До сегодняшнего утра он упорно пытался скрыть под одеждою
лицо Крангоа. Уже прошло пять урожаев с тех пор, как он продолжал
скрывать его от чужих взоров из-за своего страха перед магом, который
мог воспринять изображение на его руке, как символ власти, но этим
утром он решил всем поведать о своем наваждении.
Познание Крангоа изменило его жизнь. Это произошло, когда
он отправился выслеживать стаю волков, которая методично истребляла
стадо, принадлежавшее клану. Днем ранее, на совете решили, что клану,
для присмотра за стадом, нужны будут два человека, пока хищники не
покинут окрестности расположения общины с его пастбищами.
Урго, по своему обыкновению, когда речь шла об опасных предприятиях,
вызвался добровольцем. Он чувствовал потребность сделать что-либо для
общины. Асбио, другой доброволец, поскольку своим положением в общи-
не был выше, чем Урго, отвел себе роль хранителя огня, оставаясь в бли-
зи стада. Урго же отправился бродить в глухих окрестностях укромного
убежища, в котором он оставил Асбио, имея при себе раковину, рев ко-
торой был бы слышен его товарищу, в случае необходимости предупре-
дить его о чем-то.
Пока луна освещала его дорогу, он чувствовал себя в безопас-
ности, но как только теми местами завладела тьма, у него возник жи-
вотный страх за свою жизнь. Его не пугали хищные звери, в столкнове-
ниях с которыми ему сопутствовала удача. Урго беспокоили духи.
Ледяной ветер с севера заставил его, обнаружив расселину в
земле, нырнуть в нее и укрыться опавшею листвой. Он погрузил в летар-
гию все свое тело, в точности так, как учил его маг, и лишь слух его
пребывал в состоянии бодрствования, как вдруг сознание вернулось к
нему в полном объеме. Метель унялась, и потому он уже не чувствовал
холода. Между кронами деревьев он заметил то, что вначале было им
воспринято как луна, но то, что он видел перед собой, было невероятно:
луна увеличивалась в размерах. Урго прикрыл глаза, чтобы прогнать это
видение, но, открыв их снова, стал свидетелем, как ослепительный свет
вторгся во мрак, который так его будоражил. Его обдало жаром и он
выбрался из своей импровизированной постели. В чаще леса показался
силуэт женщины, которая направилась к нему. Но он мог лишь различить
ее контур. Когда он стал во весь рост, свет стал мягче и он уже смог
хорошенько ее разглядеть. Это была женщина восхитительнее виденных
им когда-либо в жизни, красивее любой женщины в клане и прекрасней-
шая из тех, которых он узнавал в своих походах. Женщина взяла его за
руку и шепнула ему на ухо наиболее благозвучные и ласкающие слух
слова, какие Урго когда-либо слышал. Волнение, которое он чувствовал,
рассеялось, как только девушка привлекла его к себе, в свои объятья,
нежно прижав его к своей груди. Они целовали друг друга, ласкали и
услаждали до недостижимых даже воображением Урго пределов, о ко-
торых он и не подозревал. Единственным зримым напоминанием, который
оставил после себя тот порыв страсти, было лицо запечатленное на его
плече поцелуем Крангоа. И это не была татуировка, которая могла быть
сделана в общине. Это было совершеннейшее и прекраснейшее лицо, лицо
Крангоа.
И он решил, что сейчас настало мгновение, чтобы его увидели все.
Бартоломэ Мари Маянс. Перевел Рыжий Андрей.
"Искусительница".
-------------------------
Мой сосед Пепелуис был ребенком из состоятельной семьи, у
которого, так как он был сыном деревенского врача, не было нехватки
ни в чем. Однажды жарким летним днем он сказал мне, что если я дам
ему покататься на лошади, которую мой отец держал для полевых работ,
он взамен даст поиграть с его мячом.
Он вдоволь насладился верховой ездой. Днем спустя к току,
где я молотил пшеницу и приглядывал за двумя коровами, он подкатил
на роликовых коньках и сказал мне, что если я ему дам помолотить, он
мне даст опробовать новенькие ролики, которые ему подарили его "рода-
ки", как он называл своих родителей. Он сел на помост для молотьбы и
я ему показывал, как нужно молотить.
