- В таком виде... я не могу! - моё настроение оставляло желать лучшего. Я показал на свою одежду, следы борьбы и затянувшейся попойки. - Сначала мне надо принять ванну, выпить чашечку э... чего-нибудь тонизирующего... Ну вы же сами видите, мой внешний вид совсем не соответствует...
- Всё предусмотрено, не беспокойтесь. Царь примет вас через два часа. А пока вы можете привести себя в порядок, - мой провожатый отнюдь не выглядел озабоченным и удивлённым.
Меня поначалу поразил его цветной наряд, синий с красными окантовками, но потом я заметил похожие на других. Вообще, этот человек производил на меня впечатление старой дворцовой крысы, поднаторевшей в политических интригах. Этакий специалист по деликатным поручениям. Вечный, во всех отношениях, типаж.
- Эти женщины вам помогут. Доверьтесь им, они своё дело знают, - он обратил моё внимание на двух подружек, лукаво улыбающихся мне всеми телами.
Я обернулся. Как оказалось, Кэтрин уже куда-то отлучилась, а я и не заметил. Нехорошо. Какой же, к чёрту, из меня после этого воин! Но я и не напрашивался - напомнил я себе злобно. Пусть сама разбирается. Я проследовал в указанном направлении.
Каменная ванна со скользкими краями, свечи по краям - экзотика после вихревого душа, к которому я так привык. И тёплая вода. Я предпочёл бы ледяную, мне надо было трезветь.
Приятно, когда две подружки стараются доставить вам удовольствие. А эти девочки ещё и знали, как. Девочки... Судя по опыту, не младше меня. Тем более, вдвойне приятно.
Я расслабился, наблюдая, как они промывают и перевязывают мне рану и освобождают тело от пота и пыли. Наверняка, не каждый проходимец здесь удостаивался подобной чести. Пусть даже я убил ту тварь, что их терроризировала и грабила не первый год. Всё это было перегибом. Не иначе, Евлампий мне предложит исполнить для него какую-нибудь особенную пакость. Я люблю думать о людях хорошо, но всё равно, всегда готов к худшему.
- А ты не очень-то здоровый, герой, - одна из девушек задержала руку на моём бедре. Лицо её приблизилось почти вплотную к моему. Пухлые губки. Очень аппетитные.
- Ну так, жлобов у вас и в армии хватает, не так ли. Да только толку мало, - ну что ж, раз так меня окрестили, следует поддерживать авторитет. Герои ведь и ночью пребывают в совершении известных подвигов. Я зашептал ей на ухо. - Не знаю, что случится дальше, но если окажусь свободен, то забегай ко мне вечерком. Повоюем. И сестрёнку свою прихвати. Я выносливый.
Она ответила глазами. Выскочив из ванны и едва не поскользнувшись, я подошёл к серебряному зеркалу и полчаса сдирал свою щетину опасной бритвой. Всё это время они вертелись вокруг, обмеряли меня и подгоняли новую одежду, заодно намазов тело каким-то пахучим маслом. Я вообще не люблю покрывать свою кожу всякой гадостью, но когда это делают такими руками...
Отодрав пряжку со своей старой тоги, я позволил им её утилизировать на сувениры. Водрузив пряжку на новую одежду, я опоясался мечом, засунул в ножны штык и завязал сандалии.
- Теперь хоть на Олимп, - многообещающе хлопнув напоследок девчонок по тугим попкам, я вышел прочь из этой грим уборной.
Царь, как и положено по моим представлениям, был весь в белом. Лишь золотистая корона, инкрустированная цветными камушками, и опять же золочёные сандалии, добавляли колорита к патриархальному образу. Седая окладистая борода, спокойный, чуть любопытный взгляд. Ещё не старый, лет пятьдесят с небольшим. Но годы правления в неспокойное время были заметны. Проницательный, несомненно. Положение обязывает. Врать ему нужно очень чётко и убедительно.
Сзади меня придворный объявил о прибытии Кэтрин. Евлампий отвлёкся на неё, и я заметил, успел зафиксировать в его взгляде едва видимый блеск. Отражение промелькнувшей симпатии. Мне, как торговцу сотни раз доводилось наблюдать такие взгляды. Я не мог ошибиться. В следующий миг уже легко скрываемые, они выдавали людей с головой и точно говорили о пределе цены.
