Аннотация: Маленький фанфик по игре Newerwinter Nigts 2 и её аддону "Маска предательства". Моя героиня, два героя игры. Малькая фантазия "Хочу, чтобы было так"
Всё меняется, видоизменяется, крушится, разбегается перед глазами. Врёмя течёт, меняется.
Она стоит и смотрит на него. Вернее на то, что осталось. В этой стене сейчас растворяется человек, которого она любила. Любит. Сейчас он уже мало похож на живое существо: стена поглотила его, искалечила, изуродовала. Жуткое умирающее, разлагающееся ничто.
- Зачем ты опять вернулась? - Бишоп не поднимает глаз, его голос звучит скрипуче, отстраненно, в нём нет больше той живой силы, какая была у "того" Бишопа.
Линали вздрагивает. К такому голосу невозможно привыкнуть, как и к тому, что его скоро не станет.
- Пришла к тебе, - грустно сказала она, улыбаясь. - Я не так попрощалась с тобой.
- Долг? Жалость? - он в ответ пытает выдавить из себя презрительную улыбку, то его лицо искажается в непонятной гримасе.
- Нет, нисколько, - Линали подходит чуть ближе. - Ты ушёл от нас, от меня, встал на сторону Гариуса. Не захотел нас убивать тогда, ты просто сбежал, как последний трус. Но не успел... Теперь ты здесь...Превращаешься в ничто...
- Мнё уже всё равно, твои слова не способны задеть меня даже сейчас. Что ты хочешь услышать от трупа? Раскаяние? Извинения? Грубость?
- Я пришла не за этим. Ты же знаешь, - она улыбается, - я всегда была слишком добра. Моя слабость...Да, сделал мне больно, растоптал моё сердце, предал товарищей...и меня. Но я простила тебя. Да и нет нужды больше ненавидеть.
- Я предал вас, - остатки бровей следопыта еле заметно сдвигаются, - но растоптал твоё сердце? Не говори пафосных и обманчивых вещей.
- Никогда. Никогда я не лгала тебе.
Бишоп вздрагивает: она сказала это тепло, даже игриво. Он наконец-то поднимает глаза на неё. Всё так же красива. Такие же длинные каштановые волосы, покрывалом спускающиеся до талии. Всё такие же безумно притягательные глаза цвета морской волны, бездонные и гипнотизирующиеся. Он никогда не любил смотреть в них, потому что чувствовал, что попадает под их власть.
- Что делает меня одинаковым для всех, но исключительным - только для тебя, Линали?
- Что заставляет меня идти на все, даже на унижения и слезы, унижение своей гордости, только чтобы чувствовать тебя в себе, твою душу внутри своей, твою боль - как свою собственную?
- Что ты несёшь? - следопыт вдруг чувствует что-то странное там, где раньше был его сердце. Страх, смешанный с болью? Страх поверить?
- Если бы ты знал, что я натворила, ради этого, - Линали приближается к нему.
- Уходи! - Бишоп дёргается, он не хочет понимать, признать. Что она делает?!
А она потянулась вперёд и осторожно дотронулась своими губами его губ.
- За... - но Бишоп не смог противится. Он умирал, гнил, растворялся в этой стене, лишался чувств и эмоций. Но сейчас вдруг всё перевернулось, всё поплыло, он вдруг увидел краски, он не понимал, он чувствовал, что совсем лишается рассудка.
Линали не обращала внимания, что чувствует не тепло человеческих губ, а разлагающуюся плоть. Она не чувствовала этого. Она целовала не грубо, не жадно и быстро, но с какой-то силой, очень чувственной и нежной. Девушка почувствовала, что задыхается, столь непонятные эмоции и чувства в ней пробуждались от этого чувственного поцелуя. "Пожалуйста, исполни моё последнее желание, хотя бы пару часов. Пожалуйста..."
Всё меняется, видоизменяется, крушится, разбегается перед глазами. Врёмя течёт , меняется.
