Страж морского принца - 2
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
 Жизнь подводного королевства и его обитателей в руках Джиад, жрицы-воина, желающей лишь свободы от навязанной ей судьбы вечного стража. Согласившись вернуться, чтобы спасти умирающего наследника морского народа, она еще не знает, что магия запечатления требует невозможного: искренне простить того, кто вызывает в ней только ненависть. Принц Алестар изо всех сил пытается искупить вину и преодолеть вековую вражду людей и иреназе, но измена и смерть следуют за ним по пятам. Чтобы выжить, Джиад и Алестар должны раскрыть убийство и заговор, удержать шаткую власть короля моря и, самое сложное, победить самих себя.
|
Глава 1. Возвращение
Вокруг было море. Холодная, темная, бескрайняя вода, и уже не ночное, но еще не рассветное небо смыкалось с ней где-то невообразимо далеко, пряча солнце в молочно-серых глубинах. От летящих брызг Джиад мгновенно промокла насквозь, хотя стояла в воде только по пояс, а идущие к берегу волны прокатывались вокруг неё едва ощутимыми упругими толчками. Позади, на близком и одновременно бесконечно далеком берегу, остался Каррас, и Джиад боялась обернуться, хотя встретиться с алахасцем взглядом все равно не вышло бы.
А впереди, всего в паре-тройке шагов, если бы воду можно было мерить шагами, качались в волнах двое иреназе, приподнявшись над спинами салту, то выныривая из морской мглы, то снова погружаясь в нее до середины груди. Качались и молчали. И это, пожалуй, было самым умным, что они могли сделать, потому что Джиад чувствовала себя натянутой до предела тетивой. Растяни ещё хоть на волос, тронь неосторожно -- порвётся, хлестнув наотмашь.
-- Вы сказали, -- услышала она свой бесстрастный голос, будто со стороны, -- что не станете ни к чему меня принуждать.
-- Это верно, -- разомкнул губы король иреназе, шевеля ими так, словно ему было трудно говорить. -- Запечатление слишком неустойчиво, оно истончается, рвется, как сгнившая водоросль. Твоя ненависть убьет Алестара, а ты ведь его возненавидишь, если...
-- Я его и так не слишком люблю, -- уронила Джиад. -- Этого вы не боитесь?
Кариалл молча пожал плечами. Небо немного посветлело, и теперь было видно, что король обнажён до пояса, только на шее толстая цепь с тёмным круглым камнем.
-- Принц умирает, -- подал голос второй иреназе, и Джиад узнала Ираталя. -- У нас нет выбора, госпожа страж, мы можем лишь надеяться, что вы сумеете обуздать свою ненависть.
-- И я должна поверить? После стольких предательств и лжи?
-- Я поклялся Сердцем моря, -- в голосе короля слышалась такая бездонная тоска и усталость, что Джиад едва не дрогнула, но тут же в памяти всплыл потолок её комнаты-темницы, напоминая, к чему ведёт доверчивость.
-- Никакого принуждения к постели, -- сказала она так же бесстрастно. -- Иначе, Малкависом клянусь, вы узнаете, как я могу ненавидеть. Никаких угроз. Вы больше не будете мне лгать -- что бы я ни спросила. Когда истечет месяц, я вернусь на землю, но если Алестар снова оскорбит меня словом или делом, вы отпустите меня раньше. И вы никому не позволите причинить мне вред или проявить неуважение: ни принцу, ни жрецам, ни другим иреназе, ни распоследней медузе. Вы клянетесь в этом, ваше величество?
-- Да, -- так же бесцветно отозвался король, поднося к губам висящий на цепочке камень. -- Клянусь Сердцем моря, что хранит Акаланте, его сутью и силой. Я клянусь соблюдать все эти требования и беречь вас, как самую дорогую гостью. Но поспешим, прошу...
Камень в его пальцах вспыхнул тревожным кровавым огнем, словно на него упал солнечный луч, но вокруг по-прежнему был серый полумрак рассвета, а огромный рубин -- чем еще могло быть такое чудо? -- сиял сам по себе, изнутри, и Джиад поняла, что морские боги приняли клятву короля.
Она шагнула вперед, и еще раз, потом не выдержала, оглянувшись, и прикипела взглядом к одинокой фигуре у самой кромки воды. Волны лизали сапоги алахасца, стоявшего в обнимку с плащом и клинками Джиад.
-- Возвращайся, Джи! -- закричал Лилайн, словно только и ждал этого движения. -- Я буду ждать здесь, на побережье! Месяц, два, три -- сколько понадобится, слышишь?
-- Слышу, -- крикнула она в ответ, и порыв ветра сорвал слово с губ, унося к берегу, где Лилайн в ответ кивнул. -- Я вернусь, Лил!
В глазах щипало от соленой воды, в горле так и стоял плотный комок, и Джиад торопливо сделала третий шаг, последний. Взяла из молча протянутой навстречу руки короля аквамариновый кулон, невольно отметив, что теперь в оправу камня продета не цепочка, а мягкая кожаная лента. Руками не порвать... Интересно, отберут ли у неё нож? Впрочем, неважно, если Джиад и в самом деле связана с жизнью принца, злить её попусту иреназе не станут.
Стоя теперь уже по грудь в воде, она с брезгливым холодком просунула голову внутрь ленты и почувствовала, как та, и без того короткая, съеживается, обхватывая шею мягко, но надежно...
-- Не тревожьтесь, -- торопливо сказал Ираталь, поймав взглядом её невольное движение: -- Так просто безопаснее. Чтобы не порвалась и не слетела случайно.
-- Да, конечно, -- усмехнулась Джиад. -- Что ж, я готова...
Оказалось, быть готовым к такому невозможно, сколько раз ни уходи под воду. Салту Ираталя подплыл рывком, начальник охраны протянул руку, помогая сесть в седло позади себя -- и тут же, стоило Джиад оказаться на спине рыбозверя, ушел в глубину.
Вода сомкнулась над головой беспощадной тяжестью, заливая нос, рот, глаза, уши. Ледяной тяжестью сдавила тело, полилась в горло, заставив снова пережить дикий страх захлебнуться. Джиад впилась пальцами в плечи Ираталя, пытаясь вдохнуть, выдавить из себя солёное, плотное -- и закашлялась, чувствуя, что дышит. Водой -- но дышит!
-- Нет, ничего, -- с трудом проговорила она, задыхаясь и отплевываясь, тревожно обернувшемуся назад Ираталю. -- Ничего... Что-то в этот раз...
-- Другой морской ключ, непривычный, -- виновато отозвался Ираталь. -- Тот, что вы носили, остался у его высочества. Жрецы пытались найти вас по нему, но только испортили камень.
-- Нашли же все-таки, -- буркнула Джиад.
Больше они не сказали ни слова. Рыбозверь рванул с места, и Джиад могла только молча удивляться, как иреназе находят дорогу в совершенно тёмной воде. Даже на земле ночью легко заблудиться: темнота искажает привычные очертания, скрывает и меняет расстояния, путает тропы. А в море, где кроме привычного обзора вокруг есть еще верх и низ, как можно держать верное направление?
Но спрашивать об этом Ираталя явно было не время. Начальник охраны лег на салту, слился с ним, плотно прижавшись к шкуре, и Джиад пришлось последовать его примеру, одной рукой обхватив за плечи иреназе, другой вцепившись в луку седла.
