Сибил Шепард и Питер Богданович. 1971

  

  

  

   Глава пятая

   "Помните, там много обнаженки!.."

  

  

   "Гиперреализм" Голливуда являет себя, в частности, в следующем: есть такое правило - на месте съемок никаких имен. В кинобизнесе это правило известно каждому. Актеры и все остальные члены киногруппы заключают между собой негласный договор о полной и безусловной секретности всего, что может иметь какое-либо отношение к феномену "стонущих матрацев", к тому, что кого-то видели выходящим из трейлера той или другой звезды, или же из комнаты босса в мотеле "Б". Съемочная площадка чем-то похожа на рождественскую вечеринку в офисе, где нескромные проступки прощаются, лишь только вечеринка закончилась, или на миниатюрный городок вокруг игрушечной железной дороги, о котором я так мечтала в детстве. Это своего рода сообщество тщеславных петушков, собравшихся для радости и развлечений. У всех у них имеется общая цель, каждому платят, чтобы он был покреативней, и каждый претендует быть кем-то. Фантастический микрокосм личностей, совершенно свободных от семейных обязательств или от обязательств ответственных взрослых людей. Мне было всего двадцать, когда я вошла в этот мир, беспечный и до крайности эгоцентричный.

  

   Весной 1970 года в углу моей комнаты высилась целая куча сценариев, настолько пугающая своей величиной, что я практически ее игнорировала. Хотя я, конечно, рада была предоставить у себя местечко кинобизнесу. Люди из Голливуда, которых я знала до этого, были скользкими, не внушающими доверия типами, а каждая моя знакомая девушка-модель брала уроки актерской игры. Что до меня, то я была полна решимости идти собственным путем. Мой приятель Джим Роджерс предложил мне помочь отсеять плохие сценарии и нашел один, который, по его мнению, стоило рассмотреть. Он назывался "Последний киносеанс" [англ. The Last Picture Show] и был написан по роману Ларри МакМёртри - о жизни подростков, школьных выпускников из маленького городка в Техасе в 1951 году. Мне предназначалась в нем роль Джейси Фэрроу, самовлюбленной девицы, чей неосмотрительный образ мыслей и поведения оказывается весьма губительным для ее близких друзей и соседей.

  

   Я отправилась на встречу с режиссером Питером Богданóвичем в его фешенебельный номер в отеле "Эссекс-Хаус", с окнами на Центральный парк. Одежда на мне должна была свидетельствовать о том, что все происходящее меня мало волнует: джинсовые брюки и куртка, простиранные до белых прожилок в стиральной машине со стиральным порошком и камнями, деревянные сандалии "Dr. Scholl"s" [Бренд британской обувной компании. - Прим.], плюс ко всему - книга в мягкой обложке.

   Философы Дзен говорят о том, что можно попадать в цель, не целясь - именно так у меня и получилось. Хотя вообще-то мне была неприятна идея играть эту Джейси, эгоцентричную холодную "принцессу", (чью персону часто ассоциировали со мной - как я полагаю, ошибочно). Она использует мужчин, манипулируя ими и соблазняя, а затем спокойно движется дальше - как это часто делают мужчины с женщинами, - однако найти такого, кто ее наконец устроил бы, она не в состоянии. К тому же в сценарии было две сцены с обнажением, а это казалось мне абсолютной ересью. Нагота, как природная концепция естественности - это одно, а падение моего нижнего белья перед объективом - совсем другое.

  

   Питер открыл мне дверь, и я вошла в номер. Выглядел он лет на тридцать, шести футов ростом, с высоким лбом, темными глазами, с шапкой черных густых волос, которая повергла меня в шок, и с глупой улыбкой. Привлекательность его была столь сильной и быстродействующей, что я совсем смутилась.

   - Что это ты читаешь? - поинтересовался он.

   - Достоевского.

   - Что именно?

   - "Войну и мир".

   Я была так взволнована, что могла перепутать и свое собственное имя, не только что имя Толстого. Но мы оба только рассмеялись, и он пригласил меня сесть. Сам он направился к диванчику, а я устроилась на полу, рядом с кофейным столиком, на котором стояли остатки завтрака и маленькая хрустальная ваза с единственной алой розой. Пока шел наш разговор о фильме, я вытащила цветок из вазы и стала потихоньку общипывать у него лепесток за лепестком и бросала, так что на полу образовалась из них красивая россыпь, вроде узора. Позже Питер рассказал мне, чтó именно ему при этом представилось: я проделывала с цветком то же самое, что Джейси с каждым мужчиной.

  

   [Еще до того, как готовый сценарий оказался у меня в руках, произошло немало забавного.] Странички нового скрипта курсировали между Богдановичем в Калифорнии и Ларри МакМёртри в Техасе. Тот впервые работал как сценарист, печатал свои диалоги на дешевой желтой бумаге. Вдвоем они разработали основной сюжет, который существенно отличался от книжного (в фильме это год по времени - от одного футбольного сезона до следующего), добавили несколько существенных сцен (например, сцену школьного выпуска) и начали подбирать актеров на главные роли. Клорис Личмен и Элен Бёрстин должны были играть двух женщин среднего возраста, восполняющих свой лишенный любви брак интрижками на стороне. Роль Сэма "Льва" (морального стержня и оплота Анарины, Техас) предназначалась Бену Джонсону, актеру, который до этого снялся в нескольких вестернах Джона Форда рядом с Джоном Уэйном. В сценарии "Киносеанса" ему не понравились слова из четырех букв ["слова из четырех букв" - американское выражение, обозначающее широкоупотребительные или сленговые ругательства. - Прим.], он заявил, что не станет произносить что-то подобное перед женщинами и детьми. Словом, отказался участвовать. Так что Питеру пришлось просить Форда, чтобы тот ему позвонил. Что Форд и сделал. Строгим тоном он поинтересовался у Джонсона:

   - Послушай, ты ведь хочешь остаться лучшим другом Дюка до конца жизни? ["Дюк" (т.е. Герцог) - так называли Джона Уэйна; фактически Форд спрашивает: ты хочешь и дальше у меня сниматься (вместе с Уэйном)? - Прим.]

