Дело в том, что Ваня, снова поссорился со своей девушкой Марьей. Страсть как поссорился. Довел ее как то до края. С концами.
Прошло несколько дней. Грянул октябрь. В городе становилось сыро и зябко. Темнело рано.
Однажды, заявился Иван к общежитию. (Мария жила в общежитии, училась на экономистку). Стоял курил, не сдержался и позвонил ей:
- Маня, послушай, только два слова. Выйди, пожалуйста, на пару слов.. Прости меня... могу я быть полезен? Я чуть-чуть здесь постою и уйду... а давай вместе постоим, спускайся ко мне, Мань, - выпаливал Иван.
- ... Нет Иван. Не выйду... не вижу я с тобой будущего, разные мы, все у тебя будет хорошо Иван... - плакала в трубку Маня. Видно еще оставалось немножко жалости у ней к Ивану. А он сквозь слезы оправдывался, уверял Марью, клялся в ее свободе, просил остаться друзьями, чтоб хоть изредка видаться.
-Маня, родная... давай я просто буду рядом, ты меня не заметишь даже... хоть раз в месяц тебя увижу, и то жить можно. Что я без тебя? Тело одно без души... я больше не буду... мы начнем все сначала, как тогда, помнишь?.. - отчаянно просил Иван.
-Нет, Иван. Иди. Иди пожалуйста домой, все у тебя будет хорошо...
И Ванька стоял, как колун прибитый, на одном месте. Не двигался. Потом закуривал сигарету, другую и шел. Шел домой.
Такой был последний разговор между ними. Сильная она была в тот момент, как и все те, кто не любит, а Ваня любил, ох как любил, как слаб был. Он обычно всегда был слаб перед Марьей. ( Не в меру, сильно любил). Он обманывался, как все влюбленные. И рад был. Но здесь же - не любовь. Что ж поделаешь? Со всяким случается. Говорят - "К лучшему!" - "А к какому такому лучшему-то?" - так и хочется срезать таких утешителей.
Он потом еще долго приходил во двор общежития, где жила Маня, и курил там пачку. Пока не скурит пачку не уйдет. Такой себе придумал закон, заправило взял. Ждал.
Верил, что Маня вернется, забудет и простит. Всегда возвращалась, прощала. Но Маня не вернулась.
Ванька не пил. Только курил одну за другой сигарету, как дышал. Не пил от нестерпимой боли. Когда сильно больно и не запьешь и даже не заплачешь. И сделать ничего не сделаешь. И время не залечит.
Неделю он пролежал на кровати. Пытался не думать про Маню, не получалось. Силился заснуть, бывало засыпал не надолго от перебитого режиму и снова не спал. Страдал, думал.
Однажды, Ванька заснул и увидел сон. Во сне он шел по краю соснового бора, а за ним шла Маня. Шли молча. Потом Ваня вдруг сорвался и побежал от Мани, она за ним. Кричит, просит подождать, простить просит, плачет, но Ванька бежит как ошпаренный, не слышит. Вдруг прибегает Ваня в церквушку, что прямо на голом поле стоит, волоском торчит, забегает внутрь и под оконце прячется, затаился. Ждет. С наружней стороны, по окну стучит кто-то. Ванька не шевельнется.
- Иван! Иван, черт тебя возьми, горишь! Иван! Зараза проснись! Паразит! - стучит в окно Стас Кардашев, длинноволосый, ровно собранный, весь взволнованный парень со двора, сосед Вани. - Иван!
Иван открывает глаза, все в дыму. Не зги не видать. Только рупором звучит задыхающийся голос Стаса. Погорел - приходит в голову Ивану. На месте, где лежал ковер, на полу у кровати, зиждется, играет сине-желтый огонек, перебирается к шкафу у кровати. Ванька вскакивает, пытается потушить шальной пламень. Потушили. Спустя час, сидят два друга во дворе на скамейке, курят. Иван и Стас, работали актерами в БДТ, снялись в двух крепких авторских фильмах, были однокурсниками, жили в спальном Красносельское районе Петербурга, на улице Доблести, только в разных домах, стоявших по соседству.
- Как же это ты так Вань? - интересовался Стас.
- Пепельница за края... А я и уснул, не унюхал. Кхех - короновирус, паразит.
