У нас все при деле. Куда ни глянешь, все чем-то занимаются. Кто-то арифметику на электронике считает, вычисляет разы качественного рывка народного благосостояния и свободу слова. Кто-то за письменным столом увеличивает надои. А есть еще те, кто мусор выносит. Ей-богу, грех жаловаться... Да и условия для этого созданы подходящие, иногда даже и зарплату платят.
Соответственно, все вокруг умные, есть даже интеллигентные...
Именно в таких благостных условиях сидим, работаем.
Мужик ворвался. Кричит:
- Там, нашего бьют!
Человек примерно десять, не меньше, краса и гордость коллектива - интеллигенция, сорвались с насиженных мест.
Кроссворды, чай, бутерброды, все... буквально все побросали, побежали смотреть. Интересно же.
Смотрим.
Точно.
Нашего бьют.
Двое.
На всякий случай отодвинулись подальше.
Стоим.
Смотрим.
Мать честная! Да, не просто бьют - уродуют. И все это происходит днем, в наше полнолюдное время. На улице не средневековье какое-нибудь, а век победившего технического прогресса...
Кто, как может, сочувствует. Наш все-таки!
Проходящая мимо старушка с веслом тоже стала его жалеть. Шамкнула: "Это ж, итить, вашу мать... Озорники..."
Школьники подошли.
Позже подтянулась милиция. Помогая себе руками, сурово сдвинула лоб в гармошку, с таким строгим выражением посмотрела окрест. Выяснила, что ничего страшного не происходит и пошла дальше, бороться с преступностью.
Наш-то?
Ничего себе, пока держится.
Лежит на земле достойно. Отодвинулся от грязной лужи и лежит.
Клубочком свернулся.
И стонет. Достоверно так, жалобно. Кровь в жилах стынет от таких стонов.
Ну, мы, конечно, еще дальше отодвинулись, чтобы кровью не забрызгало.
Интересуемся у тех двоих:
- За что бьете, ребята?
- Да, ни за что, - отвечают. - Так просто.
- Ага. Шутейно, стало быть, - догадались мы и сразу, как-то полегчало.
Получается, что ничего страшного не происходит. Ведь без злобы все движется, а то люди сейчас, у-у-ух... Очень злые. Агрессии много в обществе накопилось. Плюнуть спокойно нельзя, обязательно в злого попадешь.
Солнце выглянуло, озарило посветлевшие лица.
Наш к тому времени уже затих.
- Может, желающие есть вмешаться или прийти на помощь? - интересуются они, продолжая наносить нашему побои и увечья.
- Нет... - говорим. - Ничего страшного. Не обращайте на нас внимания. Мы и так постоим...
- Тогда ладно, - соглашаются они.
Еще побили... Потом добавили...
Да и пошли себе, должно устали.
А наш? Ничего себе.
Молодец!
Полежал еще минут двадцать.
Встал.
Отряхнулся. Видно, что не лахудра какая-то. Аккуратист.
Да и пошел работать.
Вот такие они - наши люди.
Приятно за них.
Посветлевшие, с глубоким чувством собственного мужского достоинства и большой человеческой гордости за Наших, разошлись и мы.
ГЛАВА 1
Почему кто-то постоянно уговаривает себя и других: весна, весна - природы пробужденье. Ничего хорошего в ней нет, в этой весне. Грязюка, бациллы, сырость, насморк со всех сторон... Проще говоря - зябко и неуютно.
Неприятный вечерний дождь, нудно лупил по спинам двух теней, явно не по своей воле бредущих в кромешной темноте. Моросящая дрянь, норовила хлестнуть по лицу, попасть за шиворот и сделать жизнь, еще противней, чем она есть на самом деле.
Вытаскивая ноги из очередной вязкой, чавкающей лужи, одна из теней совершенно спокойно и буднично произнесла.
- Смотри, Житан, подведешь меня головы тебе не сносить.
Тот к кому обращались, испуганно втянул голову в поднятый воротник плаща и поежился. Холодный ветер, моросящий дождь и прогулка по непролазной грязи заброшенной стройки настроения и так не добавляли, а здесь еще этот неприятный, таящий скрытую угрозу голос.
- Ты, че, Старшой, - он отмахнулся, как будто в первую очередь уговаривал себя. - Все, будет нормалёк. Или я тебя когда-нибудь подводил?
Тот, которого назвали Старшой, ничего не ответил, только неприятно ухмыльнулся. По его выразительному неприятному оскалу чувствовалось, что подводил и еще как подводил...
- Ладно, не бзди, - он остановился, прислушался к завыванию ветра и произнес. - Пошли быстрее, на месте разберемся с твоими проблемами.
И немного погодя, задал основной вопрос: "Значит, говоришь, деньги большие предлагали если ты найдешь и приведешь меня к ним?"
- Точно... И ведь они вышли на меня совершенно случайно. Я их хорошо не знаю, но богатые... Угощение выставили славное, с богатой выпивкой... - Житан хотел еще что-то добавить, но они уже вышли к тому месту, где была назначена встреча.
Среди непролазной грязи стройплощадки, бывшей когда-то ударной стройкой районного социализма, одиноко и сиротливо стояла покосившаяся строительная бытовка, с выцветшими перед входной дверью буквами "Штаб ударной коммунистической стройки". Дверь внутрь была полуоткрыта. Оттуда пробивалась тонкая полоска электрического света, неестественная и наводящая тоску в условиях разрухи и запустения.
Старшой опять остановился, чутко прислушиваясь к тому, что происходило внутри. Ничего такого, что могло указывать на опасность, он не почувствовал. После, куда-то в темноту подал сигнал. За завесой стылого дождя злобный клёкот был услышан и кто-то невидимый передёрнул затвор.
Первым в негостеприимно распахнутую дверь шагнул Житан, его спутник вошёл вслед за ним. Внутри хоть и стоял тепловатый запах сырости и тлена, но по-своему было тепло и уютно. Тусклый свет засиженной мухами лампочки, мрачно и зловеще бросал на стены причудливые тени находящихся там людей.
Прибывшие, не очень заботясь о чистоте хозяйских полов, внося на обуви большое количество грязи, прошли во вторую комнату бытовки.
Их уже ждали.
Нет, угощения на газете в виде жирной селёдки, картошки в мундирах или обычной заплесневелой краюхи хлеба разложено не было. По причине отсутствия стола... Другой мебели также не было. Ни в подкидного дурака перекинуться, ни козла забить. Однако, судя по тому, с каким нетерпением встречающий протянул руку и стал активно трясти, поданную жесткую ладонь Старшого, играть в домино сегодня не придется. Наступало время других игр.
