Аннотация: Каким становится мир на стыке сказки и хоррора, фэнтези и мистики, мифологии и оккультизма? Тёмным, угрюмым, населённым существами, будто выползшими из гротескной версии сказок, услышанных в далёком детстве.
1.
На жену лесника наорал пень.
Таких потрясающих заявлений Шоно слышать ещё не приходилось. А ведь к травникам со всяким ходят - от бытовых болячек и до просьб о ворожбе. Ага, как будто он ведун средневековый. Даром что комплекция как у битюга на полставки. Одна баба как-то вообще припёрлась с заявлением, что её кот де оборотень, который по ночам превращается в барана и трахает овец в отаре брата. Насчёт оборотня тогда ничего узнать не вышло, но вот озабоченного "барана" к концу недели изловили. Хозяин местного ларька после обозвал Шоно "шаманом". Так и приклеилось.
- Она у тебя точно не полетела кукухой?
Шоно внимательно глядел на того самого лесника, как раз сидевшего на стуле напротив. Черноволосого, лет за пятьдесят, с явно бурятскими корнями. Лесник пялился в рюмку с мутной самогонкой, точно такая же стояла и перед "шаманом". Интересно, из чего гнали эту пакость.
- Дк... я ж тоже поначалу так подумал, - мужик рассеянно пожал плечами. - Ну, померещилось... напридумала... С какой бабой с перепугу не случится?
- ..."но"?
Бурят посмотрел на "шамана" исподлобья. Здесь, за старым грубым столиком, у маленького пыльного окошка лесник выглядел совсем не таким суровым, как в иную бытность. Сумрак сторожки скрадывал и седины, и многолетнюю мудрость, и силу духа, и сейчас мужчина казался самым обычным, напуганным неведомой чертовщиной сельским мужичком.
- Но я же не дурак совсем, Чона. Я ж по этому лесу восемнадцать лет хожу, каждую кочку тут знаю. Да когда такое было, чтоб я от какой-то коряги шарахнулся? Чё я, мешком пуганный?..
Взгляд лесника на секунду показался Шоно умоляющим. Как будто он сам не до конца себе верил и потому отчаянно нуждался, чтобы в него поверил кто-то ещё.
- А тут напугало?
- Дык в том-то и дело! Я ж даже медведя никогда не трухал. Всегда умел себя вести, чтоб зверя не дразнить.
"Шаман" поморщился:
- Рассказывай как есть уже, Наран. Достал тянуть кота за яйца.
- Ну так я и рассказываю!..
Шоно глубоко вздохнул. Прямо случай коллективной истерики какой-то.
Лесник молча опрокинул стопку в глотку и, морщась, потряс головой. Третью уже не закусывает. Шаман окинул взглядом стол, собственную рюмку, к которой так и не притронулся, нарезанную крупными ломтями солонину на доске, куски чёрного хлеба... Если так пойдёт, до конца истории они не доберутся. И свойственная местным способность пить как лошади дело не спасёт.
- В общем, сходил я туда, - наконец продолжил лесник. - Думал, посмотрю, может... следы найду. Пойму хоть, что за зверь мою бабу так перепугал.
Он снова замолчал. С прежним растерянным видом уставился в окно. Видимо, в сотый раз прокручивал воспоминания, никак не желавшие аккуратно уложиться в его голове.
- Ну? И что за зверь-то? - не выдержал шаман.
- А вот не знаю, Чона! - лесник сделал резкий жест руками. - Не знаю!
Достав из кармана отсыревшую пачку папирос, мужик взял со стола коробок и вытащил спичку, собираясь закурить. Шоно нахмурился.
- В смысле, "не знаю"? Ничего не нашёл или не знаешь, чьи следы?
Лесник глубоко затянулся и выдохнул дым. Табачная смоль в маленьком помещении тут же повисла густой завесой, цепляясь за мебель. Зажав папиросу в зубах, лесник откупорил двухлитровый пузырь и щедро плеснул бурой жидкости в свою стопку.
- Нашёл я следы, - не поднимая глаз, пробормотал он. - Но я таких зверей, Чона, за всю свою жизнь никогда не встречал. Даже сравнить не с чем. Земля вокруг вся задрахлена, как ветками исхлестали. Но сама-то соль не в том.
Лесник снова глубоко затянулся. Посмаковав дым, выпустил его через нос и потянулся было за рюмкой, но почему-то передумал.
- В общем... не знаю. Не знаю, что за ухдоо такие следы оставляет, но зуб даю - она там ещё.
- В лесу? - уточнил Шоно.
Мужик молча забросил содержимое стопки в рот и, морщась, быстро закивал. Зачем-то хлопнул себя по грудине, схватил с доски пласт мяса и, занюхав, положил обратно.
- Я, знаешь, вот только начал след рассматривать - а тут вдруг как зашипело! Я и не понял сначала, откуда. Ружьё-то вскинул, начал высматривать, а оно мне - понял?! - человечьим голосом шипит! - лесник, вытаращив глаза, сам заговорил свистящим шёпотом. - Вот не поверишь, чисто человечьим!