И Ванька рассказывал свой сон, как шел он по краю соснового бора, а за ним шла Маня. Как бежал он от нее, как спрятался в церквушке. Стас смеялся. Удивлялся.
- Спасибо тебе дружочек, век не забуду. Надо было тебе будить-то меня? Шел бы себе и шел дорогой. Нет, надо по накатанной, как завелось у нас на России, если горит кто, так сразу кидайся в сорок ведер, поливай как окаянный, спасай! - серьезным тоном злобился Иван на соседа, - что смотришь? Оглобля, дура.
- Ну Иван. Знаешь пошел к черту. Ненормальный. - и Стас, язвительно посматривая на Ивана, уходил.
Время не лечило. "Только делом, одним делом забыться можно" - думал про себя Ваня. И Ванька придумал себе дело.
Решил, не глядя, вытянуть с чуть не погоревшего шкафа книгу и какая бы не попалась, перечитать ее всю, и более того, всего автора. Вытянул. В руках оказалась худая книженция - "Война и Мир", но только первый ее том. Он в три дня прочитал первый том. Других томов у него не было. Решил поехать в библиотеку Маяковского, что на углу Невского и Фонтанки и дочитал там оставшиеся три тома "Войны и мира". В три недели добил. Потом съел "Анну Каренину", несколько рассказов: "Три смерти", "Холстомер", "Казаки" и "После бала", и сдался на этом. Устал.
Когда читал забывался. Не думалось о Мане. Но вдруг нечаянно вспомнилось.
Пришел как то раз Иван в библиотеку. Поднялся на второй этаж. Муся, местная легенда, взрослая кошка, прямо на лестнице закружилась у Ивана в ногах, занялась, разоралась и побежала в читальный зал, будто звала его "Пойдем за мной". Иван пошел. Прошел прямо в читальный зал и...
Стройной спиной к нему, глядя в окно, сидела девушка. Иван глядел ее с ног до головы. Сердце забилось кипятком, в пятки ушло. Он замер и не двигался. Библиотекарша тонко посмотрела на него, но ничего не сказала. Она уже наблюдала странности за Иваном, когда он приходил читать Толстого и привыкла. Иван созерцал. Тыл девушки весь, один в один был схож с Маниным. Иван сжирал ее взглядом. Начинал с ног, с самых ее щиколоток и до головы, до затылка. Эти тонкие щиколотки, цветком стройным стан, эти с легка покатые плечи, и серая высокая шейка - все говорили об одном. Красивые волосы ее были убраны так же, как у Мани, в хвостик, когда он в последний раз видел ее. Иван не придумывал речи, не думал о том, что сказать сейчас ей, он был уверен, что это Маня и его понесло к ней. Он медленно подходил сзади к девушке, слегка заглядывая справа, стараясь увидеть ее лицо. Девушка сейчас провалилась вся в книгу, нельзя было увидеть ее лица, не заглянув вплотную. И что же? Ванька заглянул.
И вправду, девушка была страсть, как похожа на Маню. Особенно глазами, особенно маленькой, аккуратной, красивой головкой, какая была у Мани. Девушка спокойно обернулась, когда Иван заглянул так близко в ее лицо, что можно было услышать и унюхать запах человека, и даже поцеловать в ухо.
Случилась так, что двое, смотрели друг на друга и вопросительно, и странно. Оба смотрели странно. Иван отвечал ей таким взглядом, как будто, еще не уверившись в то, что это была не Маня, но продолжая внутренним голосом и глазами спрашивать девушку "Маня? Ты не знаешь Маню?" Стало неловко. Случилось молчание.
- Мы знакомы? - слегка улыбаясь спрашивала девушка.
- ... Извините, показалось, - после небольшой паузы, как со сна, отвечал Иван. Тон его - был тон побежденного человека, который до последнего верил, но ошибся.
Теперь, Иван не мог оставаться в библиотеке. Он силился спрятаться в углу иностранного отдела, где редко появлялись читатели. Не читалось. Тогда он уходил к гардеробной и охранпосту, в самую проходную, где все время проплывали люди. Он часто менял безлюдный угол на шумную проходную, там было не так одиноко, читалось и там и здесь хорошо, но не сегодня. Он вдруг с болью вспоминал про Марью. Вспоминал сильнее и глубже. После того, как он обознался, страсть как захотелось увидеть Марию. Как в последний раз перед смертью - насмотреться на нее. Он решил написать письмо и передать ей прямо в руки. Взял четыре листа бумаги и накатал огромное письмо. Невероятное письмо. Голова у него шла кругом, в жар кидало, даже температура поднялась когда писал - но Иван писал.
