог есть?' Говорю: 'Нет. А что?' - 'Твой шеф ехал из Алеппо и на въезде в Хомс заснул. Машину выбросила на газон, и она сбила столб. Если бы ты ехал с ним, тебя бы выбросило через ветровое стекло на бампер'. Поехал за начальником в Хомс забирать его из полиции. Передняя часть Лады представляла собой вогнутый треугольник. Шеф в последний момент уперся руками в руль и только ушиб грудную клетку и получил шишку на носу. Я передал ему слова водителя нашего микроавтобуса. 'Если бы ты поехал со мной в командировку, я бы никогда не заснул', - сказал он. И это - чистая правда, потому что он обычно просил говорить с ним не переставая, чтобы я не дал ему уснуть. Позднее советское посольство заплатило сирийской стороне за сбитый столб двенадцать тысяч сирийских фунтов. Следует добавить, что столбы в Сирии были не такие мощные, как в Советском Союзе.
Евфратскую плотину в ас-Сауре осматривали с делегацией. Грандиозное зрелище! Перед этим остановились на ночь в Дейр-эз-Зоре в гостинице. Выход из номера был на улицу. Зима. Навалили на себя поверх одеял всю нашу верхнюю одежду, так и спали. Рядом набережная, по ней протекала небольшая, наполовину высохшая река. "Как называется?" - спросил я хозяина гостиницы. "Евфрат," - гордо ответил он.
Как-то из любопытства заехали в Идлиб, где сейчас идут ожесточенные бои. Поговорили с губернатором о перспективах русского языка и продолжили наш путь.
Работаю с делегацией министра природопользования и охраны окружающей среды СССР. Переговоры с министром сельского хозяйства Сирии по поводу стрельбы в облака для вызывания дождей. Разговор о ценах. Сирийский министр вспоминает анекдот: "Хозяину публичного дома говорят: "Нам нужны девушки подешевле, покрасивее, и чтобы из хорошей семьи". Общий смех. Поехали в гостиницу. Министр наш - мне: "Пойдем с нами, шофер тебя потом довезет до дома" Потом сели, выпили немного водочки за знакомство. Он мне говорит: " Я тоже МГУ закончил, можешь ко мне обращаться на "ты". Вот мой друг сидит напротив, он хорошо учился, стал моим заместителем. А я был дураком, стал министром". На самом деле, умнейший человек, доктор наук и все такое.
Старший сын Хафеза аль-Асада - Басиль, который должен был унаследовать от него пост президента Сирии, занимался конным спортом с нашим тренером (там даже ветеринар был советский). Погиб в автомобильной катастрофе по пути в международный аэропорт в Дамаске. Его место по старшинству занял Башар.
Про брата Хафеза - Рифата аль-Асада. Прозападный политик, был одно время очень популярен, его портреты выставляли в машинах.
Армейский капитан, командир охранного батальона одного военного аэродрома, устроил маленький мятеж, который провалился. После него арестовали несколько генералов, но через пару дней выпустили. Рифата отправили за границу (в Италию, кажется). Потом о нем как-то быстро забыли.
В Тартусе мы иногда останавливались на ночлег в бунгало, на специально огороженном пляже для военных. Мы с начальником были гражданскими, но у нас были с собой документы, подписанные начальником Генштаба Сирии.
С этим удостоверением у меня как-то случился конфуз. Поехал провожать шефа в Тартус на теплоход до Одессы. В городе машина заглохла. Стали ее толкать, выронил из переднего кармана этот документ. Вернулся через полчаса, а там машины убирают улицу. Его смыло в решетку у тротуара. Пришлось писать длинную объяснительную записку сирийцам, потом выдали новое удостоверение.
Возле Латакии мы облюбовали хороший пляж и каждый раз заезжали туда искупаться. Как-то мой начальник взял с собой в командировку жену с маленьким ребенком. Мы неудачно развернулись на берегу моря, и машина намертво застряла в песке. Наступила ночь. Неожиданно в темноте появился автобус. Мы подошли к нему и попросили взять нас на буксир. Несколько сирийских молодых людей поступили проще: они сошли с автобуса и вынесли нашу машину на руках в безопасное место.
В другой раз, неподалеку от этого же пляжа, мы легкомысленно решили форсировать на нашей Ладе небольшую речку (или канал), которая, как оказалось потом, соединялась с морем. В результате у нашей машины отвалился номер, а вода залила ее до сидений. Нас было трое, мы позвали еще одного парня, который сидел на берегу, и вместе выкатили машину из воды. 'Как мы вернемся потом назад?' - спросил я парня. 'Вода потом уйдет', - сказал он. И, действительно, после отлива мы без труда пересекли ту же самую речку. Несмотря на летнюю жару, нам пришлось еще долго просушивать сидения и коврики нашей Лады.