Засомневайся она вдруг, что принц Алестар действительно при смерти, хватило бы этого бешеного заплыва-полёта в томительно медленно светлеющем море, чтобы понять: они спешат к умирающему. Впереди рассекал воду темный силуэт короля, нещадно погоняющего салту, и Джиад отрешенно подумала, что не зря иреназе плывут один за одним, хотя дорог здесь нет. Это как топтать тропу по снегу: идущему вторым куда легче, чем первому, преодолевающему сопротивление плотной снежной массы. Ираталь -- отличный наездник. А вот она бы ни за что не удержала зверя так ровно и чисто, прямо носом в хвост салту короля.
Снег, вода... Джиад напряглась, сбрасывая странное оцепенение мыслей, готовых крутиться вокруг чего угодно, только не того, о чем действительно следовало думать сейчас. Согласилась! Она сама, по доброй воле согласилась вернуться в подводное королевство, поверив уже раз обманувшему её владыке иреназе и его сияющему талисману. Да с чего она решила, что морской народ не нарушает клятвы, данные на этой реликвии? С того, что они сами так сказали? Ей, двуногой чужачке? И с чего она решила, что это именно Сердце моря? Мало ли у короля иреназе диковин, способных при необходимости посветить, как уголек из-под пепла?
Джиад невольно вдохнула глубже, с отчаянием понимая, что снова бросила свою жизнь на кон смертельной игры неизвестно ради чего. Но Малкавис велел ей выбирать... Выбирать, а не верить на слово всему, что скажут подлые хвостатые! Ладно, потеряв голову, о серьгах не жалеют... Думать надо о том, как выдержать месяц рядом с рыжим ублюдком. Пусть он даже пожертвовал собой ради искупления вины, это не причина забыть и простить. Скорее всего, недоразумение, родившееся наследником трона Акаланте, вообще не думало, что с ним случится после расставания с запечатлённой. Не думать -- это очень похоже на Алестара. Поддался первому порыву, случайно оказавшемуся благородным, захотел одним махом разрубить все узлы -- и вот, любуйтесь!
Отец-король, жрецы и придворные -- все сходят с ума, пытаясь исправить то, что рыжий натворил своим безмозгло великодушным поступком. А Джиад...
Сердце резануло тоскливой виной, стоило вспомнить глаза Лилайна. Он-то чем такое заслужил? Верностью и заботой? Да за одно это рыжему хвост оторвать мало! Целый месяц... Дождется ли? А если дождется, как потом вымолить прощение? Как убедить, что иначе не могла? Лилайн поверил ей с полуслова, привёз к морю, рискуя жизнью и свободой, а что теперь будет с наемником, которого наверняка ищут люди Торвальда? Малкавис, помоги ему скрыться! Помоги понять, что не надо ждать на побережье, за месяц даже матерый зверь попадется в расставленные ловушки.
Они спускались все ниже, у Джиад уши заложило от давления воды. Она несколько раз сглотнула, открыв рот, и почувствовала, как в ушном проходе что-то щелкнуло. Вода сразу перестала давить, будто придя в непонятное равновесие.
Плечи Ираталя под обхватившей их рукой Джиад ритмично напрягались. Иреназе правил зверем, еле заметно смещаясь то на один бок, то на другой, помогая себе лоуром. Вспомнилось, как Алестар учил её морской верховой езде. Как один человек может быть таким разным?
Ведь рыжий действительно любит салту и понимает их, как на земле хорошие всадники любят и понимают лошадей. Это, конечно, не говорит о том, что человек добр -- сколько угодно мерзавцев холят и берегут зверей, а вот людям на их пути лучше не попадаться. Но в Алестаре временами проглядывало растерянное отчаяние заблудившегося мальчишки... Да, он был жесток. Но совсем не так, как Торвальд. Мог, сорвавшись, мучить, даже убить, наверное, но лгать с таким ясным взором, предавать с красивым и спокойным расчетом... Это на принца иреназе было ничуть не похоже.
Джиад сильнее сжала колени, пытаясь удержаться на крутом повороте. По привычке, конечно, салту -- это не лошадь, им коленями не правят. Мокрые штаны облепили ноги, босые ступни чувствовали шершавую кожу рыбозверя. Сапоги остались на берегу. И перстень! Только сейчас Джиад, растерявшись, вспомнила, что перстень Аусдрангов так и лежит в каблуке её левого сапога. Если Каррас не вспомнит или решит, что она спрятала драгоценную реликвию где-то ещё -- конец перстню. Сапоги -- это не клинки и даже не плащ, вряд ли алахасец заберет их с собой, скорее бросит на берегу. Что ж, это судьба... Рубин Аусдрангов хотел отправиться в мир -- он это сделал. Впору поверить в этом Каррасу, иначе как объяснить, что перстень вылетел из памяти как раз в нужный момент?
Шпили Акаланте вынырнули прямо под ними, и Джиад поняла, что они плыли к городу напрямую, как и в ту ночь, когда рыжий её отпустил. Прямо -- и вниз. Дворец надвигался стремительно, черноту его силуэта испещряли голубоватые и желтые светляки туарры в окнах. Похоже, многие там то ли встали спозаранку, то ли вовсе не ложились. Салту заложил последний поворот, от которого Джиад, будь она сыта, могло бы и вывернуть, застыл перед темным проемом в стене, где-то посередине между крышей и дном. Ну да, им здесь лестницы не нужны...
-- Как вы, госпожа избранная? -- в голосе Ираталя, соскользнувшего со спины рыбозверя и пристально смотрящего на Джиад, слышалось беспокойство. -- Все хорошо?
Джиад кивнула и тоже попыталась слезть, сразу почувствовав, что невольно соврала -- никакого "хорошо" и близко не было. Голова кружилась, пустой желудок скрутило жгутом, а перед глазами бешено мелькали разноцветные искры.
-- Ваше величество... -- услышала она сквозь плотную темную пелену, застелившую все вокруг.
Что-то говорил Ираталь, что-то отвечал ему король -- Джиад, запрокинув голову, пыталась отдышаться, с бессильным отвращением думая, что силы, дарованные Малкависом, на исходе. Промедли она в предгорьях, не помоги ей Лилайн добраться до моря -- и жрецы могли бы хвост узлом завязать, объясняя, как погубили избранную вместо того чтобы добыть. А что, хороша была бы шуточка...
К её губам прижалось горлышко кувшина, в рот полилась горьковатая влага, уже знакомая по прошлому разу. Джиад глотнула, допила до конца и, дождавшись, пока перед глазами немного прояснится, отдала кувшинчик подплывшему Невису.
-- Быстрее, -- умоляюще сказал старый целитель, заглядывая ей в глаза. -- Госпожа избранная, прошу вас...
Её тащили за руку по коридорам, залитым светом туарры, и даже это мягкое сияние казалось тревожным, лихорадочным. Дверь -- та самая, будто и не было недель свободы. И комната -- знакомая и незнакомая одновременно. У стены клетка с мечущимся рыбёнышем. Надо же, как вырос... Погоди, малыш, не до тебя пока. Остальные стены от пола до потолка заставлены какими-то сложными приборами: зеркала, стеклянные трубки, сосуды с разноцветными жидкостями, то искристо мерцающими, то густыми, непрозрачными. И посреди всего этого до омерзения знакомая кровать с распростертым телом. Мертвой змеей стелется по подушке тусклый рыжий жгут волос. К рукам, до синевы белым, почти прозрачным, тянутся стеклянные трубки, уходя в кожу хищными иглами. Даже хвост, всегда сияющий перламутром, поблёк, и безжизненно свешивается с ложа обвисший плавник. Лицо...
Джиад подплыла ближе, взглянула в холодную совершенную красоту мертвого принца Алестара. Нет же! Вот, грудь еле заметно поднимается и опускается. Но... так медленно...
