Так получилось. Не подумайте, что я был закоренелым преступником. К тому же, в тот день, когда всё началось, мне было ещё не так уж много лет. Впрочем, многим друзьям моего детства, моим ровесникам, это обстоятельство не помешало мотать уже третий срок. До тех пор я никогда не занимался киднепингом. Вообще, все мои серьёзные трения с законом заключались лишь в одном единственном случае злостного хулиганства, когда, немного перебрав пивка, я нагло помочился в коридоре здания своей налоговой инспекции. Я всегда исправно платил налоги, но в тот раз просто не мог сдержаться. Вообще, желание слегка напакостить своему государству сидит у меня глубоко в душе, но иногда прорывается наружу.
Не пытайтесь судить о моей личности по одному этому факту, её структура намного сложнее. По крайней мере, я так считаю. Не стоит упрекать меня в отсутствии патриотизма, это неверно. Свой общественный долг я выполнял даже с некоторым энтузиазмом. И я вполне понимал значимость той пропагандистской брехни, которой порой накачивали наши мозги. Ведь с некоторых пор любая уважающая себя планета Федерации самозабвенно твердила о своём предначертании и особой миссии. А моя родина была далеко не последней в этом ряду, раз находилась в трёх парсеках от Веги и совсем близко к Земле.
Это была не их вина, я имею в виду правителей нашей системы, что я не испытывал потребности гордится своим происхождением и гражданством. Я как-то с детства привык подчёркивать лишь собственные успехи, которых, впрочем, пока было ещё немного. Но это не уменьшало моего оптимизма. Я твёрдо верил в свою звезду. Не ту, под светом которой я родился, а ту, которая, казалось, шептала мне скорчить злобную рожу и подняться, когда приходилось совсем уж хреново.
Я вырос недалеко от космопорта, и лабиринты ангаров были нашей единственной площадкой для игр. Это было не так уж плохо. Мы в детстве вдоволь наигрались в войну, и впоследствии меня уже не тянуло к оружию. Это сыграло свою роль в тот судьбоносный день.
Несмотря на близость доков и дешёвых припортовых борделей, мы не считали свой район трущобами. Мы умели ценить свободу. С нами не вели разъяснительной работы, не заманивали в спортклубы, не проводили профилактики наркомании, и уж тем более, никто не пытался сделать из нас скаутов. Все наши контакты с полицией заканчивались парой сломанных рёбер, да разбитым лицом, когда немного скучающий ночной патруль клал нас плашмя на асфальт, отбирая ножи и дубинки. Мы не стремились поскорее взрослеть, быть может, потому, что слишком часто задавали себе недетские вопросы. Многих из нас жизнь забрала себе на мясо, но те, кто выдержали, получили неплохую прививку от всяческой мрази.
Я же довольно долго учился всяким заумным вещам, которые меня не очень радовали, но потом бросил всё и стал торговцем. Ибо папаша мой таки разорился однажды на старый раздолбанный грузовик, на котором я и шлялся в пару соседних систем, обдирая доверчивых фермеров. Неожиданно я обнаружил в себе способности к совершенно бессовестному и весьма убедительному вранью, которые и позволили мне впоследствии скопить финансов на более приличную посудину. И с тех пор дома меня больше не видели. В жизни не бывавший дальше двух-трёх парсек от родины, я решил поглядеть Галактику.
К тому времени, когда мне повстречалась эта девчонка, я уже развозил новейшие компьютеры и торговал первоклассными винами, а на моём небольшом одиночном кораблике, грузоподъёмностью чуть более сорока тонн, были установлены два очень серьезных сюрприза для любителей лёгкой наживы.
Я дал ей навскидку семнадцать стандартных лет, потом немного добавил, затем отнял. Как оказалось впоследствии, мой первый пристрел был наиболее верен.
Она не понравилась мне с первого взгляда. Держалась слишком уверенно, расплачивалась наличными, и без колебаний накинула двадцать процентов к авансу на установку пассажирской каюты. Я не привык к такому лёгкому обращению с деньгами. К тому же, она попросила доставить её в весьма нехороший сектор Галактики. И ведь хотел же я поначалу отказаться, тем более что намечалась выгодная поставка. Но, признаюсь, она меня заинтриговала, да и платила неплохо.