Шоно подавил порыв усмехнуться.
- И чего шипит?
- А пшёл, говорит, вон отседа! Пока, говорит, под ёлкой тебя не зарыл!
Лесник поднёс папиросу к губам.
Тихо цокнув, Шоно покачал головой.
Таких вот историй он слышал штук по десять за сезон. Большинство было красочными байками для поддержания беседы, а причиной оставшихся чаще всего оказывались шибко весёлые полудурки, решившие сыграть на страхах суеверных соседей. Когда и как так повелось, что со всем этим цирком сельчане пёрлись именно к нему, Шоно уже не помнил. Может, люди просто ищут способ сделать жизнь ярче, может, посплетничать с живущим на отшибе села травником с "приветом" интереснее, чем с соседками. А может, внимательный взгляд карих глаз "шамана" располагал чуть приукрасить - без злого умысла, просто ради оживления беседы.
Лесник выдохнул дым и в очередной раз потянулся за бутылкой.
- Ну и... я ему со страху: сам, говорю, пшёл! Щас, говорю, дробину в задницу словишь - быстро умотаешь с моего лесу! А он мне, знаешь, что? - мужик опрокинул рюмку, на сей раз даже не поморщившись. - Это мой, говорит, лес! И таким матом меня покрыл, Чона! Я половины не понял! И шипит, и рычит, а ветками ещё затрещал - я думал, там и кончусь.
Шоно не удержался и коротко рассмеялся. Очень уж живая вышла картинка.
- А ты чё?
- А чего я? - лесник развёл руками, наконец обнаружив в движениях некоторое опьянение. - Я стрекача оттуда. А ты бы чего сделал?
Лесник приподнял брови, одновременно опустив уголки губ, будто говоря "вот и я не знаю". Курево и крепкий алкоголь сделали своё: мандраж прошёл окончательно, и лесник начал постепенно погружаться в мягкое осоловение.
- Ладно. - Шоно лениво поднялся из-за стола, попутно с неудовольствием вспоминая, какой низкий в сторожке потолок. - Посмотрю схожу завтра на ваш истеричный пень. На карте мне место означь, пока не уснул.
- Пасиб, Чона, - пробормотал лесник - и в который уже раз опрокинул стопку. Крякнул. Понюхал рукав. Положил в рот ломтик мяса. - Родина не забудет.
Лес бормотал.
Не шептал, не пел, не скрипел и рычал - бормотал. Тяжко вздыхая, изредка глухо треща ветками - слишком старый, слишком дремучий, чтобы притворяться безопасным.
Наверное, только близкий к духам человек способен ощущать лес как один огромный организм. Древнего седого старика, заросшего мхом и засыпанного иголками, из-под которых выступают неправдоподобно огромные корни. Там, где родился Шоно, Тайга никогда не была неприветливой. Не настолько, как здесь.
Лес бормотал не первый месяц. Будто колоссальных размеров декорация к фильму ужасов, старик ворчал и бухтел не переставая.
Шоно потрогал шершавый бок ближайшей сосны. Ствол тёплый, но прикасаться к нему дольше необходимого не хотелось. От дерева веяло чем-то отвратительным, вызывающим противный мелкий озноб по локтям.
Шаман уже забрался на полдюжины вёрст вглубь чащи - здесь, далеко от хоженых троп тонким и слабым деревьям места не нашлось. Косматые лапы закрывали почти всё небо, у бурых узловатых корней, покрытых мшистым ковром и хвоёй, царил застарелый полумрак. Сырой холодный воздух ещё пах грибами и какой-то ягодой, но чем дальше в бор забирался шаман, тем больше над всеми прочими запахами преобладал хвойный.
Прекрасный осенний денёчек.
Вторая старуха-сосна у тропы тоже не была ему рада. Как и следующая, и следующая... Деревья все как одно излучали недовольство, кто - холодное, а кто - острое, почти яростное. Были бы собаками - наверное, покусали бы.
Если верить нестройным описаниям лесника, большая часть пути уже пройдена. Скоро должна начаться запущенная просека. Бор в военные годы активно вырубали - на доски, на дрова, да и просто ради расчистки места. Со временем посреди непроходимой чащи образовалась обширная проплешина. Однако позже, годов с пятидесятых, просеку забросили. Шрам на теле леса за десятилетия зарубцевался, и следы человеческого пребывания окончательно растворились во времени.
Слева заскрипело. Странный звук. Хруст старой размокшей древесины, больше похожий на рык. Только деревья ведь не рычат... Оглянувшись через плечо, Шоно рефлекторно потрогал кобуру на поясе. Брать с собой ружьё он отказался: слишком громоздкое, но идти в чащобу совсем без оружия было глупо.
Скрип повторился. И почти сразу перешёл в затихающий шелест. Лес тяжело вздохнул.
То ли мнительность проснулась, то ли недовольство леса дало по нервам...