Встречающий их человек на первый взгляд производил впечатление невысокого и плотного господина. На второй взгляд, первоначальное мнение о нем только укреплялось, внося и другие разнообразные характеристики и наблюдения.
По рыхлой фигуре было видно, что по жизни он передвигается на автомобиле и с физическими нагрузками не дружит. На лице, от хронического несварения желудка и страданий, вызванных застарелым геморроем, взгромоздилась сальная печать уныния. Большое количество выкуриваемых сигарет не добавляло его лицу ни красок, ни здоровья. Живот начальника, спина подчиненного, ладони влажные, под глазами синюшные мешки изрядно выпивающего простолюдина.
Разговор не сразу перешел в деловое русло.
- Поляки опять бунтует. Что им надо? Всю зиму без газа просидели. Куда они катятся? Да... С этой политикой, гори она прахом... - После спохватился и ещё раз, внимательно осмотрев собеседника, тоном начальника спросил. - Как мне вас называть?
Вопрос относился к тому, которого назвали Старшим. Соблюдая дистанцию и пытаясь казаться более солидным, тот сразу не ответил. Он осмотрел ободранные зелёные стены неопредёленного цвета, затем сгнивший пол, после подошел к висящему на стене рекламному плакату и вслух прочитал: "Только у нас. Большая партия искусственных поминальных цветов. Оптовым покупателям скидка. Если собрались в последний путь, то только с нашими цветами, и, последний путь, покажется вам гораздо короче. Хоронить с комфортом, хоронить со вкусом - вот наш девиз. Не откладывайте на завтра то, что можно сделать сегодня. Похоронное бюро "Удачный выбор" ждет вас круглосуточно, особенно по средам и пятницам".
- Так! С наглядной агитацией все в порядке. Можно начинать и знакомиться. - Он недобро усмехнулся. - Харатьяном... Сегодня зовите Харатьяном. В настоящий момент, это мое самое распространенное имя. Да вы его, видно и сами знаете? В свою очередь, как мне к вам обращаться?
- Можете называть меня...
Харатьян торопливо поднял вверх руку, призывая к вниманию и не давая собеседнику назвать себя.
- Я вспомнил, как вас называл ведущий телепрограммы "Осколки" - он, не мигая, смотрел на своего собеседника. - Поэтому оставим эти церемонии, товарищ... начальник.
Прибывшему герою телеэфира льстило, что его узнали... Он даже, как истинный "слуга народа" смутился, мол, стоит ли об этом... Мол, разные странные мелочи случаются в нашей жизни. Да, ладно, ей-богу... Не будем акцентировать...
Они начали вести странный разговор, состоящий из намеков, междометий и длительных пауз...
После всех этих: ну... само собой... фу, как неприятно... а как же... согласно плакату, за похороны можно быть спокойными... ага... угу и т.д. Беседа шла с обоюдным успехом.
Переговорщики владели инициативой попеременно. К концу беседы чувствовалось, что собеседники остались довольны друг другом, а главное результатами встречи.
Житан, приведший Харатьяна на встречу, сидел рядом на покосившемся подоконнике, боясь даже громко дышать. Он впитывал информацию опасаясь пропустить что-то важное и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, чтобы не попёрли из помещения. По его напряженной позе и сморщенному личику, по капелькам выступившего на лбу пота и выставленного раздвоенного кончика языка, чувствовалось, как тяжело и мучительно он пытается запомнить все то, о чем говорили на своем новоязе собеседники. По всем вышеперечисленным признакам было ясно, что из услышанного им разговора, он не понимает буквально ничего, хотя знакомые слова в диалоге не без труда, но угадывались.
Через несколько минут все, что следовало сказать, было сказано. Договоренности о дальнейшей связи и сотрудничестве достигнуты без принуждения и насилия.
Передавая задаток, толстый пакет с деньгами, начальник сказал, как бы раздумывая:
- Я думаю, что мне не стоит объяснять вам, - он неопределенно мотнул головой и прикрыл уставшие глаза. - Предполагаемое дело не терпит посторонних глаз, не любит лишних свидетелей и вообще, не терпит суеты...
- Странно, - Харатьян повернулся к своему собеседнику всем телом. - Я думал, что перед тем как направлять вас сюда, меня достаточно ясно охарактеризовали... Вы могли всего этого и не говорить...
После этого неторопливо расстегнув куртку, достал пистолет и внезапно, приставив его к голове Житана, выстрелил. В вечерней тишине, выстрел грянул неожиданно громко... По правде сказать, он всегда так звучит, особенно в ограниченных пространствах. Кусочки мозга и кровь стали медленно стекать по стене.
Начальник вздрогнул и закрыл лицо руками. Но ожидаемого выстрела, уже в его голову не последовало. Раздвинув пальцы, он осторожно посмотрел на такой прекрасный, а главное осязаемый мир. Из под пальцев было видно следующее: Харатьян, старясь не испачкаться в крови, вытекавшей из виска Житана, ногой толкнул его, все еще сидящего на подоконник в бок. То, что минутой ранее было Житаном, с глухим стоном упало на пол. Харатьян рывком рванул рубашку на его груди, обнажая странные, судя по всему, рукотворные наросты человеческого тела. Срывая лейкопластырь, которым на груди покойного был зафиксирован миниатюрный микрофон, и без эмоций разглядывая его, спокойно пояснил:
- Пусть это будет доказательством возникшей между нами дружбы и моей привязанности к вам. Этот человек, - он ткнул в сторону лежащего у его ног трупа, - хотя всегда и был полным дерьмом и пустышкой, но долгое время служил со мной бок о бок. Бывал в разных интересных обстоятельствах, даже прошел горячие точки...
Он опять, как-то нехорошо ухмыльнулся и предостерегающе добавил.
- Вы должны правильно понять, предательства, а также желания подставить, навредить мне и моим людям, я не потерплю. Свое отношение к человеческой жизни, мною только что, вам было продемонстрировано. Надеюсь, вы понимаете, насколько она хрупка и беззащитна...
Тот к кому он обращался, только и смог дрожащими руками достать носовой платок и рукавом промокнуть выступивший пот. Заикающимся, хриплым шепотом он прошелестел:
- В следующий раз... Гм... хм... Убедительно прошу вас... Хкм... - он начал натужно кашлять, после, промокнув выступившие от волнения и кашля слезы, закончил мысль. - Предупреждать меня о своих нестандартных поступках. Сердце, знаете ли, слабое...