   - Ладно, только пусть они перепишут диалоги, - ответил тот.

   Богданович сделал все, что нужно, и затем позвонил Джонсону, дабы сообщить ему, что некоторые из нежелательных фраз убраны.

   - Надеюсь, ты понимаешь, - сказал ему Питер внушительно, - что за эту картину ты получишь "Оскара".

   - Проклятье, - ответил Джонсон. - Не роль, а проклятье какое-то.

  

   Питер жевал в те дни зубочистки, это было частью его программы отказа от курения, и он остановился, чтобы взять немного зубочисток у продуктового универсама "Food Giant" в Сан-Фернандо Вэлли. Стоя в очереди к кассе, он увидел мое лицо на обложке "Гламура" - волосы в завиточках над воротником розовой с белым рубашки, и поверх фотографии - многократно повторенное "I LOVE YOU". Со снимка веяло незатертой опасной сексуальностью, и он тут же подумал о Джейси Фэрроу. На эту роль у него было намечено две кандидатуры: первая - Сисси Спэйсек и вторая, по имени Пэтси МакКленни, (пока она не переименовала себя в Морган Фэрчайлд, снимаясь в мыльных операх).

   Много позже я поняла, что эта его мгновенная реакция на обложку была дезориентирующей, чем-то вроде невольного самообмана - того самого самообмана, который Джейси способна была вызывать в мужчинах. Если попытаться изобразить некую видимость полноты при полной внутренней пустоте, то это и будет Джейси Фэрроу. Разумеется, Питер не знал, что в то время я мало чем от нее отличалась.

  

   Ему казалось, что отсутствие актерского опыта не помешает мне успешно сыграть роль. А возможно, даже поможет, поскольку у меня с самого начала не будет предвзятых представлений о персонаже. Я была чиста как белый лист, податлива, как свежая глина в руках скульптора. Еще он не хотел, чтобы мне устраивали экранные пробы - однако продюсер Берт Шнайдер был в этом не так уверен. Он даже откопал где-то пленку с пробами, которые я делала для Роже Вадима, пытаясь с их помощью убедить Питера, что врожденного таланта у меня явно не достаточно, чтобы компенсировать мой непрофессионализм.

   Это был единственный раз, когда Питер во мне засомневался. Меня попросили поучаствовать в пробной читке в Калифорнии с Джеффом Бриджесом, который был уже выбран для роли Дуэйна Джексона, грубоватого парня, склонного к агрессии, и с двумя молодыми актерами, предварительно намеченными на роль более чувствительного и уязвимого Санни Кроуфорда; это были Джон Риттер, сын Текса Риттера, звездного музыканта, исполнителя кантри, и Крис Митчем, сын Роберта Митчема. В конце концов эту роль отдали Тимоти Боттомсу, который только что исполнил заглавную роль в фильме Далтона Трамбо "Джонни берет ружье", о Первой мировой войне.

   [Johnny Got His Gun, 1971. Далтон Трамбо - сценарист и писатель, это его единственная работа как режиссера. Он автор сценария "Римские каникулы", в 1993 г. получил за него премию "Оскар" (посмертно), которая до этого формально принадлежала другому сценаристу. - Прим.]

  

   Стюарт Кавлей, мой неизменный агент по модельному бизнесу, дал распоряжение своему представителю в Лос-Анджелесе встретить меня в аэропорту. Лишь только я успела сойти с трапа самолета, как тот объявил:

   - Для вашего первого завтрака здесь я отвезу вас в "Пинки".

   "Пинки" - это такой известный местный ориентир для любителей поесть чилли-догов. В Лос-Анджелесе я бывала и раньше, по командировкам, связанным с рекламными съемками, однако теперь это был Голливуд! Тинсельтаун! [Второе употребительное имя Голливуда, как центра кинопроизводства - Прим.] Возьмите солнечный свет, смешайте немного с городским смогом, и город сразу предстанет загорелым, как отпускник на пляже! Я была беспокойна, взбудоражена и голодна, поэтому проглотила сразу несколько чилли-догов с сыром, добавив к ним капусты и горчицы. Затем мы снова сели в машину, я стала копаться в своем кошельке в поисках мятных лепешек для рта и не заметила, как мы подъехали к офису Би-Би-Си. Молодой человек с худощавым лицом, залысинами на лбу и ослепительной улыбкой полулежал в кресле, задрав ноги на стол и непринужденно потягивая косяк. Я уже успела посмотреть "Беспечного ездока" и "Пять легких музыкальных пьес", поэтому сразу узнала в нем Джека Николсона. Он вскочил с кресла и отвесил мне в знак приветствия церемонный поклон. Я не очень поняла шутки, но тем не менее мы с ним рассмеялись.

  

   Итак, я получила работу, хотя не обошлось без того, чтобы Шнайдер [один из продюсеров фильма. - Прим.] не бросил недовольно Питеру:

   - Помните, там много обнаженки!..

