Аннотация: Катастрофа обрушилась на небольшой по размерам Атон, где все жили по за ко нам церкви и теперь маг-послушник должен решать, как ему поступать: спасать мир или свою душу.
Гнетущее пение церковного хора звучным эхом отскакивало от высоких белых стен. Рядом с мраморным алтарём стояла пожилая женщина, читающая молитву перед толпой прихожан. Её белое платье колыхалось от слабого ветра, а красная накидка расправлялась демоническими крыльями, когда она разводила руки в стороны. Справа и слева от дамы стояли хористы.
Вместо свечей по залу летали разноцветные огоньки. Они меняли цвет, размеры, мерцали, кружились вокруг детей, висели в воздухе, и над всем этим оркестром стоял лишь один дирижёр. Практически никому не удавалось заметить с высоты пола, сквозь яркое светопредставление, непримечательный балкон под самым потолком - место, где маг света играл свою музыку. Фрески и гравюры святых сюжетов также скрывали это прекрасное место, ведь тогда дети попытались бы туда залезть или плюнуть в мага на спор. Однако, пока никто не мешался, волшебник в белой мантии до колен и балахонистых штанах выполнял свою работу. Его лицо было украшено множеством татуировок, каждая из которых означала определённый этап обучения в церкви, который он прошёл; это лицо не было тронуто ни временем, ни беспокойствами: гладкая кожа, короткая стрижка, голубые глаза, мирно прикрытые, будто он вот-вот уснет, и по-детски пухлые губы. Жилистыми руками он выполнял довольно сложные заклинания магии света, периодически одергивая длинные рукава мантии.
Голос жрицы затих, звон последнего слога молитвы погас и толпа стала лениво расходиться, а дети пытались поймать исчезающие огоньки.
Маг дождался, когда последний человек покинул пределы церкви и большие двери с грохотом закрылись, после чего он спустился с балкона по трещащей деревянной лестнице, спрятанной за стеной.
- Поздравляю, дитя моё, - сиплым, но звучным голосом обратилась пожилая дама к магу света, - Великая Мать к тебе благосклонна. И да возрадуйся, ибо сегодня дадут тебе имя.
С последними словами жрица обернулась и ушла в дальние помещения, где просветленные маги восстанавливали свои силы. Эта женщина всегда говорила запутанными предложениями, однако её можно было понять, ведь жрецы всю жизнь посвящают заучиванию молитв и чтению библейских сюжетов:
- Могу ли и я тебя поздравить? - к магу подошел мужчина, на вид лет сорока. На его теле было множество татуировок, а тело прикрыто красной тканью, будто просто перекинутой через плечо. - Не каждый день мои ученики проходят Присвоение Имени.
Впервые за все это время маг расслабил плечи и глубоко выдохнул:
- Это было сложнее, чем на занятиях, - с усмешкой выдохнув, произнёс волшебник.
- Однако ты прекрасно справился: ни одна иллюзия не улетела, освещение было прекрасным, к тому же детей развлек. Большинство моих учеников во время службы старались держать огни на месте.
- И что же ждёт меня дальше? - спросил, пока ещё, безымянный волшебник.
- Ну пока что мы отправимся в спальные помещения, заберем твои вещи, а затем тебя ждёт лишь новое имя. Ты мог загадывать дальше? - мужчина по-доброму улыбнулся, и вместе они пошли собирать скромные пожитки юного мага.
Несмотря на то, что внешне на лице чародея было лишь лёгкое подобие счастья, на душе у него было так легко, будто её поднимали сотни маленьких бабочек, щекотя все тело. Всю сознательную жизнь он жил в четырёх стенах. Воспитанникам было строго запрещено покидать пределы церкви, заниматься магией вне занятий, заниматься творчеством и ещё тысячи бессмысленных запретов. Сейчас же он был в трёх шагах от свободы. Последнее решение, которое за него примут - имя.
Атон - маленькое теократическое государство, которое можно пройти буквально за полдня. Здесь магии обучала лишь Церковь и к тому же такое образование считалось обязательным и всех несогласных отправляли в Мару - соседнюю страну, где царила бедность, разврат и болезни. Потому большинство детей, обладающих магическим даром, уходили обучаться в местную церковь.
