"Жил на свете рыцарь бедный,
молчаливый и простой..."

А.С.Пушкин "Бедный рыцарь"


I

Рыцарь скромный, неприметный
жил размеренно в глуши.
С ним собака, конь приветный.
Ну а больше ни души.

Как-то тёмною порою,
в зиму, что набрала ход,
стукнул в двери вдруг клюкою
странный с виду пешеход.

Был он сед и глух как будто,
да и слеп наверняка.
В жалком рубище, но чуткой
длань была у старика.

Ею тронул он умело
благородное лицо
у хозяина, что смело
вышел к гостю на крыльцо.

А потом сказал: "Иду я
на Восток, сбивая снег,
и смиренно в ночь такую
благовествую ночлег".

Рыцарь, что ж - гостеприимно
двери в замок отворил
и с поклонами учтиво
ужин старцу предложил.

Путник сел, огонь мерцает,
тает тонкая свеча.
Рыцарь гостя покрывает
шубой с барского плеча.

Тот кивает благодарно,
рыцарь блюдо подаёт.
И размеренно, и плавно
дальше трапеза идёт.

II

Час проходит, два проходит -
гость насытился, и вот
речь вдруг странную заводит,
речь о рыцаре ведёт.

"Добрый отрок ты, я чую,
славной милостью богат.
За отзывчивость такую
угощу тебя я, брат".

"Угостишь? - смутился рыцарь. -
Чем же, добрый человек?
Всё, что надо, есть в житнИце,
хватит мне на целый век".

"Не спеши, - гость отвечает, -
пищей ветхой не кичись,
то, что путник предлагает,
не найти, как ни стремись.

Сласти ты такой покуда,
верь мне, Друже, не едал".
И из вретища, как чудо, 
странный Кубок он достал.

В миг светлица озарилась,
вся исполнилась она,
словно дивной, белой силой
тонкоструйного огня.

Гость при этом улыбался.
"Пей смелее, - говорил
и с поклоном, - Причащайся!" -
Чашу рыцарю вручил.

Дрожь невольная всё тело
мужа тотчас сотрясла,
но берёт он кубок смело,
пьёт до дна, и как тепла!

Как блаженна Чаша эта!
как сладка ему - до слёз!
Будто светлокрылый ветер
в небеса его унёс.

"О, отец! - воскликнул отрок, -
что за чудо ты мне дал?
Бог свидетель, что такого
я и вправду не вкушал!"

"Это, братец, в упрежденье!" -
гость в ответ ему сказал.
В тот же миг, как сновиденье,
вместе с Чашей он пропал...

III

С той поры и днём, и ночью
рыцарь гонит явь и сон.
На Восток с тоскою очи
устремляет часто он.

Позабыть никак не может
вкус блаженного питья.
Грусть-тоска его всё гложет,
тает рыцарь, как свеча.

Долго ль коротко, однажды
рыцарь тот коня седлал
и с подворья днём неважным
в непогоду ускакал.

Уж не мог он больше мочи
ношу праздную нести
и поклялся кровом отчим
чашу дивную найти.

Долго странствовал повсюду,
где он только не бывал,
на Востоке с бранным людом
гроб Господень воевал.

Помогал в пути ужасном
пилигримам пересечь
Палестины край опасный,
где звучит чужая речь.

За морями, как Тифона,
(что поведал нам Эсхил),
многоглавого дракона
силой духа победил.

Много подвигов великих
паладин тот совершал
и себя как багряницей
славой  вечной покрывал.

Всё ж не то -  никак не может
цель заветную найти.
Пёс издох, и конь неможет.
Сам состарился в пути.

Волос тронули седины,
тени под глаза легли,
и морщины как теснины
всё лицо пересекли...

IV

Но однажды за горами,
где закат целует тьму,
повстречался меж снегами
волхв загадочный ему.

Плача горькими слезами,
рыцарь ниц пред ним упал
и печальными словами
тайну сердца рассказал.

Увидав такое горе,
Старец сжалился, за сим
на высоком косогоре
долго вёл беседу с ним.

"Хочешь знать, кто этот странник?" -
он у рыцаря спросил.
Тот кивнул. Блажной изгнанник 
суть загадки разъяснил:

"То Иосиф - сын Прекрасный
Магдалины и Христа,
дал обет он Деве ясной
быть носителем Креста,

а ещё заветной Чаши
охранителем он был,
ты счастливец, коли кажешь
что Грааль святой вкусил.

Ведь тот Кубок драгоценный,
что в руках своих держал,
он и есть Грааль бесценный,
он и есть святой Грааль.

И не каждому, поверь мне,
по плечу такая честь,
бродит по миру поверье,
богоявленная весть,

что лишь к избранным снисходит
Чаша сладкая сия,
к тем, кто сам как Чаша ходит,
сердце кроткое блюдя.

Тот Иосиф у Пречистой
самый верный Ея сын,
дарит миру бескорыстно -
пламя сердца, паладин".

Молвив так, кудесник тихо
от страдальца отошёл.
Тот вздохнул: "Какое лихо.
Что ж, прощай!", - и прочь пошёл.

Понял он в тот миг суетность
устремленья своего,
неприкаянности тщетность
надломила тут его.

V

В край родной он воротился,
замка там давно уж нет,
но на камне - что за диво!
ждёт его знакомый дед.

За года, что пролетели
не состарился ничуть
странник тот. Лишь поредели
брови пышные чуть-чуть...

Сердце рыцаря взыграло,
лишь он старца увидал.
и к ногам святым, рыдая,
как подрубленный упал.

- Здравствуй, Друже мой сердечный! -
молвил ласково старик, -
Встань скорей, - а сам навстречу,
и  к груди его приник.

Долго так они стояли,
бились светлые сердца,
оторвать смогли б едва ли
плоть живую от отца...

Верьте, люди, что на свете
крепче дружбы не сыскать.
Обручила их навечно
свыше Царственная Мать.

Оба плачут, что ж - такая
радость их понятна мне.
С той поры, не разлучаясь
бродят вместе по стране...

Мимо них года несутся,
как на чётках звенья в ряд.
А они в любви клянутся,
всем недужным свет даря.

Суть легенды этой славной
в том, должно быть, состоит,
прежде Чаши достославной,
дОлжно горькую испить.

И тогда Грааль превечный,
претворившись в благодать,
в храм любви сойдёт сердечный,
чтоб светильником блистать...