Аннотация: Странное это чувство, похожее на дежавю, но другое. Прикосновение к утраченному. Место то же, но время другое, и ты другая, и ничего уже не вернуть.
Наталья Сафронова
Немая
Странное это чувство, похожее на дежавю, но другое. Прикосновение к утраченному. Место то же, но время другое, и ты другая, и ничего уже не вернуть. Здесь ты была когда-то счастлива или не счастлива, и теперь больно от этого ускользающего времени, и хочется хоть на мгновение почувствовать то счастье и то несчастье, которым дышала когда-то.
Надя наблюдает, как Ольга немая остановилась посреди улицы, что-то мычит, размахивает руками, как будто ни к кому конкретно не обращаясь, но при этом желая донести что-то до сердца каждого. Казалось, что немая рассказывает людям о своем беспросветном одиночестве. Никто на всем белом свете ее не понимает, ни соседи, ни родная мать. Девочка поежилась: страшновато, Ольга была дурочка, юродивая.
- Давай, я тебе зажгу, - сказала она деду, который достал "Приму" из кармана рубашки. - А она почему такая?
- Родилась такая, - дед закурил.
- А если родится такой ребенок, что делать? - Надя тревожно посмотрела деду в лицо.
- Отдашь мне, я выращу, - успокоил ее дед.
Надя облегченно вздохнула. Все стало просто и понятно. Рядом с ней дед, и он всегда будет рядом, даже если с ней случится что-то непоправимое. Ольга немая не дождалась отклика от соседей, ушла. Девочка придвинулась к деду и перестала думать о дурочке. Ей было двенадцать лет, будущее рисовалось неясным, но вполне радужным.
Когда бы Надя ни приезжала к деду, это было местом силы. И даже когда его не стало, ее спасало осознание того, что он был в ее жизни. Ей еще долго казалось - есть. Ощущение, что дед рядом, не покидало. Много позже Надя поняла, что такое чувство бывает только между любящими людьми. Они с дедом любили и понимали друг друга, и даже когда дед умер, он остался рядом с внучкой. Невозможно увидеть, обнять, поговорить. Но внутренний диалог с ним продолжался.
Однажды Наде довелось побывать рядом с дедовым домом. И вот тогда-то впервые посетило ее чувство, словно время сместилось. Казалось, что она ощущает это смещение физически. Сейчас дед выйдет на крыльцо... Надя делает шаг ему навстречу, настолько все реально.
***
Надя не понравилась его матери. Не пробивная, не из тех, кто выхватит лучший кусок и в клюве принесет в дом. Да еще с ребенком, да еще старше сына на два года. Кому нужна такая сноха? Надеяться на то, что Галина Андреевна растила сына одна и могла бы сочувствовать, не приходилось - Надя словно зеркально отражала ее судьбу , это раздражало. Андрей же боялся огорчить мать. Можно было только позавидовать, какого замечательного сына воспитала Галина Андреевна. Он заваривал для нее вечером травяной чай и отключал телефон, когда она ложилась отдохнуть, и Надя не могла до него дозвониться. И замуж Надю Андрей не позвал. А Надя не сказала ему, что беременна, пошла и сделала аборт. Все могло быть иначе. Родился бы сын и повторил любимого каждой ресничкой и так же нежно к ней, Наде, относился, как Андрей к своей матери. Но тогда об этом не думалось, а казалось, что ее снова предают. Отец сказал матери:
- Мамашечка, опять твою дочь замуж не взяли!
Обрадовался. Так было всегда, с детства: отец радовался ее поражениям. Поэтому неудачи так ранили ее, а достижений она словно не замечала, а может быть, их и не было.
Надя не выдержала очередного упрека, переехала с Егоркой в съемную квартиру. Да и хватит уже жить с родителями, в тридцать-то лет. Боялась, что не справится одна, не заработает, не уследит за сыном. Но, видно, надо только принять на себя ответственность, а бог поможет. Егорка тогда пошел в первый класс, и Надя закружилась между школой, работой и домом, и это помогло отвлечься от мыслей об Андрее, держала сама решимость выстоять, не раскисать. Надя перестала встречаться с подругами, такими же одиночками и пораженками, некогда, и не хотелось ни с кем обсуждать свою личную жизнь, которой не было. И вообще не хотелось касаться задушевных тем, не хотелось общаться ни со счастливыми, ни с несчастными, все одинаково больно. Надя надевала утром платье с глухим воротом и шла на работу, без улыбки встречала покупателей . А вечером вставала к плите, а сын рядом за кухонным столом делал уроки. Отвлекалась от готовки, показывала, как правильно держать ручку, расправляла ему плечи, чтобы не горбился. Потом отправляла Егорку умываться перед сном, гладила ему свежую рубашку и проверяла, как он собрал ранец. И засыпала без снов. Следующий день был похож на прежний, и это хорошо. Не надо ей сюрпризов в виде новой любви. Старой бы отболеть, пусть отсохнет и отвалится. Хорошо без любви.
Приходила мать, пила чай, смотрела на дочь жалкими глазами:
- Возвращайся домой, разве можно такие деньжищи за квартиру отдавать?