Я не сразу узнал её, хотя должен был. Всё-таки парочка грязно-жёлтых таблоидов всегда валялась у меня под рукой. Она была из звёздной и весьма небедной семейки. Я не раз видел её на фотографиях рядом с отцом, но в живую она смотрелась иначе, и уж представить себе подобную встречу было несколько трудновато. А первым моим чувством, когда я узнал её, была острая классовая неприязнь. Вот почему уже готовясь к прыжку, я вдруг решил позвонить своим старым дружкам и подготовить с ними в межзвёздной глуши тёплую встречу для Кэтрин Кренон.
Я не испытывал ненависти к её отцу. То, что он делал, было всегда красиво, и я отдавал ему должное, хотя фанатом никогда не был. Он работал на другой контингент, а мне всегда хватало своих ощущений от жизни. С её матерью, Дженифер Кренон у меня были старые счёты - мой папаша когда-то работал в её компании, пока ей не вздумалось перевести производство в места подешевле, однако отрываться на дочери я бы не стал. Но меня всегда раздражали напыщенные мажоры, особенно женского пола, мнящие себя очень самостоятельными, но при этом никогда не забывающие о семейных деньгах.
Я неплохо знал этих семнадцатилетних девчонок, ещё точно не осознавших, чего же им надо от жизни, порой прожженных, проведших не один год в борделях, но всё ещё с надеждой на лучшее. Их было нетрудно увлечь, чуть всколыхнув их необъятную жажду нового, заразить красивой идеей, ведь я был романтиком. Но романтиком-реалистом, пожалуй, самой циничной формой человеческой сущности. Разбудив надежду, я потом нередко открывал им глаза, бывало, произнося при этом древние афоризмы. Например, что жизнь это круговорот дерьма в природе. Правда всегда почему-то умалчивал о том, что именно потому она мне и нравится. Им было больно, но и мне тоже, ведь я любил их всех, хоть и недолго. Я не завидовал их вере, потому что сам верил сильнее, и, расставаясь, не забывал их ободрить.
Нечто подобное я решил провернуть и сейчас, но лишь с особой жестокостью и без хорошей концовки.
Я немного ошибся. Быть может, потому, что мне ещё не доводилось тесно общаться со столь небедными личностями, я не очень чётко просчитывал их психику, а может, она действительно была не совсем обычной. Первый удар по моему самолюбию был нанесён где-то часов через пять после начала полёта, когда мне пришлось начинать диалог первым, ибо она не сподобилась проявить даже элементарное любопытство, ни к моей персоне, ни к кораблю, ни к цели своего путешествия и срокам прибытия. У неё вообще не возникло желания хоть о чём-нибудь потрепаться. Я-то привык к одиночным рейсам, и с собой мне было не скучно, но столь немногословных девчонок я встречал нечасто. Такое бессловесное хамство могло простить только сильное физическое истощение, и я решил, что она дрыхнет в своей каюте.
Ничуть не бывало. Когда я беспардонно ввалился в её апартаменты (только так я обычно и вваливаюсь в чужие апартаменты, не подумайте чего плохого), она полировала ладонями какой-то огромный тесак. То есть, он был бы тесаком, если бы я покупал что-то подобное на свои деньги. В её же руках блестел великолепный кривой меч. Идеально сбалансированный, судя по тому, как ловко она им вертела.
Как я уже говорил, я не очень люблю оружие, но это в целом, и касательно ножей и других колюще-режущих агрегатов я не имею ничего против. А вот армейский нейтронный бластер, небрежно валяющийся рядом на койке, мне не понравился. Я взял его в руки, повертел секунд пять, и всё-таки вспомнил, где у него батарея. Я вынул её, без спросу, разумеется. Ребята, никогда не спрашивайте ни на что разрешения у таких вот девчонок, с детства облепленных слугами, если конечно, не хотите быть причисленными к швали.
- Я верну тебе это по окончании полёта, - я показал на батарею, - А то будешь ещё играться, продырявишь мне случайно переборку. Это всё-таки не военный корабль.
