Однажды, летним субботним вечером, гуляя с котом на пустынном речном берегу, я обнаружил лежащего возле гранитной глыбы мужчину. Кот первый обнаружил, а потом уж я. Проверка пульса и дыхания показала, что объект скорее мертв, чем жив. Видимо, смерть наступила недавно. Одежда была в хорошем состоянии, туфли блестели. Лицо выглядело спокойным холодным бескомпромиссным и, возможно, немножко печальным. Рядом лежала пустая упаковка от таблеток. Я вызвал милицию. Из кармана рубашки торчали 2 пишущих прибора, а в кармане выделялся прямоугольный контур. Любопытство перевесило осторожность, и я достал блокнот покойного. В блокноте были разные записи, памятки, какие-то рисунки-схемки, слишком общие, без пояснений. Последнюю запись я постараюсь пересказать по памяти максимально точно.
"Революция для меня началась на 60-95 % по личным мотивам. Потом наложились, суммировались социальные теории. Кто-то скажет: "Как так? Он стекол не бьет, с файером не бегает и называет себя революционером". А вот так. Революцию можно понимать как ускорение эволюции, движения по спирали развития. Тогда она не будет "колоссом на глиняных ногах". Какие мои цели в революции? Власть меня не интересует: я с ней не знаком. А с крестными отцами знаком и хочу, чтобы они ели землю. Кто-то не захотел, чтобы я спокойно жил. Группа лиц приложила руки к поломке жизни, пытаясь при этом сказать что-то личное. Приложились успешно, сказали доходчиво. Да только получили один маленький побочный эффект - разбудили лихо, когда оно было тихо. Слава разуму, пришлось переучиться, отсечь хлам, вбитый в воскресной школе. Больного зверя пока не добивают. Он уйдет, в крайнем случае последнего провала. Я и после смерти буду бить по карманам. Материя ведь не исчезает. Она переходит в другие формы. Моя душа будет рушить мосты, сталкивать с путей товарные составы и кто-то недополучит премию. А ежели хорошо постараться, и зарплата будет под вопросом. Ведь для моих "друзей" железная дорога больше чем кормушка - семейное дело. Надеюсь, им таки будет приятно. Я уйду, идеи останутся".
В обложку была вложена копия старой фотографии чекистов 1917 года. Никакой конкретной информации: имен, адресов, телефонов - в блокноте не было. Я вернул блокнот на прежнее место и дождался наряда.
- Ого! Да это Шахлер-Махлер! - сказал лейтенант.
- Кто такой? - сержант видимо был новеньким. Возможно, перевелся из другого региона.
- Известный деятель Революционного Подполья, - ответил лейтенант. - Так, паспорт на другое имя... Говорят, первого мая планируется собрание Совета рабочих, крестьянских, научных и военных депутатов. Место проведения точно не известно. Эх, допросить бы... Вот, случай был. Однажды в Питере он проник на заседание совета директоров нефтяной компании. Заседание кончилось, все собрались расходиться. Тут он достал револьвер и закричал: "Ноги на стол! Я Шахлер-Махлер!" Выпрыгнул в окно небоскреба и убежал. И собаки приезжали с милицией, овчарки в фуражках и погонах. След потерялся где-то на Лиговке...
Меня опросили, проверили документы и попросили покинуть место происшествия. Я не заставил долго себя уговаривать.