На рождественских праздниках он привел меня к себе домой,
чтобы вместе поиграть с его удивительными игрушками. В какое-то мгно-
вение Пепелуис вынул руку из кармана, в которой держал губную гармош-
ку. Он мне сказал, что я могу посмотреть на нее и даже подержать в
руках, но чтобы я ни в коем случае не подносил ее ко рту, чтобы не слю-
нить ее. Так как была зима и у меня не было ничего, что бы я мог пред-
ложить ему взамен, из того, что могло бы его заинтересовать, но я пообе-
щал ему, что будущим летом я дам ему покататься на лошади и помоло-
тить на току столько, сколько он пожелает. Заплатив сполна, я взял в руку
гармонику и только так я смог увидеть, какая она была красивая. Название
ее фирменной марки было "Искусительница". Когда Пепелуис на ней издал
несколько звуков, они были сопоставимы со звуками маленького аккор-
деона. Эти звуки заворожили скромного паренька из леонской деревни.
Моя мать мне сказала, чтобы я написал письмо библейским
Волхвам. Я написал и попросил "Искусительницу". День Волхвов всегда
приходил к нам в дом через окно, под которым я и мои сестры остав-
ляли свои башмаки, чтобы Волхвы клали туда свои дары. На этот раз
дарами были: ананас, две сушеные смоквы и пластиковый свисток,
одна половинка — белая, другая — красная, похожий на свистки точильщиков
ножей, которые те привозят из Галиции, но пластиковый.
И та печаль моя мне запомнилась на всю жизнь.
А мать мне объяснила, что Волхвам ничего не известно ни о
"Искусительнице", ни о чем-нибудь подобном.
Абель Вега Перес. Перевел Рыжий Андрей.
Глухонемой.
----------------
Тогда, как родители молились у надгробия, ребенок
отдалялся вглубь кладбища, в сторону строения из бетона, чьи стены
и крыша скрывали под собою широкую яму, где также находились
места для захоронений.
Он взобрался на крышу строения, чтобы обойти его из
края в край. Солнечный свет был такой сильный, что мог проник-
нуть в могилу, если бы над отверстиями, в которые погружали
мертвые тела, не находились каменные плиты.
Одна из них была слегка сдвинута, словно нарочно для
того, чтобы кто-нибудь мог свободно пролезть в отверстие под ней.
Став на колени на цементном полу, он заглянул внутрь. Внизу, в
нескольких метрах, он различил среди теней, в едва различимом
резервуаре, большие берцовые кости, покрытые пылью, пустые глаз-
ницы, сгнившая одежда, сломанные ребра и черепа, уже обглодан-
ные червями.
Он оцепенел от удивления. В тот же миг чья-то
ледяная рука толкнула его. Падение на кости и хрупкость его тела
причинили ему вывих щиколотки и множество переломов. Расплас-
танный во мраке, между черепом, продолжающим гнить, и грудами
скелетов, он лежал без признаков жизни. Кровь заливала его глаза,
смешиваясь со слезами панического ужаса.
Ночью, когда кладбище опустело и уже родители, не
найдя его здесь, ушли искать своего глухонемого сына в окрестнос-
тях кладбища, очертание какого-то человека с лампадкой в руке
появилось в отверстии той гробницы, на дне которой он увидел, стра-
дающую от жажды, голода и множества кровотечений, жертву, в то
время, как личинки насекомых переползали с мертвых тел на его
раны. Коллекционер детских трупов разбудил ночь своим гротескным
хохотом и раскупорил бутылку вина.
Хосе Анхель Барруэньо. Перевел Рыжий Андрей.
Улица Ивисы 15.
------------------------
Посмотри. Это дом номер 15 по улице Ивисы. Я жила здесь
несколько лет тому назад, когда одним июльским вечером я поз-
накомилась с ним. Помнишь, я тебе о нем рассказывала. Я шла по
маленькому коридору на четвертом этаже, где находилась квартира,
в которой я поселилась, и в том коридорчике появился он. Правда,
первое впечатление осталось смутным, но я ясно помню все те
незабываемые дни, которые мы провели с ним здесь вместе. Мы
сближались постепенно, в течение нескольких месяцев, пока длились
наши отношения, и только возможно отсутствие таких напоминаний,
как этот номер дома по улице Ивисы, заставляет нас предавать заб-
вению спустя годы такие моменты в жизни, как те, что мы с тобой
здесь испытали. И сейчас здесь снова, на четвертом этаже дома но-
мер 15 по улице Ивисы... это, как прожить жизнь заново, ах, эта без-
дна чувств, как приятных, так и скверных, это какое-то необъяснимое
щемление в груди.