Что тропинка наконец вышла на старую просеку, Шоно понял, когда случайно наткнулся на тонкую ель. Вряд ли больше метров трёх в длину, хилую, отчаянно тянущуюся к солнцу. Пространство стало светлее и просторнее, появились молодые деревья, но даже они зло щерились иголками. Явно брали пример с престарелых соседок. Птицы пели где-то очень высоко, почти неслышно. Здесь же, у земли отвратительную гнетущую тишину нарушал только ветер. Ни шороха белок, ни писка комаров...
Шоно недовольно покачал головой:
- Да что ж тебя так напугало-то, старичок?
- Эт-то тебе боятьс-ся надо, - прохрипело сзади.
Шаман замер. Кожа на руках покрылась гусиной кожей, он едва сдержал порыв ругнуться. Ругань духи не любят. Эту нехитрую истину его наполовину русская душа усвоила ещё в раннем детстве. По необъяснимым причинам мат, в особенности русский - одно из сильнейших средств для изгнания нечисти. Возможно, поэтому его родня по другой линии, жившая в тесной связи с духами многие столетия, считала брань едва ли не грехом.
Пальцы сами собой накрыли рукоять пистолета. Пули духу ничего не сделают - естественно он знал. Но рефлекс - увы, рефлекс. Стараясь не делать резких движений, Шоно медленно оглянулся.
Никого.
Ничто не шевелилось в траве, не шелестело в ветвях, не подавало ни единого признака жизни. От унылой серо-бурой чащи всё ещё исходило ощущение угрюмой враждебности, но драться ёлки пока не лезли.
- Бояться - чего? - осторожно уточнил шаман.
Другой, шаря глазами по рядам деревьев и разговаривая с пустотой, наверняка ощущал бы себя идиотом. Шоно идиотом себя не считал. Он не сомневался в том, что слышал.
- Пшёл вон! - вдруг рыкнуло в ответ.
Шаман от неожиданности втянул голову в плечи. Источник рыка должен был быть совсем рядом - буквально в нескольких шагах! Но где именно, он не знал. Не куст же, в самом деле, на него рычит.
Хотя жена лесника вообще на пень грешила...
Пень, к слову, тоже имелся. Заросший травой, сухой, растрескавшийся, весь в паутине. Длинные узловатые, как у всех здешних сосен, корни вымыло из грунта, и пень стоял на них как на ногах. Из-под этих "ног" уже проглядывал двухгодовалый хвойный самосев. Окружающие пень заросли дикой брусники были настолько густыми, что вполне могли бы скрыть и волка. Или пару рысей.
Шоно поморщился. Только говорящих зверей ему и не хватало.
- Покажись, - он вытащил пистолет. - Не стесняйся.
Земля загудела. Неслышный уху, но ощутимый костями низкий перекатывающийся гул поднял дыбом волосы на затылке шамана.
- ...у-у-упр-р-р... - древние сосновые корни заскрипели, будто выпуская из-под земли неведомое чудище, - ...р-рямый в-в-валан-н-ндай...
Шоно попятился. Почва перед ним пошла трещинами, вспучилась, комками осыпаясь с мокрой древесины. Пень, кусты рядом, пара молодых ёлочек и даже здоровый валун в пояс высотой шевелились, расталкиваемые лезущими на поверхность корнями.
- ...у-у-угур-р-ряло!
Ни одна живая глотка не могла выдать такие звуки. Сухой, скрипучий, ломкий рык выговаривал слова, будто перемалывал зерно жерновами. Корни вылезали на поверхность, напоминая раздражённых змей. Шаман не сразу сообразил, что все они в итоге оказывались частью старого уродливого пня.
Вот тебе и "померещилось бабе".
Шатаясь и скрипя, пень поднимался над землёй. Не удержавшись, Шоно шёпотом ругнулся.
Раздался гулкий треск. Пень раскололо на две неравные части. На миг зависнув на зубце истлевающей коры, меньшая часть вдруг хрустнула и - взорвалась. Десятки мелких гнилых щепок, дрожа, будто намагниченные зависли в воздухе в сантиметрах вокруг места "взрыва".
Внутри трухлявого тела клубилась чернота. Мелкой пылью выплёскивалась через скол, билась о стенки, сочилась из трещин.
- С-сказал, пшёл вон!
Чёрный рой внутри ствола ухнул во все стороны, и от пня откололся новый кусок. Шоно невольно шарахнулся. Щепки-осколки зависли у второго бока, будто подвешенные за верёвочки, вздрагивая и шевелясь вместе с "телом", от которого отвалились. Щербатые изломанные корни когтями вгрызлись в ту же почву, из которой поднялись. Древесное чудище, ставшее теперь на голову выше шамана, нависло над ним разозлённым пчелиным улем в деревянном коконе.
Да. Можно представить, что так взбаламутило чету несчастных лесников.
