Первую неделю отпуска я провалялся в постели, воткнув глаза в телевизор. Этот интим нарушали только редкие визиты в туалет и на кухню. Не скажу, что общение это дало мне много полезного. Телевидение, увы, сильно сдало за последние годы. Впрочем, многое я мог вытерпеть без вреда для здоровья. Саакашвили, Зюганов, Путин, Немцов... Немцов, Путин, Зюганов, Саакашвили... С этими персонажами, прыгавшими, как бесенята, с канала на канал, я еще мог хоть как-то мириться, но когда патриарх Всея Руси гнусавым голосом заговорил о том, как много, оказывается, в мире зла и как было бы хорошо, если бы все истинные христиане собрались под крылом РПЦ, тут я не выдержал.
Все! Довольно! Организм явно требовал перемен!
Первым делом я выключил ставший ненавистным аппарат, после чего, подумав, еще его и обесточил, чтобы, значит, он вдруг сам не включился. Потом, дав мурлыкавшему Рыжику указание никого в мое отсутствие не впускать, вышел за дверь. Карманы мои были набиты купюрами. Душа -- ожиданием. Я был целиком и полностью готов к приключениям.
Ур-ра!!
Глава 1
День, к счастью, был солнечный. Ни единого облачка на девственно чистом небе не наблюдалось. Это я счел за доброе предзнаменование. Люблю, когда ясно. Хотя, признаться, иногда предпочитаю и дождь. Но это по настроению...
Так о чем это бишь я?
А, ну да! О приключениях вроде. Почему-то я был уверен, что ждут они меня за первым же углом. Как показало дальнейшее, я не ошибся. За углом у нас располагался базар. Точнее, несколько расположенных вдоль тротуара прилавков и палаток, в которых чем только не торговали. Фрукты, овощи, сникерсы, мясо... На товары, впрочем, я не смотрел. Я смотрел на народ. А народ тут был самый разнообразный. Пузатые тетки с хозяйскими сумками, небритые sapiens`ы с дрожащими руками и страждущим взглядом, молодцеватого вида бандиты. Но единственный, на кого стоило обратить внимание, был мужчина лет сорока, одетый в стильный черный костюм и стильные же черные туфли. Он явно выделялся из прочей толпы, и я сразу решил: вот тот, кто мне нужен. Теперь я от него ни на шаг.
Лицо у мужчины было бледно-холодное, а впалые щеки покрывала бородка, тщательно, между прочим, ухоженная. В нем сквозило как бы что-то испанское. В руке он держал дипломат, которым эдак небрежно помахивал.
Что мне сразу же стало ясно, так это то, что мужчина забрел на базар случайно, ничто его тут не интересовало, он просто шел мимо. Ну, естественно, держась в отдалении, я пошел за ним.
На мое счастье, он не оглядывался.
Мы миновали парк, а у автобусной остановки, рядом с которой располагалась стоянка такси, я его чуть не упустил. Конечно, такой стильный мужик вряд ли бы воспользовался многоместным общественным транспортом, такие предпочитают уединение. Это я должен был предвидеть заранее. К счастью, мне опять повезло. На стоянке, кроме бирюзового цвета "волги", имелась еще одна свободная машина -- какой-то потрепанного вида "жигуль", рядом с которым, облокотясь о капот, стоял со скучающим видом водитель.
Когда "испанец", погрузившись в шикарную "волгу", отчалил, я кинулся к этому водителю, как утопающий к лодке.
-- Товарищ! Свободен?!
Водитель, рослый небритый детина, посмотрел на меня с любопытством.
-- А то, -- сказал он сипло.
-- Тогда будьте добры, за той машиной, пожалуйста!
-- За Василием, что ли?
-- Не знаю, как зовут шофера. Меня интересует его пассажир... Скорее, а то не догоним.
-- Это я-то?! -- Водитель явно обиделся. -- А ну-ка садись.
Мы забрались в "жигуль".
