Аннотация: Предыстория к "Маятнику..." и "Духам...".
Глава 1.
Взгляд скользил по равнине, покрытой редкой коричневой травой, которая в этот предрассветный час казалась клубком змей, ползущим навстречу солнцу.
Взгляду не за что было зацепиться - ни кустика, ни деревца не находилось здесь, чтобы прогнать это гнетущее ощущение оголённости и незащищенности. Уже в этот ранний час начинало припекать солнце, выпаривая последние остатки влаги из иссохшей земли.
Оно еще даже не взошло - солнце... Но даже теперь чувствовались его жгучие лучи, обжигающие кожу.
Ветра не было. Его никогда здесь не бывало - в этом краю бронзовых лиц и выгоревших волос.
Наконец, на линии горизонта блеснула яркая точка, словно заблудившаяся звезда, попав неожиданно в свой сон, оказалась на месте дневного светила.
Точка росла, увеличивалась и ее светимость. Солнечный диск, плавно выплывая из-за горизонта, был подобен чинному старику, не спеша выходящему из дома, показывающему свою необходимость и важность.
Он рос, увеличивался на глазах - огромный огненный шар, исполински плавающий в пучинах космоса и дарящий жизнь их дому, их планете, их Родине. Сияние его было подобно блеску тысячи драгоценных камней, сверкающих и переливающихся всеми цветами радуги. Оно ослепляло, но в то же время что-то не давало отвести взгляд от этого величественного зрелища, этого светопреставления самой природы, этого магического действа самого великого волшебника во Вселенной - водородно-гелиевого шара, который они называли солнцем.
Ему потребовалось усилие, чтобы отвести глаза от пронзительного ока солнца. Перед глазами плясали цветные точки, словно последние россыпи солнечных бриллиантов. Они, казалось, решили остаться при нем навсегда, даря ему вечный свет светила, но вот прошли секунды, и взгляд его прояснился, чтобы увидеть потрескавшуюся землю, которой касались его лежащие на ней руки. Ладонь ласково провела по корявой поверхности, поглаживая каждую трещинку. Он любил эту землю - здесь он родился, здесь, возможно и умрет. Но сейчас... Он чувствовал, что надо идти. Что-то звало его, не давало покоя, притягивало, одновременно пугая и завораживая. Что это было? Он не знал. Ответ должен был появиться в конце его пути, до сих пор не начатого, не существовавшего еще даже в планах.
До сегодняшнего дня. Потому что этот рассвет, эта ночь, проведенная за пределами города, эти ночные звезды и утреннее сонное солнце сказали ему, что он теряет что-то важное. Это нельзя описать словами, это невозможно потрогать руками, в это даже верить нельзя. Но оно существует. Оно существует только в его голове, и это его личное, персональное "что-то" теперь кричало: "Беги! Беги! Беги!.."
И он побежал. Побежал в сторону белеющего высокими башнями вдали города, он промчался через раскрытые ворота, испугав стражников, почти задремавших от монотонности их работы, вихрем пронесся он мимо куда-то идущей молодой девушки, заставив ее долго смотреть вслед этому юноше с развевающимися на бегу длинными золотистыми волосами.
Он ворвался в Дом Совета подобно буре, грозе, сверкающей молниями и кричащей громами, ворвался и остановился под позолоченным троном Представителя в Совете от Людей, тяжело дыша.
Торин был там. Он, как всегда, сидел на троне, читая какие-то манускрипты, и его седая голова была наклонена над бумагами, глаза сосредоточенно прищурены. Услышав его бег, он понял голову и цепкий, проницательный взгляд посмотрел прямо в душу. Это не были глаза старика, ибо молодость и ум светились в них, и ни дряхлый вид, ни седина не могли никого обмануть - в теле пожилого жил мудрый, но еще вполне молодой - сердцем - человек.
- Что тебе нужно, Ронан? - спросил низкий, бархатный голос ласково, но в то же время властно.
Ронан поспешно поклонился:
- Прости мне мою дерзость, мой властелин, но я пришел за советом.
Торин отложил бумаги в сторону и еще раз пытливо посмотрел на него, как будто пытаясь проникнуть в его мысли, чувства и побуждения. Прищурившись, он кивнул - видимо, что-то убедило его, что Ронан пришел с серьезным. Возможно, даже с делом жизни и смерти.
Властитель встал, и была в его движениях не старческая медлительность, но спокойная, отнюдь не бросающаяся в глаза сила. Торин спустился по позолоченным ступенькам, и благородная рука его, унизанная неброскими перстнями, легко легла на плечо Ронана, увлекая его к выходу на балкон.
- Пойдем на свежий воздух, мой мальчик, - произнес Торин, и они, словно отец с сыном, обнявшись, вместе вышли на увитую плющом террасу, с которой открывался вид на только что взошедшее солнце, освещающее пустую равнину. - Как ни пытались люди превратить эту пустыню в зеленый рай, она, словно строптивая кобылица, снова и снова вырывалась из рук мастеров, которые хотели лишь одного - принести сюда жизнь... - задумчиво произнес Властитель. - Но, видимо, слишком долго властвовали здесь силы Тьмы, чтобы возможно было что-то переделать. Людям осталось только одно - смириться... Но ты ведь хотел сказать что-то важное, не так ли? - как будто очнувшись, спросил Торин.