Сердце шамана громко колотилось где-то в брюхе. Плечи и спину свело от напряжения, по затылку ползали мурашки. Мышцы ног подрагивали от желания дать дёру.
Но "пню" ведь только то и было нужно.
Что толку ломиться в лес с миротворческой миссией, если при первой же опасности стрекачить обратно? И что толку в прозвище "шаман", если ты не способен договориться с каким-то чёрным пыльным любителем пней?
- Я т-тебе не враг, - кое-как справившись с собой, выдавил Шоно. - Я в этом лесу ни одного куста зазря не обидел.
- Прих-хо-одите сюда, вымес-ски, - будто не слыша, продолжал "пень". - Тв-ворите, погань, что х-хотите. Землю тр-равите! Жив-вое мер-р-ртв-вите! Вс-сех теперь з-закопаю, бзыр-рей!
Тело пня натужно заскрипело, готовое, кажется, окончательно развалиться на части.
- В-в-в болоте утоплю!
Шаман из последних сил давил желание развернуться и бежать. Пень хрипел и крошился, выдавливая звуки, лишь отдалённо похожие на речь. Что будет, если дух-матершинник со злости совсем развалит своё обиталище, Шоно не знал. И выяснять совершенно не рвался.
- Кто травит землю? Ты видел их?
Добиться от бушующего лесного духа диалога - задачка та ещё. Духи не склонны мыслить тактически, они не строят логических цепочек и не желают продумывать будущее - зато они помнят прошлое и реагируют на настоящее.
- Твои сор-родичи! Выглядь дв-вуногая! Твои! Ты и з-знать должен!
Корни снова вспучили почву. Комья земли полетели во все стороны, будто из-под лап рассвирепевшего пса. Только сейчас Шоно осознал, что почти опустился на карачки в попытке защититься от камней и щепок.
- А если я тоже хочу их наказать?! Я люблю этот лес! Я хочу помочь. Покажи, где они!
"Пень" злобно загудел, но рвать корнями землю прекратил. С минуту он натужно скрипел остатками своих деревянных боков, видимо, что-то соображая, и наконец слегка унялся.
- У юж-жной окраины бора.
- Где старый трансформатор что ли? - осторожно уточнил шаман - и тут же отпрянул: "пень" яростно затрещал, снова вздымаясь на корнях над землёй.
И пень, внезапно опустев, с хрустом осел набок. Осколки, висевшие в воздухе, посыпались на землю. Вокруг разлилась тишина. Кажется, ярость бушевавшего лесовика заставила притихнуть даже ветер.
- ...да не родичи они мне... - пробормотал Шоно.
Ему никто не ответил. Мёртвая и абсолютно пустая колода на гнилых корнях теперь напоминала скорее череп вымершего чудовища, чем чьё-то тело. Дух, наполнявший её, исчез. А с ним исчезло и ощущение жизни. Исчезло не только из пня - со всей опушки.
Шаман вздохнул.
Значит, лес страдает. Лесу больно. Вот почему он так недружелюбен. Лес ранят и травят. И живущие в нём духи ожидаемо злятся.
Что ж. Выяснить, в чём тут дело, всё равно придётся. Сделка, не сделка, а лес этот - часть его дома.
Сверившись с картой, Шоно убрал в кобуру пистолет, который всё это время держал в руке, огляделся и пошёл в указанном "пнём" направлении.
2.
"Пересечённая местность".
Очень мягкое определение для непроходимой лесной чащи. Глушь настоящая! Сам леший потеряется. А то и не раз.
Женщина убрала с пути еловую ветку - и тут же уткнулась носом в соседнюю. Деревья в этом лесу прямо стеной на пути встают. Будь она чуть суевернее - точно бы решила, что нарочно.
Хотя уж кто б мычал о суевериях...
И всё же прогулка выдалась очень кстати. Несмотря на все препятствия, причины, обстоятельства и возможные последствия. Когда ей в последний раз удавалось вырваться в лес? Кажется, вечность-другую назад. Когда и солнце было ярче, и трава выше...
...и мир добрее.
Заметив яму под ногами в последний миг, Ирвиш едва успела среагировать: одним плавным прыжком перемахнула на ту сторону. Траншея посредь леса... здорово. Там, где когда-то побывали люди, вполне можно ожидать неприятных сюрпризов. Даже если это всего лишь старая, бог знает сколько времени заброшенная просека.
Впереди за стволами замаячило что-то серое. Возможно, бетонное. Поредеть бор не поредел, но теперь под ступнями отчётливо ощущалась тропинка. Скорее всего, звериная: человеком разумным здесь не год и даже не десять не пахло.
Бетонное "возможно" оказалось развалинами то ли сторожки, то ли КПП. Небольшое, когда-то шлакоблочное строеньице. Блоки от времени и сырости осыпались песком, а от внутренней обстановки вообще ничего не осталось.
За ветвями угадывались и другие крыши. Рядом со "сторожкой" Ир разглядела стойки металлических ворот. Проходя мимо, она поддела носком ржавую дужку замка - та, пару раз подпрыгнув, скрылась в траве.
