На улице уже была глубокая ночь . Она по-прежнему сидела в своём кабинете. Боже, как ей хотелось сейчас присоединиться к своим подругам и напиться, как в двадцать лет, до невменяемого состояния. Но нет. Ей приходится сидеть здесь и ломать голову над тем, как сбросить с себя три свежих "глухаря".
Очередной карандаш громко хрустнул на её зубах. Она со злобой швырнула его в сторону дверей кабинета и взяла пластиковую ручку. Сбросив туфли, она закинула ноги на стол, откинувшись на спинку кресла. Устроившись по - удобнее, вновь поймала себя на том, что теперь грызет ручку. Её привычка с малых лет, когда она нервничала, грызть карандаши, ручки, кисточки снова дала о себе знать. Кинув ручку на стол и скрестив ноги, попыталась почесать пальцами верхней ноги нижние, но в колготках это было сделать крайне сложно. Зарычав, запустила руки под юбку и стянула с себя этот ненавистный кусок синтетики. Сладко потянувшись всем телом, словно кошка, она оттолкнулась ногами от стола и развернулась в кресле лицом к большому, панорамному и пуленепробиваемому стеклу на седьмом этаже Городского Управления Внутренних Дел. Увидев, что в офисном здании напротив нет ни одного зажженного окна, обиженно надула губки и, теребя рыжий вьющийся локон правой рукой, развернулась обратно. Покачавшись из стороны в сторону, встала из-за стола и, ступая босыми ногами по персидскому ковру, подошла к шкафу. Затем открыла дверь с внутренним зеркалом во весь рост. С той стороны смотрела высокая, худая женщина с рыжими, до плеч, волосами, округлым лицом и серыми глазами, в которых зрачки давно превратились в две точки, а душа покинула её. Фигура этой тридцатипятилетней особы была совершенной. Она скинула китель и, ослабив узел, сняла галстук, устроив на полу кучу из вещей. Расстегнув форменную белоснежную блузку, закинула руку за голову, приподняв при этом волосы на затылке вверх, облизав при этом кончики пальцев второй руки, провела от губ по подбородку и шее, вниз, по оголённому телу, к животу. Идеально плоский живот, небольшая грудь, аккуратная попа, подчеркнутая форменной юбкой, сшитой по индивидуальному заказу у самого "гламурного" дизайнера этого мегаполиса. Но красотой пустоту не заменишь. Дома её никто не ждал, разве что холодная кровать. Развернувшись вновь к зеркалу лицом, широко расставив ноги, встала, уперев руки в бока. В её голове быстро промелькнули годы прожитой жизни. Студенческая молодость с "загулами" и отчисление. Восстановление на платной основе. Нищие родители, из кожи вон пытающиеся обучит непутёвую дочь. Парень, её однокурсник, волочившийся за ней словно тень, с которым она вместе мечтала сажать преступников, но узнав, кто его настоящий отец с удовольствием использовала представившийся шанс. С помощью обожателя попала сюда, в это здание, на практику. Затем, вот в этом самом кабинете, она соблазнила начальника следственного отдела, записав всё на скрытую камеру. Чуть позже, путём шантажа получив должность следователя - стажера, для начала. А затем занять вожделенное кресло оставалось лишь делом времени. Некоторые злые языки говорили, что она тупая и недалекая тварь, проложившая себе дорогу грудью и не только. Она была с ними согласна. Но такие языки долго в штате не задерживались. С её лёгкой руки они переводились, понижались в должности, а то и исчезали навсегда. Да она была "сукой". С большой буквы "С". Первоклассной сукой. Самые близкие подруги боготворили и боялись её одновременно. Только им она позволяла говорить всё и называть себя этим прозвищем.
Ещё раз, повернувшись боком к зеркалу, она кокетливо запрокинула голову и, чувственно приоткрыв рот, приподнялась на цыпочки, словно стояла на каблуках. Затем, пританцовывая, направилась к своему столу, на котором в полном беспорядке были раскиданы фотографии, отчёты, рапорты о последних происшествиях. Как бы ей не хотелось, но эти дела переложить на подчиненных не получится. Они проходили на особой заметке генерал-лейтенанта возглавляющего Управление Внутренних Дел Метрополии. Но пока избавиться от него она не могла, поэтому каждый день ей приходилось после совещания задерживаться на дополнительный "инструктаж". От образа начальника женщину передёрнуло. Теперь, когда на ней висят эти дела, видеться с жирным старикашкой придётся очень часто.
Гадость.
Ещё раз, разложив все фотографии на столе, пробежала глазами по отчётам, сопровождавших их. Все жертвы были разорваны диким животным, при этом не сохранилось ни одного намёка на головы, словно их оторвали гигантской лапой, а грудь растерзали когтями. На следы сбежавшего ручного тигра или льва это не походило. Слишком были тонкие порезы. Словно это были не когти, а сабли. Но это точно было животное. На двух из трёх жертв нашли шерсть, с принадлежностью которой была заминка. Лабораторные ботаники ограничивались лишь фразой: "семейство кошачьих". За такое обращение к старшему по званию она лишила их выходных и премии. Это должно было заставить шевелиться их извилины быстрее, потому что тогда начнутся увольнения.
Её взгляд упал на рапорт об утреннем происшествии в супермаркете. Она открыла папку и поправив волосы стала читать. Взгляд быстро ловил строки. Она посмотрела снимки этого места преступления. Затем прочитала стенограмму единственного выжившего и его анкетные данные из базы Полицейского Управления Метрополии. Ботаник - алкоголик, в былые времена он по связям мог дать ей фору, но не сейчас. Раз он ботан, значит, мог наверняка в приступе белой горячки придумать что-то из ряда вон выходящее. Например, супер-бомбу. Главное найти зацепку и тогда всё будет отлично. Она погрызла ручку. Жаль, что убийцу - психопата из него не сделать, но при "допросе с пристрастием" можно будет получить подпись под любым документом. Её губы тронула ухмылка. Вот и решение проблемы. Надо же, как она могла его пропустить раньше?! Два дела закрыть одним махом, получить благодарность в свое личное дело. И недели на две избавиться от "инструктажа". Вот это жизнь! И подумаешь, что на зону попадёт не виновный человек. Ей же не в первый раз.
Она потянулась и с размаху плюхнулась в своё кресло, откинувшись на спинку. Продолжая теребить прядь волос, вновь развернулась к окну.