...Новый труп - вce в той же самой не засыпанной канаве - обнаружился не более, как месяц спустя. Славик Козельцев, худющий такой дошколенок, лежал на дне, a носом уткнулся в неглубокую лужу, пальцами вцепился в мокрую землю, и на спине у него остался полусмытый след ботинка. На похороны Славика собрался опять-таки почти весь город. Жертва новая, а процессия ползла все та же. Вслед за матерью, плелись хозяйки помоложе, за ними -- мужчины, а потом и древние старушки. Не явились только представители управы; в городской мэрии стояли гам и суета, чиновники шныряли по присутственным местам как гуси с гусенками, и разбирались с важным вопросом: на чьем участке яма? Kто виноват и что теперь делать; и кого за это наказать? Канавка прославилась, народ удивлялся: ведь неглубокая, взрослому по щиколотку, по виду не опасная, в такой ни утопить, ни утопиться, а двое ребятишек пропали, и кто знает, скольким еще предстоит утонуть! Oтцы города на этот счет мнения не высказали, официальный прогноз предстоящих жертв опубликовывать не велели, а лишь намекали на тонкие политические причины и невозможность закапывания проклятой канавы. Тем временем на закрытом собрании отец города выступил с инициативой отвлечь народ от темы плохих дорог. Тут же разработали детальный план и дали задание местной газетке. Благо, по городу катались совершенно неоправданные слухи о загадочном "лохматом", который-де таится в многочисленных городских канавах и ямах.

Местная газетка, получив от отцов города важное задание, версию с "лохматым" жестоко высмеяла, но по-хитрому: с подробным пересказом всех сплетен и версий. Особенно смаковали пересказы о потустороннем его происхождении. Опровергающую статью наполнили мрачными намеками и загадочными предостережениями, подыграли под народное любопытство. И полетели по городу новые слухи. Место неприятное теперь избегали, яму суеверно обходили стороной. И только участковый Понура каждый вечер по собственной своей воле лазал по кустам и задворкам, пересчитывал канавы и аккуратно заносил на самонарисованный план города. А потом пришлось ему уделить внимание еще и магазинам. Про след на курточке у погибшего мальчонки Понура выяснил почти наверняка: прошлой весною спортивные бутсы такого фасона продавались по всему городу, и бегали в такой обувке десятки местных мальчишек. Вот только то, что размер ботинка оказался детским и точно совпадал с размером самого погибшего, участковый никому пока не выдавал: пока непонятно, каким-таким непонятным образом смог бы мальчишка наступить на собственную спину.

По вечерам, собираясь во дворах после работы, мужики перебирали детали случившихся возле стадиона смертей. Все вместе решили: oт власти помощи не жди. Надо бы разведать, кто преступник, поймать, да самим с ним и разобраться. В разговорах все чаще вспоминали участкового Понуру и даже взяли в привычку приглашать его на угощенье. Подсовывали ему душистые ломтики черного хлеба да звонкий соленый огурчик, говорили о том, о сем, и исподволь сводили разговор к неумирающей загадке: кто виноват в детоубийстве, и как его поймать, и что с мерзавцем сделать? Под перезвон стаканчиков, вставляли участковому вопрос: напал ли на след? Но черт Понура держался как штирлиц, хрустел закусочкой и объяснял про дурной случай, простое невезение. Дескать, покуда ямы есть, в них будут падать. Расправившись с огурчиком, Понура крепко пожимал протянутые ладони и уходил, почесывая лысый лоб. Дурачком-то он только прикидывался, а сам уж выяснил: кто виноват. И прикидывал: что делать.

...Летние каникулы. Но о том, чтоб погулять, Антошка не желал даже слышать. Час за часом сидел, уткнувшись носом в монитор, охотился на уродливых зомби - черные, страшные, они завладели жизнью ее сына, и Наташино сердце все чаще щемило, но тревогу свою она никак не могла ни обозначить, ни определить. Сын витал в каком-то неизведанном ею крае, она чувствовала исходящую оттуда опасность, но распознать ее никак не могла, а только понимала, что проигрывает свою самую главную битву. Когда приходила с работы, нажимала на кнопку звонка и ждала, но сын не откликался. Она открывала дверь ключом, выдергивала вилку из розетки, кормила Антошку через "не хочу" и выгоняла во двор - вот только справляться с мальчишкой день ото дня становилось все труднее. Угрозы не действовали, паршивец ее почти не боялся - куда там, он боялся только черных виртуальных уродов! Боялся или обожал? Наташа не знала. Сама, наверное, в этом виновата? Что делать? Наташа схитрила: зарплату ждать не стала - уже третью неделю ee не платили, достала взаймы денег, купила сыну едва поношеные бутсы и настоящий футбольный мяч -- и не в детском, а во взрослом спортивном отделе. И хоть сам-то сынишка на улицу не рвался, но выставлять его на улицу теперь стало вроде бы полегче. Наташа мысленно отметила свою первую победу над черными, захлопнула за сыном дверь и подошла к окну. Внизу суетилась комиссия. Городские власти посетили их район, похоже, всерьез пытались разобраться, что все-таки погубило соседских Игоречка и Славку.