Если когда-то здесь и была военная часть, завод, склад, лесопилка или ещё какое-то предприятие, теперь оно кануло в Лету. Территория заросла так буйно, будто прошло не меньше века.
Звериная тропа забирала влево, по касательной огибая территорию. Даже десятилетия запустения не смогли убедить ни птиц, ни зверей в безопасности этого места.
Слегка ссутулив плечи, как если бы опасалась слежки, женщина осторожно двинулась в сторону мерцающих за деревьями черепичных скатов. Плотную ткань армейских штанов зацарапали колючие ветки. Низкорослый шиповник плетями стелился практически по самой земле. Лесу побоку ботаника - лес сам решает, как расти его кустам. Бросив взгляд под ноги, Ир мельком отметила земляничный ковёр - и тут же невольно ощутила запах ягоды. Удивительно, как грибники ещё не нашли эту полянку.
Ни птицы, ни звери, ни люди...
По спине под тонкой курткой пробежал холодок.
Деревья там, в бору, стонали и хрипели, изгибаясь на осеннем ветру. Ветер бил по веткам, шелестел листвой, баламутил траву. Птицы - хоть и очень высоко, но - гомонили хором. Бор там звучал.
Тут же было тихо.
Шорох листвы - мерный, монотонный - напоминал скорее шёпот медсестры в палате умирающего. Птицы остались где-то позади. Молчали даже скрипучие сосны. Заросшая просека выглядела блеклой и холодной.
Ирвиш рефлекторно потрогала ремешок портупеи под лямкой рюкзака.
Какой густой красивый лес.
И какое отвратительное серое место.
Следующая двухэтажная постройка сохранилась на удивление неплохо. Заросшие бурьяном, мхом и кустарником стены совсем не выглядели ни крошащимися, ни размякшими. Всё, что смог сотворить с ними лес (а может, и кто из его обитателей) - это вынести подчистую окна и двери на обозримой стороне здания. И разбить в щепки откосы. И оббить кое-где штукатурку. Да, теперь здание выглядело не очень презентабельно, но оно всё ещё имело крепкий остов и почти целую крышу - а это значило отсутствие дыр в наружных стенах. Осталось проверить крепость перекрытий. Не хотелось бы ненароком попасть под обвал.
Аккуратно ступив на зелёное от лишайника крыльцо, Ир вслушалась в звуки внутри здания.
По их с нанимателем прикидкам, вся культистская кодла, по чьи души её сюда занесло, должна появиться ближе к вечеру. Какие-то там ритуалы в полночь, чтение демонических книг, жертвоприношение чёрных кошек - Ир не разбиралась, да и важным не считала. Оккультных проблем ей и на своём хребте хватало. Хотят колдунствовать - пускай себе, задача её как наёмника проста до тривиальности: найти и проследить. И поймать, когда придёт время.
Внутри стояла та же тишина, что и снаружи. В голове снова возник образ лечебницы, теперь почему-то психиатрической. Удивительно чистые стены блекло-серого цвета, безо всяких надписей и неприличных рисунков. Логично. Не бурундукам же здесь вандализмом заниматься. Небольшой коридор сразу за тамбуром выходил в вытянутый холл квадратов на десять. Погружённое в бесцветный сумрак помещение напоминало внутренности сухого истлевшего трупа.
...и это себя-то она считала несклонной к художественным сравнениям?
Всё пространство холла казалось затянутым неподвижно висящей в воздухе взвесью - не то пылью, не то дымкой. Ирвиш постаралась дышать поверхностно. Воздух ничем не пах, но стены, проходы, догнивающая мебель и даже ближайший угол казались нечёткими, как при задымлении. Пусть это не газ и не остатки едких веществ - дышать пылью в такой концентрации тоже вряд ли полезно.
Из холла расходилось два коридора. Левый тонул в вязкой темноте, правый через десяток метров оканчивался лестничной клеткой. И в том, и в другом вдоль стен слабо мерцали проходы.
Первый этаж Ирвиш пока не интересовал. Если где-то в руинах и сидят интересующие её субъекты, они почти наверняка кучкуются в подвале. Законы жанра, что поделать.
Женщина улыбнулась собственным мыслям, вытащила пистолет и, стараясь ступать мягче, направилась к лестнице.
Подвал пребывал в весьма плачевном состоянии. Переживший затопление, пару пожаров, нашествие мародёров-джагернаутов, бессчетные ночёвки зверья и много других потрясающих приключений, он выглядел вполне подходящим для сатанистских сборищ. Разве что пах слишком прозаично: гнилью и сыростью.
Чёрная плесень ажурной тонкой паутинкой расползлась по всем стенам. В резковатом свете карманного фонарика кучи мусора разбрасывали по коридору рваные смольно-чёрные тени. Наверное, более романтичному воображению эти тени показались бы живыми. Ир тронула краем подошвы заплесневелую деревяшку, и та тут же рассыпалась в труху.