- Властитель... - начал Ронан, почувствовав, что уверенность медленно покидает его, и вся та целеустремленность, охватившая его совсем недавно, словно сбежавшая невеста, уходит. Нет, убегает, панически оглядываясь - под прозорливым взглядом Торина. - Я что-то чувствую... Я не могу сказать, что это, но это внутри меня. И оно говорит мне: "Уходи, иди далеко, в те земли, которые еще даже человеческий глаз не видел, иди вперед, иди, куда угодно, но только не стой на месте!". Но это... - он запнулся, - это пугает меня, Властитель.
- Пугает? - Торин похлопал его по плечу. - Тебя пугает дорога?
- Нет, - энергично помотал головой Ронан, - вовсе не это. Но я чувствую, что какие-то иные силы, находящиеся вне меня, управляют мной. И я не знаю - подчиниться ли им, или же - бороться...
- Но если, мой мальчик, трудности дальнего пути не пугают тебя, то что мешает тебе следовать зову сердца? Ведь, возможно, это твоя Судьба, твой Рок управляет тобой. Все мы подчинены ему, ведь Книга Судеб была написана задолго до того, как мы с тобой родились... Думаю, ты должен идти.
Ронан посмотрел в глаза Властителю, и его метущийся, растерянный взгляд натолкнулся на спокойную синеву глаз Торина, успокоительно направленную на него.
- У тебя удивительные глаза, Ронан, - внезапно отвернувшись, прошептал Властитель. - Не карие, не черные, не светлые, а какие-то... золотые. Под стать волосам.
- Моя мать говорит, что я не похож на остальных людей.
- Да, не похож. Но открыла ли она тебе тайну твоего рождения?
- Нет, - охрипшим голосом проговорил Ронан. - Я спрашивал, но она... она не хотела говорить.
- Она чувствовала себя опозоренной, - прикрыв глаза, начал Торин. - Это были всего лишь предрассудки, но Тэла так не считала. И еще она боялась. Боялась, что над тобой будут смеяться, что ты станешь изгоем. Всем она сказала, что твой отец погиб в Великой Битве около Ниау, но тебе она не хотела лгать. Не бойся, - ласково сказал он, глядя в расширившиеся от тревоги глаза Ронана. - Здесь нет никаких страшных или кровавых тайн. Это просто красивая история, начавшаяся давным-давно. Тэла жила рядом с Эльфийским лесом, на востоке Средиземной равнины. Она любила приходить к самой кромке деревьев, чтобы слушать их песни. Да, в этом зачарованном лесу ей слышались песнопения, странные, чужие, но от этого не становившиеся менее прекрасными. Она стояла и слушала, часто закрыв глаза, иногда лежа на траве. Никто не знал, что она ходит туда, иначе эти прогулки быстро бы были прекращены. В тот день песни были особенно прекрасны, и их причудливая мелодия сливалась с биением ее сердца. Тэла стояла и смотрела в лес, зачарованная магией, но тут она увидела, как между деревьев появилась облаченная в белое стройная фигура, задумчиво бредущая по лесу. Это был эльф. Увидев Тэлу, он остановился. Она смотрела на него, не в силах пошевелиться, погнать от себя оцепенение. А музыка леса все звучала и звучала, обволакивая их пеленой задумчивости. Тэла увидела его изумительно правильные черты лица, золотые волосы, так непохожие на темные или льняные шевелюры Людей, его утонченность и мудрость. Все это открылось ей в одно мгновение, и он показался ей прекраснейшим из ныне существующих. А он увидел красивую, немного испуганную девушку, которая была великолепна в своем очаровании и непосредственности. Она была юна, как утренняя заря, и так же неповторима. Они были абсолютно чужды друг другу, они были представителями разных рас, но в этот, и только в этот момент их сердца потянулись друг к другу. Они слились вместе, и две души, два существа в первый и последний раз познали радость близости. Больше твоя мать никогда не видела твоего отца.
Возникла недолгая пауза. Торин дал ему время, чтобы понять то, что только что рассказал, а Ронан стоял, крепко держась за перила балкона, как будто боясь упасть, и юное его лицо было как будто смятенным... но только на первый взгляд. Где-то в глубине его глаз светилась решимость.
- Это они зовут меня... - прошептал он. - Они хотят, чтобы я пришел к ним. Они хотят, чтобы я нашел своего отца. И я найду его, Властитель! - вскричал Ронан. Его лицо горело страстью, огромным желанием. Он готов был прямо сейчас выбежать навстречу путешествиям, навстречу опасностям, вперед!
- Ронан... - тихий голос Властителя как будто дрогнул. - Ронан, ты рос на моих глазах, я знал тебя еще младенцем... Мне больно тебя отпускать. Но... иди с миром!
Внезапный порыв заставил их броситься друг другу в объятия. Крепко стиснул Властитель Торин своего приемного сына, сильно обнял его в ответ Ронан. А через несколько секунд молодой воин уже бежал к выходу из Зала Советов, бежал навстречу неведомому. Лишь на Главной площади он приостановился.
Там возвышалась статуя. Она стояла там с самого его рождения, и Ронан настолько свыкся с ней, что почти перестал замечать. Но сейчас он посмотрел на нее, казалось, обновленными глазами.