-- Прошу, -- послышался рядом лихорадочный шепот короля иреназе. -- Вы видите? Теперь -- видите? Умоляю -- не надо ненависти... Разве можно ненавидеть его сейчас?
"Нельзя, -- согласилась она про себя. -- Такого -- нельзя. Просто не получится".
А вслух спросила:
-- Что мне делать? Говорите же!
-- Оставьте нас, ваше величество, -- прозвучал удивительно властный голос Невиса. -- Вы сделали, что могли, теперь оставьте нас и молитесь Троим -- остальное в их власти.
Покорно кивнув, король и в самом деле выплыл из комнаты вместе с Ираталем, а целитель опять поймал взгляд Джиад своим -- безмерно усталым и тревожным.
-- Нет времени на ритуалы и обряды, -- торопливо сказал он, беря её за руку и увлекая к постели. -- Еще немного -- и наследника не вернуть. Просто ложитесь рядом и прикоснитесь к нему. Так тесно, как... сможете. Прошу! -- добавил он срывающимся голосом.
Джиад молча повиновалась, пытаясь убедить себя, что ничего страшного и отвратительного в этом нет. Ведь спасала же она рыжего дурня от дыхания Бездны, а потом и от сирен? И не думала тогда, насколько его ненавидит и может ли простить.
Постель была такой же мягко-мокрой, как помнилось, только теплее. Все равно гадко! Запрокинутое лицо принца оказалось совсем рядом, бледное, будто светящееся изнутри.
"Он и в самом деле уходит, -- чутьём поняла Джиад. -- Душа вот-вот улетит. Или уплывет? Ох, да какая разница..."
Придвинувшись еще ближе, она обняла рыжего одной рукой, прижалась к его боку, попыталась уловить ритм дыхания принца, не понимая, что делать. Да и что она может?
-- Вы же слышали, что сказал король? -- подсказал из-за спины бесцветный от усталости голос Невиса. -- Забудьте о ненависти. Просто... постарайтесь вспомнить то, что могло вас связать. Что-нибудь хорошее! Ведь было же хоть что-то?
Судя по отчаянию в тоне, целитель и сам не очень-то в это верил. Джиад честно попыталась вспомнить. В памяти, как грязная муть со дна потревоженного источника, всплывали унижение, боль и ярость... Нет! Не думать... Не думать о том, что убьет последнюю исчезающую связь между ними. Это как тренировка на сосредоточение! Убрать ненужные мысли легко, но как и где найти нужные?
В отчаянии она уцепилась за единственное, что пришло в голову: принц держит за хвост малька салру, отчитывая безмозглого мальчишку. Он был рад, когда Джиад выпросила рыбёныша. Рад не убивать.
Джиад судорожно вдохнула воду, старательно гоня мысли о плохом. Алестар учил её плавать на салту. Высокомерно выпускал колючки, фыркал, но учил на совесть. И даже бросил обожаемую охоту, чтобы проследить за двуногой, защитить её от злоязыких сплетников вроде Миалары. Да уж, для рыжего -- настоящий подвиг...
Память упорно подсовывала горячие руки на плечах, лихорадочный шепот в темноте между стенами загонов. Да, но ведь удержался! Совладал с собой, даже просил прощения...
Тело под её рукой дрогнуло. Джиад всмотрелась в мраморное лицо, на котором выделялись только темно-золотые брови и ресницы. Все остальное -- шедевр великого скульптора, а не живая плоть. Но ведь явно принц вздрогнул! Осталось лишь надеяться, что это не агония.
-- Да, -- прошептал из-за спины Невис. -- Да, еще... Прошу вас!
Еще? Джиад прикрыла глаза, чтобы не видеть ненавистную наглую красоту. Если бы она отвечала перед Малкависом за свое глупое согласие вернуться в море, что бы она сказала?
Принц иреназе не лгал ей. Мучил, чуть не убил, но не лгал. Даже в тот последний раз, прогоняя наверх, умудрился сказать правду, только подал ее по-своему. Бились о камни волны, прибой чуть не утопил её, уплывающую, но позволил выбраться на берег, а Алестар остался, чтобы умереть. Это было на рассвете. Соль на губах, соль, пропитавшая тело и волосы, из-за нее щипало глаза и кожу... Но был ведь еще и день до этого? Турансайское вино и сырные лепешки, горячий песок и пламя костра... И Алестар глядел на неё восхищенными глазами из ласково плещущих волн, глядел молча, не в силах скрыть желание во взгляде, но хотя бы не выдавая его ни словом, ни делом.
Джиад невольно сжала пальцы на плече принца, снова вдохнула глубоко, с напряжением, не позволяя себе поднять тяжелые веки, удерживая в памяти золотые искры костра, вкус вина на губах, плотные струи воды, обтекающей тело, когда плывешь на салту. И кровь! Текущая в воду кровь Алестара, призвавшая его отца, пока Джиад отбивалась от сирен. Рыжий пытался выбраться из-за её спины, из убежища, которое могло подарить ему несколько лишних мгновений безопасности, а мгновения слишком часто решают, кому жить, а кому умирать. На руках подтягивался, полз, лишь бы драться рядом, хотя сам и нож не поднял бы. Малкавис, помоги! Помоги мне удержать его хотя бы за это! За то, что он был рядом со мной в бою...
Что-то говорил рядом Невис, тревожно и радостно, Джиад его не слышала. В прохладной воде она горела, словно бежала по раскалённому песку пустыни, задыхаясь от льющегося со всех сторон жара. Тяжело и жарко -- ей даже показалось, что вода вокруг должна закипеть, соприкасаясь с её кожей. И эта тяжесть... Она снова напряглась, запрокидывая голову назад, выгибаясь, как лук с натянутой тетивой... Малкавис, как же тяжело! Тяжело... вытаскивать...
Упрямо вцепившись в осколки собранной мозаики, будто каждое доброе воспоминание об Алестаре было тщательно сберегаемой драгоценностью, Джиад отрывисто дышала, невольно облизывая губы. Это было, как бой, а драться, выкладываясь без остатка, она умела. Сейчас ни просьбы короля иреназе, ни мысли о морском народе, обречённом, если принц умрет -- ничто не имело значения, кроме того, что решила она сама. Потому что только вся её воля, собранная воедино, могла удержать уходящего за край жизни.
И удержала! Когда что-то изменилось и стронулось, принц задышал немного чаще, а где-то вдали радостно вскрикнул Невис, ослепительно алая волна боли накрыла Джиад с головой, прокатилась по телу, заполняя каждую частичку. Застонав сквозь зубы, она еще плотнее прижалась к мелко дрожащему телу Алестара, даже положила подбородок на плечо рыжего, но не в желании приласкать, конечно, а пытаясь еще теснее прихватить то, что ощущалось внутри скользким горячим жгутом, связывающим их, как пуповина связывает младенца с чревом. В другой раз это сравнение показалось бы кощунственным, но не сейчас. Принц рождался заново! И Джиад пыталась помочь ему, как могла, вытаскивая в жизнь всеми силами души и тела. И лишь когда услышала слабый прерывистый стон, окончившийся всхлипом, позволила себе соскользнуть в полусон-полубеспамятство от страшного изнеможения.
***
Первое, что Алестар понял, вынырнув из мрака -- боли нет. Во имя Троих, может ли быть большее счастье? Боль ушла, и это было непостижимым блаженством, которым он просто наслаждался, боясь шевельнуть хоть мускулом. Вдруг вернется?