   Мой начальный гонорар составлял пять тысяч долларов за двенадцать рабочих недель - сумма, которую я могла заработать за неделю, снимаясь манекенщицей. [Не слишком-то щедрая оплата за главную роль в фильме!] Однако к тому времени я начала понимать, что история этих подростков, чей жизненный выбор ограничен пределами их пыльного душного городка, - история трудная, в чем-то мучительная, но рассказать которую очень важно. Возвращаясь памятью вспять и вспоминая великолепные картины с большегрудыми красавицами, которые я видела в больших музеях Европы, я для себя решила, что сцены с обнажением никак не соотносятся с критериями морального или аморального.

   Однако Джон Бруно был другого мнения.

   - Если весь мир увидит мою будущую жену голой, можешь со мной попрощаться!

   Каково услышать такое от человека, который считает себя интеллигентным!

   На самом-то деле меня никогда особенно не интересовала размеренная семейная жизнь - ни с Джоном, ни с кем-либо еще: современный брак являет собой кабалу взаимных обязательств, ничего больше. И в этом представлении я не одинока. Атмосфера конца 60-х годов была насыщена духом сексуального либерализма - начиная со стикеров "ЗАЙМИСЬ ЛЮБОВЬЮ, А НЕ ВОЙНОЙ" [MAKE LOVE NOT WAR] на бамперах автомобилей - до новейших форм коллективного времяпрепровождения (обмен партнерами, коллективный секс и key parties [т.е. "ключ-вечеринки" - Прим.пер.], когда пары разыгрывают лотерею, бросая свои ключи от машины в один горшок, после чего каждая из женщин вытаскивает наугад один из ключей и отправляется домой с мужчиной, его владельцем).

  

   В одной из песен Билли Холидей есть такие слова: "Благославит господь дитя самостоятельное". Мне не требовалось вспоминать эту песню, чтобы понять, что первое, о чем мне следует подумать в этом мире, так это о том, чтобы самой позаботиться о себе - только тогда я ничем не буду обязана мужчине. Что касается Джона, то он не на шутку беспокоил меня своим отношением ко мне, довольно-таки собственническим. И еще своим настойчивым требованием - с самого начала нашего романа - что если один из нас настроен заняться любовью, то другой обязательно должен подключиться. Не слишком-то вдохновляющая предпосылка для страстных объятий! Однако окончательным толчком к нашему расставанию послужил мой разговор с его матерью, Фрэнсис Бруно.

   - Если ты хочешь сниматься в этой картине, снимайся, - сказала она. - Ты знаешь, что я тебя люблю, только не позволь, чтобы Джонни заставил тебя отказаться.

   Я хорошо понимала, почему мне не следует сниматься в "Если ты веришь, девчонка", прекрасно понимала также, почему я обязательно должна сняться в "Последнем киносеансе".

  

   Съемки начались в том же октябре, в северной части центрального Техаса - время золотого индейского летнего солнечного света, соединенного с пронизывающе холодными ветрами. В местном обществе нас считали в некотором роде "персонами нон грата". Местных жителей возмущало, что Ларри МакМёртри, сценарист, рисует, как им казалось, в основном их пороки и недостатки. Позже, когда Богданович повстречал как-то отца Ларри, старший МакМёртри даже выразился о своем сыне-сценаристе в таком духе: "Если ты прольешь на него керосин, я буду первый, кто чиркнет спичкой".

   Город, изображенный в фильме, называется Анарена, на самом же деле это город Арчер-сити. Нашей временной обителью стал мотель "Рамада Инн" в Вичита Фоллс - двухэтажное строение из красного кирпича, с наружным бассейном без подогрева. На протяжении первых двух недель я ежедневно занималась с ассистентом в своем унылом номере (у его двери, снаружи, стоял автомат безалкогольных напитков), пытаясь исправить свой южный акцент. Репетиции проводились в "Президентском" номере - весьма оптимистичное название для назойливого оранжевого кошмара, в котором поселился Богданович вместе со своей женой Полли. (Она была занята на картине в качестве художницы-постановщицы). Питеру, когда он женился, было двадцать три; за три месяца до начала съемок у него с Полли родилась вторая дочь, Александра, которую они оставили на попечение родителей Питера в Аризоне, вместе с ее трехлетней сестрой Антонией.

  

   Гостей, приходящих ко мне домой, я, бывает, прошу прикоснуться рукой к патине бесценных холстов, полученных мною от отца Питера, Борислава Богданóвича, талантливого и эксцентричного художника, который работал в пижаме и не позволял никому дотрагиваться до своих волос. Его жена происходила из процветающей еврейской семьи в Вене, но большинство ее родственников погибли при Холокосте, и ей пришлось бежать в Америку. К тому времени она уже была беременна Питером...

  

   У Питера случилось когда-то прободение язвы, и с тех пор ему следовало быть осторожным в еде. По этой причине он не мог присоединяться к нам по утрам, когда все мы, актеры и остальная команда, завтракали яйцами и овсянкой в гостиничном буфете, который специально для нас же и открывали. До Арчер-Сити нас везли на стареньком автобусе 50-х годов - чиханье его дизельного двигателя в предутренней тишине было для меня как звон будильника. Я заплатила 25 долларов за подержанный велосипед с толстыми шинами и без передач скоростей, и могла изучать на нем окрестности - хотя кроме трейлерных поселков и свалок смотреть там было особенно нечего. Свободного времени хватало, поэтому я могла беспрерывно читать - прочла "Политику полов" Кэйт Миллет, "Женщину-евнуха" Жермен Грир, "Мистику женщин" Бетти Фриден. Эти три феминистские книги, в перспективе рисующие его историю [т.е. "мужчины" в общем смысле - Прим.], буквально перевернули мое сознание. Я будто родилась заново - как радикальная феминистка - и взялась за свое собственное исследование ее истории [т.е. "женщины" - Прим.].