Это были женщина и мужчина, держащиеся за руки. Между ними стояла кошка - Эланна, Та, Которая Видит. Женщина имела не совсем понятное имя Катрина, а мужчина - совсем не здешнее прозвище Эрик. Ронан знал, что они были богами, которые двадцать лет назад освободили их народ от сил Тьмы. Потом они ушли, чтобы никогда не вернуться.
Женщина была потрясающе красива. Не как человек - как богиня. Лицо ее, обращенное на восток, светилось умом и силой, казалось, она в любой момент может ожить и ступить из легенды на землю.
"Помоги мне, Катрина, - беззвучно прошептал Ронан. - Помоги мне найти себя..."
Он вновь побежал. Ему не нужно было собирать вещи, он просто схватил в доме мешок, в который кинул запас пищи на несколько дней, а за спину закинул тугой лук и верный меч. Поцеловав на прощанье мать, Ронан, словно птица, понесся к воротам.
У ворот он оглянулся. Его город смотрел на него ласково и мудро, словно Торин, Властитель. Он отпускал его. Навсегда?
Но этого не знал даже сам Ронан.
Он повернулся и зашагал в направлении солнца. Вперед. Навстречу Судьбе.
Глава 2.
Ронан шел весь день, остановившись лишь в полдень, чтобы пообедать. Его крепкое, мускулистое тело как будто было создано для трудных походов и постоянных нагрузок, поэтому усталости в этот день не удалось заполучить его душу.
Несмотря на то, что он не был знаком с местностью, может, разве что только понаслышке, он твердо знал, куда идти. Как будто впереди светил яркий факел, притягивая его взгляд, и он шел на его свет, словно долго блуждающий в темноте человек. Он знал, что ему придется пересечь переправу Оулин, которая была первой из двух, позволявших перебраться через строптивую реку Бурную. Потом его путь будет лежать через Срединную равнину к древнему лесу, прозванному Эльфийским за его жителей, - тех, кто призвал его сейчас к себе.
Он не видел леса, но свет его проникал прямо в душу Ронана, согревая и тревожа, бередя мысли и успокаивая.
Он никогда не видел эльфов, не знал даже, какие они. Двадцать лет назад люди и эльфы объединились в беспощадной борьбе против сил Тьмы, оккупировавших Ниау, и это был единственный раз, когда два народа встали плечо к плечу в кровавой битве перед лицом общей опасности. Тьма была побеждена, Ниау отстроен заново, а эльфы... эльфы ушли, оставив многочисленные легенды о себе и о божестве, чья статуя до сих пор стояла на главной площади Ниау - Катрине, ибо именно она помогла людям и эльфам объединиться.
Почему они не остались? Просто между людьми и эльфами всегда была черта, созданная самой природой. Два народа - слишком разные, слишком непохожие друг на друга, чтобы уметь жить вместе. Чародейство эльфов слишком настороженно воспринималось людьми, а воинственность людей не находила отклика у эльфов. И тогда они покинули земли за Бурной, чтобы навсегда вернуться в свой дом - Эльфийский лес. Лишь иногда, на время Совета Трех Народов - Людей, Эльфов и Гномов - они вновь возникали из легенд и приходили к людям. Но Совет давно не собирался, так давно, что Ронан успел вырасти, не увидев ни одного эльфа.
Но сейчас... в том, что в нем текла ИХ кровь, он находил какое-то умиротворение, как будто именно та часть, которой не хватало для полной картины, наконец, прорисовалась в его голове. И он понял, что давно знал это, знал подсознательно, в глубине души, не смея даже задумываться об этом.
Много суток Ронан шел по выжженной земле, но пейзажи вокруг не менялись. По-прежнему на лазурном небе не было ни облачка, и солнце извергало потоки жара на ничем не провинившуюся землю. Губы Ронана потрескались, кожа его, и до этого достаточно смуглая, приобрела почти коричневый оттенок. Но он продолжал идти, несмотря ни на что, оставляя позади все новые и новые километры сухой пустыни.
Однажды, уже на закате, ему показалось, что он видит где-то вдали, на пределе видимости, море. Зеленое, колышущееся свежими волнами, глубокое море. Не поверив своим глазам, Ронан понесся вперед птицей, почти не касаясь ногами земли. Он бежал к его миражу, к его мечте, к его любви, и, достигнув цели, он рассмеялся.
Это была трава! Зеленая, сочная, высокая трава, приятно холодившая ноги и манящая в свои глубины... Трава, которой были лишены пейзажи близ Ниау, и которая иногда снилась ему, как мираж, который никогда не предстанет перед его глазами.
А теперь она была прямо под его ногами, расстилаясь самым прекрасным в мире ковром - ковром нежности.
Он смотрел, как солнце вдали заходит за горизонт, окрашивая небеса в пурпурный цвет, как будто бросая вокруг брызги своей крови перед тем, как умереть. Тяжело и медленно оно погружалось в пучину небытия, чтобы снова воскреснуть утром.
Ронан упал на траву, прижавшись к ней щекой, и, засыпая, думал о рассвете. О том первом рассвете, заставившем его пуститься в путь. И он благодарил небеса за этот рассвет и за этот закат, и за эту чудесную траву, и за этот чудесный мир... И вдали ему показалась блестящая полоска реки Бурной, тающей в сумерках.
