Нам петь недолго суждено,
Отмерян жизни срок.
И стелет время полотно
Из боли и тревог.

И стелет дева нам постель,
В её глазах - тоска,
Осенний вечер и свирель.
Как будто бы близка.

Как будто мне предрешено,
И крепко слажен быт.
Вот только на душе черно
Да в горле всё саднит,

Всё давит, крутит, кружит мир,
Не мысли - письмена! -
Во мне рождаются: ампир,
Столетняя война,

Кресты и танцы, тронный зал,
Раскаянье и смерть...
Как близок мнимого оскал!
Его мне не суметь

Отринуть. Врос навечно в плоть,
Корнями - до души!
Что толку призывать - "Господь!" -
В полуночной тиши?

Я вместо храма поутру
Отправлюсь до границ
Седого кладбища, сотру
Пыль вечности с глазниц

Фамильных призраков чужих,
Скулящих у могил.
Свидетелей времён былых
Давно уж мох сокрыл,

Пожрала плесень, как чума,
Подёрнуло травой.
Мне мёртвых ближе имена,
Пусть я ещё живой.

Среди чугунной городьбы,
Среди гранённых лиц
Бреду, укрывшись от судьбы,
К камням упавшим ниц

Пред кем-то, сгинувшим давно
В безвестие имён.
Им душу чуткую дано
Терзать. И горький стон,

Без спроса рвётся из груди,
Лишь вспомнятся едва
В лучах рассветных и пыли
Два серых валуна.

И я прошу лишь об одном,
Почти уже крича:
"Гори, остывшая давно
Истории свеча!

Из мрака лет, из пустоты,
Из самых дальних даль
Воскресни прошлое, и быль
Передо мною встань.

Кем ты была, девица Вайль,
Кем, Беренгарий, ты?"
А в небесах грохочет сталь,
Косматы и густы

Рыдают тучи, и листвы
Шумит под ливнем вязь...
Не из земли - из-за спины
Услышал я рассказ.