Харатьян не обратив никакого внимания на взволнованную речь нового работодателя, начал скручивать провода, испачканные кровью Житана.
Вместе с микрофоном и снятым с пояса миниатюрным диктофоном, на котором и находилась запись их беседы, Харатьян резко, выбросив руку под самый нос начальника, со словами: "Берите, пригодиться..." Попытался передать ему собранные трофеи.
Однако тот, так резко дернул головой в сторону и так испуганно замахал руками, словно ему хотели вложить в них гадюку.
Путаясь в собственных ногах, ожидая выстрела в спину, Петр Петрович Петух, в миру известный, как губернатор-рефарматор из "молодой" генерации, спешно покинул старую бытовку. От пережитой непривычной сцены убийства его слегка поташнивало и мутило
Проваливаясь в ямы и оступаясь в холодные лужи, пачкая в грязи туфли, брюки и даже подол дорогостоящего кашемирового пальто кабинетный деятель не стесняясь в выражениях, во весь голос проклинал себя за легкомысленной желание помочь своему шефу в поисках контактов с необходимыми людьми готовыми взяться за выполнение рискованных поручений.
Выбравшись на узкую полоску асфальта, продолжая свои стенания и стоны, начальник с облегчением рухнул в мягкое кресло теплого и уютного салона персонального автомобиля.
Еще раз замысловато выматерившись и тем самым сбросив напряжение последних страшных минут, он почувствовал, как тело наливается прежней чиновничьей силой, к нему возвращается уверенность в себя, и надежда на то, что завтра будет, лучше чем вчера.
- Давай, Егорка, - он привычным движением, стукнул потным кулаком по шее пожилого водителя. - Давай, жми отсюда во весь опор... Ох, тяжела работа. Врагу не пожалаяшь... Да, ты, рази поймешь? Одно слово, шоферюга...
Окончательно осознав себя русским богатырем и былинным героем, тот, кого называли "начальником", поехал докладывать могущественным руководителям, приславшим его на эту встречу, о положительных результатах и своих отрицательных впечатлениях.
ГЛАВА 2
Все было, как обычно, если не сказать, как всегда.
О... Это очень интересные состояния - как обычно и как всегда.
В той местности, откуда мы ведем свой репортаж, под этим понималось традиция. Устоявшийся порядок взаимоотношений. Привычки и вкусы, передающиеся от одного поколения другому. Утро, наступающее вслед за ночью. Воздух, пропитанный туманной сыростью. Глоток коньяка после ужина. Друзья остающиеся ими на протяжении всей жизни. Любовь и пристрастия, которые уходят лишь со смертью, оставляя потомкам память. Привычные маленькие и большие радости, и такие же огорчения... Короче говоря - здоровый консерватизм, являющийся главным фактором, сплачивающим семью и цементирующий общество в целом.
Нынешний глава большого банковского семейства Константин Петрович Алексеев, был человеком, привыкшим к определенному укладу жизни. Поэтому ко всем новшествам, ежедневно наполняющим нашу жизнь, он относился без лишнего брюзжания, но все же с некоторой долей скепсиса и подозрения.
Нет, конечно, к старой двухэтажной постройке девятнадцатого века, где в течение полутора веков, находилась генеральная дирекция известной финансовой корпорации "Сельскохозяйственный Банкъ России" в течение прошедшего времени постоянно пристраивались какие-то новые помещения. Однако никому не было позволено менять, даже малейшую деталь фасада здания.
Доподлинно было известно, что если бы в свое время здесь, под крышей НКВД, не разместился засекреченный физико-технический институт, здание давно развалилось и ничего от него не осталось. Но, как не кощунственно звучит - повезло.
В настоящий момент "на обломках самовластья", можно было прочитать разные забавные имена. Правда, чтобы они не отвлекали банковских служащих от создания солидной добавочно стоимости, их периодически закрашивали, но это помогало мало т. к. через некоторое время имена опять проявлялись, как на фотобумаге снимки. Может кто-то из конторских их рисовал, баловался, кто знает?
Сейчас в этом известном по многочисленным картинкам и фотографиям питерском особняке, расположенном на мысу Максвелла находился банк с тем же дореволюционным старым названием, ставшим своего рода символом богатства и процветания,
Этот известный на всю Россию особняк, давно ставший нарицательным, по-прежнему не бросаясь в глаза, незыблемо возвышался в старинной части города.
Добрые и такие ласковые языки поговаривали, что Алексеев являлся прямым потомком основателя "Сельскохозяйственного Банка России" Г.-Х. Андерсена. Но, видно, врут люди. В очередной раз переписывают историю в угоду тому, кто за это платит. А платит ли, это еще вопрос? Да и кто его знает, как там оно было на самом деле?
Потомок не потомок, но близкие и дальние к Алексееву историографы знали, что деньги он любил страстно и работал с ними давно, еще с того момента, когда был валютным фарцовщиком-спекулянтом и славно "бомбил" в гостиницах города на Неве пьяных финнов и других заезжих иностранцев.
Было всего два перерыва, когда обстоятельства отвлекли его от любимого дела. Один раз, в начале шестидесятых годов прошлого века. Тогда прошло громкое московское "дело Рокотова" закончившееся расстрелом и большими сроками для его фигурантов. Предполагаемый потомок Г-Х. на пару лет притих, работая приемщиком в химчистке. Однако для него работа с деньгами это даже не вторая натура, а все то, что называется истиной в последней инстанции... И он вернулся к полюбившемуся и основному делу своей жизни.
Второй раз, перерыв был побольше. За валютные махинации в начале восьмидесятых годов, по справедливому приговору самого народного суда, Алексеев получил семь лет с конфискацией всего имущества. Сидя в камере, сердяга, очень горевал и куксился по одному существенному поводу: когда в его хоромы (однокомнатная хрущоба на бывших питерских болотах) пришли с этой самой конфискацией, там нашли только продавленную раскладушку, да пару нестиранного белья с корзиной изношенных носков. Для диктатуры пролетариата мелочь, а Алексееву было приятно слушать стенания следователя о неотвратимости наказания для преступного "паразита, сосущего кровь на теле социализма".
Кстати, все семь лет, он не отсидел.