Он прошел половину пути, половину пути к его мечте.
В час, когда рассвет едва прогнал ночные тени, высокая фигура Ронана показалась с западной стороны. Уверенные шаги, меч за спиной, жесткий взгляд выдавали в нем воина, закаленного в битвах. Откуда же было знать стражу переправы, что пока что единственный бой, который удалось выдержать Ронану, был с самим собой...
Он приближался - этот грозный воитель пустынных земель и затерянных уголков души.
- Стой! - воскликнул страж.
Ронан остановился. Не раболепно или испуганно - спокойно и с чувством собственного достоинства, уверенно глядя на крепко сложенного среднего возраста темноволосого мужчину, одетого в кольчугу и держащего в руке меч.
- Кто ты, чужестранец, и что ты хочешь от народа Срединной равнины?
- Мое имя Ронан, - звучно произнес он слегка охрипшим от долгого молчания голосом. - И я держу свой путь на восток, к Эльфийскому лесу.
Глаза стража дрогнули, взгляд его внимательно обратился к Ронану, и нотки подозрения послышались в его голосе:
- Якшаешься с эльфами? - и пальцы его как бы случайно крепче сжали рукоять меча.
- А разве люди и эльфы не заключили союза? - Ронан, в свою очередь сжал кулаки. - И разве переправу не может перейти любой, кто захочет этого?
- Любой друг. Но кто поручится, чужеземец, что ты друг нам?
- Мой меч! - воскликнул Ронан, выхватывая клинок. - Меч, который я никогда не обращу против людей, - и он протянул его рукоятью вперед.
Страж принял это свидетельство уважения и с видимым любопытством посмотрел на руны, выгравированные на рукояти.
- Из Ниау? - спросил он, поглаживая затейливый рисунок.
- Да. Из города, где я принял жизнь из рук матери, где я рос и где впервые узнал холод стали, - с блеском в глазах ответил Ронан.
- Чудно говоришь... - в голосе стража все еще сквозило недоверие. - И вид у тебя странный, парень. Не был бы ты таким смуглым, я бы даже принял тебя за эльфа.
Но все же он потянул ему меч и махнул рукой в сторону моста - проходи, мол. Ронан вернул меч в ножны и решительно пересек переправу. Уже на том берегу он обернулся и поднял руку в прощании.
- Спасибо! - выкрикнул он.
Страж только кивнул, задумчиво смотря ему вслед.
- Ох, и наделает же он делов... - сам себе тихо проговорил он и отвернулся, устремив взор на серебристые воды Бурной.
В поселении, располагавшемся около переправы, Ронан купил лошадь. В Ниау их почти не было, а те, что были, ценились на вес золота, здесь же, где степи расстилались на многие километры вокруг, всадники бороздили травяное море на веселых, резвых скакунах, готовых унести их на край света. Продавец подозрительно покосился на Ронана, но все же продал ему белого стройного жеребца, который ему приглянулся.
Он вскочил на него, даже не надевая седла, и почувствовал, что не ошибся - этот конь был лучшим. Просто силой мысли повиновался он седоку, неся его ровно, аккуратно, но в то же время быстрее ветра. Ронан дал ему имя Ветерок - за скорость, ибо уже на следующие сутки достиг он Эльфийского леса.
Ронан спешился, с опаской поглядывая на серебряные деревья. Листья их были насыщены гармонией, и когда легкий порыв ветра колыхал их, они издавали странный, но удивительно красивый звук, похожий на звон небесных колокольчиков. Лес источал неяркий, но вполне ощутимый свет, ласкавший его кожу.
Ронан смотрел на деревья, не зная, что делать дальше. Да, он пришел, да, он здесь, но будущее как будто уплывало от него, прячась за зеленью листьев.
Но тут он услышал тихий шепот:
- Ронан... - голос, подобный журчанию ручья, подобный звону лиственных колокольчиков, такой прекрасный и в то же время чарующе опасный. - Ронан...
Ему навстречу шла женщина. Прекрасная, как утренняя роса, удивительная, как солнечный луч, и - до боли знакомая, близкая. Да, давным-давно она снилась ему, эта белокурая нимфа в ореоле света. И это лицо, выдававшее в ней мудрость зрелой женщины, но дышавшее юностью, не было чужим.
- Это я звала тебя, Ронан... - вновь зазвучал ее мелодичный голос. - Меня зовут Сиэна. Я приглашаю тебя посетить страну эльфов, страну сказочных грез и сбывшихся мечтаний...
Она протянула ему тонкую руку с длинными пальцами, и он принял ее. Вместе они вошли в свет, пылавший в лесу.
И Ронан почувствовал, что это ВСЕ. Он дошел. Он здесь. Остальное - не важно.
Глава 3.
Постепенно свет, окутывавший их, начал терять свою силу, облако звезд поредело, и Ронан увидел город.
Город? Это название показалось ему грубым, неясным и отталкивающим. Назвать ЭТО городом? Нет...
Видение, открывшееся ему, было столь прекрасным, что дыхание его перехватило, а сердце, казалось, перестало биться в похолодевшей груди.