Были и страшные истории, про которые умолчу. Мне как переводчику пришлось посещать больницы, морги и даже тюрьму.
У меня в блокноте были словники, которые я составил по разным темам: военное дело, финансы, медицина, право, экономика, автомобиль, разная техника по отраслям промышленности и сельского хозяйства. В то время я держал в памяти десятки тысяч слов (на литературном языке и сирийском диалекте).
Некоторые министры, ректора всех университетов говорили на литературном языке, премьер Махмуд аз-Зуаби и министр культуры (женщина) - на диалекте. Все генералы и офицеры тоже.
Я вначале говорил на литературном языке, потом почти полностью перешел на диалект.
В Институте стран Азии и Африки при МГУ я учил только иракский диалект. В Сирии показывали многочисленные египетские фильмы, постепенно стал понимать египетский диалект.
Во время Олимпиады-80 в Москве работал еще с одной девушкой переводчиком Национального Олимпийского Комитета Ирака. Глава его - ближайший друг Саддама Хусейна. Были вместе почти на всех соревнованиях, за месяц до этого я получил диплом.
Много командировок, каждый месяц. Потом у переводчика такая специфика работы, что его все время в разные места тянут, поэтому он видит гораздо больше, чем другие. И понимает соответственно.
Автобус Торгпредства поехал в Деръа (мы говорили "в Дыру"). Я вернулся из командировки, говорю семье: "Не поеду, с меня достаточно". Ночью звонок. Автобус на обратном пути врезался во встречный автобус, свалился в кювет. Погибших не было, но ранены были многие.
Как-то с делегаций из Москвы поехали на Ладе в Пальмиру через пустыню. Наступил вечер. Бензин на исходе, заправок нет, встречных машин тоже. Думали, так и заночуем. Вдруг вдалеке заметили какой-то домик. Свернули с дороги, там оказался молодой парень, который продал нам бензин из канистры.
У торгпреда один переводчик был, он уезжал в отпуск, я его заменял. Потом постоянные делегации из Москвы, на работу с которыми обычно привлекали несколько переводчиков (по разным направлениям сотрудничества). Я обычно финансовые переговоры переводил в Центральном Банке Сирии. Ко мне люди, приезжающие из Москвы, привыкли, всегда меня на эти переговоры вызывали.
У нас на контракте был ингуш, его пригласили на свадьбу в какую-то деревню возле Алеппо, посадили на почетное место напротив зарезанного барана, песни, пляски, стрельба в воздух из ружей. Он нам потом видеозапись показывал.
По-арабски он очень хорошо научился говорить. Приезжает один советский генерал со своим переводчиком из Москвы в авиационный колледж под Алеппо. Разговор за столом, переводчик плавает, наш ингуш, который там работал преподавателем русского языка, начал ему тихонько подсказывать. Тот его в конце благодарил: "Ну, ты меня, брат, выручил".
Конечно, и у меня как у переводчика бывали минуты и даже часы позора, но с годами их стало заметно меньше.
Большинство советских людей думали, что они в Сирии работают. Я и моя семья считали, что мы там живем. Это была наша вторая родина.
Я простился с этой землей больше двадцати лет назад, но до сих пор, словно наяву, вижу массивные колонны Пальмиры из розового гранита, овеянные славой царицы Зенобии, которая восстала против Рима; глубокие ущелья и крутые, захватывающие дух спуски со склонов гор, окаймленных искусственными террасами; поросшие мхом башни Крак де Шевалье; выпуклая поверхность моря, темно-синего у горизонта, бирюзового посередине и бело-желтого от песка и пены у берега; шумный восточный базар с рядами овощных, обувных, парфюмерных и ювелирных лавок, мастерскими горшечников, плотников и жестянщиков, словно сошедшими со средневековой миниатюры; увешанные драгоценностями бедуинки в расшитых платьях и высоких головных уборах, с покрытыми татуировкой лицами и рядами старинных золотых монет на лбу; оборванные мальчишки, разложившие свой товар на пышущем жаром асфальте, под ногами прохожих; и над всем эти ясное, без единого облачка небо с устремленными ввысь голубыми минаретами городских мечетей.
Война в Сирии - это сейчас главное событие в мире, важнее его нет.