   Моя комната для переодевания располагалась в старом потрепанном отеле, первый этаж которого представлял собою закусочную, торгующую гамбургерами; гамбургеры там клали в бумажные мешочки, которые пропитывались жиром в одно мгновение. Мой гардероб состоял из тонких хлопковых платьев, купленных в винтажном магазине одежды, и нескольких пар джинсов с колумбийского кладбища разносортного барахла, который (не иначе как по ошибке) назывался "Дебби Рейнольдс". [Дебби Рейнольдс - ам. актриса, звезда, популярная в 50-60 гг., исполнительница гл. роли в ф-ме "Поющие под дождем" - Прим.]. Все эти джинсы были на несколько дюймов короче и на несколько размеров шире, чем мне было нужно.

  

   В первой моей сцене, где я впервые выступаю как актриса, я сижу в авто с откидным верхом, прямо в открытом поле - якобы на прогулке с Тимоти Боттомсом, который должен залезть мне под лифчик и лапать меня за грудь. Был слушок, что Тим отказался мыться в знак протеста против его любовных сцен с Клорис Личмен. Хотя мне его запах был приятен, и сам он, яростно жующий "резинку" на протяжении всей репетиции, выглядел не менее напряженным, чем я.

   Техасская глубокая осень вступила в свои права, и солнце на равнине было таким ярким, что невозможно было открыть глаза; чтобы убрать все рефлексы, мобилизовали чуть не полгорода - держать полотнища-маски из тяжелой непрозрачной ткани под названием "дюбатин". Прежде чем сказать, наконец, "Мотор!", Питер наклонился ко мне и тихо произнес: "Никакого языка". Я молча повиновалась.

  

   Впрочем, я прислушивалась почти ко всему, что Питер говорил мне на съемочной площадке, - как провести дубль или как поддержать диалог с другим актером, как причесать волосы в промежутке между сценами, чтобы это соответствовало содержанию следующего эпизода; он объяснял, каким образом поставленная задача или часть костюма, или даже сам городской пейзаж помогают выявить характер персонажа. Когда Джейси как бы между прочим принимает у Санни его фляжку со спиртным, шумно тянет из нее последние капли, демонстрируя свою мнимую преданность - все эти мелочи ироничным образом подчеркивают, что Джейси привыкла получать все, что ей хочется, не задумываясь о том, что станет потом с ее жертвой.

  

   Питер любил повторять - вслед за Орсоном Уэллсом, - что у хорошего режиссера любая непредвиденная случайность всегда под контролем. Во время сцены между Санни и Сэмом "Львом" у водонапорной башни солнце начало играть с нами в кошки-мышки, то показываясь, то скрываясь в облаках. Вместо того чтобы скомандовать: "Стоп, снято!", Питер дал знак всем не останавливаться, продолжать. Ему нравилась драматическая светотень, образуемая контрастным светом. Именно за такие моменты он и уважал великого американского режиссера Джона Форда. Более двадцати лет назад, во время съемок фордовского фильма "Она носила желтую ленту" [She Wore a Yellow Ribbon, 1949 - Прим.] (с Беном Джонсоном, который был тогда, разумеется, гораздо моложе) надвинулась ужасная гроза. Форду понравился грозный вид потемневшего неба, и он решил продолжать снимать, несмотря ни на что. Опасаясь за свою репутацию, оператор прямо на отснятой пленке нацарапал: "Снято при моем активом протесте". И он же получил потом за свою работу "Оскара".

  

   Что такое режиссер, поглощенный творческим процессом, можно представить по следующему эпизоду. Богданович заметил детей, играющих возле дома, - а тот как раз попадал в поле зрения кинокамеры, - и скомандовал: "А ну, пацаны, брысь отсюда!" Ребятишек как ветром сдуло. Такой вот забавный образ безграничной и никому не подотчетной режиссерской власти.

  

   С каждым проходящим днем я чувствовала, что все больше и больше вовлекаюсь в съемочный процесс, в голове у меня то и дело возникало: "О, боже, и это он собирается снимать!", или: "Кончится, наконец, этот дождь, чтобы мы могли отснять сцену?" Чтобы не уснуть и посмотреть на ночные съемки, я предпринимала все, что можно, большими чашками пила бренди и кофе. Мне нравилось наблюдать, как извиваются на мокром шоссе электрические кабели (для ночных съемок шоссе поливали, и отражения и блики делали его визуально живописней), как работают тяжелые ветровые машины (чтобы передвинуть один такой агрегат, требовались руки трех крепких здоровяков), как в холодном ночном воздухе поднимается дым над мощными дуговыми лампами.

   Питер надумал делать картину в черно-белом разрешении, это позволяло более правдиво изобразить 50-е годы, но еще и потому, что цвет мог бы отвлекать аудиторию. Черно-белая гамма позволяет зрителю сосредоточиться на драматическом содержании и на игре актеров - в большей степени, чем это могли бы сделать красная помада актрисы или ее красное платье. Резкость и глубина тона черно-белой кинопленки никогда не были превзойдены в цветном кинематографе.

  

   После нескольких недель съемок Питер получил от Берта Шнайдера запрос: "Стивен Фридман интересуется, как там у вас дела. Может, он смог бы приехать, понаблюдать?" Фридман был одним из продюсеров - только по той причине, что у него были права на книгу. Так что Питеру, хоть и с неохотой, но пришлось согласиться, чтобы тот приехал на пару дней. Как-то после обеда Фридман пригласил меня пройтись, и сделал мне при этом несколько замечаний по поводу моей игры.

   Вернувшись в гостиницу, я встретила Питера.