Я не спеша, обернулся и тут же понял его состояние. Я не знаю, что было надето на Кэтрин, кто и как всё это сооружал, но это было на два порядка лучше того, что я состряпал ей впопыхах. И главное, несмотря на всю сложность конструкции, она держалась в своём наряде, с недоступным обычному человеку, изяществом. Всё ей было знакомо и удобно.
Я напомнил себе, что то платье, в котором она впервые вышла в свет на своё шестнадцатилетие, стоило дороже десятка таких планет, как эта, вместе со всеми их потрохами. Привычка непринуждённо держаться среди безумной роскоши впитывалась годами с самого рождения, и я знал, что мне уже никогда не достигнуть подобного. Как, впрочем, этого не мог достигнуть и её отец, который в моём возрасте закладывал основу её нынешнего состояния.
Я не решался нарушить затянувшееся молчание и ждал, когда царь промолвит первое слово. Наверное, так полагалось по этикету. Кэтрин произвела какой-то необычайно сложный и изящный реверанс, наверное, не совсем похожий на местные знаки вежливости, но, несомненно, учтивый. Я мысленно хвалил её за сообразительность, а сам натужно думал, как мне всё это объяснять. Евлампий, наконец, обратился ко мне с вопросами.
- И где же это, позвольте узнать, такие розы вырастают? - вежливо, но непреклонно. - А вы, герой? Как ваше имя?
- Сами мы не местные, отстали от каравана. Что до меня, папаша мой большим оригиналом был, и, нарекая в храме Диониса, отвёл мне имя Николас, и так я называюсь до сих пор. Что ж до геройства моего, то подвиги мои пока не столь уж знамениты, сегодняшний из них, пожалуй, главный, но я желанья полон и надежд. Происхождение моё у вас не вызовет почтенья. Существенней гораздо, кто она, - я показал на Кэтрин, которая едва сдерживала смех, и глядя на неё, я всё-таки избавился от, обуявшего меня, дурного слога.
- И кто же?
- Принцесса Корина. Из небезызвестного вам царского рода. Я не хотел бы уточнять, какого. Младшая в семье, она не является наследницей. В силу обстоятельств, она стала жертвой придворных интриг, знакомых, я думаю, и вам, и дабы сохранить спокойствие в любимом городе и собственную жизнь, она была вынуждена покинуть родину и отправится в изгнание. Мой род изначально служил её роду, и когда пришло моё время, я поклялся её матери, заботится о ней и защищать её, покуда будет в этом необходимость. И с той поры уже немало времени, мы путешествуем по миру, в поисках своего пути, исследуя народы и помогая всем, кому способны.
- Благая цель, благие помыслы, прекрасные слова. Поступки ваши мне по нраву. Я щедро награжу за помощь вашу, - Евлампий изъяснялся слащаво, но так здесь, наверное, принято. - Для вас, Корина, всё моё гостеприимство, а к вам, герой, есть просьба у меня.
"Ага, вот оно", - я немного успокоился, услышав, чего ждал, но то, что дальше сообщил мне царь, стало для меня неожиданным, хотя и довольно обычным делом.
- С недавних пор моя богатая страна страдает от морских набегов. Пираты столь дерзки и быстры, что вся моя прославленная армия не может с ними справиться. Полгода назад мой сын, мой единственный сын и наследник уговорил меня организовать карательную экспедицию, которую сам и возглавил. С половиной всего моего огромного флота, а это 56 тяжёлых трирем, он вышел к берегам Кефаллении, и с тех пор мы о нём ничего не слышали. Верните его ко мне, и можете просить всё, что вздумается. Весь Калидон пропоёт вам славу.
Я посмотрел на Кэтрин. Ей было всё равно, во что ввязываться, лишь бы скучать не приходилось.
"Ладно, - подумал я. - Если уж решил развлекать разбитную девчонку, надо идти до конца".
Вряд ли эти пираты на своих джонках страшнее тех, которые под Антаресом так упорно пытались продырявить мой мирный кораблик и даже предприняли попытку взять меня на абордаж, прилепившись десантными капсулами к корпусу, уже лишённому энергетических щитов. Тогда я впервые применил вакуумную паутину, и, наблюдая за её работой, лишился последних иллюзий о красоте космоса и гуманности современного человека, то бишь, меня.
- Хорошо, мы согласны. Мы найдём вашего сына и вернём ваш флот, если он ещё существует. Но отправимся вместе.