Она открывает глаза. Он тоже. Они в величественном вековом лесу. Через ветвистые тёмно-зелёные кроны деревьев пробиваются лучи света. Где-то поют птицы. Где-то рядом неожиданно падает шишка. Всё кругом покрывала мелкая, поздняя весенняя трава, и имела она не тот грязно-зеленый защитный цвет, который принимают пыльные городские растения после долгих лет томления между булыжниками мостовой, и не тот изжелта-зеленоватый, бледный, каким красятся не знающие истинного солнца ростки в тени - это был цвет чистый, яркий, жизнеутверждающий. Они стоят на пороге маленькой лесной хижины. Линали отрывает взгляд от солнца, почти совершенно скрывшегося за далёкими горами; тени от кустов и стен среди полей стали совсем длинными. Она слегка вздрогнула от ветра; тот собрал на лугах цветочную пыльцу и сорвал множество лепестков безымянных желтых цветов, что не успели закрыться, и нес их теперь над треплющейся травой. Линали смотрит на Бишопа. Перед ней статный, широкоплечий молодой человек с красивым лицом, на котором много шрамов и лёгкая щетина... Янтарные глаза, рыже-каштановые волосы. Линали не выдерживает - она наконец-то запускает в эти волосы пальцы.
Бишоп вздрагивает. Его взгляд теряет отрешённость, он становится испуганным, непонимающим, удивлённым, потрясённым.
- Что это? - он смотрит на неё в недоумении. Где стена, тот ужасный мир? Почему Линали в доспехах сейчас стоит в нежном белом платье, а он в простой рубашке и штанах? Почему он...живой, целый...Почему он здесь?!
- Что это? - повторяет он. - Почему...?
- Разве тебе не нравится? - улыбается девушка, смотря на него.
- Это всё ты?
- Да...
- Не понимаю. Это иллюзия?
- Да, - вздыхает Линали, - у нас есть всего лишь пару часов. Потом всё вернётся на свои места...
- Я растворюсь, а ты останешься дальше жить? - ухмыляется Бишоп. - Тогда зачем? К чему это?
Линали вздрагивает, на глаза накатываются слёзы, грусть и боль опять скребут где-то там в груди.
- Потому что, - губы слегка дрожат, - потому что мы должны попрощаться, как хотели, хотели в душе, но боялись признаться...
- Дура ты, - саркастически говорит Бишоп, - издеваешься даже сейчас надо мной и себя калечишь.
- Заткнись, Бишоп, - улыбается она, вытирая слёзы. - Заткнись, ты надоел мне своими попытками закрыться, соврать, убегать от чувств.
- Я такой, какой ест. Я сразу сказал тебе, что я сволочь. Так почему ты обижаешься на эту сволочь?
- Я, конечно, дура, - улыбается Линали, - но ты в идиотизме мне не уступаешь. Ведь если бы не моя боязнь признаться и твой страх принять чувства...то сейчас мы были бы вместе и счастливы.
Бишоп смотрит на неё в упор. Ни одна жилка на его лице не двигается. Он боялся её, боялся любить...но так хотел этого...И сейчас ему страшно...но он так хочет этого... Эти слова заставляют его дрожать внутренне, кажется вот-вот снесёт крышу.
- Я не могла перестать думать о тебе. Как ты там? Что с тобой? Насколько больно тебе находится в этой чудовищной стене? Не думаешь ли ты хоть немного о глупой девочке-колдунье, в этот самый сейчас момент? Обо... мне?... Но я не даю им воли, этим глупым мыслеощущениям, потому что это очень-очень больно... и еще, неправильно. Но я не могу смириться.
Кажется, что всё ломается где-то внутри. Бишоп не понимает что, но продолжает слушать эти бредовые слова так, как будто они дают ему жизнь, воздух...
- Я уже ни на что не надеюсь, я тихонько мечтаю, что все вернулось на круги своя, и что ты снова здесь, со своей надменной улыбкой и красивой надменностью. Знаешь, Бишоп, ни в одну из тех ночей, ни в один из тех дней, я так и не сказала тебе этих простых, но важных слов...Я...
- ...люблю тебя! - практически кричит Бишоп. Ему уже плевать на его гордость, боязнь раскрыться и злобу ко всем.