Оставшиеся в подполе "крохи" помогли и справку получить, о неизлечимом заболевании в последней, предсмертной стадии, и в соцсоревновании среди заключённых, стать "лучшим по профессии - кладовщиком-каптером". Эти мелкие детали из биографии, позволило ему через два года, вновь появиться в Северной Пальмире и вместе с освежающими ветрами демократических перемен, уже вполне легально продолжить свое любимое дело.
Говориться это не для того, чтобы уесть побольнее или оскорбить уважаемого человека? Нет. Перелистать страницы памяти, нас заставила только любовь к констатации фактов и страстное желание более полно отразить героические вехи славного пути, исторической справедливости - для.
Льстивые чиновники и служащие его финансового концерна, конечно не в надежде на барские милости и продвижение по службе, любили повторять, чтобы он слышал: "Пока стоит наш Банк и им руководит Константин Петрович, до тех пор существует могущество страны".
Такое мнение хоть и зависимых от тебя, но неподкупных и честных служащих (в их кругах перешедшее в разряд народного творчества: песен, пословиц и скороговорок) не только льстит и ласкает слух, но и ко многому обязывает.
Что же там, уж такого выдающегося и необычного было в этом домике, если фасад здания лепили прямо на деньгах одного переходного правительства? Пошли, глянем.
Снаружи: колонны, искусная лепнина, большие окна, застекленные террасы и бросающиеся в глаза, установленные по периметру здания камеры видеонаблюдения. Внутри: вдоль стен резные, сделавшие бы честь любому музею, потемневшие от времени дубовые панели. Легкая скорее даже ажурная, со всевозможными завитушками мебель XIX века. Мебель собирали по сусекам... Для того чтобы украсить ею несколько музеев, собрали великолепную коллекцию, правда ограничились этажами и кабинетами Банка. На стенах несколько янтарных панно очень похожих на те, которые входили в собрание похищенной и не найденной Янтарной комнаты.
Посреди просторного кабинета главы корпорации старинный массивный стол. На полу наборный паркет с замысловатым рисунком, прикрытый толстым персидским ковром. Если у кого-то хватит ума убрать его с глаз долой или хотя бы сдвинуть на время в сторону, сведущего человека будет ожидать необычный сюрприз. Вооружившись справочниками и пособиями, пытливый исследователь сможет узнать много нового из истории возникновения масонского движения в России.
Что еще? Конечно же, огромные, под самый потолок книжные шкафы, набитые старинной и современной скучной, специальной литературой: "Вопросы бытия долгосрочного банковского кредита"; "Дебет и кредит в народных былинах и сказаниях"; "Банкир - современный форейтор прогресса", еt cetera.
Если любитель современных популярных бестселлеров попав в этот мир мудрости и философии захочет найти полюбившуюся книгу о гусеницах-убийцах или того пуще о продавцах-мутантах Пулковского рынка его будет ждать горькое разочарование. Чтива подобного рода, там просто не могло быть. С другой стороны, если это изначально было невозможно, позвольте полюбопытствовать, как такой библиофил-любитель, смог бы туда попасть? А?
Ах, никак! Тогда прекратите морочить трудящимся голову... И без вас хватает сказочников и в газетах, и в телевизоре...
Современных посетителей главного кабинета этого здания тех, кого называли молодежью, удивлял и огромный в человеческий рост камин с постоянно горевшими не поленьями, а лучше сказать бревнами смолистыми и не затухающими.
Сегодня камин горел не для обогрева помещения, а опять же исключительно, как дань традиции.
Это повелось издавна, с тех самых благодатных времен накопления первоначального российского капитала, когда любые ненадежные бумаги, пока представители контролирующих органов Империи, поднимались по лестнице и ожидали в небольшой приемной позволения войти, быстро отправлялись в огонь, не оставляя следа "грабительской сущности империализма и колониализма" - согласно более поздней доктрине К.Маркса, правда, существовавшего и неплохо жившего, за точно такие же грабительские деньги, своего дружка и собутыльника - Ф.Энгельса.
Яркой приметой того, что цивилизация не обошла стороной данное архаичное место, был отдельный, стоящий в правом углу кабинета стол с компьютером и другой необходимой для работы периферийной аппаратурой.
Недавно установленная новейшая система кондиционирования, поддерживала в кабинете температуру восемнадцати градусов и создавала режим морского бриза с легким ароматом ливанского кедра и тропического сандалового дерева. Но если случайно, кому-то попадет шлея под хвост и он, спроста, захочется прослыть оригиналом, можно было подпустить ароматов Древней Греции. Будьте любезны - незабываемые миазмы Авгиевых конюшен, с нетерпением ждут вас. Пока смелых и не боящихся экспериментов людей не находилось. "Чисто-конкретная" оговорка, введена в повествование в (стиле мелких брызг против ураганного ветра) дабы прочувствовать серьезность момента...
Это то, что касается места, где работал председатель и совладелец могущественного и преуспевающего российского банка.
Зато его внешность до сих пор заставляла дам вздыхать и томно закатывать глаза. Личность, несущая во всем своем облике ярко выраженное амплуа героя-любовника с романтическим неугасимым огнем пылающей страсти в чуть примасленных бесцветных глазах.
Высокий сухощавый господин, несколько подрастерявший когда-то пышную шевелюру, но с прекрасной для его семидесяти трех лет выправкой. В классической мировой литературе о таких людях говорят просто - истинный джентльмен. Нам до понимания высот классической литературы далеко, поэтому "истинного джентльмена" переиначиваем на свой лад. Молодец, что в свое время не дал себя расстрелять, позже не попался на хищениях бюджетных денег по фальшивым авизо, не говоря уже об активном участии в залоговых аукционах, используемых при распиле самого ценного государственного имущества с заранее известным результатом.
Усевшись в свое любимое, привычное для уставшего седалища кресло Алексеев со вздохом умиротворения углубился в ворох деловых бумаг. Биржевые сводки деловой активности, курсы акций, котировки валют, аналитические прогнозы и многое другое, включая обычную управленческую деятельность.
Долго ему этим заниматься не пришлось. Телефонный звонок, отвлек от ежедневной текучки. Недовольно и невнятно что-то буркнув, он, услыхав голос своего собеседника, а позже и его должность так приятно улыбнулся, как будто ему прямо из трубки в рот положили конфетку.