Серебряные дома на серебряных деревьях, серебряные замки на холмах, резные башенки, уходившие ввысь, в листву, и... пение.
Да, он слышал пение леса! Но теперь к нему примешивалось иное - и в нем он различал слова. Древние, полузабытые строки лились из воздуха, устремляясь прямо в душу. Дивный голос пел о прекрасной весне, незабываемом лете, неповторимой осени и зрелой зиме... Все голоса мира слышались в нем, но в то же время что-то глубоко отличное от всего земного звучало, вплетаясь в строки.
Ронан стоял, завороженный песней, и его глаза были широко распахнуты навстречу новому знанию.
- Мы всегда поем, - негромко произнесла Сиэна. - Даже тогда, когда, казалось бы, только молчание может спасти нам жизнь...
- Это... - прошептал Ронан. - Это... - он запнулся, пытаясь найти подходящее слово, но слова покинули его, оставив лишь кружащее голову ощущение восторга и радости.
- Это музыка, - продолжила Сиэна.
- Да, - с некоторым удивлением согласился он. - Это музыка...
- Люди умеют ценить искусство. Они рисуют картины, лепят скульптуры, пишут книги... Но они потеряли нечто важное. У них нет музыки. Они не поют песен, не пишут стихов. А это и есть тот венец гармонии, который венчает искусство. Почему они не могут творить гармонию?
Ронан не обратил внимания на то, что она сказала "они", а не "вы".
- Не можем творить, но можем воспринимать, - заметил Ронан.
- Не можете, - с грустью произнесла Сиэна. - ТЫ - можешь, они - нет.
- Но моя мать! - горячо воскликнул он. - Она слышала музыку деревьев, она была зачарована мелодией листьев!
- Не понимая всей сути, нельзя увидеть смысл. Она слышала мелодию, не понимая нот, не слыша слов и не зная причины ее звучания.
- Вы могли бы научить нас. Ведь мы можем! Мы можем видеть ноты, только покажите их!
- Кто захочет учиться у эльфов? - печально ответила Сиэна, опустив голову. - Некоторые из вас даже называют музыку колдовством...
Ронану нечего было сказать ей. Она говорила правду. И то, что эта правда была горька, не ее вина. Люди сами, много веков назад, отвергли эльфийское знание.
- Пойдем, - она указала на красивое сооружение из белого камня, величественно возвышавшееся невдалеке. - Я буду петь для тебя.
Внутри дом был похож на неземное убежище легкого духа, но никак не на жилища людей. Да и не для жилья было построено это волшебство - внутренне Ронан почувствовал, что эти стены - для музыки, для звучания мелодий, вышедших из главной темницы души - из сердца.
Сиэна запела. Была красота в ее песне, и глаза ее горели огнем. Она ничем себе не аккомпанировала, но Ронан мог поклясться, что слышит звон колокольчиков. Это была очень древняя песня, и Сиэна пела ее на старом языке. К своему удивлению, он не только понял, что может понимать его, но и может чувствовать дыхание песни - оно холодило кожу, но грело сердце.
О дивные звезды, Хранители света,
Сиявшие нам на заре мирозданья,
Даруйте нам мудрость, любовь и победу,
Надежду, отвагу и дар предсказанья.
Хвала Семизвездью, порогу спасенья,
По черному миру ведущему к свету.
В нем - память о прошлом, залог возвращенья
Разбитой Весны и небывшего Лета.
Прекрасные песни, обитель надежды,
Дней юность и память, наш свет и отрада,
Из брызг серебристых и ветра одежды
Вам выткали звезды и шум водопада.
Хвала Семисловью, как мудрости жизни.
Семь нот, как семь звезд, нас ведут за собою,
Собой освещают и праздник, и тризну,
Спеша вслед за днями, сплетаясь с судьбою.
Так понял Ронан слова этой дивной песни. Несколько минут, не в силах прервать паузу после того, как Сиэна окончила петь, он смотрел на нее, сидевшую на полу серебряного дома в серебряном платье с распущенными золотыми волосами. Ее глаза видели темноту, ее руки касались вечности. Сиэна была прекрасна в своей мудрости.
Но тут она заговорила.
- Давным-давно она пришла ко мне и сказала - я спасу этот мир. И я поверила. Я поверила ее колдовским зеленым глазам, поверила ее улыбке. О ее приходе я знала давно - его возвещали пророчества. Но реальность оказалась гораздо глубже. Ибо с ее приходом я знала, что мне предстоит помочь ей спасти наш мир, только отдав жизнь одного из моих сыновей. Его звали Линн. Мой Линн. А ее имя было Катрина. Вы, люди, знаете ее и почитаете, как богиню. Она спасла всех нас. А мой сын, как и было предсказано, погиб. Он спас много жизней, в том числе и жизнь Катрины. Но я не пытаюсь жаловаться, хотя любила его, как никогда никого более не буду любить. Возможно, потому, что я знала, что ему суждено умереть...
Сиэна закрыла лицо руками, и Ронану показалось, что между пальцами ее струятся слезы.
- Нет, - прошептала она в ответ на его мысли. - Я не плачу. Эльфы не умеют плакать. Я рассказываю тебе это потому, что я знаю, зачем ты пришел. Ты пришел искать своего отца. Но ты найдешь только легенды о нем и песни, хранящие историю его жизни. И смерти. Потому что твоим отцом был Линн.