-- Побыстрее, пожалуйста...
-- А ты, часом, не шпион? -- спросил водитель, поворачивая ключ зажигания.
-- Нет... Я... Я застал их с женой... Ну, когда с работы пришел... А теперь хочу узнать, кто он такой.
Водитель заржал.
-- Не повезло тебе, брат... Платить-то ты будешь?
-- А как же! -- Я вытащил из кармана стольник и положил на приборную панель. -- Если недалеко, получишь такой же, а если подальше, то даже два.
-- Эта работа по мне, -- осклабился водитель.
"Жигуль", как необъезженный жеребец, рванул с места в карьер.
Глава 2
Мы миновали Электродный, потом Новоселовку, Хотунок. Бирюзовая "Волга" ехала метрах в ста впереди. На спуске Герцена эта дистанция сократилась. Теперь между нами было метров пятнадцать. Мы ехали чуть ли не впритык друг к другу, и я не сводил глаз с сидевшего на заднем сиденье "испанца". Азарт погони охватил меня не на шутку. Предвкушение чего-то необычного с каждой секундой усиливалось. Мы миновали Московскую, Комитетскую. У неприметного здания дореволюционной поры "волга" остановилась. Мы проехали по инерции мимо, но я успел прочитать висевшую над входом вывеску в затейливом оформлении: "СВЕТИЛЕН". Кажется, там были еще какие-то крестики наподобие православных. Мы остановились метров через сорок, и я, как обещал, вытащил из кармана два стольника.
-- Только ты это, -- посоветовал мне водитель. -- Без мокрухи, лады?
-- Да не, -- сказал я. -- Я только морду набью.
Водитель заулыбался.
-- Это можно. Если свидимся, расскажешь, лады?
-- Лады, -- сказал я. -- Спасибо, что не подвел!
-- Удачи тебе!
-- Пока!
"Жигуль" плавно стронулся с места и через несколько секунд скрылся за углом. Я же поглядел на "испанца", который к этому времени тоже успел расплатиться и теперь стоял, глядя по сторонам. Вид у него был какой-то... подозрительный, что ли. В какой-то момент наши глаза вдруг встретились, и меня словно бы укололо в самую душу, такой у незнакомца был пронзительный взгляд. Я словно бы содрогнулся. Внешне, впрочем, я не явил этого никак -- отвернулся с самым равнодушным видом в сторону, показывая, будто оказался здесь совершенно случайно. Незнакомец, похоже, поверил. Он посмотрел еще раз по сторонам и, толкнув дверь, вошел в дом.
Выждав секунд десять, я вошел следом.
Глава 3
Помещение, в которое я попал, было полуподвальное. Выложенные стилизованными под мрамор плитками ступеньки и пол нестерпимо сверкали. Вдоль стен стояли металлопластиковые прилавки, на которых под стеклом лежала всевозможная церковная утварь: иконы, лампады, кресты. На стенах висели шитые золотом хоругви и священнические облачения. В воздухе стоял одуряющий запах воскуряемых благовоний. Кому-то он мог бы показаться приятным, для меня же -- будто бы поднявшимся из адских глубин. Именно так, наверное, пахнет творимое Люцифером "добро".
Незнакомца нигде не было видно. Продавца, между прочим, тоже. Я сделал несколько шагов и тут услышал приглушенные голоса. Я с удивлением огляделся. Судя по всему, голоса доносились из двери в стене. Дверь эта была наполовину открыта, и я, подойдя, с интересом прислушался. Как назло, разобрать что-либо конкретное было нельзя -- голоса сливались в невнятное бормотание. Тогда я, придав лицу выражение радующегося жизни идиота, осторожно эту дверь распахнул. Голоса стали громче, но понять, о чем шла речь, по-прежнему было нельзя. Готовый в любой момент воскликнуть "Ах, вот вы где! А я тут собрался крестик нательный купить!", я осторожно пошел по коридору. К слову сказать, коридор этот после витринного блеска производил воистину удручающее впечатление. Стены были ободранные, под потолком свисающая то там, то здесь паутина, всюду пыль и затхлая вонь. Не убирали тут, похоже, лет девяносто, если не больше. Ничего удивительного, впрочем, я для себя в этом не видел. У церковников всегда так. Под внешним блеском обязательно скрывается какая-нибудь мерзость.
