Спрятанный от любопытных глаз дачный участок был сам по себе иллюстрацией к фильму ужасов. Пятачок земли, пристроившийся на окраине хвойного леса, со всех сторон закрывали вековые деревья, не пропускавшие и лучика света. Не понимаю, как родители умудрялись жить в таком мрачном месте! Прошло почти пять лет со дня их смерти, а я до сих пор не решалась приехать, пока не появился повод - какой-то любитель уединения откликнулся на объявление о продаже, и мне предстояло навести порядок до его приезда.
Такси остановилось за пару километров от дома: водитель отказался взбираться в лес по крутой грунтовой дороге. Пришлось подниматься собой, волоча тяжелую сумку на колесиках по опавшей хвое, собиралась взять вещей на пару дней, а получилось - как на неделю. Вечно со мной так.
За пару шагов от дома я остановилась, чтобы перевести дух. На меня смотрели пустые осиротевшие окна: в них больше не промелькнет темный силуэт матери; голубоватый электрический свет не выдаст папино пристрастие к просмотру кабельного по ночам, когда на другом конце земного шара начинаются самые интересные передачи; скрипучие створки не распахнутся, впуская прохладный воздух и полчища комаров.
Я обернулась. Лес, пугавший меня в детстве таинственными шорохами и тенями, мелькающими в лабиринтах деревьев, теперь казался единственным живым существом во всей округе. Казалось, стоит переступить порог, и могильная тьма, наполнившая дом, поглотит меня, схватит ледяными пальцами мертвеца, прижмет к пустой груди и больше не отпустит. Лес выглядел безопасным убежищем, а дом - склепом, который только меня и ждал. Не стоило все-таки в него заходить.
Фонарик на телефоне - герой многих анекдотов - пришелся бы кстати, но я берегла зарядку на телефоне, а брать с собой карманный не имела привычки. Для моих родителей последнее утро так и не наступило, и окна остались занавешенными перед сном. Натыкаясь на бесконечные стулья-столики-табуретки, я все же смогла открыть доступ свету, однако это не сильно помогло: наступили сумерки. Не помня всей обстановки, я продолжала неуклюже шарахаться в поисках щитка. В слабеющих лучах света стали видны танцующие по комнате пылинки, а в носу засвербило от поднявшейся пыли.
Более всего дом походил на большой чулан: вещи, сваленные то тут, то там, без особой системы и узкие тропинки между ними, которые я еще не успела выучить. Дверь в пристройку, где должен был находиться желанный источник света, упорно сопротивлялась взлому. Я уронила ключ и шарила рукой по траве, пытаясь его нащупать, когда напоролась на что-то острое. Руку пронзила острая боль, я отшатнулась и шлепнулась на траву. Наплевав на зарядку, достала телефон - фонарик выхватил из темноты старую всеми забытую проржавевшую косу. А рядом лежал покоился ключ.
Мысль о том, на кой черт родителям сдался подобный инвентарь в лесу, соперничала за мое внимание со страхом получить заражение крови. Прижимая к себе руку, я на удивление быстро открыла замок, поставила переключатели в нужное положение и поспешила на крыльцо под свет загоревшейся лампы. Среди оставленных снаружи вещей была небольшая дорожная аптечка - хорошая причина похвалить свою излишнюю предусмотрительность при сборах.
Свет на крыльце горел слабо и привлекал мотыльков, но заносить все внутрь не было времени. Я села на ступеньки, положив бинт и бутылочку с антисептиком на колени, и медленно разжала руку. Пальцы слиплись от крови, кожу на ладони рассекло от края до края. Крови было много, и она никак не останавливалась. Не сумев вспомнить, есть ли в кисти вены, и опасаясь лишиться конечности, я отказалась от идеи делать жгут и открутила зубами крышку с бутылька. Боль от антисептика была такая, словно он разъедал плоть, но нужно было терпеть. Не без помощи зубов я перемотала руку и тут же к своему неудовольствию заметила расползающееся по бинту алое пятно.
Нужно было идти за помощью. Кровотечение не прекращалось, а мои скромные запасы перевязочных материалов подошли к концу. Не хотелось оставлять вещи на виду на радость прозорливым животным, и я перетащила их в дом. Достала телефон посмотреть время, заметила только цифры "двадцать два" на месте часов, а затем мобильник пискнул и выключился. Оставалось надеяться, что соседи еще не спят.
Как назло, никого из дачников не было. Поздняя осень, урожай уже собран, бабье лето надолго не затянется, скоро придут холода, к которым тонкостенные летние домики не приспособлены - иного можно было и не ждать. Силы, растраченные на дорогу и поиски, не восполнялись, а только убывали по капле. Я ушла довольно далеко от дома и боялась повернуть назад, боялась оказаться одна в этом погибельном месте. Пока оставался шанс найти людей, пусть даже придется идти в соседнюю деревню, я заставляла себя упрямо передвигать ноги.