Весь пол от самых ступенек устилал слой бетонного крошева. Кое-где валялись щепки и обломки материала, опознать который было уже невозможно. Ходить по такому насту всё равно что по битому стеклу. "Бесшумность? - не, не слышал".
Где-то впереди, во мраке коридора хрустнуло.
Ирвиш резко направила туда луч фонаря.
Пусто.
Ну, естественно. Если кто и прятался за углом вдалеке, свет уже давно рассказал ему о нежданном госте. Увы, прибора ночного видения у Ир с собой не было, а бродить вслепую по тёмным подвалам она уж точно не собиралась.
Женщина подняла фонарик вверх. Свет рассеялся и совсем потускнел, но теперь по крайней мере стало видно сразу всё пространство. Коридор - удивительно широкий для подвала - тянулся вперёд метров на двадцать, не меньше. Вдоль правой стены темнело несколько дверных проёмов. Скорее всего, склады. Или какие-нибудь технические помещения. В крайнем случае, тренажёрки и маленький тир. В пользу последнего (а может, и случившейся однажды перестрелки) говорили гильзы, рассыпанные по полу.
Аттракцион сталкерской романтики, мать его...
Подождав и поприслушивавшись ещё немного, Ирвиш медленно двинулась дальше. Обследовать эти комнаты в её планы входило, но не первым пунктом. Для начала следует выяснить, что и где шуршало. И есть ли в подвале живые.
Увы, все три помещения оказались пусты. Даже следов крыс не нашлось. Строительный мусор, плесень и древесная труха.
Дальше коридор поворачивал влево.
И делал он это под крайне странным тупым углом.
Ирвиш остановилась. Посторонних звуков больше не было, но теперь её смущали не звуки.
Проход впереди напоминал продукт труда душевнобольного архитектора. Либо сильно нетрезвого строителя. Стены изгибались ненормальными ломаными линиями, напоминая мятые листы толстого картона. Странно, как с такими стенами не обвалился потолок... Сюрреализма зрелищу добавляли беспорядочно торчащие во все стороны обрезки труб - как палки, натыканные ребёнком в песочную крепость.
Было в коридоре и ещё кое-что неправильное. Свет. Свет и тень. Пятна и блики двигались вместе с фонариком, но как-то... не так. Первые несколько секунд Ир не могла сформулировать, что именно её смущает. Затем поняла. Луч света в коридоре игнорировал все законы физики. Казалось, в воздухе висит десяток невидимых зеркал, отражающих, ломающих и сдвигающих луч совсем не туда, где он должен бы быть.
По позвоночнику Ир под рюкзаком пробежала болезненная изморозь. Женщина поёжилась, на миг отвлекшись от огоньков. Руки зазудели от желания потереть плечи. Защитный рефлекс. Вместо этого Ирвиш поддела ботинком небольшой обломок чего-то лёгкого и толкнула в направлении коридора. Ноги - отличный инструмент исследователя, когда руки заняты пистолетом.
Кусочек ветоши, тихо шаркнув, влетел в коридор, на миг исчез... и вдруг выскочил в совершенно другом месте, чуть дальше. Проскользив ещё несколько сантиметров, обломок расслоился, будто попал за двойное стекло, долетел до одного из изломов стены и, исчезнув снова, тут же появился чуть ли не в середине коридора.
Ир в лёгком ступоре пялилась на обломок. Евклидова геометрия ему явно была до лампочки. Пространство вместе со всеми его законами грубо измяли, скомкали и бросили тут, посреди дремучего леса, в подвале заброшенного здания, облюбованного малолетними культистами. Никогда прежде ни с чем подобным Ир не сталкивалась - а сталкиваться ей за свой век пришлось много с какой необъяснимой хренью.
Если эти колдуны-самоучки действительно способны на нечто подобное, ни о каком "взять живыми" и речи быть не может. Если - когда - случится столкновение, ей почти наверняка придётся стрелять.
Ирвиш перехватила пистолет покрепче. Ступать в искорёженный коридор она не собиралась. Хмуро вглядываясь в темноту, женщина сделала рефлекторный шаг назад.
Шею и плечи обожгло. Злой жар прокатился по лопаткам и вгрызся в позвоночник. Горло свело спазмом. Женщина задержала дыхание, чтобы не вскрикнуть от резкой боли, сморщилась и отступила ещё дальше.
Коридор задрожал. По воздуху побежали мелкие угловатые блики. Уши Ир заложило от высокого свиста, в позвоночник впились раскалённые штыри. Из сведённой спазмом глотки вырвался резкий болезненный вздох.
Нет, она не закричала. Вместо неё кричало пространство.
Ломаясь и сминаясь ещё больше, исходила трещинами вся ткань видимого мира. Что-то похожее на мелкие осколки беззвучно сыпалось вниз, но не достигая пола, превращалось в сияющую пыль и тут же взмывало вверх. В других обстоятельствах это зрелище могло бы показаться красивым.