В конце коридора справа висела на стене портьера из красного бархата. Отогнув уголок, я увидел, что за ней скрывалась пустая, в рост человека, ниша. Дальше имелась еще одна дверь, и голоса, звучавшие здесь довольно отчетливо, доносились именно из-за нее.
-- ...Ты принес артефакт, Терафис?
-- Да, мой господин. Он в этой коробке.
-- Отлично! Еще сутки мне понадобится на подготовку, потом приступим к последнему этапу. Ты не передумал?
-- Нет, моя решимость не уменьшилась.
-- Хорошо. Завтра ты мне понадобишься,
-- Всегда готов служить Господу.
-- Посмотрим, посмотрим. Что слышно от Владыки?
-- Он ждет результатов, Азгель.
-- Они будут. Кстати, не называй меня этим именем. Для тебя я отец Александр.
-- Слушаюсь, мой господин.
-- У меня сегодня еще несколько дел, так что артефакт и планету я оставлю до вечера у тебя. До которого часу ты здесь работаешь?
-- Я буду ждать вас, сколько понадобится.
-- Хорошо... Ладно, идем.
Послышались шаги. Весь сжавшись от ужаса, я юркнул за портьеру и замер там, как почуявшая кота мышь. Скрипнула дверь. Два человека вышли из нее и остановились рядом. Было слышно, как они дышат.
-- И вот еще что, -- сказал один, и я подумал, что это "испанец". -- Ни одна душа не должна знать о планете, иначе для нижних она будет потеряна навсегда. Ты меня понял?
-- Отец Александр! -- Второй голос явно прозвучал укоризненно. -- Как можно. Могли бы и не говорить.
-- Ты понял? -- повторил "испанец" вопрос, возвысив голос.
-- Да, господин, понял.
Они какое-то время еще постояли, не говоря ни слова и громко сопя носами, потом двинулись дальше. Вскоре шаги затихли. Голоса же раздались опять, но то, о чем они говорили, снова было не разобрать. Выждав секунд десять, я отогнул портьеру и увидел, что в коридоре опять никого. Голоса доносились из торгового зала.
Глава 4
Тогда я, движимый любопытством, скользнул в комнату, из которой незнакомцы только что вышли. Это была совсем небольшая комната, посередине которой стоял стол, а на этом столе, укрытое темной материей, возвышалось что-то высокое. Ну, не совсем, конечно, высокое. Я так, скорее всего, подумал из-за той разницы между высотой предмета и его основанием. Высота была значительно больше. Рядом на столе лежал еще один предмет -- какая-то темного дерева шкатулка, украшенная замысловатой резьбой. Судя по всему, это и была та самая коробка, о которой упомянул один из незнакомцев и в которой хранился таинственный артефакт. Но не он меня заинтересовал прежде всего. Прежде всего меня заинтересовал этот укрытый темной материей предмет, и вот почему. Хотя он был укрыт достаточно плотно, из-под него отчетливо вырывалось сияние. И как бы некая свежесть исходила от него, разгоняя стоявшую в комнате вонь.
Я повел вокруг глазами, но больше в комнате ничего интересного не было. Какой-то наваленный в углу хлам, два рассохшихся от времени стула и мусор, покрывавший сплошным ковром пол.