Он просто подходит ближе. И прикасается. Не настоящее всё это, но он чувствует. И она чувствует. Линали тянется к нему, и Бишоп больше не может сопротивляться. Они такие разные. Она целует уверенно, спокойно, но так приятно, и долго, и томно... и плевать уже на всё, важно только "сейчас". Она изучает реакцию следопыта - у Бишопа глаза закрыты, от счастья зажмурены, больно смотреть - вдруг это все не по-настоящему? Это и так не по-настоящему, но зачем сейчас думать и сомневаться? Он прижимает к себе тонкое и стройное тело, держит его в своих недостойных и грубых руках, в белую шею тыкается, как слепой, все силится что-то сказать, что-то подходящее, необходимое, без чего, кажется, никак нельзя - а только бубнит нечто невразумительное, благодарит, сам не зная за что, еще сильнее сжимает, улыбается по-дурному. Линали в его объятиях молчит, сейчас и не надо ничего говорить, тонкие руки вдоль тела - или между ними, упираются в грудь следопыта, чувствуя, как быстро бьётся взволнованное сердце. Бишоп на ощупь находит тонкие пальцы, тянет к своим губам. Ему так хочется, чтобы эта дикая сказка тут же не кончилась, не исчезла, как мимолётный сон.
Они входят в маленькую хижину. Бишоп начинает восхищенно рычать, наблюдая за тем, как девушка, сейчас его женщина, неспешно раздевается: одежда с тихим шелестом ложится на пол. Позволяет самому освободить волосы от заколок и даже не злится, когда следопыт запутывает еще сильнее, мягко, но твердо отводит трясущуюся от возбуждения руку.
Линали опускается на кровать, белоснежная кожа светится в душной темноте. Бишоп рычит, выбираясь из своих одеяний, ему уже не до изящества и плавных движений. Приблизиться не решается, застывает к какой-то неимоверной позе, поймав этот нежный взгляд, который ему никогда и никто не дарил. Он чувствует, что под гипнозом этих зелёных глаз, как и прежде, но сейчас ему не выбраться, они поглотили его насовсем.
Линали чувствует сомнения. Просто произносит тихим и нежным голосом:
- Иди ко мне.
Следопыт словно срывается к ней, и его руки повсюду - изучают, запоминают, впитывают ощущения. Ей нравится видеть над собой склоненную рыжеволосую голову, руки по две стороны от лица Бишопа - и следопыт уверен, что готов ко всему, он теряет контроль. Кусает и целует, осознав, что наделал. Линали опять ничего не говорит, ласкает свободной рукой шею своего ручного зверя, успокаивающе проводит по волосам - и Бишоп понимает, что умер бы без этой ласки. Она дает надежду, душа его что-то испытывает кроме злости и ненависти. Бишоп должен быть благодарен, он благодарит, как умеет, как считает нужным: берет лицо с тонкими чертами в ладони, целует щеки, губы, веки - пытается проявить всю нежность, на которую раньше был не способен.
- Бишоп...
Он тянет девушку на себя, та расслабляется и не пытается освободиться из цепких объятий, сбившееся дыхание щекочет ключицу, и они оба - всего лишь один ритм выдохов-вдохов.
Бишопа начинает трясти от шока и удовлетворения, но отпустить от себя Линали невозможно: широкой грудью - к нежной груди, и укрыть, спрятать полученное на мгновение сокровище под тонкой простыней, погрести их обоих под тканью, как под общей могильной плитой.
"Почему она что-то увидела во мне? Не связывалась бы. Но она что-то увидела, того, что никто не видел во мне. Но даже тогда я уже... умер. Совсем же ничего не чувствовал, кроме злобы ко всему в мире".
Линали продолжает всё так же нежно целовать его шею.
"Но сейчас чувствую! Чувствую... Мне просто время нужно было, она это знала.".
И сейчас же следопыта зовет, это тихое "Иди ко мне", сама его целует, сама... не останавливает.
"Но зачем? Я погиб и сейчас растворяюсь, превращаюсь в ничто? К чему это всё? Зачем она захотела этого?"