Судя по всему, хозяин кабинета знал того, с кем разговаривал. Курсовые разницы не обсуждались, глупого хихиканья и двусмысленных смешков по поводу женского пола, тоже ни-ни. Простой разговор во время которого он стоял навытяжку по стойке смирно. В результате собеседники договорились встретиться во время обеда в закрытом клубе, который содержался во многом на его, алексеевские деньги.
Впрочем, по дальнейшему напряженному развитию сюжетной линии, лучше бы и звонка не было, и обеда. Для себя и своих близких, сегодня следовало устроить разгрузочный день, попить водичку, сделать пару очистительных клизм со скипидаром и вообще, походить голодным.
Но, как там говорят про соломку? Правильно. Знал бы, где упадешь, там бы её родимую и подстелил.
ГЛАВА 3
Судя по количеству пустых бутылок, стоящих под бильярдным столом, разговор давно перешел все границы здравомыслия и сдержанности. Сейчас беседа находился в стадии яростного спора и градус непримиримого духа с оскорбительной аргументацией только возрастал.
Раньше о длительности и беспощадности спора, могли свидетельствовать переполненные пепельницы и клубы табачного дыма, витающие над собравшимися народовольцами. Таким избитым приемом, часто пользовались кинематографисты времён соцреализма.
Однако, сегодня представители правящих элит, тех самых, строящих исключительно под себя либеральные системы госустройства и рыночные отношения, отказались от взбадривания никотином, гробя здоровье чрезмерным потреблением алкоголя, под извечную чиновничью попевку "кто из нас больше, матери-истории ценен?"
О вреде алкоголя, им еще доходчиво не объяснили, поэтому пока можно было злоупотребить... Стаканы были по-прежнему полны. Голоса возбужденно срывались на крик. Каждый старался перебить другого, в переносном смысле слова, хотя с удовольствием сделал бы это и в прямом. Несколько человек уже выдохлись и тупо глядя перед собой, расслабив галстуки и брючные ремни сидели в удобных глубоких креслах.
- Я тебе, мудаку гребаному, об-ёб-няю... говорил головастый мужик, другому мужику в генеральских погонах. - Даже "усатый таракан" и тот не позволял себе ставить телегу впереди лошади, а над армией человека из гэбе. Не позволял себе, так явно ставить всех нас под подозрение. Обрати, пиз...к внимание, ведь всюду натыканы бывшие чекисты... Работать не дают, жить не дают. Сколько прекрасных людей уже сидит в тюрьмах, а сколько еще сядет? А...
- Что-то ты, товарищ Утехин Константин Леонидович, не на шутку разошелся, - неожиданно встрял пьяный голос. - Забыл, что под каждым стулом стоят микрофоны?
Константин Леонидович, услышав последнее замечание, от неожиданности присел и только ойкнул. Торопясь и заикаясь, он пролепетал:
- Товарищи! Вы только не подумайте... Это, я так... Это, я к слову сказал... - у него задрожал подбородок, а на глазах выступили трезвые слезы чистосердечного раскаяния. - Что вы, товарищи... Только не подумайте чего... Случайно вырвалось... Всё она, водка проклятая...
Он чуть не плакал от досадного недоразумения, так не вовремя случившегося с ним. Он ждал сочувственных и оправдывающих его слов от любимых друзей, но в ответ раздался злой смех.
- Экий ты, кухонный герой. Чуть, что и сразу обосрался, - чувствовалось, что говорящий эти слова был зол на всех. - Видать, жалко терять нахапанные на приватизациях и ваучеризациях миллионы? Ясно, что жалко. Запомни, здесь тебя жалеть некому и... Только не заплачь от жалости к себе.
Возникла отрезвляющая пауза. Некоторые, из наиболее трезвых присутствующих, стали оглядываться и делать вид, что они здесь оказались совершенно случайно. Утехин, закрыв лицо руками, сидел с каменным лицом и больше за вечер не произнес ни одного слова.
Пару человек из собравшихся уже давно жалели о том, что пришли сюда. Особенная жалость состояла в том, что они остаются на месте и тем самым, как бы поддерживают ведущиеся здесь крамольные речи. Тем более, было не ясно, кто первым побежит в инстанцию докладывать о состоявшемся собрании заговорщиков. Да, черт с ним со всеми. Главное, самому не опоздать, не опростоволоситься - думалось многим.
- Кончай гнилой базар, начальник, - блеснул знанием жаргона милицейский генерал, обращаясь к молчащему до этого представительному и осанистому мужчине. - Давай, чисто конкретно, предлагай дело, а то галдим, как галки на городской свалке. Дело говори.
- Что нам необходимо для полного и окончательного построения счастья? - задал вопрос тот, к кому обращался генерал.
По тому, как другие уважительно уставились на него, было ясно, что он здесь за главного. Глаза человека под темными толстыми стеклами были видны плохо, но зато очень хорошо чувствовался его цепкий колющий шилом неприятный взгляд.
Собеседник, которому был адресован вопрос, спокойно ответил:
- Желание, - подумал и добавил. - Воля, жёсткая организованность и дисциплина...
- А кроме этого? - казалось, он допрашивал, а не спрашивал.
- Это зависит от многих обстоятельств... Впрочем, главным всегда были и будут оставаться, - он сделал паузу, - конечно деньги.
- Деньги, это ты, хорошо сказал, - из угла послышалась усмешка. - Многие живущие до нас так же думали, но забрать с собой не смогли, не успели...
- Где нам их взять?
Пламенный оратор не обращая внимания на нетрезвую выходку одного из присутствующих, задумался, пожевал губы возникшие мысли и продолжил размышления о построении счастья в конкретном и индивидуальном случае.
- К бюджетному пирогу приникать не хотелось бы. Во-первых, слишком заметно, а во-вторых, там давно и без нас все, что можно было спокойно взять украдено. Поэтому надо быть на месте того, кто все эти средства распределяет. В начале девяностых не успели, значит, сегодня появился шанс, вернуть полагающееся нам... - он снял очки, протер стекла и продолжил. - Да! Для этого придется и самим повоевать, и другим нервы попортить. Иначе нельзя, без этого не удастся достичь нужного нам результата.
- Дело, ох дело Сашка говорит, - лихорадочно думал генерал Стырин, лениво ковыряясь вилкой в закуске. - А если обманет? Если снова, всю скатерть-самобранку, только на себя одного дернет? Сколько раз уже всех собравшихся вокруг него лохов разводил? - Он еще раз внимательно посмотрел на того, кого называл Сашкой. Налил себе водки. залпом выпил и пришел к окончательному выводу, что и на этот раз пламенный оратор обманет обязательно.