- Вот как! - она ехидно, немного нервно, ухмыльнулась, - А чего же у тебя тут тогда вакуумная паутина установлена и гипербластер на корме?
Морально я уже был готов к подобным вопросам, и всё же едва не поперхнулся. Лишь многолетняя практика заключения торговых сделок позволила мне сохранить беззаботное выражение на лице и несерьёзно ответить. Но призадуматься было отчего. Хотя ящик вакуумной паутины торчал посреди рубки, внешне он был похож на тысячи подобных устройств. Выделяла его лишь военная маркировка - четыре буквы и девять цифр, и наизусть эти коды помнили разве что завскладами, да некоторые фанаты. Знание не для девчонки-подростка.
Внезапно я обратил внимание на её движения. Странно, что я не отметил их раньше. Чёткие, уверенные, несуетливые, очень экономичные и весьма изящные... Смертоносные! Ещё не прикрываемые неуклюжей обывательской маской, как у её отца, в бытовом общении напоминающего не очень ловкого и добродушно-безобидного медведя. Правда, лишь для тех, кто никогда не видел его атак. Порода чувствовалась, и очень сильно. Я подумал, что в одиночку с ней не справлюсь, по крайней мере, не нанеся при этом сильных повреждений... Я считал себя нехилым чуваком, но это была бравада. Я бы не справился с ней вообще. И всё же, я не стал изменять своих планов. Не привык я, знаете ли, боятся таких вот девчонок. И, наверное, напрасно.
Сорок минут я, не спеша, трепался с ней о всякой ерунде, сменив десяток общих тем, пытаясь осторожно выяснить, что её всё-таки интересует. Сорок минут тем же самым занималась она. К этой симпатичной мордашке и точёной фигурке прилагалось на удивление, много ума. Она мне даже начинала нравиться. И это был весьма неприятный симптом. В грязных делах сочувствию места нет.
В её очаровании не было ни тоски, ни надрыва, порой так поражавших меня в некоторых меланхоличных особах, лишь сила, энергия и задор. В ней не было предопределённости, которая зелёной печатью стояла на лицах многих моих знакомых.
Я позволил ей узнать немного о себе, и всё же, кое-что из нашей беседы вынес. Она была одинока, но ей не требовалась поддержка, не нужны были друзья и никакого круга общения. Она была сейчас вполне самодостаточна, и всё же, всё ещё искала себя.
- Уу. А ты, оказывается, старше, чем я думала, - она сказала это томно, совсем по взрослому, наверное, потому, что пыталась казаться пьяной. Но таковой не была, ибо благодаря её простым и ловким манипуляциям, почти вся открытая нами по поводу бутылка оказалась в моём бокале. Я не заметил бы этого, если бы сам частенько не проделывал подобное со своими клиентами и поставщиками. Повод же был на самом деле довольно банальным. Как оказалось, у меня сегодня был день рождения. По стандартному человеческому, родному для неё летоисчислению. Я же отмечал всегда годы своей планеты, которые были намного короче.
- Не ты первая накололась. Это обычное заблуждение. Когда-то оно меня раздражало, зато теперь нравится, хотя и мешает порой, - иногда мне действительно недоставало солидности, да и с костюмами я обращался весьма неумело, потому что обычно предпочитал спортивный стиль деловому, - Скинуть лет пять перед неопытным взором для меня не проблема.
- Не таким уж неопытным, - она явно хотела быть взрослой, - Но у тебя взгляд какой-то мальчишеский, несерьёзный. И энергия роста так и прёт из тебя.
Правда её. Когда я затеваю большие гнусности, глаза у меня действительно добрые и ласковые, совсем непосредственные, простые. А вот насчёт роста она явно бредила, кости у меня затвердели давно, да и крылья с рогами пока вроде бы не прорезались.
- Быть может, вот так будет точнее, - я скорчил суровую, циничную рожу, но потом довольно искренне рассмеялся, легко и непринуждённо, без капельки затаённой злобы.
- А ты общался когда-нибудь с чужаками? - спросила она минут через десять, вдруг круто сменив нить разговора.
"Кажется, все-таки докопался!" - отметил я удовлетворённо и мысленно щёлкнул хвостом. На эту тему у меня было много занятного материала. Правда, лишь для любителей. Хотя кроме специальных центров, набитых профессиональными дипломатами и торгашами, я побывал на многих простых планетах других рас, экспертом пока не стал.