Через пару часов я поняла, что заблудилась. Луны не было совсем, а уличные фонари не горели по очевидным причинам. Глаза пытались привыкнуть к отсутствию света, но человеческое зрение не позволяло мне видеть дальше нескольких метров. Растеряв все ориентиры, я присела прямо на землю, прислонившись спиной к кованому забору.
Почему-то рука перестала болеть. За усталостью пришло равнодушие к происходящему, и я подумала: было бы неплохо остаться здесь, подремать, набраться сил, а утром, с первыми лучами солнца, продолжить поиски. Поездка изначально показалась мне плохой авантюрой, и теперь, когда все пошло под откос, мне хотелось лишь уйти подальше от дома, переждать где-нибудь ночь, забрать вещи, продать проклятый дом и больше никогда не возвращаться обратно. Вот только немного отдохну....
Меня приступами выбрасывало из сна. Поверхностное дыхание колыхало грудную клетку. В какой-то момент оно сбилось, словно я резко остановилась после быстрой пробежки. Я совсем не чувствовала поступающий сквозь ноздри воздух, а потом сознание провалилось в темноту.
Через мгновение, которое могло длиться несколько часов, я очнулась в агонии. Сердце бешено билось, легкие потеряли способность дышать, одновременно втягивая и выталкивая из себя воздух. Очень скоро мучения прекратились.
Все мое существо застыло в бесконечном ожидании. Ночь застилала глаза, а может, умерли глазные нервы. Боль какое-то время бушевала, но я потеряла возможность ее ощущать, когда соответствующие отделы головного мозга прекратили работать. И все же оставалось что-то с заглавной буквы "я", оторванное от тела и в то же время привязанное к нему. Оно ждало появления зовущего света, ангела с мечом, тощей фигуры с косой или встречи с родителями, но ничего не происходило. Или все уже произошло?
Резь в животе заставила меня очнуться. Я уж было решила, что это был дурной сон, но, сколько ни пыталась встать, так и не смогла пошевелиться. Следующий приступ затмил сознание, хотелось кричать. Фантомные боли собственного тела причиняли мне муки после даже смерти. Неужели так выглядит Ад?
Осознание происходящего открылось мне как простая истина. Никакого медицинского образования не понадобилось, чтобы увидеть смерть во всей ее отвратной красе.
Мой организм переваривал сам себя. Закончив с желудком, бактерии принялись за окружающие органы. Сосуды, которые раньше несли жизнь, стали проводящими путями моей погибели, а плоть начала гнить, распространяя сладковатый запах.
Мух долго ждать не пришлось. Первым делом они накинулись на рану, хотя и пришлось повозиться, пробираясь под ослабший и свалившийся бинт. Внутри я кричала. Рвала разложившееся горло, разевая гниющий рот. Чувствовала, как мелкие лапки пробегают по губам, оставляя легкое чувство щекотки, и пробираются внутрь, проталкивая свои плотные круглые тельца. Время стало эфемерным, но, казалось, я уже успела забыть про мух, когда их мерзкие белые детеныши поползли по горлу все дальше в приятно пахнущее чрево, проедая себе путь там, где он был заблокирован. Пошли прочь, гнусные твари, я еще здесь!
Скопившийся внутри газ давил на слабые мышцы и грозился их разорвать. Так оно и случилось. Я стала похожа на высушенную рыбу, но явно очень плохую на вкус: открытые участки тела покрылись черной гниющей корочкой. Жирные упитанные личинки наполняли тело словно начинка для пирога. Иногда я чувствовала короткие вспышки боли, когда они разрывали ткани микроскопическими крючками. Казало, болеть уже нечему, но мясная оболочка продолжала напоминать мне о своем неокончившемся существовании. А я просто ждала, когда все закончится, чтобы уйти на свет, который так и не появился.
Останки стали похожи на большую помойку, смрад привлек новые виды ползучих гадов: разнообразные мухи, личинки которых поедают жуки, а прилетевшие осы откладывают яйца прямо в тушки чужого выводка. Страх перед насекомыми достиг апогея, перегорел и оставил мне обнаженную ненависть ко всему живому, вынужденному питаться и размножаться - себя к ним уже можно было не причислять.
Наступила зима, но от моего тела ощущается жар. Бурлящая деятельность разогрела угасающий организм изнутри. Земля подо мной еще теплая, и в нее закапываются сытые черви, чтобы продолжить свой жизненный цикл. Лежащие на земле руки покрылись слоем плесени - вот еще один вид, паразитирующий на чужой смерти. Сильными ртами жуки догрызают кожу и связки, пока не останутся кости и волосы. На последние тоже найдутся гурманы.
Голый белый скелет с обрывками уцелевшей одежды сидит, прижавшись спиной к кованому забору и ждет, когда его кто-нибудь найдет, и меня вместе с ним. Больше нет ни страха, ни боли, а время - лишь бесконечный танец пылинок в запертой комнате.