В залитом огненной болью сознании Ир мелькнула мысль о галлюциногенах в воздухе - этакая химическая защита. Дешевле сигнализации, эффективнее пенсионерки с ружьём. Перед её глазами происходило нечто, вряд ли способное существовать в реальности. В той реальности, к которой она привыкла. Слава высшим силам, продлилось всё это недолго.
Трансформации пространства закончились так же внезапно, как начались.
Ирвиш упала на колени. И поняла, что снова дышит. Обжигающая боль в спине, спазм в горле, мерцание и блики в коридоре, дрожащие, корчащиеся стены - всё просто взяло и пропало. В ушах звенела тишина. Фонарик, непостижимым образом оставшийся в левой руке Ир, светил ровным широким лучом прямо в коридор.
Обычный коридор с облупленными грязными стенами, через два метра поворачивающий вправо. Под нормальным прямым углом. Пространство тонуло в мягком бархатистом мраке, приятном для только что пылавших болью глаз.
Спину ломило. И дело совсем не в рюкзаке: на позвонках будто станцевал поддатый медведь. Но раскалённые штыри пропали - наверное, туда же, куда и изломы стен и угловатые блики в воздухе.
Во рту стоял кислый привкус. Сильно хотелось курить.
Что за н...
Шорох.
Ирвиш выключила фонарик. Рефлекторно. Не задумываясь.
Руки явственно дрожали. Да и дыхание - она заметила только сейчас - походило на сопение запыхавшегося бульдога. Таким пыхтением можно перебудить пол-леса. Ир задышала ртом - медленнее, спокойнее, тише...
Шаги. Обычные неторопливые.
Двуногое. Прямоходящее. Человек, сто процентов.
Девяносто. В этом грё6аном подвале с исчезающими вмятинами и телепортирующимися обломками она уже не удивится, встретив какую-нибудь неведомую человекоподобную тварь из фильма ужасов.
Осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, женщина поднялась на ноги. За поворотом коридора показался едва заметный проблеск. Свет. Лампа или фонарь. А может, свеча. Звук стал различим чуть лучше.
Вряд ли получится добраться до лестницы незаметно.
Ирвиш наощупь скользнула в проём ближайшего помещения. Убрала фонарик на пояс, сняла и поставила у стены рюкзак, отщёлкнула флажок предохранителя. Замерла.
Владелец лампы двигался неторопливо, но определённо не крадучись. Чувствовал себя уверенно. А значит, пришёл не потому, что услышал что-то подозрительное.
Пятно света разгоралось всё ярче, пока не начало сжиматься в плотный прямой луч. В следующую секунду мимо помещения, где затаилась Ир, прошла высокая фигура в тёмной куртке. Других деталей внешности разглядеть, увы, не получилось.
Времени на продумывание плана не было. Женщина шагнула в коридор, едва высокий субъект прошёл мимо, и ткнула дулом ему в затылок.
- Стой.
Субъект заметно вздрогнул и застыл.
- Подними руки.
Он поднял. С раскрытыми ладонями, на уровень плеч.
- Ты как сюда попала?
Негромкий мягкий голос. Немного мальчишеский. Совсем молодой.
Ирвиш проигнорировала вопрос. Торопливо обыскала высокого на предмет оружия и, ничего не найдя, снова шагнула назад. Тот неуверенно пошевелил головой. Прижатое к затылку дуло его нервировало. Ну, ещё бы.
- Где твои приятели?
- Ты кто вообще такая?
Ир ткнула грубее:
- Отвечай на вопрос.
Высокий вдруг засмеялся - тихо, неприятно. У Ир возникло желание как следует двинуть ему по затылку. Но если эта каланча отключится - перетащить её туда, где можно будет задать все необходимые вопросы, станет проблематично.
- Ты же даже не понимаешь, куда забрела, да, солнышко?
- Я тебе язык твой в задницу запихаю, если не прекратишь выделываться.
Высокий снова засмеялся. На сей раз весело, будто над хорошей шуткой.
- Давай, я тебе наглядно объясню, в чём ты неправа. Это несложно. Буквально вот так.
Он прищёлкнул пальцами.
В глубине коридора позади зарычало. Сухой раскатистый звук, пробирающий до самых костей.
Ир начала оборачиваться.
Что-то ударило её в спину. Что-то настолько большое, что она мгновенно потеряла равновесие. Рухнув на пол, она в последний миг подставила руки, чтобы не ткнуться носом в каменное крошево. Плечи женщины рванули чьи-то когти. Позвоночник обдало знакомое пламя, в глазах поплыли алые пятна. Нечто крайне разозлённое вгрызлось в её шею, закогтило по спине. Матерясь сквозь сжатые от боли зубы, Ир подняла глаза. Неудавшийся заложник уже добрался до лестницы и прыгнул на первую ступеньку.
Если этот поганец сбежит - можно смело помирать прямо здесь же.
Впрочем, если зверюга, полосующая её спину, перекусит позвоночник, других вариантов и не будет.