- Это мое пространство, в этом дело,- качала головой Надя. - Наше с Егором.
- У тебя дома комната своя, - не понимала мать.
- Комната есть, а дышать нечем, - усмехнулась дочь.
Мама называла отца кормильцем, а знакомые считали их идеальной парой. Отец не пил и не курил и посторонним казался образцом добродетели. И невозможно было объяснить, что именно с ними не так и почему им друг с другом неуютно. Почему отец всегда прав, а мать с дочерью всегда виноваты. Когда Надя заметила, что Егорка тоже ходит в виноватых, сердце у нее сжалось: неважно, куда уйти, главное - расширить границы этой комнаты.
***
В супермаркете тогда выступал индеец из Перу, играл на национальных инструментах и пел. Народу собиралось много, было в его пении что-то завораживающее. В перерыве между песнями продавал свои диски и украшения, необычные и недорогие, говорил, что их делают в его родной деревне. Со слушателями он общался через переводчика, сам разговаривал на английском. У него охотно покупали, особенно женщины. Надя тоже купила кольцо за триста рублей и сфотографировалась с индейцем, на память. Плакала тайком, что-то он в ней растревожил. Ощущение самой природы в ее первозданности, ее смутная сила бродили в нем и оказывали почти магнетическое действие. Даже его национальная одежда в городском супермаркете не казалась маскарадом. Позови он Надю с собой, пошла бы не раздумывая, бросила надоевший прилавок. Но индеец не позвал, конечно, распродал свои украшения и уехал.
А Надя осталась в задумчивости и словно чего-то ждала, а вскоре познакомилась с Андреем. Надя увидела его и поняла, для кого она сберегла свою нежность и женственность, ни капли не расплескала.
Андрей проводил ее домой. Они стояли во дворе, а Егорка в это время возвращался с бабушкой из садика, подбежал и взял мать за руку.
- Это Егорка, - представила Надя сына Андрею.
- Андрей, - протянул тот руку мальчику, как взрослому. Егор пожал.
Мать не подошла, постеснялась. Но Андрей стал заходить в гости и ей понравился. Однажды пришел к ним с сеткой продуктов и сам стал готовить плов, а Надя фотографировала весь процесс на телефон и выкладывала ВКонтакте. Фотографии получились замечательные: Андрей в тюбетейке, высокий и красивый, делал настоящий узбекский плов с бараниной, все точными выверенными движениями, залюбуешься. Подружки ставили лайки. Отец подозрительно щурился, говорил жене:
- Мамашечка, что у нас здесь происходит?
Мать торопливо выходила из кухни, увлекала его за собой, боялась, что он все испортит.
Егорка крутился рядом с Андреем, восхищенно на него поглядывал. Надя думала:
- Господи, не отними!
Почему-то ей казалось, что все хорошее в ее жизни не может быть надолго. Поэтому она одновременно радовалась и боялась, что Егорка так привязался к Андрею. Больно будет отвыкать.
Надя встречала и провожала любимого, каждый раз навсегда. Он уезжал всего только в другой район города, однако Надя никогда не была уверена, что он вернется. Ждала, замерев, затаив дыхание.
Однажды пошли втроем в парк. Андрей ушел за мороженым и так долго не возвращался, что Егорка начал канючить:
- Мама, пойдем искать Андрея!
Надя крепко взяла Егорку за руку и они пошли к киоску с мороженым. Андрея там не было. Наде стало сразу все понятно: Андрей их бросил. Она сказала сыну:
- Пойдем домой.
Егорка потянул мать к колесу обозрения:
- Мы поднимемся высоко-высоко и сразу его увидим!
- Очень надо нам на него смотреть! - проворчала Надя, однако согласилась.
Когда они вышли с аттракциона, Андрей их ждал.
- Позвонить надо было, - объяснил он в ответ на ее вопросительный взгляд. - С мамой разговаривал, у нее больное сердце.
Он так это сказал, что Надино сердце тоже заныло. Она поверила и не поверила ему, но поняла, что ничем хорошим это не закончится. С кем бы Андрей ни разговаривал по телефону в тайне от нее, эта женщина в любом случае будет стоять между ними и не позволит им быть счастливыми.
Но и собственная мать спрашивала Надю, почему Андрей не делает ей предложения.
- Не могу же я его заставить, - пожимала плечами Надя. - Ты вон отца заставила, теперь не знаешь, как отвязаться.
- Не заставляла я его, - качала головой мать. - Мы даже расходились. Не официально, а так, я уехала домой в деревню. Так он приехал за мной, в поле ведь нашел, мы картошку копали! Я думала, все понял, все осознал, все теперь по-другому будет.
- Что по-другому? - переспросила Надя.
- Не знаю, - задумалась мама. - Мы все время что-то делили, и я всегда оставалась виноватой. И в тот раз я все равно осталась виноватой. Хотя мы и помирились.
Мать помолчала, потом добавила:
- Я аборт тогда сделала. Первая беременность. Это потом уже ты родилась. Дед сказал: оставь ребенка, а от него уходи. Настоящий мужик не будет заставлять женщину избавиться от ребенка. А я мужа послушалась. И вернулась потом к нему, любила.