- Да, и немало, - бодро ответил я, начиная по общей отлаженной схеме, - Например, хромы. Весьма странные, очень сложные, хоть и наиболее дружественные людям. Если ты помнишь историю, фактически это они подняли нас из полной безвестности, спасли от возможного истребления. Они неплохо чувствовали будущее, эти философы и учёные, величайшие мыслители Галактики. Ты что-нибудь знаешь о них? Ведь на Земле всегда немало всяких туристов.
- Там, где жила я, они появлялись крайне редко. Закрытые сектора, человеческий заповедник. А в туристические зоны у меня не было доступа. Понимаешь, там все люди, до последнего уборщика, профессиональные ксенопсихологи. Слишком много разных противоречивых обычаев и моральных норм, легко случайно обидеть кого-то. Умение грамотно общаться с чужаками ценится там превыше всего.
- Ну, это вполне понятно. Люди всегда напирали на то, что они самые лучшие дипломаты и могут общаться абсолютно со всеми. Это столь же характерная черта нашей цивилизации, как, например чёткая, почти военная общественная организация силимонов или естественная неприхотливость шмупсов. Но вернёмся к хромам. Ни одна здравомыслящая раса не станет воевать с ними. Их защитные системы для всех остальных практически непреодолимы. Но они не то чтобы благодушны, скорее совершенно неагрессивны. В силу каких-то особенностей они не нуждаются в экспансии. В их объединение входит всего лишь две сотни планет, что, по сравнению с нашими миллионами вроде бы даже не очень существенно. Однако я думаю, при желании они могут стереть чуть ли не всю галактику.
- Ну, это ты уж загнул.
- Абсолютно точно. Самое странное в них то, что их необычайная, почти людская терпимость к чужакам сочетается с абсолютно непримиримым национализмом внутри своей расы. Их доминирующий вид - светло-зелёные, с тёмными полосами двухсоткилограммовые лягушки, зародившиеся в прибрежных частях океана. В подавляющем большинстве случаев, именно они контактируют с другими цивилизациями, а так же ведут нещадную, доходящую до геноцида войну с глубоководным придонным видом, тоже весьма разумным, но неспособным дышать воздухом. Ещё один вид - пресноводные амфибии - стараются, по возможности, поддерживать мир со всеми, однако они зачастую нещадно эксплуатируются доминантами. Они наиболее приспособлены к внешней среде. По какому-то негласному соглашению, все они никогда не впутывают в свои дела чужаков.
- Что, считают нас гоями?
- Хм, знаешь, интересная версия... - эта мысль оказалось для меня неожиданной. Я не смог быстро придумать достойный ответ, поэтому и не стал её развивать. - Все они родились и постоянно проживают в водной среде, хотя доминанты и, особенно, пресноводные способны дышать воздухом. Вследствие этого их организмы очень плохо переносят резкие колебания температуры, перегрузки и сильное излучение. В бытовом общении они довольно медлительны и большие тугодумы, на наш взгляд. Вместе с тем они непревзойдённые знатоки искусства. Причины возникновения их разума совершенно непонятны. У них не было естественных врагов и недостатка пищи - они питаются планктоном, да и природные условия были так же весьма благоприятны. Они и сами не знают ответа на этот вопрос. Как видишь, это, пожалуй, самая противоречивая и сложная раса в Галактике.
- А может, они просто специально раздуваются от собственной значимости, любят пускать пыль в глаза?
