Привычный и по своему обыкновению загаженный двор-колодец был знаком с детства. Кучи мусора, старой тротуарной плитки, куски обоев, разносимые ветром, битые бутылки, старые ящики, высохшая кровь... Устоявшийся запах прокисшей мочи и дерьма. Депрессивное пространство большого города, спрессованное в одном дворе. Родные и до боли любимые места.
Группа адреналиновых экстремалов. Нас было четверо, когда мы встретились и наглухо нахлобучившись, вышли на охоту.
Не хотелось привлекать к себе лишнего внимания. Интерес местной ментуры и прокуратуры в виде... А хрен их знает, в каком они виде, но всё равно - лишнее.
Вначале наша компашка с неослабевающим интересом наблюдала как мужик в компании двоих нетрезвых собутыльников, одновременно матерясь, ругаясь по телефону и прикладываясь к бутылке, во весь голос проклинал отечественный автопром, мастурбировал со своим железным конём, производя замену прокладок. Потом повернув тела на девяносто градусов наблюдали сражение бытового значения между пьяной парой из семнадцатой квартиры... Добавило задорного веселья зрелище справляющих у мусорных баков, тяжёлую нужду парочки эмо-готов... И только потом нас привлек внезапно возникший и такой знакомый шум молодёжного веселья. Переглянулись и неторопко потрусили туда.
Притаившись за углом, чувствуя в горле сладкий ком, мы наблюдали за стайкой молодых особей, весело и радостно щебечущих на скамейке у подъезда на только им понятном языке.
О-о! Один только их вид, такой беззащитный и непорочный манил к себе.
Мы понимали друг друга без слов. Достаточно позы, жеста, взгляда... Зачем нам слова если нас сплачивала, а главное, объединяла идея.
Впрочем, Рыжий, пуская слюни до земли, закатив глаза до неба вожделенно шептал:
- Какая нежность... Какие славные, молочные прелести, какие скороспелые голубки... - не отводя глаз, он ещё нашёптывал какую-то восторженную чушь, из которой можно было услышать часто повторяемое. - Я так хочу ими обладать... Насытиться ими... Только не вспугните... Я так хочу...
Мне, как самому старшему приходилось сдерживать своих товарищей выросших в городских трущобах, чердаках и подвалах. Последнее замечание относится к тому, чтобы тебе, сокровище, было понятно какие головорезы вышли на дорогу удовлетворения своих диких инстинктов.
Наша четверка, говорили бабки у подъезда, была родственниками. Все от одного загульного, но очень активного папаши. Он где-то был неподалеку, но по-своему обыкновению песен не орал и активности в увеличение населения микрорайона не проявлял. Говорят, в последнее время перешел на валерьянку и активно на неё подсел.
Не хотелось отвлекаться. Дело было хотя и знакомое, но очень опасное. Для того чтобы унять охватившее возбуждение я начал тихо мурлыкать мою любимую Мурку: "Ты зашухарила всю нашу малину и перо за это получай...".
- Давай вон ту брюнеточку схватим. - Зашептал мне в ухо Краплённый, испортив песенное настроение. - Не... Ты тока посотри, не, ты тока позырь, как она юна и непорочна, как элегантно двигается... Как хочется насладиться одним только запахом её крови... Увидеть испуг в этих прекрасных глазах.
- Нет, нет... с присвистом заныл Драный. - Вон та беленькая, похожая на Мур... Мор... Монро... Гораздо аппетитнее, посмотри какая у неё грудка нежная, мягкая... Я уже чувствую это податливое тело... О-о-о... Какая прекрасная попочка, а шейка... Я, клянусь своей мамашей, этой дранной кошкой, перекушу её пополам.
В этот момент рядом с нами прошел интеллигент из двенадцатой с унитазом в руках. Его элегантная спутница, увидев нас, со словами: "Опять эта шайка, здесь" шарахнулась в сторону. Из нашего убежища были хорошо видны ажурные трусики, аппетитно выделявшие её женские формы. Впрочём, больше нас привлекал знакомый, и такой манящий женский запах... Интеллигент не обратил никакого внимания ни на нас, ни на вскрик очередной подруги. Вид, а главное запах женского белья и равнодушие мужичка ещё больше распалило нашу четверку, придавая уверенности в безнаказанности задуманного...
_ Да тише, пацанва, спугнёте. Они и так всё время оглядываются. Посмотрите, как их матери напугали... Всего бояться... Того и гляди, разлетятся по вашей милости в разные стороны. Бегай за ними потом поодиночке.
- Перед тем, как над ней надругаться, - не унимался Драный, - заставлю её сделать шпагат... Как же меня это возбуждает... Воображение просто срыгивает на воротник все мои желание... И другие позы пусть покажет... Потанцует у шеста, уж шест я ей в лучшем виде предоставлю... И только потом разорву её на части...
Он начал гыгыкать и натурально облизываться. Его поза, напоминала тигра готового к прыжку на беззащитную жертву. Слова до оскомины банальные, но, именно так и обстояло дело.
- Надо взять их разом... Всех... - просто сказал Рыжий. - Кинемся по команде старшОго и овладеем ими... Или прямо здесь, или утащим в подвал, там уже натешимся по полной программе... Как с теми... На прошлой неделе.
В прошлый раз, выходя на дело, мы были, как и сейчас твёрдо уверены в том, что подлость не наказуема, тем более что нас вели природные инстинкты. По крайней мере, есть чем прикрыться и на время придушить разгулявшуюся совесть.
Вспомнив весёлую потеху недельной давности, мы довольно переглянулись. Та, ещё была забава... Отвели душу по полной... Правда, пришлось драпать и заметать следы от собачьей своры, активно разыскивающей нашу компанию. Но это были мелочи по сравнению с теми удовольствиями, которое мы получили.
Воспоминания заставляли нас четверых, грязных, вонючих, в шрамах и порезах бандитов и негодяев, быть особо осмотрительными и осторожными... Всюду были натыканы камеры видеонаблюдения. Не хотелось остаток дней провести за решёткой, а то, что ещё хуже быть, подвергнутыми принудительной кастрации.
Утирая внезапно возникшие слюни, следовало определиться, куда нам после нападения следовало свалить? Или убрать свои мускулистые, пружинистые тела в церковь баптистов, там тихо и спокойно. Или завалиться на дискотеку мясокомбината, где будет много наших и там продолжить веселье?
Однако это всё потом. Сейчас всё внимание сосредоточено на объекте страсти нежной.
Сдавливая эмоции, готовились к решающему броску на цель. Ещё мгновение, и мы готовы были рвануться из нашей засады на этих птичек, но в этот момент над нашими головами пролетел стратегический бомбардировщик и хлопнула дверь подъезда... Вышла бабка из пятьдесят седьмой с мусорным ведром. Имя разочарования нашей жизни было - Генриетта Адольфовна. Увидев нас, она закричала своим простуженным голосом:
- Опять, бандиты, собрались. - Начала прицеливаться и с шепелявыми словами: - Мало беды всем нам принесли? Метнула в нашу компанию своё вонючее ведро.
Наши вожделенные четыре голубки-сизокрылые, испугано захлопав крыльями поднялись в воздух, а мы четверо братьев-подельников, недовольно мяукая, разбрелись каждый по своим помойкам.
Ну, ничего и на нашей улице наступят праздничные дни. Свеженина будет нашей.
До скорого свиданьица.
(Примечание автора: При написании этого рассказа ни одно живое существо (включая, прости господи, людей) - не пострадало.