- Мамашечка, поставь чайку, - заглянул на кухню отец.
Мать налила ему чай. Он пил его, вытягивая губы трубочкой, откусывал конфетку.
- Ты не покупай больше каракум, мамашечка, - рассуждал отец. - Это дорогие конфеты. А если вы своего принца на белом коне ублажать хотите, так это напрасно. Все равно не женится. И сходи, мамашечка, к соседям над нами, кто там живет-то? Скажи, чтобы не двигали стульями.
Надя тогда подумала, что надо все брать в свои руки. Подруги подталкивали:
- Когда это мужчины что-то решали? Когда это они выбирали? Это им кажется, что они делают выбор, а на самом деле, все решаем мы, женщины.
И Надя попросила Андрея познакомить ее с мамой. Андрей отмалчивался, но Надя настаивала. Она испекла курник и позвонила Андрею, он ответил:
- Приезжай сама, я не могу оставить маму.
Надя решила, что отступать некуда, и приехала. Они пили чай с пирогом и медом. Мед был особенный, с боярышником. Купила его на рынке специально для мамы Андрея, полезно для сердца. Спросила продавщицу:
- Это мед такой - с боярышником?
- А что же еще? Я только медом торгую, - взгляд у женщины был колючий. - Почему у вас все злые, хмурые? Вот сколько раз приезжаю в Тольятти - ни одного доброго человека не встретила.
Надя торопливо прошла дальше, купила мед у ее соседки.
Галине Андреевне она не понравилась. И мед оказался вкусный, и пирог удачный, но это ничего не спасло.
- Я в любую минуту могу умереть, - сказала Галина Андреевна. - На кого я оставлю сына? Вы не вызываете у меня доверия.
Надя не нашлась, что ответить.
- Ты меня проводишь? - спросила она Андрея.
- Маму сейчас нельзя оставлять одну, - качнул он головой.
Все было понятно, но Надя еще надеялась на что-то. Ждала, что Андрей придет, позвонит. Но он отнекивался, выдумывал какие-то отговорки, хотя причина была одна: она не понравилась его маме. Он сделал свой выбор, имел на это право, но легче от этого осознания не было.
Потом отец сказал маме:
- Мамашечка, твою дочь снова не взяли замуж.
Почему-то именно это оказалось последней каплей. К тому же Егорка стал совсем кислый, ходил понурый, с опущенными плечами, виноватым взглядом. Надя решила, что самое время начать новую жизнь в новом месте. И переехала с Егоркой в съемную квартиру в другой район подальше от всех на свете правых, чтобы ни перед кем не чувствовать себя виноватой. Они выбрали квартиру в доме рядом с набережной и весь август каждый день ходили на Волгу, кидали камешки в воду. А потом сын пошел в школу, времени стало в обрез, размышлять о смысле жизни стало некогда. Только однажды Егорка не выдержал, спросил мать:
- Почему Андрей больше к нам не приходит?
- У него обстоятельства, - неопределенно объяснила Надя.
Егорка было задумался, но Надя поправила у него тетрадку и сказала:
- Пиши, не отвлекайся.
Хорошо, когда ты за кого-то отвечаешь. За кого-то маленького и беззащитного, кто в тебе нуждается . Иначе ни за что не выдержишь разлуки, предательства, не справишься с обидой. Когда рядом с тобой малыш, все остальное не так уж важно. Даже если очень больно, спасает сознание, что все отболит, а пока нужно собраться с силами и жить дальше. Слава богу, есть для кого. Как знать, может быть, Галина Андреевна тоже так жила... Но не надо о ней думать, пусть о ней Андрей думает. Он о ней, а она о нем... А ей, Наде, и без них хорошо. Спасибо, что подсказали, как воспитывать Егорку. Чтобы не считать его своей собственностью и не искать, кому поручить. Пусть растет сильным и сам принимает решения.
Надя повторяла это себе каждый день, пока ехала в маршрутке на работу, и на работе в перерывах между покупателями, и по дороге домой. И почти поверила всему, во что так хотела поверить. Пока однажды не увидела на остановке Андрея, он сказал:
- А я тебя жду. Мама умерла.
Надя молчала, пытаясь осознать, что это для нее значит. Подошла маршрутка. Надя шагнула в нее. Андрей постоял еще некоторое время, потом развернулся и ушел.
Надю охватило странное чувство, как будто это в ее жизни уже было. Ольга немая, деревенская дурочка , кричала посреди улицы о какой-то своей неведомой боли, а ее никто не услышал. У каждого своя боль, зачем еще чужая? И Надя не смогла пробиться сквозь стойкую защиту Галины Андреевны, сказать любимому о своей беременности. Был бы рядом дед, он бы ни за что не разрешил внучке сделать аборт. А может, и не разрешал, только она не услышала, как мама когда-то. Наде захотелось крикнуть водителю, чтобы он остановился. А может, и крикнула, только крик утонул в каких-то посторонних мыслях, чьих-то страхах. Может, и собственных. Дурочка деревенская.
Когда Надя очнулась, автобус въезжал в ее новый район.