А еще ему было тепло, тоже в первый раз за бесконечно долгие и мучительные дни и ночи, когда холод проникал внутрь и не уходил, сколько ни лежи в горячей ванне, сколько ни грейся изнутри тинкалой. Тепло... Может, он уже умер и попал в Глубины Предков?
Но на загробный мир это было никак не похоже, потому что тело ощущалось -- спокойной разнеженной истомой, теплом и негой в каждой мышце, умиротворением... Да, вот чем это было! Умиротворением. Словно все, наконец-то, было именно так, как должно быть. Странное чувство, но какое же чудесное!
А еще он явно лежал не один. Чья-то рука обнимала его за плечи, и это тоже было так правильно -- словами не передать. Как сытость после голода, отдых после усталости, безопасность после страха... Как удовлетворенное любовное томление, даже лучше.
Алестар глубоко вдохнул, пытаясь поймать это дивное ощущение, хотя бы запомнить его, как сладкий сон, исчезающий сразу после пробуждения, но незнакомое доселе счастье не проходило, и он рискнул, повернув голову, открыть глаза. Тяжелые веки ни в какую не желали подниматься, а когда поднялись, он несколько раз моргнул, не веря тому, что видит. Четкий профиль, словно вырезанный из темного янтаря, тень ресниц на щеках, по-детски подложенная под голову ладонь. А вторая -- на его, Алестара, плече...
Замерев, боясь спугнуть сон, потому что не могло же это быть явью, он всматривался жадно и вдохновенно, как глядят на то, что увидеть мечтали, но даже не надеялись. Джиад спала. Мерно поднималась и опускалась грудь, согнутые колени упирались Алестару в хвост, и даже во сне жрица выглядела так, словно вот-вот вскочит и рванет куда-то. Понятно, куда -- подальше отсюда...
Они все-таки её поймали! Поймали и притащили в Акаланте! Глубинные боги, что же теперь делать...
Наверное, он шевельнулся или вздрогнул, потому что Джиад, мгновенно, словно и не спала, распахнула ресницы, в упор глянув черными каплями Бездны, что боги подарили ей вместо зрачков. Глянула молча, не шевелясь, и Алестар тоже затаил дыхание, пытаясь прочитать хоть что-нибудь в непроницаемой мгле её взгляда -- но куда там!
Дыхание перехватило. Наверное, впервые за всю жизнь он не знал, что сказать. Раньше слова всегда приходили сами, то стремительными рыбешками легко срываясь с губ, то падая с них тяжёлыми камнями или выползая, как ядовитые маару. А теперь, когда он так хотел сказать хоть что-нибудь -- их не было. Только пустота. Полная страшная пустота и в голове, и в сердце, да еще страх и понимание, что скажи он что угодно -- это все равно будет не то, что надо. Потому что разве могут слова что-то значить, если рядом та, увидеть кого -- величайшее счастье и величайшая беда?
-- Проснулись, ваше высочество, -- бесстрастно сказала Джиад, разрывая длящееся целую вечность молчание.
Это, конечно, был не вопрос, к чему спрашивать очевидное? Алестар молча кивнул, хотя по-настоящему вышло только чуть шевельнуть будто налитой свинцом головой.
-- Лежите, -- так же ровно и бесцветно-спокойно уронила жрица, убирая руку с его плеча. -- Выздоравливайте...
У Алестара даже в глазах потемнело, словно его ударили под дых, а всего-то -- исчезла почти невесомая тяжесть чужой руки. Нет, не чужой! В том-то и дело, что не чужой.
-- Это ты... -- выдохнул он беспомощно, только теперь осмеливаясь поверить, чтобы разом преисполниться и страха, и отчаяния, и надежды пополам с безнадёжностью. -- Это, правда, ты... Я думал, сплю...
-- С такими кошмарами вас только пожалеть, ваше высочество.
Холод в голосе, холод в глазах, а рука была такая тёплая, что непонятно, откуда столько зимней, пополам со льдом, воды во взгляде и словах. Алестар сглотнул горечь, вздохнул судорожно. Сказал, едва слыша сам себя:
-- Ты здесь... Это отец, да? Что же... что теперь делать...
Что я, больной, недавно умиравший, могу сделать, чтобы снова отправить тебя на землю -- вот что было в этом вопросе, таилось в словах, как раковина в песке, и острые края резали сердце, потому что ответа не было и быть не могло, как нет жемчуга в раковине-пустышке.
-- Мне -- терпеть, вам -- выздоравливать, -- буркнула Джиад, ложась на спину и глядя в потолок так внимательно, словно там за время её пребывания на суше что-то изменилось. -- Да, и особо ни на что не надейтесь. Ваш отец обещал, что я пробуду здесь всего месяц. И гостьей, а не пленницей. Поэтому руки, ваше высочество, будьте любезны держать при себе, не говоря уж о прочих... частях тела. Я вернулась не для того, чтобы вас ублажать.
Ледяной крошкой, ядовитой слизью плыли холодные злые слова, но Алестар в растерянности пропустил их мимо ушей, расслышав только одно, самое важное.
-- Вернулась? -- переспросил он, боясь поверить. -- Ты вернулась сама? По своей воле?
-- Именно, -- растянула губы в усмешке жрица, покосившись на Алестара и снова глядя в потолок. -- Я здесь, потому что король иреназе просил спасти его сына и наследника. Ради мира между людьми и морским народом. И всё, на что я согласилась -- это быть рядом.
Что-что, а слышать только то, что хочется, Алестар всегда умел. "Быть рядом" -- это ведь, на самом деле, очень много! Больше, чем он мог и смел надеяться! Джиад, его Джиад вернулась сама! Не надо думать, как спасать её снова, можно просто отдаться счастью быть вместе. А все остальное... Образуется как-нибудь!
Усталость навалилась внезапно, будто он не только что проснулся, а целый день охотился. Или даже разбирал счета, что куда утомительнее. Алестар закрыл глаза, но тут же снова их поспешно раскрыл, боясь, что Джиад исчезнет. Нет, жрица-воин лежала рядом, угрюмая, но не собирающаяся пропадать. И Алестар снова опустил налившиеся тяжестью веки, уплывая в тепло и спокойствие.
* * *
Принц снова уснул. Вот ведь существо! Глядит с таким чистым восторгом и радостью, как на лучшего друга или потерянную, но вновь обретённую любовь. Джиад передернуло, внутри медленно поднималась загнанная на самое дно души злость. Словно ничего не было! Вообще ничего, кроме хорошего! Может, он еще ждёт, что она растает и согласится делить с ним постель по-настоящему? Да скорее море закипит.
Рыжий обиженно всхлипнул во сне, словно услышав её мысли. Придвинулся ближе, закинул хвост на ноги Джиад и бесцеремонно сгреб её в объятья. Задохнувшись от возмущения, Джиад приподнялась, собираясь вырваться -- и наткнулась на взгляд Невиса, так и качающегося у стены за спиной принца.
-- Не надо, -- тихо попросил целитель, потирая пальцами виски. -- Он спит. Это его тело тянется к вам за исцелением. Ничего плотского, госпожа избранная, поверьте. Его высочество еще долго не сможет взглянуть с желанием ни на кого, даже на вас...
-- Это к лучшему, -- процедила Джиад, заставляя себя замереть.
Потом, не выдержав, осторожно сняла руку принца, упрямо встретив просительный взгляд целителя, буркнула:
-- Не могу я так. Лучше сама обниму... потом... если надо...