Мне не показалось. Евлампий действительно удивился. Сейчас Кэтрин меньше всего напоминала лихую амазонку, способную месить штабелями грозных монстров. Как и всякий нормальный мужик его времени, не знакомый с понятием феминизма, он считал, что всем пенелопам надлежит ждать дома своих героев и заниматься рукоделием. Я приготовился к долгим и нудным объяснениям, но Кэтрин своевременно пришла мне на помощь. С лёгкостью и изяществом щипача, проникающего в чужие карманы, она встряла в разговор двух мужчин, не возмутив при этом ни одного из них.
- У меня лишь один воин, ваше величество, и я не могу вот так просто его лишиться. У меня нет царства, я не умею жертвовать людьми, и не могу оставить того единственного человека, который поклялся служить мне до самого конца.
Я и сам не сказал бы красивей. Кэтрин входила во вкус, ей явно нравилось быть принцессой. На мой взгляд, странно, учитывая, кем она на самом деле была. Хотя если бы я постоянно не напоминал себе об этом, мог бы и позабыть.
- Я многое успел узнать о ней. Поверьте, она не будет обузой, а порой может оказать неоценимую помощь. Это выглядит странно, но именно жизнь сделала её такой. Не всякому в её годы доводилось испытать подобное.
- Ну что же, значит быть посему. Не буду более вам препятствовать. Часть моего флота сейчас сосредоточена в одном из небольших городов на побережье. Берите людей и отправляйтесь.
- Я думаю, такая массовость нам не нужна. Она не принесла удачи вашему сыну. К тому же, ваш флот уже и так сильно ослаблен и может понадобиться для защиты вашего государства в другом месте. Мне нужна самая быстрая ваша галера с лучшими гребцами и опытным капитаном. А так же двадцать опытных, привыкших к длительным операциям, воинов. Наша сила в скорости и высокоточных ударах.
- Верно мыслишь, Николас. Прежде всего, я царь, и должен думать о Калидоне, но мой сын - будущий царь, и без него может возникнуть смута. Если этот город хоть что-нибудь для тебя значит, верни его. Ты получишь солдат из гвардии и командира из моей личной охраны, элитных гребцов и лучшего капитана. Послезавтра они все будут в порту.
- Хорошо. Завтра утром мы двинемся в путь и через день будем на месте. А сейчас мне нужно пройтись по городу и заменить износившееся оружие. Разрешите откланяться.
- Идите. На эту ночь вам отведут покои во дворце.
- Благодарим вас, - мы с Кэтрин вышли и разбрелись по своим делам.
Зевая так, что сводило скулы, и продирая глаза после глубокого сна, я спустился во двор. Кэтрин уже паковала все наши шмотки в сёдельные сумки двух кляч, выделенных нам Евлампием. Вороной и белой масти, если это так по научному называлось. Когда-то в детстве я катался на лошадях, но это было многие годы назад. Я уже чувствовал отбитую к вечеру задницу и дрожащие от облегчённой рыси, ноги. Но даже подобная перспектива не могла испортить моего прекрасного настроения. Которое не осталось для Кэтрин незамеченным.
- Что это ты, Нико, размурлыкался, как кот после случки?
- Не в бровь, а в глаз, Кэтти, не в бровь, а в глаз. У царя замечательные массажистки. Так и остался бы здесь на недельку, хотя порой тяжко отвечать за собственные слова.
Я не хотел замечать тени, побежавшие по лицу Кэтрин. Не хотел. Хотя мне было не всё равно. Не знаю, почему я вдруг стал оправдываться. Ведь я никогда раньше не делал этого, даже слова не умел подбирать. Я же не обещал ей ничего, не намекал даже, а та клятва верности, которую я сочинил для Евлампия, так ведь это же образно. Профессия научила меня уходить из словесных ловушек, не запирать себя обещаниями, всегда оставлять лазейку для отступления. Да и её это не должно было волновать. У неё было достаточно времени - три дня - чтобы влюбиться в меня, но этого не произошло. Я это точно знал. Во мне не было даже отзвуков её мечты. Я не понимал тогда её чувства. Неудивительно, ведь я не знал её истории.
Молчание неприятно затянулось. Терпеть не могу таких вот моментов.
- Как думаешь, это хорошие кони? Я ничего в них не понимаю.
- Великолепные. Евлампий не поскупился. Смотри, какой круп, грудина, а у этой задница. Смотри как ворон ноздрями играет. Молоденькие ещё, ноги сухие, без всякого ревматизма, - Кэтрин сама пыталась обрести хороший настрой, словно не понимая причин своего смущения.
