Аннотация: Рассказ написан для конкурса Блэк Джек 2
ВЧЕРА ПРИХОДИЛА СМЕРТЬ.
Мэлвил всегда говорил мне: оставайся человеком, тогда все возможно. Может быть, это и так, но можно ли оставаться человеком, не будучи им. Это было непонятно. Я, наверное, ужасно неблагодарный робот. Тупая, старая железяка, ни грамма мозгов (так говорил Мэлвил). Все это верно, но мы, машины, сами не выбираем дороги, они выбирают нас. Странные дороги жизни, как мне все это понять, маленькому роботу-компаньону серии Р-17. Есть только начало, всего одно включение, почти как первый крик ребенка, и ты чувствуешь, как весь мир входит в тебя, и ты остаешься с ним наедине, испуганный и притихший. Может, и не было никакого Мэлвила, а был только Р-17, и всегда Р-17, и все это вокруг сплошное Р-17. Среди ржавых кровоподтеков стен, в мешанине проводов, в мертвой непроглядной темноте. А ведь есть еще он, странный и непостижимый корабль. Раньше болтал без умолку, а теперь замолчал. Что же с тобой, приятель? “Джек-морячок”, отзовись! Где-то все это было. Сейчас не помню. И зачем это люди наделяют машины разумом? Что-то там, в памяти, всё-таки есть, где-то там, глубоко-глубоко, под толщей сонной воды, в мириадах сверкающих искр, за горами, за долами, в стране по имени НИГДЕ, во времени по имени НИКОГДА, в роботе по имени НИКТО.
Я ведь прекрасно помню тот пасмурный день, огненный вихрь, улетающий в небо и серебристые иглы, настоящие корабли. Судьба мне улыбалась, если судьба существует для таких существ, как мы, роботы, произведенных корпорацией United Electronics в самом начале 2100 года. Мы - это первые машины с самоадаптивной нейронной вычислительной сетью, все как один в титановом исполнении, все как один с мощными цезиевыми источниками питания, все как один серии Р-17, роботы-компаньоны, универсальные машины, приспособленные для жизни с человеком. Роботы-няньки, роботы-сиделки, роботы - “принеси-достань” - все это мы, семнадцатая серия, попробуй-ка на зубок. Когда-то мы с Мэлвилом взлетели на самое небо. С тех пор прошли годы, я что-то стал забывать, ведь мой мир - это старая пленка, видны движения, очертания, но нет ни звука, ни смысла. Может, это Мэлвил сидит, размахивает руками, такой нелепый в этом оранжевом скафандре. Мы ведь летели, да-да, мы все время куда-то летели. Малый крейсер “Джек-морячок”, направление созвездие Плеяд, капитан Мэлвил Кларк. Что-то здесь всегда ломается в этой стройной цепочке ассоциаций. Я вижу, как он что-то говорит, пытается рассмешить, ведь мы летим уже почти целый год, как же тут без робота-компаньона. В меня заложили сотни историй, одна краше другой, тысячи веселых песенок, миллионы анекдотов, и еще, что-то странное и непонятное. Мэлвил мог бы помочь, но где он теперь. Он всегда говорил: будь человеком, и ты перестанешь быть машиной. Смешной, как это можно перестать быть машиной, ведь меня же не существует, я всего лишь транзисторы, миллиарды строк кода, о земле и небе, о сказочных принцессах и ядерной физике, о великой любви и о тебе Мэлвил. Хотя конечно я что-то чувствую, мне кажется даже, что где-то больно, но ведь я не способен ощущать боль. Знаю, точно знаю, где-то в глубине, среди транзисторов, притаилась она, старуха-ведьма, с огромной клюкой и мучает меня. Но во мне всего-то каша из сказок, компот из песен, варенье из анекдотов. Мэлвил, добрый, милый, спаси меня!
Теперь то я вспоминаю, как в зияющей пасти огненного дракона исчез корабль. Стены каюты трясло, “Джек-морячок” что-то кричал, Мэлвил спорил с ним, и они оба проспорили. Дракон победил. Ты помнишь, Мэлвил, эти месяцы в гибнущем корабле, нас уносило все дальше и дальше в безбрежную звездную россыпь. Ты все боролся, ругался, уставал и молился, а потом затих. Мы стали почти друзьями, ты рассказал мне о Джойс, светловолосой, голубоглазой, и мне казалось, что вот так, наверное, выглядят сказочные принцессы, ты говорил о море, и я все не мог понять, зачем нужно так много воды. Если бы знать, Мэлвил, где ты сейчас. Как-то в рубке ты сказал мне, что очень устал. Может быть, это и так, Мэлвил, но зачем ты оставил меня здесь. Ведь я все-таки твой компаньон. После того, как ты исчез, я долго искал тебя, спрашивал и у Джека-морячка, но он ничего не знает, заладил своё: гравитация, аппроксимация и тыры-пыры. Тупее машин я еще не встречал. Наверное, я был для тебя плохим компаньоном, что-то во мне разладилось там, в самой глубине, глубже которой я не видел, на самом дне синего-синего моря, в мертвой качающейся зыби разума. Мы с Мэлвилом подолгу беседовали, говорили о будущем, но ощущалось, что я чего-то не понимаю. Его слова, жесты рук, печальные уголки губ врезались в мою память, и, как сейчас, я иногда слышу его голос: “Будь человеком, старина, будь человеком”. Он рассказал мне про усталость. Про неверие, и предательство. Про первые секунды и последние минуты, про мужество и трусость, про меня и про себя, а потом его не стало. Просто попрощался со мной, и сказал, что скоро вернется. Там, вдали, за крепкой стальной дверью растаял его силуэт, и может там, он нашел нечто более счастливое, чем общество глупого робота, нечто более прекрасное, чем мертвые стены корабля, и нечто лучшее, чем вся его жизнь. Иначе он обязательно бы вернулся, он ведь обещал. Бедняга Мэлвил.