-- Я понимаю, -- так же тихо согласился Невис. -- Вы и так сделали больше, чем я смел надеяться. Его высочество жив и на пути к выздоровлению, а обуздывать желания ему давно пора научиться. Просто не забывайте, что он еще не вполне владеет собой. Вы для него -- как горячий источник для замерзающего.
Не найдя, что сказать, Джиад передернула плечами, чувствуя, что и сама сейчас бы с радостью снова поспала. Но засыпать не хотелось: хотя умом она и понимала, что принц безопасен, тело и память предупреждали об ином. Слишком уж горели глаза Алестара при взгляде на неё. И принц, кстати, в отличие от своего отца, ни в чем не клялся.
В клетке у стены заметался салру, и Джиад со стыдом подумала, что так и не посмотрела на него ближе. Малек наверняка давно выздоровел, почему его до сих пор не выпустили? Рыжему не хватало хоть какой-нибудь зверушки? Заменил двуногого питомца на хвостатого?
Мысли текли злые, горькие и вряд ли справедливые, но Джиад было плевать. Слишком глубоко засела ненависть, чтобы исчезнуть от просьб иреназе и ласково-горячих взглядов рыжего мерзавца. Неизвестно, как обернется дело, когда принц выздоровеет. И даже если будет вести себя прилично, видеть его желание, постоянно ощущать на себе, ловить взгляды, от которых недалеко и до прикосновений... Месяц будет не из легких.
А салру она завтра же выпустит! Первым делом!
Глава 2. Тихий шторм
Дня два-три проплыли в полубеспамятстве. Алестар почти все время спал, просыпаясь лишь для того чтобы первым делом, подняв тяжелые веки, увидеть дремлющую рядом или сидящую у клетки с мальком Джиад и снова, послушно выпив тинкалы с какими-то зельями, уснуть. Боль, терзавшая все время разлуки с запечатленной, ушла, как вода в сухой песок, зато страх новой потери никак не хотел отпускать, это было мерзко и унизительно -- бояться, но Алестар ничего не мог с собой поделать. И слабость... Каким же беспомощным он себя чувствовал! Тело, всегда такое ловкое, сильное, послушное, расплывалось по постели медузой, руки не могли удержать даже книжной таблички, да и читать не хотелось: строчки плыли перед глазами, а мысли путались. Однажды, с трудом сосредоточившись, он вяло и утомленно подумал, что хотел бы увидеть отца, но тот, раньше почти не отходивший от его постели, теперь почему-то не показывался.
И все-таки слабость отступила следом за болью. Утром очередного дня Алестар проснулся, чувствуя себя все еще нездоровым, но голодным и почти бодрым. Джиад... Постель рядом была пуста! Нет, ничего страшного -- вот она.
Джиад, одетая лишь в штаны и широкую нагрудную повязку, играла с мальком, сидя у клетки на полу. Отросшие темные волосы уже не топорщились задиристо, теперь их можно было собрать в хвост. Совсем короткий, правда, чуть ниже плеч. Или просто запустить пальцы в смоляные пряди, перебирая ласково и осторожно... Позволит? Или снова замрет под прикосновением, вроде бы не сопротивляясь, но так, что сам отдернешь руку?
Алестар жадно разглядывал смуглую спину и плечи, любовался, как перекатываются под золотистой кожей плоские красивые мышцы, когда жрица водит железным прутиком перед носом у салру со своей стороны клетки. Тот метался у решетки, с упоением пытаясь схватить игрушку, но прутья клетки мешали, а коварная добыча то ныряла между ними, то вовремя отдергивалась, и малек только возмущенно клацал пастью. Зубы у него, кстати, были уже далеко не безобидные: железо не перекусит, а вот палец лучше не подставлять.
Джиад снова медленно повела прутом вдоль клетки, вытянув руку с игрушкой далеко в сторону и вверх, ложбинка вдоль позвоночника дрогнула, напрягаясь, и Алестар даже сглотнул, так явно ему представился вкус кожи, если сейчас наклониться и провести языком. Откуда? Откуда он знает эту горячую шелковистую нежность, так не похожую на вкус иреназе? Ах да, пробовал однажды... Лизнул, когда...
Воспоминания обожгли стыдом. Алестар даже вздрогнул виновато, и тут же Джиад обернулась, встретившись с ним взглядом. Лицо её, как и боялся Алестар, закаменело, только глаза остались живыми и сердитыми.
-- И долго вы его собираетесь в клетке держать? -- холодно поинтересовалась жрица. -- Все ведь зажило.
Действительно, зажило, даже шрамов не видно. И вымахал малек изрядно, теперь он был длиннее руки от пальцев до локтя. Интересно, кто его кормил все это время?
-- Твой зверь, ты и выпускай, -- отозвался Алестар, продолжая любоваться сидящей теперь к нему боком девушкой. -- Он уже сам ест, наверное. Только место надо найти спокойное, без маару и подальше от города.
Джиад покосилась на малька, в глазах мелькнула растерянность. Ну да, откуда человеку разбираться в местных опасностях?
-- Я помогу, -- поспешно сказал Алестар, пока жрице не пришло в голову попросить об услуге кого-нибудь другого. -- Есть долина, там не охотятся. И маару там нет. Я покажу.
Растерянность во взгляде сменилась угрюмой обреченностью. Жрица молча кивнула и снова отвернулась к клетке, а у Алестара внутри болезненно заныло тоской. Вернулась-то Джиад добровольно, только ясно, что ей здесь плохо. Почему? И понимает ли она, что в прошлый раз её пытались спасти, а не обидеть?
-- Джиад! -- окликнул Алестар напряженную спину и темное облачко волос, колышущихся вокруг затылка. -- Ты позволишь с тобой поговорить?
-- Как пожелаете, -- бросила жрица, не торопясь, впрочем, поворачиваться. -- Я вас прекрасно слышу, ваше высочество.
Намек был прозрачен, словно новорожденная медуза: возвращаться на постель, ближе к Алестару, она не собиралась. И даже смотреть на него не хотела!
Глубоко вдохнув, Алестар постарался унять поднимающееся раздражение. Это Джиад. Его Джиад.
-- Прости, -- сказал он вслух как мог спокойно и мягко. -- В тот раз, последний... Я наговорил тебе... всего. Я не хотел тебя обидеть, клянусь.
-- Знаю, -- равнодушно уронила девушка. -- Вы хотели меня обмануть. Чтобы я не стала думать, а просто уплыла наверх.
-- Да! -- выдохнул Алестар облегченно. -- Я хотел спасти тебя, понимаешь?
-- У вас получилось, -- прозвучало так же бесстрастно, если только Алестару не чудился под штилем этого спокойствия зарождающийся шторм. -- Может, мне вас еще и поблагодарить? За великодушие.
-- Джиад, -- безнадежно повторил Алестар, чувствуя, что тепло, обволакивающее его с прошлого пробуждения, стремительно исчезает. -- Зачем ты так? Я просто хотел спасти тебя. Ты не заслужила смерти. И всего остального тоже. Я знаю, что виноват.... Но я хотел помочь...
-- А просто сказать мне, в чем дело, вы не могли? Непременно надо было врать и унижать?
Все-таки это был шторм. И не простой, а королевский, из тех, что мешают небо с морем в круговерти волн и ветра. У Алестара даже во рту стало солоно от предчувствия беды.
-- Надо, -- упрямо сказал он. -- Иначе ты бы не уплыла. Ты всегда думаешь о других, а о себе уже потом, если успеваешь. Я должен был тебя спасти.
-- Пожалуй, я все-таки выражу вам глубочайшую благодарность, ваше высочество...