Шолошонко Александр Ильич, бывший губернатор Птурской области, волею судеб поднявшийся до должности вице-премьера правительства страны в глазах собравшихся крупных чиновников и генералов, казался выскочкой. За глаза его звали Сашкой и очень не любили. Однако сейчас по бюрократической лестнице успеха именно он забрался выше их всех - принципиальных и честных слуг народа. Поэтому - хочешь, не хочешь, а надо улыбаться и делать вид, что внимательно этого разбойника, царствия ему небесного, слушаешь. Шолошонко ободренный тем, что сегодня его внимательно слушают даже те, кого не так давно он считал умнее себя и вслух называл своими учителями, продолжал развивать свою долгую нескончаемую мысль.
- Значит так... Раз такое дело... По делу за необходимыми деньгами, следует обратиться к тем, которые, как и мы, вместе одной цепью... недовольны нынешним, чекистским режимом и будущими застенками...
По пронесшемуся одобрительному гулу собравшихся чувствовалось: "начальник дело говорит". Тем более что к ним имеющим большие миллионы наворо... Пардон, заработанных честным трудом средств, напрямую никто с пламенными призывами и требовательными воззваниями не обращался. Судя по всему, имелись в виду совсем другие люди.
- А с теми, кто доволен нынешней ситуацией в стране, необходимо провести воспитательную, разъяснительную и профилактическую работу, чтобы от удовольствия и следа не осталось... Чтобы они кровавым поносом срали, суки... - небрежным тоном развмазывал свою мысль Шолошонко. - С нашими возможностями и развитым карательным аппаратом, то есть правоохранительными органами, это сделать легко и просто. Пару нефтяных маршалов в кутузку, пару банкиров и телемагнатов на нары, все остальные сами прибегут брататься с нами и делиться деньгами. Генерал, я правильно говорю?
Стырин с таким удовольствием затряс головой, что со стороны казалось, будто его кто-то с силой таскал за волосы
- Как говорили классики, чтобы не потерять целое, придется отдать часть. - Задиристо блеснул эрудицией и подвел итог, представитель региональных заговорщиков, тучный господин, для особо приближенных, просто - Петька. Именно он, Петр Петрович Петух после ухода на повышение Шолошонко, занял место губернатора Птурской области.
В большой затемненной комнате, своим безвкусным убранством, живо напоминающим времена правительственных дач и полного гособеспечения для их владельцев, присутствовало человек шесть...
Еще раз пересчитали по головам....
Да, точно шесть.
Все они, вслушиваясь внутри себя в "петушиное" утверждение, приняли глубокий и задумчивый вид. Да и шутка-ли, найти пару сотен миллионов долларов, часть из которых, это уже, как издревле заведено украсть, а остальные пустить на важное дело.
Как мы обратили внимание, решение задачи легального поиска денег, было подсказано испытанным еще в эпоху Гражданской войны способом. Тогда, чтобы добиться своего от тех, кто, по-дворянски брызгая слюной и задыхаясь от чувства собственного достоинства, гордо отказывался от сотрудничества с властью большевиков, поступали новаторски. Строптивца или сразу расстреливали, или посылали "на политическое оздоровление" в СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения) или, в крайнем случае брали заложников из состава семьи упрямца. И, знаете ли, батеньки мои, помогало... Еще как помогало. Хотя, следует сказать прямо, заложников все равно расстреливали. То есть, как и сейчас люди работали вдумчиво и царских патронов для победы всемирной революции не жалели.
Многие из желающих поучаствовать в "Мероприятии" беззаветно и страстно любили деньги, тем не менее, опыт прожитых лет и инстинкт самосохранения подсказывал, что за оказываемые услуги брать большие суммы наличности было опасно. (Главное, где эти чемоданы потом хранить, не в банк же тащить, под объективы налоговиков и ФСБ). Опять же родня или прислуга, прознав-пронюхав об имеющихся сокровищах под покровом ночи или при наличии другой какой оказии, незамедлительно удавят их обладателя или не побрезгуют, накормят крысиным ядом.
Все эти тончайшие нюансы требовали незамедлительного разрешения, а то разбредутся заговорщики по своим феодальным схронам и норам. Им там гораздо спокойнее. Воровать можно и по-маленькому, зато стабильно и наверняка. Тем более не подвергая жизнь опасности. Если они разбегутся, с кем, скажите пожалуйста, брызгать на правящий режим слюной? С кем лезть на баррикады? С ЦРУ и Госдепартаментом США? Так они, как и всюду, и всегда после подобных акций главных активных борцов из местной оранжевой элиты сопротивления сами и уничтожат за милую душу. Вон, как некрасиво поступили с выращенным ими Бен Ладеном.
Исходя из всего перечисленного, следовало подыскать иной способ оплаты услуг, мелких консультаций и бескорыстного служения идеалам демократии... Другой, желательно опробованный и не на много отличающийся от традиционных.
Ответ, как это часто бывает, подсказала сама жизнь.
Шолошонкин взгляд, чуть задымленный выпитым алкоголем, сфокусировался на подарке птурских сослуживцев... Удобно сидящем на пальце бриллиантовом перстне, стоящим огромные тыщи и поэтому в своё время конфискованном на поднадзорной таможне. Указательный палец с драгоценностью вцепился в обычный граненный стакан произведение скульптора Веры Мухиной. Она умела создавать и "Рабочего и колхозницу" и для них же непритязательную удобную стеклянную тару на двести пятьдесят граммов.
"Пару таких стаканов, с подобными камнями и проблема решена. - Подумал и прямо просветлел вице-премьер. - Такое, хоть в заднице, хоть в переднице носи, никто не догадается, а цена на твердый минерал только увеличивается. Одна унция бриллиантов, по стоимости равна ста восьмидесяти килограммам золота... Попробуй, побегай с таким соотношением". Он объяснил свое озарение другим. Особо одарённым, объяснил на пальцах. Все аплодировали, а некоторые не только аплодировали, но и старались цепко ухватить подробности для более развёрнутого доклада вышестоящему руководству и следственным органам.
Дело это темное, до конца непродуманное. Получиться, не получиться, кто его знает? Поэтому лучше всего все подробно расписать, пихнуть в конверт и послать куда следует. А лучше всего самому занести и самолично отдать в прокурорские руки. Там же и покаяться. Пусть ребята занимаются готовящимся антиправительственным заговором, отрабатывают оклады и государственные квартиры.