- Вряд ли, просто они совершенно другие. А может, они не хотят, чтобы их понимали. Значительно проще и понятней для нас силимоны. Их общественное Объединение это не муравейник, и не военный коммунизм, как может показаться на первый взгляд, а, скорее, огромная корпорация с элементами олигархии. Их государственное устройство в основе своей базируется на ярко выраженном чувстве долга индивидуума перед обществом. Они куда менее эмоциональней нас, а их пресловутая вспыльчивость объясняется, в противоположность хромам, нетерпимостью к чужакам. У них наиболее слабо развита роботизация, наверное, потому, что активная автоматика привела бы к колоссальной не занятости населения и социальному взрыву. В их небольших тридцатикилограммовых телах находится почти полкило мозга, что и объясняет их нечеловеческую реакцию и великолепную координацию. Они могут, и даже любят жить весьма скученно. Их плотность населения превышает нашу в среднем раз в десять, а на их родной планете проживают около 220 млрд. особей. Кстати, мышление силимонов очень конкретно и они ничего не смыслят в абстрактном искусстве. Я как-то впихнул одному ихнему дипломату пару дешёвых авангардных картин за совершенно бешеные бабки, доказав их высочайшую культурную ценность и объяснив, что они производят сильное впечатление на людей... Теперь о шмупсах. Когда ты думаешь о них, что первым тебе приходит в голову?
- Мерзость, отстой.
- Да, это самое распространённое мнение в Галактике. Первый человек, который их изучал, обозвал их тараканами, хотя они больше похожи на огромных жирных пиявок. Они не знают, что такое экология, могут купаться в токсичных отходах, и им совершенно плевать на радиацию. Они в состоянии жить в условиях невесомости и в открытом космосе. Они вызывают отвращение у большинства разумных рас, хотя не вполне заслужили это. Да, они в состоянии быстро изгадить самую чудесную зелёную планету, но они просто не осознают, почему это так раздражает нас. Человеческие дипломаты всё же научились разговаривать с ними, и если их хорошо попросить, они могут освободить ещё не совсем загубленные территории... Ну вот, эти три расы и плюс человеческая занимают сейчас лидирующее положение в Галактике. Существует ещё огромное множество других рас, многие из которых весьма самобытны и интересны, но о них могу рассказать позднее, если заинтересуешься.
Кэтрин задумчиво кивнула головой и надолго погрузилась в созерцание своего меча. Я и не подозревал тогда, что вся эта информация окажется для нас с ней совершенно бесполезна в ближайшие годы.
Я немного глохну, когда выпью. Наверное, это нас и сгубило. Я сидел в кресле пилота в наушниках и трепался по суперрадио с братишкой относительно Кэтрин. У неё оказался невероятно чуткий слух. Она решила вмешаться, когда я уже было, собрался отменить свои планы. Не то чтобы она мне совсем понравилась. По правде говоря, я вдруг подумал, что её мамаша слишком суровая женщина, не по сети рыба, и нам с ней лучше не связываться. Но Кэтрин поспешила со своим ударом и не дала мне договорить, а я не заметил, как она подкралась и стукнула мне по башке чем-то тяжёлым.
Когда я очнулся, она активно шуровала по пульту и злобно ругалась. Потому что компьютер у меня был тупой, без признаков интеллекта, и, значит, воспринимал только мои команды. Я попытался подняться, но тело почти не слушалось. Кэтрин, ничего не добившись, схватила свой чёртов меч и яростно рубанула по блоку вакуумной паутины. В этот момент я взглянул на звёздную карту.
- Нет, дура безмозглая, только не здесь, - проорал я, вмиг осознав, чем это нам грозит.
Пытаясь хоть как-то стабилизировать процесс и избежать взрыва, компьютер перенёс все ресурсы на образование силовой капсулы вокруг повреждённого блока. Отрубился сверхсветовой движок, но ни о каком нормальном плавном выходе не могло быть и речи. Я бы даже сказал, что гиперпространство просто блевало нами.
Сейчас в Галактике было не так уж много мест, в которых не стоило появляться на такой колымаге, как у меня, ни при каких обстоятельствах. Нет, у меня был неплохой кораблик, но всему есть предел.
- Ну и дура ты, Катерина, - сказал я ещё раз, - Одно радует - не каждому доведётся подыхать в обществе самой богатой невесты нашего мира.
- О чём это ты, мать твою, бредишь?
- Понимаешь Кэтти, киска, - мне стало как-то совсем спокойно, - Вот эта самая звёздочка, возле которой мы так не вовремя вывалились, давно уже собирается взорваться. Совсем уж капельку ей не хватало до вспышки Новой, и нашего грубого появления ей вполне достаточно. Нельзя же так возмущать гиперпространство всего в половине а.е. от звезды. Гипер на то и гипер, что как карточный домик - требует постоянной серьёзной балансировки. А тут ты со своим тесаком деревенским, которым только навоз рыхлить.