Слов не было. Они ушли. Навсегда.
Потеря?
Но можно ли потерять то, чего никогда не имел?
Можно ли плакать об отце, которого никогда не знал?
Но слезам было все равно - они лились и лились, извергаясь дождем возмездия на слишком смелые мечты. Он искал отца. Всего лишь искал. Всего лишь хотел, чтобы тот отныне был рядом, направляя его действия.
"Кого я прогневал? Какое божество ненавидит меня? Что я сделал? За что?"
И так мягки были колени Сиэны, в которые он уткнулся, чтобы дать волю слезам, что вопросы ускользали, уходили прочь, умершие в шелку ее платья. Она гладила его голову, как будто он и был тем ребенком, которого она отдала во имя Справедливости.
Время лечит.
Сколько прошло дней? Он не помнил. Просто однажды Ронан проснулся и увидел над собой солнце.
Он лежал на поляне, вдыхая аромат летней травы и душистых цветов. Он слышал голос ручья, звенящего в лесной чаще, он видел красоту ветра, гуляющего в небесах.
Но ОНО было другим. Солнце светило прямо ему в глаза, и лучи его заставляли Ронана жмуриться. Оно проглядывало сквозь ветви деревьев, сияя тихим, обновленным светом.
Ронан понял одну вещь. Люди рождаются, люди умирают, но солнцу все равно. Оно светило вчера, светит сегодня и будет светить завтра, несмотря ни на что. А людские судьбы навсегда затеряны для него в этой бескрайней Вселенной.
Ронан шел по лесному городу, как будто видя все в первый раз. Он замечал легких, воздушных эльфов с их золотыми волосами и бледной кожей. Он смотрел на выгравированные руны на здании Зала Совета. Здесь тоже был Зал Совета, и это было ново для него.
Все было таким, как будто Ронан, только что родившийся на свет, впервые открыл глаза и увидел МИР. Увидел чудеса, которыми мир богат. Он увидел радугу, звезды, услышал музыку и песни...
- Сиэна... - он стоял перед ней на коленях, как и в тот день, - ты позволишь мне остаться?
- Здесь хочет быть твое сердце? - спросила она.
- ВСЁ во мне хочет этого. Сердце, душа, разум... Здесь - мой дом.
- Дом твой лишь там, где навсегда остается часть тебя, - улыбнулась Сиэна. - Здесь все ново для тебя, и ты удивляешься. Но когда ты познаешь ВСЁ, захочешь ли ты здесь остаться? Но не торопись отвечать на этот вопрос. Ибо для ответа требуется время.
Он гулял вдоль лесной реки. Журчание воды проникало вглубь сознания, оставляя в нем отголоски радости.
Было легко. Забыть? Нет, просто не думать об этом. Просто слушать ручей.
Ронан увидел ее прежде, чем она увидела его.
Стройный силуэт среди деревьев, огненные волосы и странная одежда. Странная потому, что одеты на ней были штаны и майка, как на мужчине, но это была девушка, в этом Ронан не сомневался.
Плавные движения, кошачья походка и... смех. Легкий, воздушный смех ребенка.
Он улыбнулся. Тот, кто умеет ТАК смеяться, не может быть врагом...
Возможно, она услышала его дыхание, а может быть, стук его сердца, но она обернулась, показав Ронану свое испуганное лицо. Потрясающие глаза... В них была и синева неба, и ясность грозы, и песни ветра. Они были серыми. Глаза.
Лицо... Точеные черты, матовая кожа... Но... смутное ощущение промелькнуло в его голове. Он видел это лицо! Это же была...
- Катрина! - воскликнул Ронан и упал на колени.
Девушку это поразило. Ее глаза расширились в изумлении, она всплеснула руками, как будто хотела что-то сказать, но... она все еще молчала.
- Прости меня, богиня, - прошептал Ронан. - Ибо я испугал тебя.
- Я не богиня, - послышался ясный, глубокий голос. - И имя мое - не Катрина. Но я - ее дочь. Меня зовут Селена.
Ронан поднял голову и увидел ее улыбку. Богиня улыбалась ему так тепло и немного смущенно, что он потерял дар речи.
- Может быть, вы встанете? - спросила она.
- О моя богиня... Как смею я, человек, встать перед великим божеством?
А она расхохоталась. Ее прелестная головка откинулась назад, и звуки ее смеха вновь подарили лесу радость. Селена села рядом с ним на землю и взяла его за руку.
- Парень, ну какая я богиня? - она вновь хохотнула. - Дети богов не обязательно сами являются богами. И это как раз мой случай.
Почему-то он ей поверил. Было что-то очень человеческое в тепле ее руки, в мягком взгляде серых глаз, в ее ласковой улыбке. Но мгновение спустя холод промелькнул в ее глазах.
- Ты не эльф, - твердо произнесла она.
- Не эльф, - обреченно повторил за ней Ронан. - Но я гость здесь.
- Почему? - она как-то незаметно убрала свою руку.
- Я пришел искать отца. Точнее... меня призвали. Мой отец был эльфом.
- Имя?
- Линн.