ГЛАВА 4
Обед проходил в клубе промышленников и банкиров. Для этого стол был накрыт в голубом зале "Ордена Демьяна Белоснежного". Меню достаточно традиционным для русского стола, хотя и не без роскоши. Но излишества можно было понять. Это был не просто обед, а официальное мероприятие. В таких случая больше говорят, чем едят. И все же, все же... Ради любопытства, глянем в карточку метрдотеля.
Устрицы, спинка краба, семга, икры жбан, запеченная форель с овощами. Непонятно, сегодня, вне графика - рыбный день? Впрочем... Хотя вряд ли, т.к. следующим пунктом программы значился большой яблочный бисквит со взбитыми сливками... Вроде бы еще... А вот же... Нет, этого не было...
Потом коньяки-виски-водки, ликеры братьев бенедиктинцев и разнообразный выбор табачных изделий, включающий в себя сигары и трубочный табак. Все это на кумачовом фоне легкой, расслабляющей музыки скрипичного квартета. Правда, когда введутся трудные и неуступчивые финансовые переговоры, на все это особого внимания не обращаешь.
После окончания делового обеда, не принесшего положительного результата, прибывшие переговорщики откланялись и солоно хлебавши со всем необходимым политесом, отправились восвояси. Их раскрасневшиеся лица и возбужденные голоса еще долго, неприятным эхом раздавались в стенах чопорного заведения для деловой и богатой публики, именуемой злыми языками - элитой нашего общества.
Константин Петрович Алексеев, председатель правления и совладелец одного из крупнейших российских банков, ради встречи с которым, представителям федеральной власти пришлось лететь в Санкт-Петербург, разворачивая папку с документами, обратился к своему старшему сыну Егору. Тот, кроме всего прочего, выполнял при родителе роль главного собеседника, заместителя и его правой руки.
- А говорят, что правительственные чиновники, чтобы не оторваться от своих деревенских корней пьют шельмы много? - просматривая дневной выпуск биржевых сводок, не поднимая головы, проронил он. - Ты-то, как мыслишь?
Они ехали в роскошном, предназначенном для таких выездов автомобиле. Отец на переговоры подобного рода, все чаще брал с собой старшего сына, явно намечая этого сдержанного шагнувшего к пятому десятку лет мужчину, себе в преемники.
- Эти не похожи на портовых грузчиков, впрочем, первоначальное мнение, как правило, бывает ошибочным. - Невпопад ответил сын, думая как раз о том чему свидетелем был полчаса назад.
- Манеры у них именно такие, - передавая просмотренные материалы, заметил отец. - Или это мне только показалось?
- Что поделаешь? Все кто обладал манерами, в большинстве своем, даже до 1939 года не дожили. А те, кому удалось продержаться на плаву, позже все равно сгинули. В нашей интересной стране, только кровавые палачи и их подручные становятся национальными кумирами...
Он стал просматривать то, что передал ему отец и, между делом продолжил беседу:
- Сказать по правде, те, кто сегодня умеет себя вести за столом... Знает последовательность использования лежащих вилок и крышку с солонки не снимает, чтобы элегантно набрать на кончик ножа соли... - он высморкался в клетчатый платок, и потянула за очередной бумагой. - У этих знатоков нет денег, чтобы для деловой беседы летать на обед... Их содержат в специальных резервациях и показывают в ночное время, в умной передаче. Они там, что касается манер, на разные каверзные вопросы отвечают...
- Ладно, о манерах поговорим позже...
Старший Алексеев, продолжая деловито шуршать бумагами и стараясь не отвлекаться от их содержания, с удивлением спросил:
- У них, в самом деле, так плохо?
Отец и сын понимали друг друга с полуслова и могли общаться только на междометиях. Поэтому сын не стал уточнять, у кого "у них" и что "так плохо".
- Катастрофически. Дело идет к смене власти... - он передал отцу очередные просмотренные им бумаги и задумчиво добавил. - Что за этим последует, никому не известно. Но нам неплохо бы быть готовыми к любому развитию событий...
- Ты утверждаешь, или говоришь просто к слову, для поддержания беседы?
Алексеев все-таки был вынужден отвлечься от бумаг. Отложил их в сторону, чуть погодя, нетерпеливо поднял брови:
- Что там конкретно происходит?
- В очередной раз обворовали всю страну... В первый раз хоть название красивое придумали - дефолт. Сейчас повторно грабанули, босота. Воровала небольшая группка жуликов, прорвавшихся к власти над "кнопкой" и нефтяной иглой. Отвечать же, в очередной раз, пришлось всему народу.
- Странно это от тебя слышать... Ты становишься моралистом, - старший Алексеев с удивлением посмотрел на сына. - Ты говоришь не как банкир или экономист. Ты произнес речь в стиле прокурора. Наша нелюбовь к "ним", не может переоценивать холодный, трезвый и выверенный расчет. Тем более что этот дефолт в то время принес нам неплохую прибыль. Он задумался, вспоминая цифру... И подводя черту под итогами встречи, сухо добавил. - Где-то, порядка трёхсот тридцати миллионов долларов. Поэтому, давай не будем обобщать... Предоставь мне свои соображения по итогам состоявшейся встречи.
- Хорошо... - сын чуть запнулся. - Папа.
В отсутствии посторонних, он мог так его называть и делал это с удовольствием. Даже удивительно было слышать эти теплые нотки из уст холодного и расчетливого банковского бизнесмена.
- Торопить тебя с выводами не буду, - отец сказал это вполне по-деловому. - Записку и анализ, я буду ждать... Завтра... Ну, скажем - к девяти утра.
- Хорошо. - Сын посмотрел на часы. - Я успею.
Лимузин, мягко зашуршав шинами по ухоженной дорожке, остановился во внутреннем дворике. Обдумывая состоявшуюся встречу, они разошлись по своим кабинетам.
ГЛАВА 5
После поспешного ухода начальника, больше известного по газетным заголовкам, как новатор-губернатор Птурской области, в строительную бытовку зашли двое одинаково одетых близнецов.
Присмотревшись к вошедшим более внимательно, можно было совершенно определенно сказать, что и по возрасту и по росту они были совершенно разными людьми, однако специфика службы, наложила на их внешности отпечаток. С такими и им подобными ребятами, весь день будешь на улицах родного города толкаться-встречаться, нос к носу сталкиваться, а спроси потом, указывая на них, понуро стоящих у места для мусора, видел кто их сегодня? Большинство только пожмет в недоумении плечами и отвернется, как от ничего не стоящей детали унылого, урбанистического пейзажа. Не обращая совершенно никого внимания на убитого, вошедшие, как ни в чем не бывало, расположились на еще не остывших подоконниках для продолжения содержательной беседы.