- Кого выбираешь? Белую царь наверняка для тебя отыскал.
- А мне больше жеребец вороной нравится. Он горячее. Ты с ним не справишься, - Кэтрин могла обойтись без укола, но не стала.
- Да у меня!.. Да я!.. Да, не справлюсь. Всё равно кобыла к моей новой тоге по цвету больше подходит.
Кэтрин взлетела на своего коня одним единым движением, и я понял, что мне этого никогда не повторить. Но меня так и подмывало сотворить какую-нибудь пакость. И я свистнул. Резко, пронзительно, переливисто, до противной дрожи во всём черепе, как свистел когда-то в далёком детстве.
Вороного как ветром сдуло. Он рванул так, что следы от его копыт впечатались в булыжную мостовую, я лишь успел отметить, как напряглись жилы на его задних коленках.
Катерину тряхнуло. Мощно, очень мощно, но она оказалась готова. Поистине, сколько силы должно быть в её ногах, если она не вылетела из седла при таком рывке. Однако Кэтти заметно заикалась, когда ей удалось успокоить коня и вернуться ко мне.
- Ты, п-придурок. Это ж не деревенские клячи. Они же п-породистые, ну нервные, понимаешь. Ты же его импотентом сделаешь.
- Ха, зато не будет приставать к моей кобыле. Да и потом, где это видано, чтоб боевая кавалерийская лошадь всяких звуков боялась. К тому же, я и тебя проверял, теперь вижу, что не подведёшь, - отмазки сыпались из меня при необходимости, словно перхоть (которой у меня не было).
Вороной под ней всё никак не успокаивался, переминаясь с ноги на ногу, и недобро так на меня смотрел. Мы друг другу не понравились сразу. А вот девочка оказалась куда спокойней. Оборвав привязь и заложив два круга по двору, она уже спокойно вернулась ко мне и совершенно не ерепенилась.
Раздалось лёгкое непроизвольное покашливание, и я поднял глаза наверх. С балкона за нами задумчиво наблюдал Евлампий.
- Хочешь поговорить, Кэтти?
- Нет, - эта была паршивая поездка. За весь день мы не перекинулись и парой фраз. Кэтрин была спокойна и замкнута, а я раздражался всё больше. Кусок хлеба из наших запасов крошился у меня в руках, потом я принялся за мясо и обломал себе все ногти.
- Я ведь не обещал тебе ничего.
- Не обещал.
- Даже не намекал и не подразумевал. Вообще ничего, верно?
- Верно.
- Так в чём же, чёрт возьми, дело? Будешь со мной разговаривать или нет?
- Нет.
- Ну, тогда объясняй, что случилось.
- Я не знаю.
- Но ведь что-то же происходит?
- Происходит.
- Да перестань ты повторять за мной! Отвечай нормально, а!
- Отвали от меня, понял! Привязался, как банный лист. Дай разобраться, - она пришпорила коня и умчалась далеко вперёд.
Я был форменным образом оскорблён и не чувствовал себя за это виноватым, хотя расстраиваться не стал. Уже смеркалось, и я понимал, что сегодня мы до места не доберёмся. Надо было разбивать лагерь.
Весь прикол заключался в том, что единственное, что от меня требовалось, это разжечь костёр. Всё остальное делалось за тридцать секунд. Полуживые спальные мешки из аварийного запаса разворачивались сами собой над любой неровной и каменистой поверхностью в удобное мягкое ложе. Тончайшая ткань при желании могла иметь низкий коэффициент теплопроводности, в ней можно было часами плавать в ледяной воде. Или болтаться в вакууме - мешок мог быть герметичным. Все эти прибамбасы контролировала кибертронная схема, а для энергии нужна была лишь разница температур в полградуса между любыми двумя точками поверхности.
Как у любого спасательного оборудования, надёжность у мешков была предельной, и при аккуратном использовании можно было рассчитывать на годы работы.
С костром я провозился с полчаса, собирая в округе хворост и стругая щепу для растопки. Практики в этом деле у меня не было никакой, точнее, вроде как была, но так давно, что страшно вспомнить. Намучавшись с замшелыми сырыми ветками, я разозлился и, окатив всё крепким самогоном, подпалил.