Жрица, не вставая, развернулась одним гибким и плавным движением -- на зависть любой мурене-убийце, глянула на Алестара, растянула губы в подобии улыбки. Помолчав, продолжила:
-- Вы ведь пожертвовали собой, верно? Это у вас семейное -- делать с другими то, что хотите или считаете нужным. А плохое или хорошее -- кому как повезет. Захотели -- насиловали и мучили, захотели -- спасли и отпустили. Правда, потом все головорезы побережья гоняли меня по городу, как дичь, пытаясь вернуть в море. А когда не вышло, ваши жрецы решили притянуть меня магией, словно рыбину, заглотившую наживку. Ничего, что крючок рвет нутро -- быстрее и вернее получится. Вы-то, конечно, ни при чем, за это мне надо благодарить вашего отца. Ну, считайте, что вы с ним по разу каждый меня убили и по разу спасли. Как в игре! Теперь что? Чья очередь быть хорошим, а чья -- плохим? Да только игрушке все равно, кто ее ломает, а кто -- чинит! Я вам не игрушка, ваше морское высочество...
Она прервалась, словно задыхаясь, даже губы побелели, но голос оставался ровным и почти спокойным -- это пугало больше всего. Алестар не боялся шторма, волны ничего не сделают рожденному в них, но слова Джиад были похожи на подводный поток-ловушку, текущий быстро, но почти незаметно, только попав в него, понимаешь, что выбраться не в силах. И остается смотреть, как летят мимо острые края скал, да гадать, на какую из них тебя вынесет.
-- Джиад, -- проговорил Алестар, вглядываясь в совершенно чужое лицо напротив. -- Я не хотел... Ну чем поклясться, что я не желаю тебе зла? Давно уже не желаю!
Чем поклясться, что все эти дни и ночи я думал только о тебе, -- рвалось с языка. -- Что видел тебя во сне, просыпаясь в глупых слезах и радуясь этим снам, как лучшему лекарству. Что мечтал еще раз увидеть наяву, а теперь, увидев...
-- Да какая мне разница? -- яростно выплюнула жрица. -- Из-за вас...
Она опять осеклась, но Алестар вскинулся, тоже срываясь в легко и радостно накатившую злость.
-- Что из-за меня? -- поинтересовался он звонким от обиды голосом. -- Ты лишилась своего хозяина? Того, кто тебя предал? Это о нем ты сожалеешь?
-- Вот уж не ваше дело!
-- Может, и не мое, -- согласился Алестар, приподнимаясь на локте и чувствуя, как слабость исчезает, смытая возмущением. -- Но ты же во всем винишь меня? Я не хотел, чтобы ты возвращалась! Не хотел, слышишь? И звал тебя не я... А уж с этим аусдрангским ублюдком, что тебя продал, договариваться...
-- Отчего же не продать, если есть покупатель? -- процедила Джиад, надменно и как-то отчаянно вскинув голову. -- Даже и не знаю, кто больше радеет о пользе своего народа -- его величество Торвальд или его величество Кариалл. Все во имя государства -- и никак иначе. Только он мне не хозяин! Как и вы, если уж на то пошло.
Алестар едва не захлебнулся очередным вдохом от обиды. За что с ним так? Сейчас-то он что успел сделать плохого? И это благодарность за спасение? Неужели его поступок ничего не стоит? Да, он так и хотел, отправляя Джиад наверх, был согласен, чтоб та никогда ничего не узнала, но теперь, когда все выяснилось... Пусть не благодарит, но хотя бы поймет!
-- Если ты так обо мне думаешь, зачем возвращалась? -- сказал Алестар, сам смутно удивляясь спокойствию, вдруг залившему его целиком. -- Я же велел тебе уходить подальше от моря. Ну и убиралась бы...
Он осекся. Лицо Джиад заливала бледность, такая сильная, что даже в свете туарры было видно: что-то с ней не то. На мгновение показалось, что вокруг и впрямь бушуют волны: холодные серо-зеленые волны зимнего моря. Только там, наверху, шторма ревут на десятки голосов, а в глубине они тихие, грозно-тяжелые и от этого не менее опасные.
-- Джиад, -- выдохнул Алестар почти беззвучно, не слыша собственный голос. -- Джи...
В клетке у стены заметался салру. Тревожно заметался, слишком быстро и резко для простой игры.
-- Не смейте меня так звать, -- прошипела жрица с тем же мертвенным холодом в голосе. -- Никогда, слышите? Почему я вернулась? Спросите у своего отца и жрецов. Уж точно не потому, что мне здесь понравилось.
-- Я бы спросил, -- бессильно огрызнулся Алестар, -- если бы...
Договорить он не успел. Джиад прянула от клетки и мимо Алестара, изо всех сил стараясь плыть быстрее. Резко и от этого слишком размашисто загребая, достигла двери, неуклюже рванула ручку -- в другую сторону.
-- Джиад! Погоди!
Оклик пропал впустую. Истошно заверещал малек, но было не до него. Джиад билась с дверью, как с врагом, тяжелая глухая плита не поддавалась, и Алестар кинулся следом, еще не зная, что сделает сам.
-- Джи!
-- Да не зови меня! Так...
Отпустив дверь, Джиад зависла возле нее, скорчившись, подтянув колени к подбородку и обняв их руками, спрятав лицо. Её сотрясали то ли судороги, то ли рыдания, и перепуганный Алестар впервые пожалел, что в этот раз рядом нет целителя.
-- Джиад...
Таким же резким движением жрица сбросила с плеча руку Алестара, отдернувшись и согнувшись еще сильнее. Все-таки это были не судороги, а просто сильная дрожь. Слишком сильная для плача, да и представить плачущую Джиад Алестар бы просто не смог, но...
Он снова осторожно коснулся плеча жрицы, опускаясь рядом, и тут накатило, завертело и понесло, как прибоем у скал.
Тоска... Боль... Страх... Три дня и ночи в проклятой комнате-тюрьме. Целители молча сменяются, приносят еду, поят больного какими-то зельями и уплывают, все так же молча. Даже Невиса нет! И на все вопросы только виноватые уклончивые улыбки! А Джиад... нет, Алестар... нет, все-таки Джиад... Она остается с едва дышащим и шевелящимся телом, каждую ночь боясь, что дыхание прервется -- и что тогда? Отпустят? Или решат, что виновна та, кто была рядом? Да что вообще происходит в этом дворце, чтоб ему еще дальше под дно провалиться? Клетка! Позолоченная клетка на троих: салру, иреназе и человека!
-- Джиад... -- прошептал Алестар, пытаясь собраться с мыслями, как-то отделить свои чувства от чужих, но его все равно несло дальше, в глазах было темно, а во рту солоно-горько.
Страх... Не столько за себя, сколько за... Того, другого! Имени не было, имена остались где-то далеко, в настоящем мире, а здесь в безмолвном королевском шторме, волны ярости бились о скалы отчаяния, и Алестар мог лишь ловить, задыхаясь, отдельные всплески. Тот... похожий на хищную птицу... Друг, любовник, спаситель... Темная фигура на рассветном берегу, в руках какой-то нелепый ворох... Погоня по пятам, а она, Джиад, нет -- Алестар? Нет, все-таки Джиад, она ничего не может сделать! Даже крикнуть, чтоб не ждал, уходил... куда? В горы? Странное жилище, с углами, как шкатулка, очаг у стены, тепло, безопасность, нежные руки на теле, губы...
Он стиснул зубы, выдираясь из чужой памяти, опаленный стыдом и ревностью. Не помогло. Образы ушли, на их место пришла злость на самого себя и других, тех, кто снова решает за него. Это уже было так близко к собственным чувствам Алестара, что он едва не поддался, не принял бессильную ярость и злую горькую тоску за свои, родные. Чуть не растворился в боли и горечи.