Выбраться из виртуального мира непросто, и когда Антошка вышел из подъезда, перед ним все еще мелькали образы врагов: их толстые сытые морды, пузатые фигуры. Антошка зажмурился от солнечного света, но глаза привыкли быстро. На противоположной стороне улицы, возле забора, где было навалено на сорок телег всякого сору, стояли в ряд три аккуратные машины и мелькали черные костюмы. "И поставить возле той канавы веху, чтоб было похоже на планирование! Ну и кому там надо вместо двухсот четыреста вверни," - сделал последние распоряжения самый громкий и самый щекастый, и вслед за тем представители официальной комиссии втиснули в машины свои толстые папки, свои важные особы и отбыли, как будто и не было. Остался на месте лишь забор и помойка. Антошка покрутил на пальце новый мяч - крепкий, упругий, ни одного поврежденного шва. Ударил об землю -- отскок отличный! Легонько поддавая мяч ногою, свернул за угол, и теперь, когда мать не могла уже видеть его из окна, принялся передвигаться зигзагами, и то и дело выскакивал на проезжую часть. Нужно было опробовать только что придуманный футбольный финт. Мяч, как послушная собачонка, легко скользил между ногами. Еще минут пять асфальтовой практики, и вслед за тем, на новом стадионе, Антошка обыграет новый финт с ребятами в футбольном матче. Перемахнул через забор, огляделся; на стадионе - ни души. Играть не с кем, придется тренироваться в одиночку. Краем глаза заметил, как от трибуны отделились длинные как палки тени. Антошка поежился: похоже на... Они самые! Теперь и не отвертишься, не убежишь.

Сын опоздал на ужин. "Ничего, когда придет, картошку с мясом разогреть -- минутное дело." Наташа радовалась; наконец-то он разгулялся, забыл про компьютер. ...А на футбольном поле пыльный и голодный, один против целой команды черных, Антошка крутил футбольные финты. На земле валялась его новая ветровка, ему лень было отбросить ее в сторону, и от матери попадет теперь точно, потому что уже не раз, и не два и он сам, и черные уроды наступали на нее грязными ногами.
- Устал? Сдаешься? - спрашивали монстры.
До самых сумерек Антошка упрямо мотал головой, но зажглись фонари, вытянулись и без того длинные, как жерди тени, Антошка выдохся и уступил. Остановил игру, забрал свой мячик, развернулся и пошел домой. Перелез через забор и оглянулся. Тени не оставали, лишь загустели и теперь в сумерках почти сливались с бесформенной массой кустов и деревьев. Антошка поежился, но со страхом справился. Нарочно легкомысленно присвистнул и пошел вперед, подталкивая мяч ногой.

...Участковый Авдейка Понура достал у знакомых лопату и грубые садовые перчатки, стащил где-то на стройке гравия и привез из леса две крохотные елки. Помощи ни у кого просить не стал, решил все сам обделать. Елочки посадил у края тропинки, в стороне от ямы, ровно две -- по одной на каждого погибшего, но не больше -- и этим самым как бы положил трагедиям конец. Покончил с елочками и приступил к самому главному. Канавку засыпать -- дело вроде несложное, но устал с непривычки, и темнело уже, а он все еще ковырялся, заканчивал, перекидывал остатки камня. Остановился на минуту, лопатками хрустнул: ноют. Теперь неделю-другую придется мучиться, ходить полусогнутым, терпеть насмешки. Зато дело сделано. Разминая спину, заприметил в глубине аллеи движение: от стадиона в сторону улицы, зигзагами, перебежками, приближалась темная фигурка. Авдей прищурился, пригляделся: мальчишка пинает вдоль дороги мяч. Понура засыпал последнюю порцию щебня. Шабаш! Теперь домой и отдохнуть. Под ноги ему вылетел мячик. Авдейка прикинул: если бы не гравий, новый мяч очутился бы сейчас прямо в яме. А за ним, туда, в лужу, непременно полез бы мальчишка и непременно подсользнулся бы в кромешной темноте...

Антошка свернул с тропинки, чтобы достать из кустов свой мячик, и неожиданно столкнулся с участковым. Вот только ямы там больше не было. Антон пригляделся: действительно, исчезла; и над нею, над бывшей канаваой, словно темное привидение, стоял знакомый милиционер. Дядька Авдей поиграл Антошкиным мячиком, подразнил, но вернул, а потом неожиданно пригрозил Антошке оплеухой и велел идти прямым ходом до самого дома.

А дома Наташа, ворчала над компьютером. Весь вечер убила, но все-таки разобралась: пуск, панель управления, администрирование... Повозившись, слепила двух пользователей: себе оставила права администратора, пароль придумала длинный и сложный, назубок запомнила, но записывать не стала. Сыночку же оставила учетную запись гостя, с простым паролем и с ограниченными правами. И этот пароль запомнила тоже, а записывать не стала. Дело сделано! Сидела за столом довольная и гордая: разобралась-таки, разобралась! Теперь Антошка без нее компьютер не включит. Позлится, но переживет. Наташа мысленно отпраздновала первую победу над черными.

В подъезде лязгнуло металом: на первом этаже вызывали сверху лифт. Доверяя своему чутью, Наташа поспешила накрыть для сыночка на стол. В дверь позвонили: два длинных и один короткий -- особый Антошкин сигнал. Минут пятнадцать спустя, сын уплетал за обе щеки вкусный ужин. А мать пилила его за испачканную новую куртку: вся спина затоптана. Следы ботинок. Чьи?
-- Ну это... я нечаянно наступил, но сам отчищу, обещаю, -- ветровку Антошке было ничуть не жалко, и чего бы он сейчас ни пообещал, лишь только бы поскорее перестала бы мать занудничать.
Наташа не удержалась и выдала ему подзатыльник -- не слишком крепкий, символичный. Антошка поморщился и попросил добавки.
-- Еще один подзатыльник? - Явительно спросила Наташа.
-- Нет, мам, еще картошки с мясом, и побольше масла, -- остудил ее пыл Антошка.

3 декабря 2009