На филиппинском острове Минданао в последней трети XX века учёные обнаружили племя людей, 
которые жили в полнейшей изоляции от внешнего мира. Рождались и гибли государства, 
писались бессмертные книги и картины, звучали колыбельные песни и военные марши, 
человечество открыло дверь в космос - а "тасадАи манубЕ" жили в свёрнутом времени, 
в раковине каменного века. Время необратимо, но - земной парадокс: 
в одном и том же миге существуют дубинка дикаря и ядерный камень цивилизованного варвара.
        1

Я давно не видел море -
напляши его мотив,
как над морем брезжут зори,
ножки в воду опустив;

как над морем бродят ветры,
с глубиною бормоча
за загадками ответы
/Спрашиваю. Отвечай/;

как по берегу ночному,
по прохладному песку
журавлёнок быстроногий
шьёт узор - цветок к цветку,

/а волна узор смывает,
а луна кровь горячит/
он танцует иль гадает,
призадумавшись, молчит.

И чудит напев священный:
"Что там жизнь? - Возьми её!..
Подари лишь приобщенье
к тем, кто пляшет и поёт,

к тем, кто молод и наивен,
кто живёт, а не брюзжит..."
Но ресницы синий иней,
белый иней леденит.

Вновь надвинулось... чернеет...
Сердце бедное, держись!
Людоедски сатанея,
смерть войной идёт на жизнь.

Журавлёнок, журавлёнок,
мой молитвенный птенец.
Силуэт знобяще тонок,
пурпурный над ним венец...

        2

Сирена,
        сирена,
                сирена!
Тревога!
Эй, гниды,
           подъем!
Пятнадцать секунд -
                    наше время,
пятнадцать секунд
                  перед дном.
Мы
   сверхкулачище "Трайдент",
нам лодка -
            и саван, и гроб.
Мы политесы не травим:
укусим -
         и стоп,
                 шарик,
                        стоп!..
Скрывайтесь в пещеры, подвалы,
комиксы,
         хиппи,
                в запой.
Мы ходим
         под вами,
                   под вами -
не знаем:
          услышим отбой?
За что же стоим
                на страже -
за белый,
          за жёлтый дом?
У нас уж за пол-экипажа
на
   брудершафт с Христом!
Изнасиловали веру
стадом бешеных машин.
Притворяет в бездну двери
бог наш
        алчный -
                 героин...
Одолжите кто таблетку,
ох,
    забудусь,
              провалюсь...
Нам не вырваться из клетки! -
так
    до
       кнопочки
                дотянусь...

        3

В изумрудных лесах Минданао,
схоронившись за каменный век,
человечеству незнаем,
существует человек.

Пока Земля скрипела
в исторической борьбе,
история проглядела
"тасадАи манубЕ".

И, ничего не зная
от мировых щедрот,
без ада и без рая
живёт лесной народ, -

природы слабое дитя, -
неотделимо от природы...
Годы мимо летят,
распадаются годы

пеплом атомных звёзд,
немотой ледников...
И библейский вопрос:
а надёжен ли кров?

Провозвестником гроз
глухо кашляет гром.
И банальный вопрос:
зачем живём?

Трусость - всё, что фатально.
Но, изощряясь в смертях,
варварство множит фронтами
стронций в людских костях.

Смеясь, сожалея и плача -
вираж! - и проходим свой трек.
А с века атомного сдача -
каменный век!

И если подлодочной мании
НАШ век не сломает хребет, -
история сядет в компанию
"тасадаи манубе".

        4

Страшно мне за тебя.
Ветер сух и багров.
Если много вранья,
проступает кровь.

Если сходит с ума
путь Планеты людей,
в бездну тянет корма,
волны ходят над ней.

Может сбыться конец
в нас грядущим векам...
Журавлёнок-птенец,
разгони облака!

Суета ли, усталость -
мы проходим свой трек,
но надежда осталась,
пока жив человек.

Словно шпаги, скрестив
на распутье года,
возвратился мотив
красоты и стыда

и доверчиво так
чуть коснулся руки,
прошептал: "Эй, бедняк,
полно, друже, не киснь!

Посмотри, посмотри -
видишь, море лежит
под сияньем зари,
и журавль-ворожбит

на янтарном песке
колдовской свой узор
собирает в букет
чистых будущих зорь

и танцует... С ума
не сойди невзначай".
- Ведь не вечна зима?
Спрашиваю. Отвечай.