Занялось знатно, да так, что поначалу чуть не сгорел весь лес. Я воинственно скакал вокруг и энергично охаживал лопатой плашмя дымящуюся траву, а потом выкопал вокруг канавку. Хорошо, что Кэтрин не видела всего этого безобразия. Умчавшись вперёд, она так пока и не появлялась, но я не беспокоился. Без меня ей сейчас некуда было деться, заблудиться она не могла, а с опасностями должна была справиться.
Я нажарил мяса, притащил воды чёрте откуда, и заварил чифир из местной травки, которую мне подсунули на кухне у царя. Не спеша, закусил, затем вволю поматерился от восхищения на лунную дорожку на далёком озере, и от нечего делать стал расчёсывать белую гриву Бертолуччи - так я назвал свою кобылу. Я и не знал, что лошади такие приятные слушатели. В приступе самоанализа я нёс всякую ахинею, а она строила умные глаза и делала вид, что всё понимает.
Кэтрин прискакала лишь через час. Вся какая-то помятая, в полной прострации, словно под кайфом. Пошатываясь, она слезла с коня и опустилась возле костра на траву. Я схватил спальник, сотворил из него одеяло и окутал её. При такой жаре толку мало, но, говорят, психологически приятно. А её всю просто трясло.
- Эвона, как тебя плющит. Ну рассказывай, что учудила, - я примостился рядом и принял наиболее благообразный и участливый вид.
- На холм ездила, передавала сигнал.
- Ну и как?
- Как видишь. Словно жерновами проехались. Минут десять в отрубе валялась... Как открыла канал - накатило со всех сторон, что те пружинки, про которые ты рассказывал... Обычно приходится копить энергию часами, а здесь меня чуть на куски не разорвало, такая напряжённость колоссальная... Все кости ноют.
- До завтра оклемаешься?
- Должна... С тобой приятно...
- Правда?
- Да... Не так... Не знаю... Наверное, биология. Источник жизненных сил. Мне стало легче.
- Сильней, чем от коня?
- Куда сильнее... Да.
- Странно. У него жизненной энергии, по идее, больше. Наверное, взаимодействие эффективней. Я слышал о таком, но всё, конечно, не настолько сильно. Ты отдыхаешь за счёт меня, хотя я ничего не чувствую, - после её слов важные кирпичики стали вставать на место в моём мозгу, и второстепенные теории стали набирать вес. Я всё откладывал активные размышления на будущее, ожидая внезапного прорыва в понимании вещей.
Кэтрин была совсем слаба. Но она продолжала говорить, шептать, порой надолго останавливаясь, опять продолжая со странным упорством. Она рассказывала, совсем не по порядку, сбиваясь и начиная заново. О своей жизни. Я слушал её, вначале поверхностно, но, постепенно начиная осознавать, почему, несмотря на всю её колоссальную подготовку, её жуткие врождённые и усиленно развиваемые способности, она совсем ненадолго сломалась и выдала мне эти страшные вещи.
- Не оставляй меня, Нико, слышишь... Пожалуйста, хоть ты не бросай... Всем от меня чего-то надо, но никто не хочет помочь. Даже он! Даже он...
Надлом не образовался вдруг, этот кризис накапливался годами и очень обострился в последние дни. К тому же, я оказался рядом в минуты полного душевного и физического истощения, и сумел немного помочь ей. Это прорвало все её защитные барьеры, ведь, несомненно, её сущность задумывалась на полном психологическом балансе. И сильней всего из равновесия её выводило то, что она немного нервничает. В конце концов, ведь ей было всего семнадцать лет, и процесс формирования был в самом разгаре.
Чуть меньше года назад она узнала, что не может быть, как все. Она обладала огромными финансовыми ресурсами и могла позволить себе всё, кроме возможности самой распоряжаться своей жизнью. Перед ней была поставлена задача, и её желания перестали что-либо значить. Отныне все её действия были подчинены стремлению к одной цели, на которую ей было совершенно наплевать. Но уйти она не могла.
- У меня сотни миллионов единокровных братьев и сестёр, Нико... Сотни миллионов... И никого из них я никогда не видела...
- Сотни миллионов... Единокровные, значит матери разные. Но даже твой папаша... Хотя... Банки генотипов, верно?
- Да... Существенная мощь нашей корпорации была направлена на это. На замену. Всё это провернул отец... Взятки, махинации, интриги... И он их, естественно, не знает тоже.
- А смысл?
