У стены дома поднялся на коленки, одну ногу согнуть не смог и отставил назад. Но поднялся и вот уже поковылял. Мелкими шажками поковылял, к своим.
В подвал его впустили, не прогоняли. Ребята были охвачены общей радостью, восторженно делились впечатлениями.
По обрывкам разговоров стало ясно - Пузырь водил их на серьёзное дело. На взрослое.
Зуб и Дим вошли со взломщиком за чужим хабаром, вор выбирал ценное, ребята сбрасывали из окна на улицу. На улице добычу принимал Пузырь, малышня тоже работала, тихо таскали мешки и короба через дорогу, к телегам.
Когда закончили, всё покидали на телеги и разом их укатили. Увозили взрослые, из банды данмеров. Других, не тех, кого ограбили.
За взрослое дело Пузырь получил приличную долю.
Это была главная причина радости его шайки.
Даже Скрюченному хотелось радоваться вместе со всеми.
Но мысли путались и путали радость. Пузырь получил большую долю, но не хвалится, что он сам или кто-нибудь с ним уедут отсюда на материк.
А ещё было страшно навсегда остаться немощным и скорченным. Никто не мог сказать точно, что с ним дальше будет. Разве что Дим присел рядом, поглядел, ткнул костяшками пальцев ему в ногу, да сказал, что нога, наверное, поболит и перестанет, отбита сильно, а сломана вряд ли. Про спину не сказал ничего.
Радость в шайке Пузыря продержалась ещё день.
Вечером Зуб сам достал из общего котла кусок рыбины, и отнёс Скрюченному, в угол. Он не мог сам сидеть со всеми, а, чтоб не мешаться под ногами, уполз в угол.
Рыбина была жирная, сытная, в меру посоленая.
Это была его последняя еда в шайке Пузыря.
Утром ребята получали задачи, кому чем заниматься, Зуб и Дим ушли молча, в сторону причалов, малышня получила задания в городе и на рынке. А Скрюченному было задание валить из подвала. На немой, одними глазами, вопрос, ответ прозвучал чётко - "а от тебя больше пользы не будет".
Примерно в это же время на далёкой-предалёкой нашей земле, у которой ещё недавно значилось своё и очень славное имя, и которую мы, по недоразумению, обзываем просто землёй, какому-то доброму человеку было нехорошо.
Шёл он через тёмный лес, к последнему рейсу общественного транспорта в город, и было ему дико тревожно.
Если бы он знал, что рядом в эти же дни одни уголовники оборудовали пару схронов и землянку, а другие бандиты промышляют грабежом и насилием, а один из многочисленных спецназов отправил через этот квадрат на карте своих бойцов на учебно-боевую задачу, то страхи были бы обоснованными, понятными, а с ними бы появились и ложные надежды. Но бойцы спецназа, отправившиеся "сдать зачёт", не собирались вмешиваться ни в дела уголовников, ни в жизнь доброго человека.
Поэтому человек шёл, ничего не зная об опасностях, угадывал лесную дорогу по ощущениям от своих шагов и по просвету в деревьях, откуда заглядывали на дорогу звёзды.
Ему очень не хотелось идти, но было надо. Ещё он догадывался, что сейчас важна не столько интуиция, голосящая о непонятной беде, сколько запас решимости, который и поможет либо из опасности выпутаться, либо вовсе её отпугнёт.
Вот тогда он и обратился к высшей справедливости, вкладывая часть своих душевных сил в немного неожиданный посыл. "Помогите тому, кому труднее меня. Авось, тогда и я справлюсь." - вот в какое желание он облёк свои душевные силы.
Если задумываться, формула совсем нелогична и странна, но, кажется, где-то её услышали.