   - Как ты считаешь, в моей игре достаточно экспрессии? - спросила я у него.

   - С кем ты разговаривала? - тут же спросил Питер.

   Когда я сказала, что с Фридманом, мне показалось, что у него дым повалил из ушей. Он немедленно пересек гостиничный холл и влетел к Эллен Бёрстин с криками:

   - Фридман!.. Фридман!..

   - Кто такой этот Фридман? - поинтересовалась Эллен. - Продюсер? Или кто?

   - Ну да, номинальный продюсер, - ответил Питер.

   - Он помогает мне с текстом, - заметила она. - Рассказывает мне, какие строчки в книге его самые любимые, и как, по его мнению, их следует произносить...

   Услышав это, Питер окончательно вышел из себя и побежал звонить Берту Шнайдеру.

   - Если этот сукин сын не уберется из Техаса этим же вечером, я возьму у одного из здешних парней охотничий нож и прирежу его.

   На следующее утро Фридман уехал, и больше мы его не видели - до самой церемонии "Оскара", где он появился, выряженный в зеленый фрак.

   Когда фотограф на площадке решил заговорить со мной о моих сценах, Питер прогнал и его. В ходу была шутка: если хочешь, чтобы тебя выкинули с картины, поговори с Сибил Шеперд.

  

   Первое появление Джейси на экране - это когда она приходит в кинотеатр, где идет "Отец невесты" ["Father of the Bride" - фильм-комедия режиссёра Винсента Миннелли, 1950 г.]. В этом же зале, в последнем ряду, Санни нежничает со своей подружкой, косясь время от времени на экран, на Элизабет Тейлор, с которой ему на самом деле хотелось бы целоваться. А Джейси с Дуэйном идут по проходу, и, заметив Санни, Джейси с ехидцей замечает: "Чем это они там занимаются, в темноте?"

   Когда этот эпизод снимался, я сидела в кресле, а прямо позади меня сидел Питер, и мы оба ждали, пока этот все не будет отснято к удовлетворению оператора Роберта Сёртиса (будущего трехкратного оскароносца, кстати). Питер наклонился над истертой бархатной спинкой кресла и тихо, прямо у меня над ухом, спросил:

   - Ну, как ты?

   - Немного нервничаю, но, в общем, в порядке, - ответила я. - А ты как?

   Он облокотился на спинку и подпер щеку рукой.

   - Не знаю, с кем бы мне больше хотелось переспать, - сказал он, - с тобой или с твоим персонажем.

   Момент был настолько эмоциональный, что я спрятала лицо в ладонях, чтобы скрыть смущение. И тут же с другого конца зала услышала: "Мы готовы, Сибил, можешь начинать".

   Даже если Питер и не имел этого в виду, его слова послужили отличным импульсом для моей следующей сцены. Я чувствовала себя привлекательной, игривой, одушевленной. И не могла прекратить думать о нем, об уголках его рта, пока он говорил - и пока я не закрыла глаза.

  

   Вскоре после этого Полли уехала, чтобы присмотреть места для будущих сцен, а Джефф Бриджес уехал на неделю по военной повестке, как резервист-военнообязанный. Мы с Питером болтали о планах на предстоящий день, когда он спросил:

   - Ты, вероятно, одна сегодня вечером?

   Это был его первый намек на наш с Джеффом секрет (хотя мы, в общем, ни от кого не скрывались) - после работы мы с Джеффом общались и проводили время вместе.

   Конечно, Джефф был неотразим, но с Питером никто не мог сравниться. К тому же у него было что предложить: авторитет, зрелость, способность влиять на людей и магнетический шарм. Притяжение, которое возникло между нами в Эссекс-Хаусе, когда я перепутала название книги, усилилось теперь до такой степени, что даже от Полли это не укрылось - она едко заметила, что Питера всегда тянет к женщинам с большим бюстом и с маленькими ступнями (чего у нее самой не было - ни того, ни другого).

   Последовала пауза, прежде чем я ответила:

   - Да я здесь каждый вечер одна.

   Казалось, освещение в комнате вдруг переменилось, все погрузилось в темноту, и в луче прожектора остались только мы двое.

  

   Мы решили отправиться вечером за город - поужинать вдвоем в одной из закусочных для ковбоев, где, как мы надеялись, никто из съемочной группы нас не увидит. Я нервно перетасовывала вещи в чемодане, выбирая, что мне надеть, пока не остановилась на голубых джинсах. В Техасе в это время температура падает быстро - словно камень, подброшенный вверх - однако, когда я увидела сидящего в машине Питера, дрожь, пробежавшая у меня по спине, имела совсем другую причину.

   В этой равнинной местности небо кажется огромным, а закат накрывает все как золотой купол. Мы остановились у моста, переброшенного через Красную реку, наблюдая, как солнце опускается за горизонт. По дороге домой, в машине, Питер пел мне a cappella - "Я глупец, что влюбился в тебя" и "Рад быть несчастным". Ни один из моих ухажеров не пел мне таким образом, это было самое романтическое ухаживание, какое только можно себе вообразить. Вернувшись в мотель, мы сразу пошли ко мне.

  

   Восторженный археолог-изыскатель, теоретик кино, может долго рассуждать о том, сколь много вложено в мифологию "Последнего киносеанса" и в его главную героиню, воплощение нарциссизма. По своему легкомыслию Джейси не задумывается, когда наносит людям из своего окружения серьезные психологические травмы, однако затем видит, что ей также приходится за это платить. Джейси действовала так на киноэкране, я - в реальной жизни; и она и я сознавали, что причиняем боль другим, но не в силах были остановиться. Один из существенных признаков нарциссизма это нежелание знать правду о себе, и я так и жила - следуя за своими желаниями и не стараясь оценивать свои поступки со стороны. Классифицировать участников любовного треугольника, казалось бы, просто: невинная жертва - жена, вероломный муж и женщина-вертихвостка, воплощение бездушного секса. Однако роли способны мутировать, и я не уверена, что если один из участников этой этой пьесы вдруг прекратит играть свою роль, то и остальные не бросят.