Она улыбается, Бишоп не видит, но ощущает эту легкую улыбку на своем плече, когда вновь нагло не выпускает девушку из рук. И он понимает зачем. Ходя бы час, хотя бы иллюзия, но Линали сделает это. Она поможет ему воскреснуть, хоть тот и не просит. Хоть на мгновенье почувствовать счастье, чтобы уйти любимым, не смотря на всё прошлое.
Линали позволяет ему то, о чем Бишоп мечтал, но не надеялся. Следопыт шалеет, звереет, не верит.
- Линали... Линали... Черт, ну что же такое... ты же... я же сломаю...
- Попробуй, - бросает она, не открывая глаз.
И Бишоп пробует. Ломается сам, от восторга и нежности. Восторга, который может испытывать только беспризорный ребенок, получивший, наконец, свой подарок на день рождения и нежности, которую можно испытывать только к тому, кто этот подарок сделал.
...
"Эта холодная стена. Меня действительно нет.
Ну а как же эта ночь, как же поцелуи, как же это "иди ко мне"?
Похоже на приказ верному псу, верно?
Заткнись.
Больше не хочется того чувства. Синдрома одиночества.
Но она спасла меня. Я исчезаю счастливым. Всего лишь одна ночь...
Возможно, и не настоящая. Но я почувствовал это.
Я был ей нужен.
Спасибо, Линали.
И прощай, глупая девочка"
...
- Линали, Линали, Линали?!!
Её зовут? Такой знакомый голос... В голове всё путается, мешается. Она помнит, что только недавно всё было как в раю, а сейчас голова взрывается, тело трясёт, наполняется тяжестью. Кто-то держит её в руках, встряхивает, но всё равно как-то нежно и аккуратно, у кого-то очень тёплые и заботливые руки.
- Линали, Линали?!!
Она с трудом поднимает тяжелые веки. Размытая картина перед глазами потихоньку приобретает чёткость. Над ней склонился молодой красивый мужчина. Чувственные черты лица, жемчужно-бледная кожа, серебряные волосы с голубым отливом падают на её лоб. В его взгляде полно тревоги и испуга.
- Ганн? - Линали узнаёт его и пытается приподняться, но не выходит - тело не слушается её. Ганн бережно кладёт её на свои колени, ладонью проводит по лбу.
- Ну и напугала ты меня, - укоризненно вздыхает он. - Я думал, что тебя уже убило. И нужно было ради какого-то глупого магического артефакта рисковать жизнью?
- Аа? - Линали хмурит брови, но тут же вспоминает.
Она всё ещё держит его в левой руке. Линали медленно раскрывает длинные пальцы - разломленный золотой медальон безучастно лежит в её ладони.
- Сломан? - глухим голосом непонятно кого спрашивает Линали, смотря на то, что совсем недавно обладало чудовищной силой.
- Сломан, - улыбнулся Ганн, - ты, видно, сломала его, когда схватила. Ну, мисс Геройство, весело же всё получается. Мы месяц искали и тащились в эту презагадочную местность, преодолели все идиотские ловушки храма, перебили полк местной нечисти и "фауны"? А ради чего? Ради какого-то медальончика, который, по твоим словам, исполняет желания.
Ганн презрительно фыркнул и пафосно хохотнул для вида. Линали всё же отстраненно смотрела на сломанный предмет в своей руке, перебирая цепочку пальцами.
- А что произошло? - спросила она. - Почему я очнулась в таком состоянии?
- Толком я не понял, - надменная улыбка исчезла с лица Ганна, голос его посерьезнел, - когда ты дотронулась до него, всё будто сошло с ума. Помню только яркие вспышки света, затем молний. Последняя ударила тебя, и ты лишилась чувств. Ты была больше час без сознания. Твоё сердце билось, был нормальный пульс, но лицо...как-будто ты ушла в какой-то мир...Я испугался, что это проклятие этого артефакта, тем более никак не мог привести тебя в чувство. Но знаешь, на твоём лице вдруг появилась такая улыбка, - Ганн аккуратным и нежным движением убрал пряди каштановых волос с её лба, - не знаю, такая бывает, только когда человека переполняет счастье.