После стольких лет все кажется таким же и, пожалуйста, про- сти, что я притащила тебя сюда, но ты должен знать, что я здесь не случайно, мне необходимо было снова увидеть это место. Я вернулась
сюда в надежде обнаружить хоть малейший след его пребывания
здесь, так как мне стало известно из надежных источников, что все-
го четыре дня тому он также был здесь, на четвертом этаже дома
номер 15 по улице Ивисы. Вспоминал ли он обо мне? Мне кажется,
что я все еще ощущаю его запах, запах горячего и влажного после
душа тела, еще здесь его простыни, ах, если бы мы могли снова
укутаться ими и спать, обняв друг друга.
О... нет, любовь моя, не плачь. Уже прошло много лет и,
хотя сейчас у нас с тобой все замечательно, не было дня, когда бы
я, целуя тебя, не представляла, что целую его. Я знаю — это жестоко,
что ты слышишь это, но для твоего же блага будет лучше знать
обо всем. Я не заслуживаю твоей любви, потому что тому мужчине,
которого бы я полюбила больше всего на свете, я бы отдала всю
себя без остатка, и я проклинаю себя за то, что никого не могу по-
любить больше его. Не страдай, любовь моя, я не хочу, чтобы ты
страдал..., если хочешь, можешь уйти, я пойму. Оставь меня одну с
моей болью на четвертом этаже дома номер 15 по улице Ивисы.
Уходи, живи, забудь, люби...
Уходи! Я останусь здесь, на этом ужасном этаже, где все
еще живет дух того рокового для меня мужчины, которого я так
любила. Оставь меня здесь, я не заслуживаю быть с тобой. Уходи.
Беги. Оставь меня умирать здесь среди моих воспоминаний и, если
однажды ты его увидишь, скажи ему, что я жду его здесь, на том
же месте, хорошо ему знакомом, на четвертом этаже дома номер 15
по улице Ивисы этого небольшого городка, который несколько лет
тому назад был нашим раем.
Марта Мигель Самора. Перевел Рыжий Андрей.
Ужас.
-------
Этот день прошел, как любой другой. Все было, как обычно, слишком обычно,- эта мысль завладела мной и не давала покоя. Работа, люди, вещи... Я вернулся домой. Соседские собаки
лаяли с периодичностью неотступно повторяющихся и однообраз-
ных дней.
И та же ночь сменила тот же день, я припарковал машину рядом с нашим убогим жилищем.
Войдя в дом, я услышал плач своей жены, Ольги,
которая с омраченным и отстраненным видом даже не посмотрела
в мою сторону, когда я появился перед ней в дверях.- Добрый ве-
чер, - обратился я к ней, а в ответ все та же знакомая и унизитель-
ная тишина.- Повторяю еще раз, добрый вечер!
Я не услышал в ответ ни слова. Я сказал ей, чтобы
она, по крайней мере, мне приготовила ужин, как вдруг до меня
донесся протяжный крик нашего сына, Луиса, который пронзал воз-
дух тембром своего детского голоса.
- Привет, Папа!
Я оказался рядом с ним, следуя знакомому, неизвест-
но откуда, сценарию. Он находился в той противной мне комнате,
дыша ее пугливым и усыпляющим духом, далекий от моих проблем. Я отметил его тревожно-отчужденный тон, который
не вязался с его бодрым приветствием. Он хотел, чтобы я решил
ему школьную задачу. - Задачу?- закричал я. Я тебе, что ли должен
их решать? Неужели тебе в школе, за которую я2 плачу, недостаточно
объяснили, чтобы ты мог решить ее сам. И следом за моими пос-
ледними словами, едва успевшими донестись до его ушей, я ему
отвесил такую затрещину, что Луис подскочил на стуле и упал на
пол. Он не плакал. Он ограничился молчаливым созерцанием своих
ног, сидя на полу, и в глазах его был ужас, как будто бы оттого,
что ноги его ему не принадлежали.
--
Где-то я уже это видел,- подумал я и, вслед
за этой мимолетной мыслью, в меня вселилась какая-то чудовищная
и, вместе с тем, напоминающая мне о том, что это уже со мною
было когда-то, бестия.
--
Иди к твоей матери, которая сидит там и ни-
чего не делает; иди, пусть она тебе решит, негодный мальчишка.
Вспомнив об Ольге, сидящей в гостиной, я с остер-
венением бросился к ней, найдя ее всхлипывающую и, казалось, пы-
тающуюся незаметно оградиться от меня, смотря по телевизору ка-
кое-то кино, одно из тех, где люди слишком счастливы и у которых
не слишком сложные проблемы, и я знал наверняка, что это - то, че-
му она всегда завидовала. Несмотря на мое опьянение, я заметил, что
больше всего на свете ей хотелось бы пересечь этот экран, питаю-