  

   Когда Полли вернулась из своей разведочной поездки, она уже не могла игнорировать того, что происходит. Мы с Питером ничего не делали в открытую - наоборот, старались вести себя еще осторожней, держались друг от друга подальше, - однако когда наш противозаконный роман приблизился к апогею, энергетика стала совсем другой. Полли позже расскажет Питеру, что она все поняла, когда заметила в их гостиничном номере коробку конфет - ее любимых, но не ей предназначенных. Как-то вечером она ужинала в ресторане у Трейдвиндс-мотеля, и увидела, как мы с Питером входим в двери. Понимая, что, пока фильм не закончен, конфликта лучше не начинать, она скрылась из ресторана незаметно, чуть ли не ползком. От Питера она перебралась в другую комнату отеля, надеясь, что брак удастся все же спасти, когда наши страсти на съемочной площадке немного утихнут.

  

   На тех таблицах, на которых измеряют напряжение жизни, и где смерть супружества оценивается в сто баллов, а плохая стрижка в три, Питер парил где-то на самом верху диаграммы, и он буквально слетел с нее пулей, когда получил известие, что его отец лежит в коме после удара. В уик-энд он на пару дней поехал в Аризону, но три дня спустя, как он вернулся к работе, его отец скончался.

   Смерть отца Питера сблизила нас еще сильнее, а меня наделила способностью поддерживать и утешать его. Но сопровождать его на похороны мне было абсолютно невозможно - кто я была такая - потаскушка, которая разрушила его брак! Полли тоже отказалась ехать, так что он не имел в этой поездке никакой поддержки. Когда он вернулся, ему нужно было снимать сцену похорон Сэма "Льва" - скверный пример скверного совпадения событий. Эта сцена станет одной из самых сильных в картине, в ней отразилась личная потеря Питера и живые эмоции, наполнявшие нас в то время.

  

   На протяжении всей своей жизни я повторяла, что могу рационально использовать свою красоту, однако это было сомнительное утверждение: я никогда не была слишком стройной, грудь у меня неправильной формы, к тому же еще и припухлости под глазами. Но в 1970 году у меня была нужная внешность для нужного момента - генетический бросок игральных костей оказался в мою пользу. Если бы я больше походила на хрупких беспризорниц Модильяни, а не на обильных плотью сладострастниц Ботичелли, возможно, никто сегодня и не знал бы, кто я такая. Питер сказал мне: "Тебе совсем не нужно худеть!" - и я впервые в жизни почувствовала себя уверенней со своей внешностью. Однако при мысли о предстоящих сценах - одна с раздеванием, в плавательном бассейне на ночной вечеринке, вторая - сцена дефлорации в мотеле "Кактус", столь же романтичная, как визит к зубному, - меня бросало в дрожь.

  

   Один из помощников режиссера получил задание, по его мнению, весьма пикантное: отправиться в Агентство молодых талантов в Далласе и найти там девушку примерно моего телосложения - чтобы заменить меня, если я откажусь сниматься нагишом. [И ему нужно было, конечно, рассмотреть меня в деталях, чтобы потом не промахнуться с выбором.] Однако увидеть себя голой я ему не позволила, не стала и позировать перед фотографом для "голых" снимков. Вместо этого я, - что довольно странно вспоминать, - описала ему себя в нескольких фразах на листочке, в частности, описала свою грудь. (Ужасно неловко, но я написала там следующее: "Что-то вроде небольших таких свободных шаров").

   Питер заверял меня, что при съемке сцен с обнажением будут присутствовать только самые необходимые члены съемочной группы, что не будет никого из актеров, и что все это отнюдь не означает конца моей актерской карьеры. Как-то один приятель мне рассказывал, что когда актриса снимается в кино обнаженной, то эти кадры, бывает, попадают в случайные руки. Поэтому я потребовала от Питера и от продюсера Берта Шнайдера письменного подтверждения, что не будет никаких таких фотографий. Я приставала с этим к Питеру до тех пор, пока он однажды не вскипел:

   - Еще раз об этом заикнешься, и можешь на меня, как на режиссера, больше не рассчитывать!

   Так что я об этом не заговаривала.

  

   В тот день, когда мы снимали сцену в бассейне, я надела на себя две пары трусов, так что могла одни снять, и при этом оставаться прикрытой. Мое тревожное состояние было безупречной мотивацией для сцены, поскольку моя героиня Джейси тоже прячет свой страх под напускной бравадой.

   Еще один голый "момент истины" был в интимной сцене в мотеле. В то время как импотент Дуэйн без конца бормочет - "Что-то не пойму, что происходит...", Джейси, не выдерживает: "Еще раз это скажешь, я тебя укушу!", - и бросает свои трусики ему в лицо.

   Поскольку Питер снимал эту сцену крупным планом, - по действию я еще надеваю и застегиваю бюстгальтер - то от волнения я никак не могла это сделать. В сцене присутствует ироническое противопоставление музыки и действия: затейливое сопровождение "Wish You Were Here" забавно подчеркивает неспособность Дуэйна справиться с задачей. Нагота и комедия одновременно - в кино это довольно редкая комбинация.