Ганн смотрел на неё, не отрываясь, словно ждя чего-то.
- Ты видела красивый сон?
- Сон? - Линали вздрогнула. - Да...Сон, красивый сон-сказку, где я была настоящей принцессой, и меня любили... Невероятно счастливый сон...Но он прошёл, - Линали резко поднялась и, сев на корточки, посмотрела на Ганна, - прошёл. А ведь реальность другая вещь, и надо жить ей, не полагаясь на иллюзии и сказки.
Она посмотрела на испорченный артефакт - он теперь был похож на дешевую безделушку какой-нибудь бедной старушки.
"Вот как. Ты всё-таки исполнил мое желание. Пусть ненадолго и не совсем так. Но я была безумно счастлива побыть раз и навсегда с человеком, которого любила. Я бы жалела всю оставшуюся жизнь, что не сказала ему о своём чувстве. Пускай и таким способом. Но всё равно... Спасибо тебе за сон, который навсегда останется в моём сердце... Спасибо, за то, что дал возможность подарить ему немного человеческого счастья..."
- Линали?
Она вздрогнула от его голоса. Ганн смотрел на неё с каким-то непонятным чувством.
- О чём ты сейчас думаешь? - спросил он. - Он сработал? Медальон?
Линали улыбнулась, вертя в пальцах маленький медальон.
- Нет, - улыбнулась она, - не сработал. Ты был прав, я купилась на глупую легенду. Мы прошли столько ради того, что бы в этом убедится. Прости, что потянула за собой.
- Как будто у меня был выбор, - пожал плечами, улыбаясь, Ганн. - После поражения Пожирателя душ, я поклялся, что останусь с тобой, хочешь ты этого или нет, независимо любишь ты меня или нет.
- Ганн...
- Да ладно, - прервал он её, - я одно точно знаю, ты никогда не любишь спешить. Так что придётся мне привыкать к твоей медленности и к тому, что к людям ты привыкаешь, как жираф понимает шутки. Так что, - он встал и протянув руки, взял её под руки, помогая подняться. - идём от сюда потихоньку. Лично мне надоело за последнее время бегать по болотам и сражаться. Я бы остановился в какой-то глупой таверне, наелся бы до отвала, искупался, сменил одежду и рассказывал тебе много красивых сказок, чтобы ты не делала такое грустное лицо, как сейчас.
Линали улыбнулась, смотря на него. Он действительно был человеком из Грёз, как представился при их знакомстве. Линали любила жестокого и остроязычного Бишопа, уважала доброго и преданного Касавира. А Ганн... Он будто воплощал их вместе взятых, соединив в себе обаятельность и высокомерия следопыта вместе с ответственностью и верностью паладина. Но всё равно он был другой. Совсем другой.
- Так тебе нужна эта штука? - кивнул он на медальон, который девушка по-прежнему сжимала в кулаке.
- Он? - она посмотрела него. - Уже нет.
И она с улыбкой замахнулась и кинула его далеко, в развалины старинного храма. Казалось, сломанный артефакт летел вечность, переворачиваясь в воздухе. Линали заворожено смотрела на его полёт, провожая глазами. Он послужил ей службу.
"Бишоп... Я навсегда тебя запомню, навсегда сохраню в свом сердце. Пусть эта была неправильная любовь к неправильному мужчине. Мне не стыдно, не жаль, что я полюбила именно тебя, а не кого-то другого, более достойного. Ведь любят не за что-то, а просто так, непонятно почему. И пусть тебя больше нет, я навсегда запомню твоё лицо. Эту вечную небритость, наглую улыбку, жесткие волосы с рыжинкой, острые, но грустные глаза..."
Медальон где-то упал, ударившись об пол, издал глухой звук, и, кажется, окончательно, разбился.
- Эй, девушка с большими зелёными глазами! - окликнул её Ганн, вернув обратно из мира раздумий.
- Ммм?