Теперь Иван шел к Марии. Шел по Фонтанке. Шел в бреду. Пот выступал на спутанном, растерянном лице Ивана. Он плакал и смеялся в себя. Теперь он внимательно, даже со страхом смотрел на проходивших мимо девушек и женщин. Он искал Марию в них. Когда видел против него похожих на нее, останавливался, закуривал и стоял ждал, пока похожая девушка пройдет впритык мимо него. Но они все - были не она. Он выходил к Витебскому вокзалу, заходил в Введенский сад, где они часто сидели вдвоем. Искал Марию в саду. И там обознавался. Путался.
Общежитие находилось на Серпуховской улице двенадцать. Иван купил одиннадцать белых хризантем по пути и, став у дверей общежития закурил, как перед последним боем. Ждал. В пачке opala оставалось четыре сигареты, значит оставалось двадцать минут ожидания. Начинало сумерничать. Иван докуривал третью сигарету, вдруг...
В метрах треста от него, к общежитию шла девушка. Она была похожа на Марию, как и все девушки в городе для Ивана теперь. Но эта была более всяких похожа. Девушка шла медленно и легко, как будто ждала кого-то. Она оглядывалась назад. Такая летящая походка приближалась к Ивану. Горенастов почувствовал сердце, оно забилось еще пуще, чем тогда, в библиотеке. Он заложил письмо в голову букета, спрятал цветы за спину. Спрятался в соседний пролет дома двенадцать. Стоял, не двигался. Ни о чем не думал. Ждал.
В это же мгновение, Иван видел, как высокий, статный парень подбегал сзади к Марии, с еще более большим, красивым и дорогим, чем у Ивана, букетом красных роз. Ваня видел и даже слышал, как новый парень Марии обнял ее и они оба застыли в длинном поцелуе, какие бывает по самому началу романтической истории. "И у нас с тобой так было..." - подумал про себя Иван. Когда пара, почти уже было проходила пролет, где стоял Иван, Горенастов, отходил в самый задник пролета, в самую темноту. Они проходили в трех метрах мимо него. Новый парень Марии нес два тяжелых пакета с продуктами и пятилетровую бутыль с водой. Это был видный, крепко сложный парнишка. "Еще не Вронский, но быть может, уже Курагин Анатоль" - заключил Ванька.
- "Елки" - это просто шедевр российского кино. Скоро новый год и такое веселое кино, как кстати. А? Не понимаю почему тебе не понравилось... - глупо и весело удивлялся парень.
- ... Зайдешь на чай? - спрашивала, уговаривая Мария. - соседка уехала к родителям на пару дней. Если хочешь... ужин приготовлю.
- Да, хорошо бы чаю, и ужин хорошо. Только давай сперва фильм посмотрим. У меня на флешке. А? Я давно хотел тебе показать. "Лед" называется. С Петровым. Очень хороший фильм. А? Маша?
- Я видела его, но давай, если ты не смотрел посмотрим, - с теплом говорила Маша.
- Милая моя, Машенька.
- Милый мой, Даниил.
Во дворе стояла тишина. Эта ломовая тишина теперь врезалась в Ивана успокоением. Он еще стоял в пролете и не двигался. Улыбка родилась на его грустном лице. Что-то, окромя тишины успокаивало его болезненную душу. Ему почему то стало легче теперь.
Иван закурил крайнюю сигарету, вышел из пролета и мерно пошел по улице обратно к библиотеке. Мария и Даниил уже наверное смотрели фильм и пили чай. Теперь он не думал о них. Он ни о ком и ни о чем теперь не думал. Под аркой, у входа во двор библиотеки, Ванька увидел молодую женщину-побирушку в инвалидной коляске, которая очевидно собирала деньги на выпивку. Он вытащил из букета письмо. Поджег его бычком. Цветы вручил женщине.
- Это тебе, теть... чем богаты, милая.
- ... Спасибо тебе, добрый человек... здоровья тебе и верную жену.
- ... А есть они вообще? Верные то?
- Ишь какой.. есть милый, есть. Все у тебя будет хорошо...