- Линн! - ее глаза расширились в изумлении. - Тот самый эльф, который спас жизни четверых в Темном лесу. Впервые в истории этого мира.
- Среди них была и великая богиня Катрина, твоя мать.
- Я знаю, - в ее глазах снова засветилось спокойствие. - Мне нужно увидеть Сиэну. Отведи меня к ней.
Королева эльфов сидела в своем белоснежном чертоге, как будто задумавшись. Она не сразу заметила их, погруженная в свои мысли. О чем она думала? Какие замыслы мелькали в ее глазах? Никто этого не знал, потому что пока ни одно существо не имело над Сиэной власти.
Она подняла голову, и ее голубые глаза внимательно посмотрели на Селену.
- В лето, когда тьма возникнет на севере, придет с запада воин-поэт, а с востока - дочь той, что остановила тьму... - проговорила Сиэна. - Я должна была предвидеть, что ты появишься.
- Здравствуй, Сиэна, - Селена поклонилась. - У меня нет слов, ибо опять пророчества были правы. Я так понимаю, что воин-поэт - это этот парень? - она указала на Ронана.
Сиэна молча кивнула.
- Меня зовут Ронан, - робко вставил он.
Они обе его проигнорировали.
- Как поживает Кейт? - спросила Сиэна.
- Хорошо. Относительно хорошо. Если не считать того, что ей уже сорок пять, а ее жизнь по-прежнему полна опасностей.
- В ней всегда жил огонь, побуждающий ее совершать подвиги. И если ему не было выхода, он сжигал ее изнутри. Зачем ты прибыла сюда?
- Она рассказывала о вас. Рассказывала такие удивительные истории, что мне захотелось увидеть все своими глазами.
- Тогда смотри! - Сиэна повелительно воздела руки к небу. - Смотри, ибо ты не увидишь больше мира, подобного нашему. Я знаю, что такое ВАШ мир. В нем нет места волшебству. Здесь же возможны чудеса...
Из ее ладоней полились ручьи света, растекаясь в воздухе, наполняя чертоги сиянием. Огненная бабочка появилась и растаяла, сопровождаемая легким звоном колокольчиков.
Зачарованная зрелищем, Селена смотрела на чудо, затаив дыхание.
- Я тоже так смогу? - спросила она.
- Сможешь. И даже больше. Ибо у всех вас, чужаков, есть Дар.
Ронан почувствовал, что ему здесь уже нет места, и разговор двух женщин больше его не касался. Было ли это его собственным мнением, или же волшебным внушением, он не знал.
Ронан тихо покинул зал Совета и вновь ушел к реке.
Она нашла его через несколько дней. Он сидел у реки, слушая тихое журчание воды, и напевал древнюю Песнь Семизвездья. Голос его сливался с шумом воды, и душа его пела вместе с ним.
Селена тихо подошла сзади и несколько минут просто слушала, закрыв глаза. Ронан вскоре затих, и мягкая тишина воцарилась в лесу.
- Потрясающе... - прошептала она.
Ронан вскочил, испуганно оглянувшись.
- Ну вот, теперь я тебя напугала, - смутилась она.
- Ничего... - тихо ответил Ронан. - Ничего... А ты знаешь эту песню?
- В моем краю не поют ТАК. Там почти не смотрят на звезды.
- Почему? - удивился Ронан.
- Звезды стали слишком близкими... слишком понятными. Мы знаем, что они такое, из чего они состоят.
- Поэтому они стали недостойны песен?
- Да.
- Ваш мир ужасен, - не сдержавшись, выпалил Ронан.
- Я знаю, - печально вздохнула Селена. - Мы гнались за знаниями, а потеряли себя... На мир... он такой... неживой. Мы забыли запах цветов, тепло лета и холод зимы, дуновение ветра и ласковое прикосновение моря. Мы все забыли. Но я пришла сюда, чтобы вспомнить.
Ронан посмотрел на нее, не в силах отвести глаз. Такая печальная, но такая стойкая... Красивая, юная, но очень зрелая. И... совсем не чужая.
- Я помогу тебе, - тихо произнес он.
Глава 4.
Он любовался ее волосами, лежащими на плечах и сияющими на солнце. Они были подобны огню, свободному и странно-прекрасному, вырвавшемуся из оков.
Он любовался ее глазами, когда она дарила ему мимолетные веселые взгляды и долгие задумчивые взоры. И глаза эти были глубже самого глубоко океана и красивее весеннего неба.
Он любовался ее стройным телом, гибко двигавшимся вслед ее мыслям. Тело ее было подобно фигуре совершеннейшей пантеры, в лучах заката вышедшей на прогулку.
Но больше всего его восхищала ее душа - не знавшая преград, летящая, словно ветер, навстречу всему новому и стремящаяся к Свету.
И во всем этом была глубокая гармония, волнующая прелесть и великая мудрость.
Селена, дочь богини Катрины, воистину была прекраснейшей женщиной в этом мире...
Ронан прошел в Зал Совета, не зная, зачем он нужен Сиэне. Она встретила его, слегка встревоженная и задумчивая, но все такая же величественно красивая, как и в тот первый день, когда они встретились.
- Месяц прошел с тех пор, как ты вошел в этот лес, Ронан, - произнесла она. - Я знаю, ты и не заметил времени. Но оно существует, хотя иногда кажется, что над эльфами оно не властно. И я боюсь упустить время.