- Так чего же ты как бирюк тут разлёгся. Давай обратно в прыжок уйдём.
- Уу, девочка. Тебя так, наверное, папа учил. Но у него на яхте, какой уровень у движка? Небось, не ниже двадцатого?
- Тридцать четвёртый.
- Круто, - я невесело рассмеялся, - А у меня-то одиннадцатый. Сама понимаешь, финансы.
- Ну и что с того?
- Представь, что у тебя с десяток разных пружинок в руке, и у каждой своя длина, жёсткость. Ты их все сжала, но стоит одной лишь вылететь - тебе хана. Хорошо если рука достаточно сильная, а если нет - шансов никаких. Стабильность у моего движка порядков на шесть ниже нужной сейчас.
- Но рискнуть-то всё-таки стоит
- Компьютер не позволит, и обойти его быстро нельзя. Взгляни на экран телескопа. Видишь эти огромные пятна? Когда мы появились, их ещё не было. До вспышки минут десять, не больше. Энергия колоссальная, щиты такого удара не выдержат. И в обычном пространстве удрать не получится - у меня ускорители не хромовские.
- Да хватит трепаться, сделай же что-нибудь.
- О, вот это чисто по-женски и совсем по взрослому. Да пошла ты! - она меня раздражала своей неуместной жаждой деятельности, и всё же, что странное творилось со мной, но я на неё не сердился. Как ни старайся, непер всегда найдёт себе дорогу. Ты можешь предусмотреть всё, но он обязательно отыщет единственную лазейку, и неожиданно даст о себе знать. И винить в этом некого. Вероятность вывалиться прямо в единственную нестабильную звезду на полутора тысячах парсеках пути была просто исчезающе мала, и всё же, если кому-то там приспичило сотворить с нами такое, от этого уже не отвертишься.
"Хорошо хоть не одному подыхать. Правда, компания та ещё. Жаль только вспомнить не о ком. И ничего не останется, даже все мои философские достижения, лежащие на корабельном компьютере, разлетятся вместе со мной на атомы. Обидно... Как умирать то не хочется, а. Даже не верится, но это и хорошо. Неохота слабаком показаться," - я даже не обличал эти мысли в слова, так только, перебирал эмоции.
- Всё случится не очень быстро. Первой дойдёт радиация, но интенсивность будет нарастать постепенно, минут пятнадцать. Щиты ещё немного посопротивляются. Будет очень хреново. Потом долетит плазма и всякая дрянь. Но этого мы уже не увидим, - я ещё продолжал издеваться, но уже как-то совсем вяло, без души, - Если хочешь, у меня цианид в аптечке... Не желаешь. Тоже решила податься в мученики. Ну, иди тогда сюда, садись рядом, чего уж теперь.
Странно было видеть, как быстро она сломалась, как безмолвно опустилась на пол возле меня, прислонившись спиной к стене. Я обнял ее, как умел, и в следующий миг она уже ничего не видела из-за слёз. Это было очень кстати, я не хотел показывать ей своих.
Через пару минут я взглянул на экран. На поверхности звезды с разных сторон появились гигантские протуберанцы. Активная фаза реакции началась. И вскоре нам стало больно. Очень больно.
- Ид' нахр' - промычал я нечто невыразительное. Кто-то грубо тряс меня за плечо. Мне снилась какая-то жуткая гадость, но просыпаться не хотелось вообще. Башка словно под завязку налилась ртутью. Разнообразные некомфортные ощущения постепенно сформировались в знакомое состояние очень конкретного похмелья. Даже провалы в памяти никак не хотели восстанавливаться внешними звуками. Я совершенно не мог идентифицировать чужой голос.
Наконец я открыл глаза. Та-ак, по крайней мере, корабль, вроде бы, мой. Надо мной нависала невообразимо приятная девушка, правда, немного возбуждённая. Я глянул вниз... Странно. Мои штаны были на мне. Тогда что же она тут делает?
- Ты кто? - я отлепил присохший язык от нёба и произнёс это уже более внятно.