Один из вошедших начал не торопясь сматывать провода и изымать из разных потайных щелей заранее развешанную и установленную подслушивающую аппаратуру. Бережно и осторожно снял камеры видеофиксации. Второй обратился к Харатьяну:
- Ну, что? Задача в целом понятна, - при этом он орудовал отверткой, занимаясь демонтажём аппаратуры. - Деньги платят неплохие. Я думаю, можно согласиться. Хотя, окончательное решение за тобой.
- Чего кочевряжиться? - Харатьян раздумывал вслух. - После поднятия занавеса, публика уже расселась на свои места. Они ждут за заплаченные деньги, веселого представления и результативных действий. Чувствую, что будет много грязной работы. Ладно. Громкий плач и безутешные страдания по убиенной старушке, оставим очкастым интеллигентам и Достоевскому. Поехали на базу там, в деталях разберемся с поступившим предложением: хорошо, а главное, не безвозмездно провести свободное от смерти время.
Он подошел к двери и негромко сказал в темноту:
- Халявченко!
- Че, случилось та? - раздался в ответ приблатненный говорок. - Ты, Старшой, меня к какому делу мастыришь?
Посмотри, не забыли ли чего? - и добавил жестче. - Неплохо было бы здесь основательно прибраться. Давай, меньше гундось и начинай...
Перед окончательным уходом, Халявченко принес в бытовку канистру бензина. Из нее долго поливал остывающий труп Житана. После остатки горючей смеси разлил и разбрызгал по всему периметру помещению. Чиркнул спичкой и поджег. Дождался пока "из искра разгорится пламя" и аккуратно закрыв за собой дверь, побежал догонять остальных.
ГЛАВА 6
Суть предложений, прибывших представителей правительственных и банковских кругов России была проста и сложна одновременно. Прибывшие столичные гости, ничтоже сумняшеся хотели в самое короткое время получить у алексеевского банка кредитную линию.
Сумма варьировалась от чётырёх до девяти миллиардов долларов. Правительство России, в лице прибывших готово было выдать под эту кредитную линию, любые финансовые гарантии. И хотя встреча была неофициальной, однако состав участников заставлял задуматься о серьезности этих намерений.
Возглавлял неофициальную делегацию из двух человек, вице-премьер правительства Шолошонко. Другой чиновник с двухэтажным подбородком и нестриженными ногтями, что тоже небезынтересно, числился согласно надписи на визитной карточке, одним из заместителей председателя Национального банка по фамилии Уткин.
Но это только верхушка - т.с. галстуки-манишки. Перечисляем прибывших по-фамильно, просто чтобы в ходе дальнейшего повествования к этому больше не возвращаться, а главным образом обращать внимание на суть переговоров. У людей совмещающих полезное и приятное, со служебным и скучным, так всегда бывает. Сначала знакомишься, тщательно присматриваешься, а потом уже начинаешь заниматься переговорами и тотальным обманом. В ходе этого процесса, сам для себя решаешь: хочешь, чтобы было скучно, значит будет. Но если в переговорные дела добавить чуть фантазии, основательно поперчить, посолить, спрыснуть уксусом и дождаться когда забурлит-запенится, то полученной брагой, можно и себя развлечь и другим не дать скиснуть от вселенской скуки.
После рюмки, кстати, не одной, доброго старого ирландского самогона и хорошей кубинской сигары. Существующая сдержанность и чопорная скованность у прибывших правительственных переговорщиков пропала. Глаза замаслились, узлы галстуков ослабились, но их не снимались. Иначе можно было увидеть, что и пуговки на брюках чуть ослаблены и беременные животы трясутся холодцом... А галстуки, хочешь не хочешь, прикрывали эту некоторую вольность поведения за богатым столом с легкими закусками и тяжелыми разговорами.
После очередного опрокидывания в горло спиртного, начали проступать более четкие контуры и интересные подробности предполагаемого получения кредита. Выяснилось, что большие деньжищи нужны для благородного дела. Кредит, кровь из носу должен был быть получен для уплаты Международному валютному фонду, расположенному в городе Вашингтоне (МВФ - США) процентов за долги и уплаты части основного, государственного долга России.
Шолошонко говорил со страстной убежденностью первых проповедников формирующихся религий. Именно тех, пламенных и бескомпромиссных, отстаивающих идеалы добра, справедливости и спасения человеческих душ. Тех, беспощадно борющихся за счастье всего человечества, отработанным и испытанным путем, а именно: поголовного физического уничтожения адептов иных религий и небольшой группы сомневающихся в праведности слов и богоугодных дел.
С подобными предложениями, поданными в столь агрессивной форме, Алексеевы за свою довольно богатую историю сталкивались не часто. Отец с сыном переглядывались, надували щеки и делали на своих лицах одинаковые всепонимающие выражения. Хотя, по правде сказать, ни черта не понимали. Нет, то, что у них вначале будут требовать, а позже, клянчить деньги, это было понятно сразу. Но в чём главный смысл финансовых притязаний, или говоря на современном жаргоне, в чём основная фишка, банкиры пока не понимали.
Сущность сказанного, как и всё, что легче воды плавала поверху. На нее просто следовало обратить внимание.
После очередной дозы спиртного, когда подводная часть выпукло всплыла и стала распространять неприятный запах, выяснилась основная и самая интересная, скрытая от посторонних глаз часть переговорного процесса. Она заключалась в следующем. После получения кредитных денег, на них, как бы для того, чтобы они приносили казне доход, до момента их фактической передачи на "вашингтонщину" у того же "Сельскохозяйственного банка" покупаются акции и облигации на предъявителя. "Скажем, стоимостью несколько миллионов каждая", - как небрежно выразился Уткин. В неказистом чемоданчике (он может быть даже старым, потертым и потрепанным) эти миллионы передаются на хранение выпустившему их банку. Комиссионные от этой сделки предлагались совершенно немыслимые и запредельные для любого банка - десять процентов. В определенный момент, старенький чемоданчик меняет своего заранее оговоренного предъявителя, или иначе владельца. Банк гасит ценные бумаги и за минусом процентов перечисляет деньги туда, куда укажет предъявитель.