Я снова посмотрел на укрытый темной материей предмет. Да простит меня читатель, удержаться от соблазна я не мог. Я осторожно снял с предмета материю и замер, пораженный увиденным. На хрустальной подставке, вернее над ней, на высоте, примерно, двух сантиметров парил голубенький шар. Вернее, это он поначалу мне показался голубеньким, но потом, приглядевшись повнимательнее, я понял, что есть в нем и другие цвета: белый, зеленый и даже оттенки желтого и коричневого. Приглядевшись еще повнимательнее, я вдруг с удивлением обнаружил, что, кроме этих цветов, его покрывают какие-то линии, которые мне напомнили очертания земных материков. Бог ты мой! Да ведь это же наша Земля! Передо мной висела в пространстве планета, с детства знакомая по многочисленным фотографиям и рисункам. Причем здесь она выглядела значительно живее. Она была какая-то как бы пушистая (быть может, из-за окружавшей ее атмосферы) и как бы живая. Мое сердце в восторге раскрылось, как бы распахнулось навстречу этой планете, и она -- о чудо! -- вдруг сдвинулась с места, взлетая, и вошла мне в середину груди. Неизъяснимое блаженство почувствовал я в какой-то момент. Как бы некая вселенская радость наполнила меня до краев, и я подумал, что это воистину то приключение, о котором я и помыслить не мог, когда выходил сегодня из дома. Потом восторг слегка поутих, радость как бы отодвинулась на второй план, но не исчезла совсем, оставшись как некая сила, или основание, для совершаемых мною поступков. Какого-либо дискомфорта при этом я не испытывал. Вошедший в мое сердце мир обрел с моей душой полную гармонию.
Потом я вспомнил о незнакомцах, которые могли в любой момент вернуться, и улыбнулся. Как много дел мне предстояло теперь.
Но прежде я должен был посмотреть, что это за артефакт. Я взял шкатулку и открыл ее. На темно-бордовой материи лежал в углублении черный блестящий продолговатый предмет наподобие круглого карандаша или авторучки. Но это не была авторучка, и это не был карандаш, это был кадуцей, причем кадуцей черный, принадлежавший владыке нижнего мира. С его помощью он протыкал границы в иные миры и, порабощая их, наполнял вибрациями своего черного сердца. Откуда мне это было известно, я даже не задумывался. Быть может, вошедшая в мое сердце планета поделилась со мной этим знанием.
Тут позади меня раздалось сдавленное восклицание. Я оглянулся. В дверях стоял незнакомый мне человек, невысокий и полный, со странной смесью ужаса и ненависти смотревший на меня. Должно быть, это был продавец, проводивший своего повелителя и вернувшийся, чтобы приглядеть за оставленными сокровищами.
-- Кто ты такой?! -- закричал он вне себя от ярости, потрясая поднятыми вверх кулаками.
Я засмеялся. Тогда он набросился на меня, повалил на пол и принялся избивать, то и дело выкрикивая:
-- Как ты посмел?! Ты хоть знаешь, что натворил?! Теперь всем нам конец!
Не отвечая на удары, я закрывался как мог и ждал, когда он угомонится. Силы его вскоре оставили. Он отодвинулся и сел, спрятав лицо в ладонях. Плечи его затряслись от рыданий.
Я молча поднялся.
-- Поздно рыдать, -- сказал я. -- Кстати, как ты попал в услужение к Азгелю? Ты ведь не из нижних.
Он не ответил.
-- Ладно, хватит валяться. У нас много еще дел. Вставай.
Он поглядел на меня исподлобья, на мгновение в его глазах мелькнуло что-то вроде надежды, но тут же исчезло. Лицо его опять искривилось.
Я же подумал, что первое, что нужно будет сделать, это раскрыть человечеству глаза на попов и на их черную библию. Нет на нашей планете ничего более страшного, чем эта свора проныр. Никакой Бен-Ладан, никакая Алькаида, никакие Берия и Чикатило и близко не могут с ними сравниться. Единственное, что те могут забрать, это тело, попы же претендуют на душу, уволакивая ее в вечную смерть. Впрочем, и для них наступит прозрение, я в этом уверен, потому что главное все-таки не насилие...