-- Джиад... -- прошептал снова, цепляясь за имя, как за камень на дне. -- Я не хотел... Да будь они прокляты с этим зовом!
Благодарность? Какая, к глубинным богам, благодарность? У Джиад даже ненависти к нему не было. Ненавидят равных, а он для жрицы, как... из череды образов Алестар выхватил то, что мог понять. Огромная волна, но не воды, пусть даже мутной, штормовой, а жидкой грязи. Сбивает с ног, несет, залепляя лицо, не давая дышать... Он, его отец, весь Акаланте...
Алестар всхлипнул.
-- Джиад, -- проговорил упрямо, не слыша собственного голоса. -- Нет... Успокойся. Все... будет... Да где же эти лекари, когда они нужны?!
Уже не пытаясь быть осторожным, он схватил девушку за плечи, стиснул их, прижимая к себе всем телом, обвиваясь вокруг хвостом. В виски била боль -- чужая или своя, уже неважно -- желудок пытался вывернуться наизнанку, да куда там... Джиад, ты что, и не ела ничего эти дни? Убью! Найду того, кто виноват -- и убью. Да только нет здесь других виноватых, кроме меня. Не-ту. Сколько ни ищи.
-- Джиад... -- прошептал он, утыкаясь губами в макушку, чувствуя, как болезненными спазмами отдаются внутри сухие, без слез, чужие рыдания. -- Все будет хорошо... Я...
Что он мог пообещать? Что больше не обидит? Что наизнанку вывернется и хвост узлом завяжет, лишь бы помочь и уберечь? Что... И почему ему должны были верить?
Проклятую дверь наконец-то открыли с той стороны. Невис! Вот уж кстати!
Алестар только глянул бешено, боясь выпустить едва ли что-то понимающую Джиад -- и снова замер, пока вокруг поднималась суматоха.
***
Стыдно. Как же стыдно ей было. Сорвалась, как изнеженная девчонка, устроила такое... И перед кем?!
Джиад сжалась еще сильнее, пытаясь отодвинуться, но рыжий -- чтоб ему! -- держал крепко, а сил сопротивляться не было. В глазах черно -- какие тут силы? Темнота в глазах, тошнота, боль, странная такая, даже не боль, а ломота во всем теле... Она больна? Нет, болен рыжий...
-- Да сделайте же что-нибудь! -- прорычал принц над её головой. -- Ей плохо!
Плохо? Нет, все в порядке. Пусть только дадут отлежаться. Побыть в тишине, одиночестве. Она страж Малкависа, она не может быть слабой, просто не должна. Отдохнет -- и все будет хорошо, только отпустите...
К губам прижалось горлышко, в рот сама собой полилась густая горячая жидкость. Как ее... тинкала. Лучше бы вина, тоже горячего. А еще лучше -- обычной воды. Холодной пресной воды из черного лесного озера...
-- Успокойтесь, ваше высочество, -- попросил знакомый голос в темноте, обволакивающей Джиад. -- Ничего страшного не происходит.
-- Ничего страшного? Ничего?
В голосе рыжего злость мешалась с явным страхом. За кого боится-то? Джиад еще раз попыталась высвободиться, и на этот раз тяжелый скользкий хвост убрался, только плечи так и остались в кольце упрямых чужих рук.
-- Да вы посмотрите на неё, Невис! Если это ничего страшного, то я медуза...
Голоса уплывали куда-то, возвращались, Джиад слышала их, словно сквозь стену, уже не стараясь освободиться, послушно глотая горячее и пряное, снова забыв, как оно называется.
-- Ваше высочество, ваша избранная... много сил. Неприятно... но естественно, она ведь была... все эти дни. Дорога, переживания, последствия зова, бу-бу-бу...
Знакомые по отдельности слова вместе сливались во что-то непонятное. Джиад глубже вдохнула, мучаясь от того, что воздух какой-то плотный, тяжелый и вроде даже соленый. Ну почему никто не поймет, что с ней все в порядке, просто она устала. И как же стыдно...
Что такое настоящий стыд, стало ясно позже, стоило окончательно прийти в себя. Рыжая зараза... Его высочество твердо вознамерился искупать вину заботой, и Джиад успела даже пожалеть о тех временах, когда они честно ненавидели друг друга. Чувствовать себя немощной и без того унизительно, а принц подчеркивал это каждым словом, каждым перепуганным взглядом в ее сторону! И было жаль мальчишек-целителей, которых рыжий загонял требованиями принести еще тинкалы, сладостей, закусок, поменять это на то, подогреть уже остывшее, добавить одеял и подушек...
Самому Алестару Невис решительно запретил выплывать из комнаты, иначе -- можно не сомневаться -- хвостатая кара, определенная Джиад за неизвестные, но страшные грехи, сама метнулась бы на кухню и в кладовые, проверить, не осталось ли там чего-нибудь полезного человеку. Успокоился принц, только когда потерявший терпение Невис рявкнул, что больше всего госпоже избранной нужен покой. И тинкала, конечно, так что пусть остается, и немного еды тоже, а вот эти три подноса -- убрать к муреньей прародительнице!
Ругающийся Невис -- это было так же странно, как заботливый Алестар, так что Джиад разлепила свинцовые веки и подтвердила, что есть уже действительно не хочет и очень благодарна за заботу, но...
-- Мы вас сейчас оставим, госпожа избранная, -- тут же сменил тон целитель на привычный мягко-терпеливый. -- Не беспокойтесь, ваша слабость -- это временно, уже к вечеру вам станет гораздо лучше. Если бы его величество не восстанавливал сейчас силы, я бы давно попросил его воспользоваться Сердцем моря и помочь вам, но, увы.
Невис тяжело вздохнул, и Джиад заметила, как осунулся целитель с их последней встречи. Седые волосы совершенно выцвели и засеребрились, будто в них пропали последние темные нити, морщины углубились, а под глазами залегли темные мешки. Целитель устал. А король болен? Но когда Кариалл приплыл к берегу Акаланте, больным он не выглядел и в седле держался -- загляденье. Хотя мало ли что могло случиться за эти дни?
-- Передайте отцу, что я молю Троих о его здоровье, -- буркнул вмиг присмиревший Алестар. -- Я бы сам навестил, но вы же знаете...
-- Конечно, тир-на, -- мягко подтвердил целитель, -- ему сейчас необходим только покой. Как и госпоже Джиад.
-- Да понял я, -- хмуро отозвался рыжий. -- Невис, может, мне пока побыть у себя? Если я... мешаю.
С удивлением на проявляющего подобные чудеса великодушия принца воззрилась не только Джиад, но и целитель. И даже, кажется, малек из клетки.
-- Решать госпоже. Если она настаивает на одиночестве, то временно...
-- Не надо, -- с трудом выдавила Джиад.
Остаться одной хотелось просто смертельно, только эта уступка ничего не решала: ясно ведь, что все равно им придется проводить вместе и ночи, и дни. Целитель и так разрывается между королем и его сыном, не стоит ему добавлять хлопот.
-- Вот и хорошо, -- с явным облегчением заключил Невис, выплывая и забирая с собой помощников.
-- Его величество болен? -- как могла ровно спросила Джиад, когда тишина в комнате стала совсем уж неприятной.
-- Вулканы, -- нехотя откликнулся принц. -- Невис говорит, что Старший брат снова пытался проснуться. Их можно усмирить, но это требует сил, а потом чувствуешь себя, как высохшая на солнце медуза. Я, когда тренировался управлять Сердцем моря...