- Совсем шандарахнулся! - по виду она была настроена очень решительно, - Давай быстрее к пульту, а то сейчас точно взорвёмся!
Я начал кое-что соображать. Экран телескопа пробудил во мне какие-то смутные воспоминания. Внешняя оболочка звезды находилась уже на расстоянии в двести а.е. и продолжала стремительно удаляться. Долго же мы валялись в отрубе. Я обернулся к девушке. Какое-то имя нечётко выплыло в моём ленивом мозгу.
- Ты К-Кэтрин?
- У тебя что, память отшибло?
- Я... да... да нет... вроде, - я, наконец, вспомнил её, - Ты знаешь, что сквозь нас сейчас пролетело десятки тысяч километров плазмы и ни черта нам не стало. Только не говори об этом хромам, потому что так не бывает.
- Нам-то что с того. Давай убираться отсюда.
- Хм... Я сказал, что нам ничего, а вот кораблик потрепало серьёзно. Движок не работает, суперрадио тоже, и вообще, мы скоро взорвёмся. Давай в шлюпку, живо. Тут планета есть. Сядем, там разберёмся.
- Не было ж тут никакой планеты!
- Сам знаю, что не было. Но это сейчас совершенно не важно, двигай, давай быстрее... Ты куда, чёрт возьми? - я увидел, что она бросилась в свою каюту.
- Мой станок!
- Да оставь ты своё шмотьё. - я кинулся вслед за ней, но она уже выволакивала свой огромный рюкзак. Увидев, что я схватил его, она предоставила мне возиться с ним, а сама рванула к мечу.
- Да, чтоб тебя. Вот барахольщица! - я разозлился и хотел уже бросить рюкзак, но всё-таки собрался и затащил его в шлюпку. В этой дикой спешке мы совсем забыли про батарею для бластера. Тогда это казалось совсем неважным. Тогда...
Через секунду Кэтрин уже оказалась рядом, и я наконец-то грохнул по кнопке эвакуации. Шлюпка с диким скрежетом отстрелилась, и мы начали свой трагический путь в неизвестное.
- Чёрт знает, что твориться. - разорялся я всё больше и больше, - Анализатор мне выдаёт сплошные единицы. Понимаешь, что это значит?
- ???
- Масса - одна земная, диаметр - один земной, радиус орбиты - 1 а.е., температура в среднем как на Земле, период вращения - 24 часа, спутник - в точности как Луна, и, что самое характерное, биохимический состав атмосферы тоже земной. Это копия Земли, Кэтрин.
- Забавно, - эта девочка явно не собиралась отчаиваться. Я следил за ней краем глаза. Мы оказались в паршивом положении, без корабля и связи, в шести парсеках от ближайшей обжитой звезды, но ей было на это совершенно плевать. Она чувствовала лишь то, что ещё жива и впереди её ждёт интересное приключение. Обычно это была моя философия, но сейчас я лишь прицепился к её паровозу. Именно тогда я впервые почувствовал, что когда она рядом, мне сам чёрт не брат, не то что, какие-то там новые.
- Знаешь, учитывая то, что мы пережили вспышку, удивляться чему-то дальше уже не приходится. Кстати, заметь, звезда уже успокоилась, температура поверхности - 6000К, спектр практически как у Солнца.
- Думаешь, боженька решил позабавиться с нами?
- Не знаю. Ты верующая?
- Местами. Я не принадлежу ни к одной из религий. У меня нет причин для благодарности.
- Аналогично. Кто влиял?
- Отец. Он не любит жрецов. Предпочитает общаться без посредников.
- Ну и как, получается?
- Не спрашивала.
- Правильно. Такое другому не передашь. Я, например, доверяю пёрке.
- Изврат!
- Может быть, но это мой личный изврат. И мне это нравится.
- Я верю лишь в человека. Точнее, только в себя.
- А, уже обжигалась. Ничего, ещё и сама не раз обломаешься. Тут главное научиться вставать.
- Тебе доводилось?
- Бывало, - я произнёс это с очень опытным видом, - Боги нам предлагают игру. Кинем обидки и гордо откажемся, или будем садиться.
- Сыграем.
