День, хотя и был субботний, обещал много хлопот. Во-первых, нужно было заглянуть в буккнигу на Черемушках, куда Подвойный еще месяц назад сдал партию никчемной литературы. Во-вторых, заскочить в редакцию "Новочеркасских ведомостей" -- примерно в это же время он оставил там несколько своих статей, и до сих пор об их судьбе ничего не знал, хотя и заглядывал в каждый номер еженедельника с регулярной периодичностью (можно было, конечно, и позвонить, но такие вопросы лучше разрешать с редактором с глазу на глаз). И, наконец, в-третьих, распечатать у Карташева на принтере рассказ. Рассказ был написан еще в конце прошлой недели и с нетерпением ожидал своего бумажного воплощения. Подвойный еще не знал, что все эти важные, как ему казалось, дела так никогда и не осуществятся. Выходя в половине десятого за дверь, он и думать не думал, что пространство и время уже поменяли свою метрику.
Будь он повнимательнее, он заметил бы неладное сразу. К примеру, на месте располагавшейся в центре двора беседки находился космический аппарат "Вояджер", которому полагалось в это время вращаться вокруг Юпитера, падавшие с неба снежинки имели зеленоватый оттенок, а на небе стояли сразу четыре радуги (и это в конце января!). Было множество и других тоже не менее странных деталей как то: сизый нос у Николая Кузьмича, которому испокон веков полагалось быть красным, расхаживающие по тротуару куры, выкрикивающий одну и ту же фразу "Покайтесь, неверные!" бомжеватого вида мужик в драном плаще и босоножках, из которых торчали грязные с обломанными ногтями пальцы.
Причина такой рассеянности, впрочем, была вполне очевидна. Еще вчера Подвойного посетила очередная идея рассказа, которая к утру немного окрепла и вот теперь неустанным биением сердца просилась наружу. Увы, и этому намерению также не суждено было сбыться.
И только в автобусе, который натужно вопя, потащился по разбитому шоссе в сторону Первомайского, Подвойный впервые почувствовал: что-то не так. Навели его на эту мысль явно нерусского вида пассажиры, которые сидели вокруг. Все они, как один, были в среднеазиатских халатах и тюбетейках. В салоне звучала незнакомая речь. Два здоровяка вели к почетному месту в середине салона третьего, то и дело почтительно приговаривая: "Вот сюда, Тракторбек Тракторбекович!.. Не споткнитесь!.. Вот ваше место, Тракторбек Тракторбекович!.." Из всех присутствующих халат у ведомого был самый красивый.
Озадаченный происходящим Подвойный посмотрел в окно и испытал новое потрясение. Все небо -- от горизонта до горизонта -- полыхало багровым огнем. Темные всполохи пробегали по нему время от времени. То и дело его раскалывали молнии, ветвившиеся, как дерево Тик на планете Чинтагва.
Подвойный испытал испуг и радость одновременно. То, что вокруг него происходило, было явным смешением сфер. Никакими другими причинами объяснить происходящее было нельзя. Он еще не знал, что распад бытия, к которому относилась планета Земля, проходил в наиболее щадящем режиме. Увы, сказать того же о других частях Метагалактики было никак нельзя. Там все было гораздо страшнее. К примеру, молекула водорода, залетевшая совершенно случайно в непредназначенную для нее пространственно-временную капсулу, вызвала целый ряд спонтанных лановинообразных событий, первым из которых была вышедшая из-под контроля реакция "вакуум-селект" в недрах кваркового ускорителя, построенного вингоптами на одной из планет галактики Андромеды. Последствия были воистину катастрофическими. В результате выгорания вакуума в объеме нескольких световых куболет образовалась зияющая брешь, в которую, увлекая за собой все материальные объекты (звезды, планеты), активно хлынул близлежащий вакуум. Такое незапланированное перемещение масс вызвало в параллельной вселенной, связанной со вселенной Небесного Механика силами гравитации, ряд катаклизмов. Итог оказался более чем удручающ. Планеты троллей и гоблинов сорвало с околозвездных орбит, цивилизация вингоптов погибла, молекула водорода пропала бесследно.
Всего этого, конечно, Подвойный не знал, но и того, что он видел сейчас вокруг себя, было достаточно, чтобы понять: вселенную сотрясали вибрации очередного Армагеддона. Одно было неясно -- всеобъемлющий это Армагеддон или все-таки нет? Ответ на этот вопрос мог дать только Небесный Механик. И Подвойный, не раздумывая более ни секунды, закрыл глаза, сосредоточиваясь на хорошем. Бутылка пива, которую он в этот момент представил, надвинулась на него, заполняя весь его микрокосм. Первый слой информ-поля, которое необразованные оккультисты называют астралом, встретил его реликтовым шорохом первого акта Творения. Небесный Механик, обычно откликающийся на запросы своих детей мгновенно, в этот раз промолчал. Более того, астрал казался покинутым. Один только реликтовый шорох нарушал зловещую тишину, да где-то на краю мира метались испуганные голоса контактеров различного ранга. С одним из них Подвойному удалось связаться.
-- Альфа Центавра, Дорм, механик третьего уровня, -- представился контактер.
В голосе, который хотя и был далеким, явно слышалось нервное напряжение.
-- Солнечная Система, Новочеркасск, художник четвертого уровня, -- представился Подвойный в свою очередь. -- Как вы думаете, что происходит?
-- Не знаю... У нас тут... самопожирание.
-- Само... что?
-- Само... пожирание.
-- Простите, я не совсем...
-- Катастрофа у нас... Само...
Тут в разговор вклинился третий.