Его заметно передернуло, даже хвост, расстелившийся по ложу, трепыхнулся.
-- Разве это правильно, -- осторожно спросила Джиад, -- что вулкан просыпается так часто?
-- Это совсем не правильно. И странно, вообще-то. Я знаю временные карты вулканов, мы ведем их веками. Старшему брату сейчас совсем не пора, а он вздрагивает во сне все чаще.
Да, рыжий определенно был озабочен. И когда повернулся к Джиад, плеснув хвостом по ложу, в потемневших синих глазах плескалась нешуточная тревога.
-- Я знаю, что противен тебе, -- начал он, глядя в упор, вздохнул порывисто и продолжил, едва заметно розовея скулами: -- Но все-таки прошу -- помоги мне быстрее набраться сил. Я нужен отцу! Сейчас Сердце моря не делится с ним силой, а наоборот, тянет из него. Это временно, конечно, только времени у нас как раз и нет. Я не знаю, что происходит, но мне никто не верит. Никто, понимаешь? Кассия погибла, меня пытались убить, и гарната... Я так и не смог убедить отца, что не пил эту дрянь! Джиад, я не знаю, что творится, но чувствую -- идет шторм. Буря, которая грозит всему Акаланте, не только мне! А все ведут себя так, словно ничего не случилось!
Он был прав, если взглянуть на все беспристрастно, а Джиад и так натворила дел, поддавшись чувствам. Тварь из Бездны, сирены, взбесившиеся салту -- Алестара пытались убить трижды, самое малое. Только глупо думать, что никто вокруг не видит очевидного, скорее это принца не посвящают в истинный ход дел.
-- Ваше высочество, я-то что могу?
Набраться сил? Кое-что в запечатлении Джиад уже понимала, и ход собственных мыслей ей не нравился.
-- Нет, -- торопливо сказал рыжий, прочитав что-то по её взгляду. -- Я не о постели! Это было бы проще всего, но я... понимаю. Просто будь рядом со мной, прошу! Позволь касаться тебя, хоть иногда. Ты не представляешь, как много это значит. Я умирал без тебя, помнишь? А теперь -- почти здоров.
Еще бы не помнить, как, надрываясь, тянула уже не от края смерти, а прямиком из-за него. И вытянула -- на свою голову. Просто быть рядом? Это не слишком сложно. Прикосновения... Это хуже, намного. Снова окатило стыдом, стоило вспомнить, как рыжий держал её за плечи. Сорвалась! Глупо, позорно, мерзко сорвалась!
-- Я еще не попросила прощения за... утреннее, -- с трудом выговорила Джиад, старательно не отводя глаз от какого-то незнакомого, горящего надеждой, просьбой и чем-то еще лица принца. -- Мне, право, очень неловко...
-- Прощения? За что?
Он не понимал. Действительно не понимал, смотрел удивленно, потом глаза едва заметно сузились, но тут же рыжий с подчеркнутым равнодушием пожал плечами:
-- Тебе не за что извиняться. Виноват я, это из-за меня ты потеряла столько сил.
И это тоже было правдой. Голова до сих пор временами кружилась, хотелось растереть виски, закрыть глаза и дышать, дышать... Хорошо бы чистым горным воздухом или лесным... Опять! Не будет ни гор, ни леса, долго еще не будет!
Глаза напротив просили, почти требовали. Джиад на миг заколебалась, но не похоже, чтобы рыжий лгал или хитрил. Он предлагал честное перемирие и заслуживал честности в ответ. Даже если придется отказать.
-- Я не знаю, -- тихо сказала она. -- Ваше высочество, я обещаю попробовать, но не уверена, что смогу.
-- Хорошо, -- кивнул Алестар, улыбнувшись вдруг ясно, совсем по-мальчишески. -- Это уже очень много. Я... тебе что-нибудь нужно? Прямо сейчас?
Джиад устало помотала головой.
-- Тогда спи. Я пока прогуляюсь!
Оттолкнувшись хвостом от ложа, принц поплыл к двери, легко открыл ее, толкнув рычаг. Снова засаднило стыдом, но Джиад прикрыла глаза, и слова сутр обволокли её не лживым утешением, но холодной чистой ясностью правоты.
"Нет стыда в слабости. Слабость -- шаг на пути к силе, ступень, которую не миновать, ибо нет сильных изначально. Слабость не отменяет справедливости, не мешает милосердию, не отрицает разума. Слабость -- не оправдание, но и не вина. Делай то, что можешь по силе своей, и она сохранится. Делай больше хоть на волос -- и сила твоя умножится".
-- Я могу это сделать, -- прошептала Джиад. -- Значит, я сделаю. Не ради слабости, а ради справедливости и милосердия. И разума.
Когда она проснулась в следующий раз, привычно определив, что проспала часа три, и действительно чувствуя, что мир вокруг и собственное тело ладят куда лучше, Алестар уже лежал рядом. Встрепенулся, глянул озабоченно, но тут же успокоился, просияв улыбкой. В руках принца колыхался мешок -- не мешок, сеть -- не сеть, что-то из просмоленных тонких веревок...
-- Почти готово, -- бросил рыжий, возвращаясь к прерванному занятию -- вывязыванию хитроумных, судя по тому, как мелькали концы нитей, узлов. -- Твоему надо не меньше, чем в три нитки плести. И ячейки погуще.
-- Это что?
Джиад привстала, разглядывая рукоделье и уже ничему не удивляясь, даже принцу иреназе в роли вязальщика.
-- Каймур. В них рыбу носят. С охоты или рынка... Или ты его за хвост потащишь? Я бы не рискнул.
-- Каймур, так каймур, -- пожала она плечами, -- вам виднее. А когда?
-- Когда захочешь.
Принц ловко затянул какой-то уж совсем головоломный узел, собрав несколько нитей, и каймур вдруг превратился в изящную сеть-кошель.
-- Как тебе станет лучше, так и сплаваем.
Джиад повертела в пальцах плавно опустившийся ей на колени каймур, растянула и стянула аккуратные завязки, пропущенные по краю. Как и всякий страж, она знала десятка два нужных узлов не хуже любого моряка, рыболова или охотника, так что могла оценить: каймур был сплетен отменно.
-- Хорошая работа, ваше высочество. Здесь принцев учат такому?
-- Я же иреназе, -- фыркнул рыжий, закладывая руки под голову. -- Кто, по-твоему, учил вязать узлы вас... людей? У нас плести умеет любой мальчишка: плавать на охоту с чужим каймуром -- дурная примета, да и безруким прослыть никому не хочется. Может, завтра?
Малек в клетке, словно почуяв, что о нем говорят, забеспокоился. Джиад оглянулась на серебристую молнию, что металась от края решетки к другому и обратно. Отпускать забавную зверюшку было жаль, но пора. И зачем тогда тянуть?
-- А почему не сегодня?
Она снова проверила прочность каймура. Неужели не перекусит? Не должен, веревки просмолены на совесть.
-- Сегодня? Надо бы Невиса спросить.
Джиад снова пожала печами. В ответ так и просилась какая-нибудь дерзость, но она понимала, что это играет обиженная недавним унижением гордость, потому проглотила большую часть просившегося на язык, уронив только:
-- Неужели вы доросли до благоразумия, принц? Раньше вы бы спрашиваться не стали.
-- А я и сейчас не стал бы, -- обиженно буркнул рыжий, мгновенно попавшись в ловушку. -- Если бы речь обо мне шла. А ты больна. Не хочу рисковать тобой.