Ирвиш вскинула руку с оружием в сторону лестницы и, не целясь, нажала спуск.
Плечо внезапно отпустили. Пальцы онемевшей руки закололо. На горящей огнём спине больше не ощущалось чужого веса, исчезли и слепящая боль, и когти, и зубы, рвавшие её плоть.
Да что за хрень сегодня происходит?!
Ир посмотрела туда, где должен был находиться подстреленный, но успела заметить только исчезающий на верхней ступеньке ботинок. Она резко оглянулась. Коридор был пуст. Либо зверь притаился за поворотом, либо уполз в одну из комнат, либо...
Дежа вю.
Ирвиш судорожно ощупала плечо. Совершенно сухой рукав, целая ткань. Никаких ран, никаких порезов. Здоровая рука.
...Быть не может.
Не может быть, чтобы зубы, остервенело рвавшие её плечи ещё пару мгновений назад, не оставили ни следа ни на мясе, ни даже на одежде.
Увы, факты упрямо стояли на своём.
Ир дрожащими пальцами подняла пистолет. Кое-как справившись с предохранителем, убрала оружие в наплечную кобуру и поднялась на ноги.
Беглец ушёл. С ним ушла и награда, полагавшаяся за работу. Теперь о её визите узнает вся чёртова кодла. Здесь их ловить бесполезно.
Хотя, может, подстрелыш истечёт кровью где-нибудь по дороге? Было бы неплохо.
Кляня собственную самоуверенность, толкнувшую её на эту дурацкую схватку, Ирвиш включила фонарик, чтобы не запнуться, и побрела к лестнице.
Наверху, естественно, уже никого не было. Несчастного культиста след простыл. И ранение явно никак не повлияло на его скорость.
Ищейка из Ирвиш была так себе, а посему, от души выругавшись, она глубоко вздохнула и достала из внутреннего кармана пачку "Полёта".
Наниматель пробудет в городе ещё сутки и до деревни доберётся только следующим утром. К этому моменту желательно найти хоть что-то, что поможет выследить культистов. Иначе плакали её денежки.
Ирвиш чиркнула спичкой. Серный дымок с первой затяжкой втянулся в подожжённую папиросу.
Теперь эти полудурки во главе с подстреленным наверняка забьются куда поглубже. Или пойдут к ментам. Хотя последнее вряд ли. Если, конечно, они действительно делали всё, о чём рассказал наниматель. С таким "послужным списком" в органы правопорядка особо не пожалуешься.
Женщина привалилась спиной к покорёженному столбику, держащему козырёк крыльца, и выдохнула дым. В их способности натворить много мистической хрени она уже не сомневалась. Не после встреченного в подвале.
К слову о подвале. Спуститься туда снова и дообследовать оставшиеся помещения таки придётся. Существует шанс - мизерный, но всё-таки, - что эти недосатанисты оставили после себя подсказки, где их можно найти. Или что они собираются делать. А может, и что-то, за чем они захотят вернуться.
Онемевшее плечо понемногу начинало ныть, перебивая даже ломоту в позвоночнике. Противная зудящая боль. Всё лучше, чем дыры от звериных зубов.
Затянувшись последний раз, Ир затушила окурок о столбик и выкинула в траву. Надо заканчивать с этой мистикой-хренистикой. И поскорее.
3.
Шаман задумчиво смотрел под ноги. Уже с минуту, наверное.
На земле прямо перед ним медленно впитывалось в почву большое тёмное пятно. Будто кто-то, проходя мимо, выплеснул тут ведро отработанного масла.
Только вряд ли кому-то взбрело в голову тащиться с ведром масла так далеко в лес.
Но смущало не это. И даже не буровато-чёрные брызги на пучках травы вокруг прогалины. Шоно поднял с земли сухую ветку и пошевелил ею груду грязного тряпья рядом с пятном.
Так и есть. Окровавленные лохмотья, ещё недавно бывшие чьей-то одеждой.
Отличать кровь на ткани от других красных жидкостей шаман со стопроцентной уверенностью не умел, но сильно сомневался, что рвань у его ног облита вишнёвым соком. Похоже, у какого-то косолапого намедни состоялся обильный завтрак.
Пятна блестели влагой. С происшествия минуло совсем немного времени - скорее всего, не более часа. О том же говорила непросохшая от "масла" прогалина. Дорожка бурых пятнышек поменьше, забрызгавших траву, тянулась через полянку куда-то вглубь леса.
И ни намёка на отпечатки лап, ног или обуви. Да и следов, будто кто-то что-то тащил, тоже нет. Что бы это ни было - оно либо растворилось в воздухе, либо улетело.
Интересно, куда ведут капли? К месту, откуда пришёл хозяин тряпья или куда он направился после? Шаман смущённо покачал головой. Охотник он был не ахти, следы читал плохо. Единственное, что он мог сказать точно: кровавая дорожка уходила ровно в том же направлении, куда шел он сам.