-- Извините, что прерываю, -- сказал он сильным сочным голосом, будто находился на соседнем сиденье. -- Но, может, вы объясните, что все-таки происходит?
-- Представьтесь, пожалуйста, -- попросил механик с альфы Центавра.
-- Простите. Солнечная Система, Хьюстон, художник второго уровня.
-- Мы не знаем, -- откликнулся после некоторого молчания центурианец. -- Судя по всему, локальный Армагеддон... Две инкунабулы назад я связывался с галактикой Андромеды... Они тоже не в курсе... Потом связь неожиданно оборвалась...
-- Проклятье! -- прорычал американец в ответ. -- У нас тут тоже черт знает что... Из-под земли лезут какие-то черви... Огромные, как вагоны метро... Я нахожусь на сорок четвертом этаже и прекрасно их различаю... О Боже! А это что за дерьмо?!.. Боже, это же... Ноги! Отдайте мои ноги! -- Голос стал каким-то визгливым.
-- Что случилось?! -- крикнул Подвойный, почувствовав, как сердце у него в груди судорожно подпрыгнуло.
Но голос ему не ответил.
-- Ноги! Ноги! -- продолжал он разрываться. -- Отдайте мои ноги!.. Боже, какие кошмарные ноги! -- Голос вдруг перешел в сплошной визг, который через несколько секунд оборвался.
На некоторое время воцарилось тягостное молчание. Потом центурианец вежливо осведомился:
-- Что с ним?
-- Не знаю, -- откликнулся Подвойный угрюмо.
Снова на минуту-другую воцарилось молчание. Звучавшие в эфире голоса контактеров один за другим умолкали. Когда Подвойный подумал, что и его собеседник также канул в невозвратимую лету, тот вдруг подал голос опять:
-- Что вы думаете делать?
-- Не знаю. Может быть, попробую вызвать Небесного Механика снова.
-- Попробуйте. Ваш уровень выше моего. Вам должны быть доступны более глубокие слои инфор-поля.
-- Что ж, попытаюсь.
-- Как ваше имя?
-- Орест. А ваше?
-- Тоторопотопок.
-- Удачи вам!
-- И вам.
Голос затих.
Подвойный выждал минуту-другую и снова сосредоточился, используя в качестве фокуса силы прежний предмет -- бутылку холодного пива. На втором слое информ-поля, называемом необразованными оккультистами менталом, так же царил хаос распада, как и на первом. И только на третьем ощутилось подобие порядка, что однозначно свидетельствовало -- Армагеддон и впрямь был локальный. Радоваться этому или нет, Подвойный пока что не знал. Быть может, полное перерождение было бы куда как полезнее. Однако и того, что происходило, было достаточно, чтобы понять, мир уже никогда не будет таким, каким он был прежде. То, что Армагеддон локальный, однозначно свидетельствовало: полного разрушения мира не будет, какая-то его часть подвергнется преображению. Что ж, и это немало!
Все для Подвойного более-менее прояснилось, и оставаться в сфере информ-поля больше не было смысла. Он соскользнул в привычную физическую реальность. За время его отсутствия ничего особенного вокруг не произошло. Пассажиры в автобусе были все те же -- разодетые в халаты узбеки, занятые кто чем. Кто-то играл в шахматы, кто-то в нарды, давешний Тракторбек Тракторбекович, сидя по-турецки на разложенных в центре автобуса подушках, тянул из гигантской пиалы чай. То, что происходило с миром, никого, похоже, не интересовало.
Автобус стоял, и его двери были распахнуты настежь.
Подвойный встал, направляясь к выходу. На последней ступеньке он на мгновение задержался. Зрелище, которое он увидел, не имело ничего общего с той реальностью, которую он привык называть планета Земля. Нечто багровое колыхалось внизу, и он ступил на это нечто с некоторой опаской. Поверхность, впрочем, оказалась достаточно твердой. Во всяком случае, вес его тела, она выдержала вполне.
Потом он посмотрел на небо.
Багровые всполохи, находившиеся в непрестанном движении, постепенно складывались в очертания гигантской фигуры, занимавшей полнеба. Как бы некий всадник на гигантском коне образовался вдруг там. Весь он был, как аурой, окружен багровыми протуберанцами, которые полыхали, как пламя костра. То там, то здесь его прорезали как бы голубоватые трещины, в которых сквозь туманную дымку грезились далекие города: изящные, словно бы невесомые здания, ажурные линии автобанов, гигантские космические суда... Что это было? Быть может, уготованное Небесным Механиком будущее Земли, а может, неосуществившиеся мечты некоего фантаста 60-х годов, значение это уже не имело? Останется только то, что потребно для Вечности. Все остальное сгорит без следа. Интересно, куда подевался Новочеркасск? Подвойный, конечно, не знал, что Новочеркасск, а с ним и значительная часть Ростовской области, куда вошли близлежащие станицы и хутора: Красюковская, Кривянская, Персиановская, -- находился совсем рядом. Заключенный в отдельную капсулу, он лежал в виде песчинки под его левой ногой. Судьба его была сродни задвинутому в дальний угол компакт-диску, которым могут воспользоваться, а могут и нет, отправив его в неопределенно долгое небытие. Впрочем, это тоже не имело значения...
Подвойный двинулся прочь.
Какой-то узбек, высунувшись в дверь, крикнул ему с сильным восточным акцентом:
-- Э-э, человека-а, ты куда-а?!
Но он не ответил. И даже не оглянулся. Армагеддон -- дело сугубо интимное, товарищи тут не потребны. Каждый встречает его один на один.