Впервые магические способности проявляются в два года, до этого времени детям не дают имён, но как только ребёнку исполняется три, и до этого времени магических способностей у него не заметили, родители могут назвать дитя как им хочется. Если же мальчик или девочка все же проявляли себя, то родители могли отдать их в церковную школу, где они около двадцати лет проходили обучение колдовству. По окончании они выполняли работу, присущую виду магии, которой он владеет ( маг света, в основном, создавал иллюзии на молитвах; маг воды уходил на рыбалку), и, если все проходило хорошо, на обряде Присвоения Имени, с помощью магии, ему давалось имя.
Когда скромные пожитки юного мага уже были собраны и скромно лежали в углу комнаты, дожидаясь своего переезда, безымянный уже стоял в прицерковном саду, где должен был состояться обряд. Возле центрального склепа собралась небольшая толпа из волшебников-выпускников и их родителей.
Юноша медленно ходил между цветущих деревьев, всматриваясь в каждое лицо и щурясь от солнца, будто надеясь. Сегодня выпускалось десять магов, и каждый из них сейчас делился этим со своей семьёй. Неожиданно чужая рука мягко легла на плечо чародея. Он обернулся навстречу этому жесту:
- Ты так подрос, - полушепотом сказала женщина в возрасте и обняла волшебника за плечи. На её голубых, словно небо, глазах появился блеск слез, и лобные мышцы сделали её морщины ещё глубже. Возраст не портил её красоты, она была стройна и статна, длинные седые волосы, освещаемые солнцем, напоминали водопад в лунную ночь.
Это была его мать. Он не видел её тринадцать лет. В последний раз она пришла на службу и после никогда не появлялась. Позднее ему пришло письмо, в котором мама писала, что его четырёхлетняя сестренка оказалась волшебницей, как и он. Родители мальчика не хотели отдавать её в церковь, ведь у них уже отняли сына. По законам Атоны они были отправлены в Мару. Оттуда она продолжала слать письма, которые доходили до него лишь спустя несколько месяцев, вскрытые, местами перечеркнутые и иногда по несколько штук. Однако, мальчик не отвечал на них. Он был зол на родителей, ведь они бросили его, забыли, поставили сестру выше него! Год письма матери оставались неотвеченными. Но потом к нему пришёл новый духовный наставник, который учил его магии света, религии и терпимости. Для юного волшебника он стал вторым отцом, а вместе с тем пропала обида на родителей. Сейчас она стояла перед ним, робко обнимая его плечи и выискивая в родных глазах прощение.
После минуты молчания он крепко обнял свою мать. Та со слезами на глазах осыпала его лицо поцелуями.
- Как же ты смогла договориться? - разжав объятья, спросил чародей. - Тебя же не должны были пустить в страну.
- И письма не должны были дойти! - вытирая намокшие глаза рукавом рубахи, явно великой для неё, ответила женщина. - Я же всю землю бы обошла, чтобы попасть сюда. Ах, как ты подрос! Я же помню тебя совсем маленьким, буквально в половину твоего отца, а теперь гляди-ка...
Неожиданно она запнулась и морщины на её лице стали глубже, а радостная улыбка потухла, став печальной ухмылкой:
- Что-то не так?
- Все хорошо. Просто, знаешь... Прошло столько лет. Мне ведь даже не дали тебя поняньчить, буквально из колыбели отобрали. Столько всего упущенно, - она печально вздохнула.
Волшебник хотел сделать колкое замечание, мол, с сестрой они уж наняньчились, как вдруг в его голове всплыл образ сестры.
- Как папа с сестренкой? - спросил он, отводя тему от болезненных мест. - Ты не писала о них, наверное, года три. Не произошло ли чего?
Маму словно окатило ведром холодной воды. Выражение светлой печали на ее лице резко сменилось на некую возбужденность, которая возникает, когда людей спрашивают о том, о чем они говорить не желают:
- Они... Хорошо... - после этих неубедительных слов женщина опустила взгляд.
Колокола пробили три раза, извещая, что пора собираться на обряд. Мать поспешила к местам для гостей, оставив сына без ответов.