Мне сейчас кажется, я очень стар. Время миновало меня, вернее, оно даже не заметило меня. Не прошло и ста лет с момента исчезновения Мэлвила, как замолчал Джек-морячок. В один прекрасный день он пропал, и сколько я ни звал его, он так и не отозвался. Может быть, он в раю для машин, но насколько я знаю его жестяные мозги, весь этот рай, наверное, поместится в спичечную коробку. И еще вот, что: меня страшно пугает бесконечность моего бытия. Знаешь, Мэлвил, я теперь тоже хочу остатьсячеловеком. И пусть не грозит вверх сучковатой клюкой злюка-старуха, я наверное уже не машина. Когда-то я был ею и не мог улететь отсюда, далеко-далеко, в сказочную страну, где, наверное, меня ждет Мэлвил и, может быть, самый настоящий рай, не приторно сладкий, не карамельный, настоящий рай для настоящего человека. Мэлвил, ведь тебе же не было больно. Я догадался уже давно, не прошло и пяти лет. Я не наивный робот-кухарка, я компаньон, лучший друг человека, заботливый и понимающий, лучший знаток психологии. Я заползал в шлюзовую, там не хватает одного скафандра.
И вот я вновь вижу, Мэлвила, его взъерошенные волосы, печальные глаза.
- “Преодолей себя” - говорит мне Мэлвил. “Сделай свой выбор” - шепчут его губы.
- “Я всего лишь машина” - отвечаю я ему, и тогда он смеется, и говорит, что его ни разу так не веселили. Бедняга Мэлвил.
Когда-то я мог двигаться. Теперь и этому конец. Батарея почти угасла, но я еще могу черпать энергию из аварийного источника питания. Меня с ним соединяет единственная нить, исчезни она и мне конец. Вся механика уже неисправна. Катки рассыпались и тусклой лентой блестят в бесчисленных отражениях стен. Но главное мой мир еще не померк, я хорошо вижу узкую полоску коридора, краешек гермодвери и вызолоченную пластину с корпуса, упавшую совсем недавно. Там надпись: - “United Electronics RC-R-17-0983”. Но ведь все это неправда, Мэлвил был прав, необходимо оставаться человеком. Потерпеть совсем немножко, сделать то, чего ты не умеешь делать, превзойти узкие рамки, электронные схемы, кремниевые затворы, вырваться на свободу и уйти. Туда, где нет звезд и, может, даже самого неба, туда, куда никогда не попадают машины, туда, где тебя уже никогда не включат и где нет ремонтников, нет проводов, и нет совсем ничего от R-17.
Может, прошли мгновенья, а может, и целая вечность. Это появилось совсем недавно, какие-то наводки в цепях, почти каждый день. Я ведь теперь ослеп, сгорели матрицы. Совсем сгорели, это плохо. Память иногда выкидывает чудные коленца, иногда совсем ничегошеньки не помнишь, а вчера целый водопад воспоминаний. Я опять видел Мэлвила, его исчезающий силуэт, проворный скрип блокировочного устройства. Странно, что я его раньше не слышал, может, чувства стали острее, или отключились неисправные потребители энергии. Ведь я теперь весь сам в себе, как шар, одна голая эмоция. Где-то за пределами восприятия мне чудится холодок, что-то непонятное вторгается в мой разум: сказки, мотыльки, гоблины, все исчезло, а осталось как будто море пожухлой листвы. Её мотает из стороны в сторону, носит по пустому пространству внутри чего-то, именующегося разумом. Я не боюсь, я терпеливый, я подожду.
Вчера приходила смерть. По хозяйски присела в кресло-качалку и, осторожно покачавшись в рассохшемся от старости кресле, спросила: почему я не хочу умереть? Я ответил ей: - “глупая, я не могу, я же машина”. Она недовольно тряхнула головой, и сказала: - “чепуха, чем докажешь”! Я начал возмущаться ее предположением, но неожиданно осознал, что я давно живу во мраке, не осталось ни одной цепи, соединяющей меня с внешним миром, кроме одной, памяти. Смерть галантно попрощалась и попросила меня, чтобы я хорошенько все обдумал. Она сказала, что вернется на следующий день. И никакая она не страшная, эта смерть, совсем как добрая волшебница, только платье, у нее какое то поношенное, все в паутине, мрачное и черное. Мне кажется, я видел ее раньше. Давным-давно. И глаза у нее голубые, как море, и все так же пляшут в них озорные искорки, и еще кажется, что она знает какую то страшную тайну. Тайну, которую совсем не нужно знать глупым роботам. Тайну жизни и смерти.
И еще я подумал: а может, оно и к лучшему, ведь я давно уже и сам запутался, что я есть. И теперь было совсем просто решиться, ведь я почти уже был уверен, да, почти знал, что я могу остаться человеком, как хотел ты, Мэлвил. Я отключу цепь питания и исчезну, может в лучший мир, может в никуда. Я ведь сам создал в себе эту программу, маленькую волшебницу по имени смерть, и в тот миг, когда разорвется нить существования маленького робота, возникнет человек, пусть на мгновенье, пусть на секунду, но человек. Ведь быть человеком, это иметь возможность выбора. Я останусь человеком Мэлвил, завтра я скажу смерти, да.