  

   (Годами позже, когда Питер переделывал фильм для нового выпуска на экран, он восстановил сцену, где Джейси занимается сексом на биллиардном столе с Абиленой, бесчувственным, черствым мужчиной, который много старше ее и который работает на ее отца. Вдобавок, у него и связь с матерью Джейси. Этот сексуальный акт в фильме - отнюдь не насилие или принуждение, но он настолько холоден и бесчувствен, что выглядит по отношению к Джейси как агрессия, и которому лишь немного не хватает до настоящего насилия. Присутствие этой сцены делает мою героиню немного более человечной, сообщает ей новые краски. Оригинальный звуковой ряд был утерян, поэтому мне пришлось пойти в студию и перезаписать аудиодорожку - звуки, которые обычно сопутствуют занятиям любовью. Я смотрела на кадры, где я на 25 лет моложе, а Питер стоял рядом со мной и хихикал).

  

   В то время мне казалось, что бог поразит меня на месте сразу же, как только я снимусь в кино голой. Но на следующее утро я встала, как ни в чем не бывало, и ела овсянку, и поняла, что продолжаю жить, как обычно. После того, как я переспала с женатым мужчиной, я думала - ну, уж теперь он точно поразит меня. Однако на следующий день я проснулась здоровой и невредимой. Я понимала, что наша связь с Питером была бесчестной, однако оправдывала себя тем, что это не я обменивалась клятвами с Полли, и что я делала только то, что люди делали на протяжении тысячелетий, находя удовольствие там, где это им удавалось.

   Джон Бруно, который однажды приехал навестить меня, сделал мне лаконичный подарок: блестящий стальной жетон, какие бывают на собачьих ошейниках, в форме сердца и на цепочке, на котором была надпись: "МЕНЯ ЗОВУТ СИБИЛЛ, Я НЕ ПРИНАДЛЕЖУ НИКОМУ". Сейчас эта сентенция кажется мне почетным девизом, но тогда она меня сильно уязвила.

  

   Когда фильм снят, актеры часто оставляют себе на память что-нибудь из реквизита или из одежды, в которой снимались. Мне захотелось взять медальон-сердечко и коричневые с белым седельные туфли, которые носила Джейси. Однако за гардероб актеров несла ответственность Полли, и она не позволила мне их взять. Я предполагаю, она решила, что у меня уже есть сувенир на память о съемках - ее муж.

   Питер и я не имели никаких взаимных обязательств за пределами Техаса. Со мной никогда ничего настолько сильного раньше не происходило, и я не знала, к чему все это может привести. Я по-прежнему считала супружество устаревшим институтом, сохранившимся от эпохи поясов целомудрия, однако Питер сказал мне, что хотел бы попробовать сохранить свой брак. Перед тем как вернуться в Нью-Йорк, я съездила домой в Мемфис, а Питер и Полли вернулись в свой дом в Лос-Анджелесе. Он сразу же стал тайком названивать мне, так что Полли наконец заявила:

   - Если не можешь без нее обходиться, почему бы тебе не уехать к ней насовсем?

   Он позвонил мне из своего номера в голливудском "Рузвельт-отеле" и усталым голосом спросил:

   - Хочешь приехать и жить со мной здесь? - .

   - Хорошо, - ответила я, за спокойным тоном скрывая радость и учащенное сердцебиение. - Когда ты хочешь чтобы я приехала?

   - Следующим самолетом.

  

   Мы сняли меблированную квартиру на седьмом этаже монументального здания в стиле ар-деко на Сансет-стрип. Однако много ночей мне пришлось провести не там, а на диванчике в арендованной монтажной, которая располагалась как раз над той самой гамбургерной "Пинки", с ее чилли-догами, наблюдая, как Питер монтирует "Последний киносеанс" на старенькой мувиоле [мувиола, ам. - настольный просмотровый аппарат, позволяет просматривать фильм во время монтажа - прим.]. С тех пор, как у него не стало помощников, он монтировал отснятый материал сам - двадцать четыре кадра в секунду, иначе говоря, двадцать четыре неподвижных снимка. Белым восковым карандашом он делал отметки между кадрами, что именно хотел вырезать. Потом катился в своем кресле на колесиках к столу со склеечным прессом, где заново склеивал пленку с помощью специальной ленты-скотча, с такой же перфорацией, как на пленке. После чего уже прокручивал готовую смонтированную сцену для меня, демонстрируя, как меняется эффект от добавления или удаления хотя бы одного кадра к началу или к концу эпизода. Наблюдать за Питером, за его работой, значило получать кино-образование, и оно сослужило мне хорошую службу потом, когда я занималась монтажом, работая на сериале "Сибил". Мне нравится, когда этот процесс называют словом "монтаж" [здесь: монтаж - от французского слова "montage"; соответствующий ему американский термин - "editing", т.е. "редактирование" - Прим.] В нем как бы отражается надежда, что смонтированное целое будет являть собой нечто большее, чем просто сумму отдельных частей. Кино - это визуальная музыка. Оно создается не одной только логикой и постановлениями, что правильно, а что - нет. Многое в готовом фильме может быть выявлено или, наоборот, погублено, в зависимости от того, что именно вы добавили или вырезали при монтаже.

  

   "Коламбия" настаивала на том, чтобы переименовать "Последний киносеанс", опасаясь, что его будут путать с фильмом "Последнее кино" Денниса Хоппера (развитие темы "Беспечного ездока"), который едва лишь вышел на экраны. Студийные боссы предложили около пятиста альтернативных названий, и все они были с криком отвергнуты - ведь в конце концов, именно название "Последний киносеанс" и привлекло Питера к проекту. Потом Берт Шнайдер позвонил, чтобы сообщить нам грустную новость: из-за наготы фильму присвоен рейтинг "Х" [В США фильмы с рейтингом "Х" - это фильмы "только для взрослых". - Прим.]. Однако Питер заявил ему:

   - Я не знаю, как мы можем там что-то вырезать. Скажи им, чтобы они посмотрели фильм еще раз.