Я удивился, как быстро и точно мы стали понимать друг друга. Я уже простил её за ту безрассудную вспышку ярости и почему-то был твёрдо уверен, что и она не держит на меня зла.
- Ух ты, как интересно, - Кэтрин вплотную приблизилась к единственному имеющемуся у нас обзорному экрану, при этом не нарочно (а может, и специально) навалилась грудью на моё левое плечо. Я вскользь отметил коэффициент упругости и увеличил нужное ей изображение. Мы делали первый виток над планетой, записывая топографию и поле температур.
- Что-то особое?
- А ты не замечаешь? Впрочем, конечно, ты же не землянин. Это карта Европы.
- Знаешь, я не то чтобы очень уж удивлён. Вполне последовательное продолжение.
- Правда, она не везде совпадает, однако береговая линия очень развита, и ошибиться тут невозможно.
- Ну-ка, ну-ка, - я быстро отыскал знакомую мне территорию и сверил очертания со своей памятью. - Я в своё время изучал философию и древнюю литературу, и одну культуру знаю весьма неплохо... Так и есть. Не отвечаю за современное соответствие, но эта земля точная копия Древней Эллады, примерно так годочков 4000 назад, то есть ещё до Р.Х.
- С одним уточнением. Эта Европа по линейным размерам, если не врёт масштабатор, по меньшей мере, в три раза больше оригинала.
- Значит по площади больше раз в десять. Интересно, кому понадобилось здесь столько места.
- А вот всё остальное сильно искажено. Бесформенное пятно Америки. Австралии и Антарктиды нет вообще, Африка сильно урезана, отсутствует половина Азии, но все они нормального размера.
- Ладно, с этим понятно, точнее, неважно. Даю максимальное увеличение...
- Срань Господня! - это Кэтрин ругнулась. Я предпочитаю на всякий случай воздерживаться от таких выражений, но сейчас возражать ей не стал, - Это же города. Музейные.
- История?
- Нет, это как в наших музеях.
- У вас что, целые города в музеях.
- Вся Европа сейчас на Земле один огромный музей.
- Да, но это-то не музей. Смотри, это же мечники и копьеносцы, крестьяне. Это люди. Настоящие люди, не актёры в костюмах.
- Слушай, а как бы проверить, какой сейчас год?
- Ты думаешь?.. Нет. Бред... Впрочем, сейчас узнаем, - я развернул телескоп к звездам, и кое-что прикинул почти вручную, - Так... Ага. Учитывая параллакс... Всё правильно. Я могу немного ошибаться, но мы в нашем времени, плюс-минус двадцать лет. Никак не четыре тысячи. Расстояние между звёздами не изменилось. Кстати, учти на будущее: в компьютере шлюпки есть подробная звёздная карта, а так же классная энциклопедия порядка ста тысяч стандартных бумажных томов. Она весьма полная. Я обновлял её лишь месяц назад. Думаю, этого хватит, хотя мы и не можем связаться с Большой Галактической Библиотекой. Я подозреваю, что мы здесь задержимся, и нам придётся многое делать самим. Но скучно нам точно не будет. Пока ничего не планируем. У меня есть кое-какие идеи, но нужно выяснить обстановку.
- Где будем садиться, "капитан"?
- Не надо сарказма. Пока я командую этой вынужденной экспедицией, а там посмотрим. Начнём с Греции. Я думаю, сядем в Этолии. Это материковое побережье напротив Итаки, родины Одиссея. Этот прохиндей из греческих героев мне наиболее симпатичен. Подождём часов семь, пока не стемнеет. Отоспимся. Сейчас ночь по нашему старому времени. А потом вперёд! Зонд с телескопом оставим на орбите - пригодится ещё. Десантируемся где-нибудь в недоступном месте. Пока не узнаем что к чему, желательно не высовываться.
Я откинул спинку кресла и устроился дрыхнуть.
- Хочешь, ложись рядом, - я внешне безразлично посмотрел на Кэтрин.
Она фыркнула, опрокинула свой рюкзак и привычно улеглась на его неудобные железяки, слегка повозилась и через минуту уже спала.
Так закончился этот безумный день. Да! Совсем забыл сказать, что исполнилось мне двадцать пять земных лет, и зовут меня Николай Сталенков.