Селена тоже была здесь, она угрюмо сидела на ступенях ослепительно белого трона повелительницы эльфов, избегая смотреть на Ронана.
- Время, Ронан... Оно идет, оно бежит. Оно уносит нас с собой, и что бы мы ни делали, мы никогда не сможем вернуться назад. Ты жил здесь месяц, и ты научился слышать музыку. Ты научился петь, научился страдать и любить. Но я призвала тебя не только для этого.
Ронан встревоженно смотрел на нее, не зная, чего ждать. Но Сиэна ласково улыбнулась и положила руку на его плечо.
- Ты удивительный, Ронан. Ты - человек с душой эльфа и эльф с телом человека... Два начала так странно переплелись в тебе, что иногда трудно понять, где находятся грани этих начал. Поэтому именно о тебе я подумала в первую очередь, когда увидела тьму на севере. Ибо в нашем светлом мире снова появилась тьма. Снова? Может, она и не уходила вовсе? Может, мы просто слишком расслабились после победы? Но Свет невозможен без Тьмы, и День невозможен без Ночи. Я увидела Ночь на севере, но что это - сказать не могу. Ясно одно - в будущем оно будет настолько опасно для нас всех, что мы будем на грани смерти. И тебе, Ронан, тебе судьбой предназначено сразиться с Ночью за будущее, ибо об этом говорят наши пророчества. Ты должен идти туда, не думая о подвигах, не думая о своей жизни, но думая только об одном - остановить ЭТО. Остановить. Возможно, погибнуть, но остановить. Я не знаю исхода твоего поединка, ибо судьба твоя скрыта от меня. Может быть, ты не вернешься. Может быть, просто не сможешь дойти. Но то, что ты теперь держишь в своей руке судьбы всех существ, живущих здесь, это я вижу очень четко. Выбор - это клинок между границами мира, и невозможно пройти по нему, не поранив в кровь руки и ноги. И, тем не менее, это величайшее благо на земле. Выбор, Ронан, твой выбор решит судьбы мира. Пойдешь ты, возможно, на верную смерть, или нет? Спасти нас всех можешь только ты.
Она замолчала, глядя ему в глаза.
Как он мог обмануть ЭТИ глаза? Как он мог сказать, что боится? Да, он боялся. Этот путь будет полон мрака и боли, и он это знал. Но он знал также и то, что пойдет по нему. Знал твердо, что не вынесет горечи в этих глазах, в которых теперь была одна надежда - на его храбрость.
- Да, - негромко, но уверенно сказал он.
"Да...", - прошептали ему глаза Сиэны.
Как в тумане, он видел, что Селена закрыла лицо руками и не двигается, как слезы текут по ее щекам. Но это было, как во сне, а наяву он вышел из Зала и пошел к реке, чтобы в последний раз услышать плеск воды...
Она бежала к нему, бежала сквозь кусты и траву, сквозь лес и века, сквозь судьбу и рок. Огненным вихрем Селена появилась у реки и бросилась в его объятия.
- Я знала, что ты очертя голову бросишься навстречу смерти! Я знала, что стоит ей сказать это, и ты забудешь все! Забудешь закат на лесном лугу, ветер в волосах, звезды в небе... Забудешь все то, что заставил меня вспомнить!
- Я должен...
- Нет! Они все решили за тебя, ты просто игрушка в их руках, просто оружие, с помощью которого они добьются для себя спокойствия, оружие, которое будет отброшено за ненадобностью после использования!
- Я должен...
- Ты должен больше - мне! Так много ты мне еще не рассказал, так много песен еще не спел...
- Я должен...
- Идти на смерть? Бросаться в объятия Ночи? Надеяться, когда нет надежды?
- Я должен...
Она плакала у него на плече, вздрагивая, сжимая пальцами его руки. Ее прекрасное лицо осунулось и побледнело, в глазах застыла боль. Ее сердце билось неровно и прерывисто, как будто жизнь уходила из него.
- Пожалуйста, отпусти меня, - прошептал Ронан. - Благослови... Я не смогу уйти без этого...
- Нет! - она отстранилась от него, и в глазах ее загорелся огонь. Впервые видел он эту решимость, эту смелость, эту отвагу. - Нет! - повторила она, и Ронан понял - она не отпустит. Ибо вместе с ним уйдет часть ее сущности. - Я пойду с тобой.
Он смотрел на эту девочку. Смотрел и не мог понять ее. Видел, но не мог читать ее мысли.
Он понял - она сделает это. Сделает, ибо не может иначе. Она готова идти на смерть, на страх, в ночь, но только - с ним. Держась за его руку, плача у него на плече, засыпая у него на коленях. С ним. Возле него. Всегда.
Он заплакал от отчаяния и радости одновременно. Ему было больно. Больно видеть, что она губит себя. Пусть даже в ее самоотверженности жила часть той силы, которая притягивала его к ней - он не хотел, чтобы она разделила его бремя.
Ронан сжимал в объятиях Селену, браня ее за то, что она есть, за то, что она с ним, за то, что ее глаза так глубоки. За ее страсть и любовь, за ее смелость и отчаяние, за ее верность и преданность.