- Девушка, девушка... Давайте не будем знакомиться, пройдем мимо друг друга, и Вы не узнаете, что меня зовут Ганн, а я не узнаю, как зовут Вас. Вы потеряете меня, такого доброго, умного, невероятно красивого, а я потеряю неповторимо-божественную Вас. И мы не сможем провести минуты, часы вместе, а дни, проведенные вместе, не запомнятся нам как самый сумасшедший и приятный опыт в жизни. Неужели Вы согласитесь на это?
- Чего? - в недоумении уставилась на него Линали.
Ганн расхохотался, запрокинув голову.
- Всё же мне нравится, когда ты удивляешься, - улыбнулся он. - Такое глупое и недоумённое лицо, полное детской наивности.
- Сочту это за комплимент, - иронично ответила девушка таким же наглым тоном. - Но ты прав, давай уходить отсюда, ведь я тоже не прочь прийти в глупую таверну и наестся до упаду.
Она лёгким прыжками преодолела все камни и булыжники, лежавшие на полу, оказавшись рядом с Ганном. Он излюбленной привычкой махнул головой: исиння-серебряные волосы красиво разметались по плечам и, прикрыв часть лица, что всегда придавало ему немного загадочности.
Они вместе выходят из храма. Мрачный лес превратился в абсолютно обычный хвойный. Всё благодаря ярким солнечным лучам, ведь по небу уже медленно, но верно расползалось утро.
- Знаешь, - сказал Ганн, вдыхая полной грудью утренний воздух, - если бы до нашей встречи кто-то сказал бы мне, что я полюблю тебя и буду верен, я бы очень удивился. Ты сумела заставить меня поверить в дружбу и любовь, помогла помириться с прошлым...
Линали смотрела на него, не отрывая взгляда. Почему-то именно сейчас ей захотелось прижаться к нему, опустить свою голову на его плечо... После победы над Пожирателем душ, он практически признался ей. Она попросила его повременить. Чуть позже она встретила шаманку, которая предсказала ей, что она останется с ним, они будут следовать друг за другом всегда и всюду, любить друг друга каждый день до самой смерти...Почему-то Линали поверила старой предсказательнице... Она не знала почему, но была уверена, что так и случиться. Она чувствовала что-то к Ганну. Привязанность, уважение, большую симпатию...и что-то ещё... Но пока в её сердце ещё жил Бишоп. И пройдёт время, и Ганн займет это место, заставит почувствовать новые ощущения, мысли, желания. Он поможет забыть ей следопыта, смириться с его утратой и жить с ним дальше. Она чувствовала и знала, что так и будет. Линали улыбнулась. Келгар бы сейчас сказал, что она опять думает слишком много, а не стоило бы. Она знала, что Касавир, которого она так и не смогла спасти, пожелал бы ей счастья и попросил жить дальше счастливо. Нишка и Гробнар заявили, что всё, что получается, делается к лучшему. Элани поддержала бы её всегда... А Дейгун...он бы попросил, чтобы его дочь наконец обрела душевное спокойствие. Линали вздохнула... Ей пора начинать жить по-настоящему.
Ганн положил ей руку на плечо.
- Ты так и не сказала, зачем тебе был нужен этот медальон. - Он смотрел ей прямо в глаза, так серьёзно, но так...успокаивающе...- Тебе понравился тот красивый сон-сказка, где ты была настоящей принцессой, и тебя любили... Но это был сон и не стоит дальше о нём думать... Я обещаю, что сам сделаю тебя принцессой, и ты никогда не почувствуешь себя нелюбимой. Только привыкни ко мне.
- Ганн, - Линали смущенно не сдержала улыбки.
- Что Ганн? - его голос тут же стал ироничным и надменным, как обычно, - стоишь тут и раскисаешь. А я есть хочу. А до ближайшей деревни нам ещё идти и идти. Что стоишь? Ты идёшь?
- Конечно, иду, - улыбнулась Линали и побежала за ним следом.
Пусть ему не сравниться со следопытом. Пусть он не сможет добиться такой же любви. Но каждый раз любовь разная. Кто знает, что ждёт их, когда они вернуться в Гавань...Зато Ганн жив. И всегда рядом.
![мужские персонажи [всё я же]](/img/s/saharnaja_l_a/dfgdg/11bb.jpg)