   Берт обратился к своему брату, главе кинопроизводства студии "Коламбиа" (он был раньше адвокатом), и наговорил ему что-то, возмущаясь корпоративным руководством, которое без конца муссирует вопрос, "кто пойдет сегодня на черно-белый фильм, и, вообще, зачем такие делать". Так или иначе, рейтинг был изменен на "R". Что послужило тому причиной, мы так и не узнали.

  

   Отношение моей матери к моим новым отношениям с Питером было такое: "Если ты связалась с женатым мужчиной, то ты, по всей видимости, шлюха!" Однако ее моральная позиция не помешала ей принять мое приглашение на премьеру фильма, которая состоялась на кинофестивале в Нью-Йорке, не помешала и тому, чтобы разделить с нами номер-люкс в отеле "Эссекс-Хаус", который был зарезервирован для меня и Питера. (Ему вообще-то хотелось снять тот люкс, где мы когда-то встретились впервые - в качестве этакого романтического жеста, - он попытался это сделать, но ему не удалось).

   [В день премьеры с утра] времени у нас оставалось в обрез - только для самых кратких инструкций, поскольку нужно было выходить пораньше, чтобы успеть дать прессе интервью, плюс к тому еще и мать была недовольна тем, что не может поехать в одном с нами лимузине в Линкольн-центр и разделить с нами почести. Мое отношение к ее присутствию на просмотре было двойственным: с одной стороны, мне хотелось, чтобы она участвовала во всем этом, а с другой - она назвала меня шлюхой, и потом я знала, что смотреть фильм с участием моих голых грудей ей будет трудно.

  

   Демонстрация "Последнего киносеанса" началась в полной тишине, и тишина тянулась довольно долго - никакой музыки, только строгие черные строчки титров, а затем - медленная панорама, которую сопровождает один только шум ветра. Первый голос, который доносится с экрана - это голос Питера, как бы диск-жокея, с протяжным южным выговором представляющий запись Хэнка Уильямса "Холодное, холодное сердце".

   Когда лампы в зале начали гаснуть и засиял экран, мы с Питером взялись за руки. Я сидела напряженная, как струна, и не могла расслабиться, пока не прозвучала первая реплика Джейси: "Чем это они там занимаются, в темноте?" - когда увидела, что мои слова волшебным образом заставили зрителей смеяться.

  

   После премьеры состоялась официальная вечеринка в "Elaine`s", популярном ресторанчике, с присутствием нью-йоркских журналистов. Когда я вошла в помещение, повиснув на руке Питера, все замолчали и уставились на нас. Конечно, им было неинтересно, что я там могу им поведать. Я была словно картонная марионетка: если смотреть в фас, то я выгляжу нормально, но если повернуть меня в профиль, то я тут же исчезла бы - вроде той моей персоны в полный рост, вырезанной из пресс-картона, которая использовалась для рекламы камер "Instamatic". Весь вечер я больше слушала, чем говорила, полностью закопавшись в свою тарелку с бараньими отбивными.

   Когда мы вернулись в отель, моя мать стояла у двери своей комнаты, одетая в яркий цветочный халат.

   - Ну и что вы думаете об этом? - спросил у нее Питер.

   Ее ответ был адресован мне, как будто это я задала вопрос:

   - Возможно, в следующий раз у тебя получится лучше.

   Сказав это, она повернулась и скрылась в своей комнате, закрыв за собой дверь. Чувствуя неловкость, я глупо хихикнула (в конце концов, весь зал аплодировал нам стоя!), но Питер вздрогнул, словно его ударили по лицу, и пробормотал: "Вот дерьмо!" Больше они между собой не разговаривали.

  

   "Ньюсуик" назвал "Последний киносеанс" шедевром... самым впечатляющим произведением молодого американского режиссера со времен "Гражданина Кейна". Он был номинирован на восемь "Оскаров" и выиграл два из них - для лучшей актрисы и для актера второго плана (Клорис Личмен и Бен Джонсон). Он выиграл также семь Премий нью-йоркских кинокритиков, три Премии Британской Академии кино, один Золотой Глобус, одну премию Национального общества кинокритиков, а кроме того, был внесен Библиотекой Конгресса в Национальный реестр фильмов.

   Хотя "Оскар" за режиссуру и за лучший фильм отошел Уильяму Фридкину и его фильму "Французский связной", я оказалась актрисой под руководством большого учителя. Как в той песне, где говорится о человеке, который танцевал с женщиной, которая танцевала с принцем Уэлльским - я училась у человека, который учился у Стеллы Адлер, которая училась у Станиславского. Он окружил меня людьми, которые были лучшими в этом бизнесе, он помог мне преодолеть робость начинающей актрисы - несчастное свойство, которое постоянно возвращается и кусает тебя за задницу. В последнее время на моей заднице никаких следов от укусов не видно. Я могла бы сказать о своей карьере то же, что Орсон Уэллс: "Я оказался сразу на самом верху, и теперь работаю, потихоньку спускаясь вниз".

  

  

  

   (См. иллюстрации к этой главе в "Иллюстрации/приложения")

   _

  

---

Оставить комментарий © Copyright Ржепишевский Юрий (rzepish@gmail.com) Размещен: 07/11/2015, изменен: 04/05/2020. 44k. Статистика. Глава: Мемуары

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"