- Я... Придёт время, и я смогу позвать их, всех до единого. И они придут, просто не смогут отказаться. Они сильны, быстры, сообразительны и выносливы. Мы не такие, как вы, совсем не такие. У нас улучшены многие характеристики, есть новые способности... Нас невозможно вычислить. Анализ генотипов не даёт различий. У нас такая же основа, как и у вас. Но есть тонкая структура, и современная наука разрешить её не может.
- А статистические наблюдения?
- Нас уже слишком много. К тому же, отклонения пока в пределах нормы. Пока я не позову их.
- Как сейчас позвала отца?
- Нечто подобное, но только для всех. Для него я знаю личностные характеристики, для остальных лишь общие... Кстати, отсюда может получится очень неплохо, мне бы только окрепнуть.
- Значит, всё дело в тебе?
- Во мне.
- Но тогда они должны трястись над тобой, охранять, а не отпускать, куда ни попадя.
- Они не могут меня беречь. Я должна многому научиться. Сама и всерьёз. Только так можно достичь цели.
- А если что-то произойдёт?
- Я основа, но есть запасные варианты. Просто я самая старшая.
- Такая организация, чёткое беспрекословное подчинение, фанатичная преданность. Это мощная армия. Для чего она? Воевать с нами.
- Не знаю, нет. Такой необходимости не возникнет. Не я решаю... Пока не важно... Ладно, я устала.
Это были страшные откровения, порождающие страшные догадки. Я тоже очень устал. Сейчас я смотрел на Кэтрин совсем другими глазами. Я не знал, что я теперь чувствую к ней. Она была важнейшей частью огромной системы. Системы, которая вызывала лишь ужас и отвращение, и, вероятно, несла смертельную угрозу моему миру. Я не знал их целей, но за их методы их следовало уничтожить. Я мог бы убить её сейчас, когда она рядом, одна, и разбита даже до своего предела.
Я не знал... Я не знал, как я к ней отношусь. Я не знал, могу ли я любить идею сильнее, чем человека. А ведь идеей была свобода, которую я не успел почувствовать, ведь в моей жизни не было её ограничений. А человеком была семнадцатилетняя девчонка, которой хотелось играть в героев, а приходилось делать всё всерьёз.
Я многого не знал, и по привычке оставил решение на потом. Но одно я знал точно. Я ненавидел человека, которой когда-то обещал ей сказку, а теперь вынуждал её стать величайшей убийцей в истории. Я ненавидел её отца.
- Кэтрин, ведь мне не уйти с этой планеты с такими знаниями, - я произнёс это тихо, почти не слышно, но она всё поняла, и первый раз по настоящему посмотрела мне в глаза.
- Не уйти.
- Но только не делай этого сама, ладно. И я хочу знать об этом заранее, шансов у меня всё равно никаких.
- Обещаю.
Я нашёл свой спальник и устроился неподалёку. В небе горели звёзды, совсем как раньше. Моей жизни теперь угрожала система, каждый элемент которой был смертельней десятка самых крутых человеческих профессионалов. Но у меня были некоторые возможности и время. И я не собирался сдаваться.
Пелена ночи немного странно накрывала лежащую передо мной равнину. Что-то в ней было не так. Я даже сам не помнил, как оказался здесь. Я не замечал за собой раньше приступов снохождения, но другого объяснения пока не видел.
Луна была в самом разгаре. Минуты две я пялился на её полный диск, но не заметил ничего необычного. Она давала достаточно освещения, и если бы не густой туман, я бы видел прекрасно. Не то, чтобы он пугал или беспокоил меня, скорее наоборот. Создавал ощущение чего-то интересного и таинственного, конструировал эффект объёма. Я чувствовал, что в этом тумане скрывается что-то чудесное.
Метрах в ста от себя, за деревьями, я заметил какое-то несильное свечение, которое, однако, упорно пробивалось сквозь эту пелену.
Я побежал, просто понёсся туда, рискуя сломать ноги, боясь, что это ускользнёт, исчезнет, будто во сне. Удачно преодолев промоины и упавшие ветки, я выскользнул из-за последнего дерева и столкнулся, буквально лицом к лицу, с ней. Густая дымка внезапно рассеялась, свечение почти прекратилось, и лишь в её волосах словно бродили тысячи светляков. Я внимательно рассмотрел её лицо... её всю, ибо этому больше ничего не препятствовало. Несомненно, это могла быть только она.
Человек покорил молнию и познал океан, он отказался от охоты, развеял магию множества других богов, и возможно когда-нибудь обуздает войну, но он не сможет познать самого себя, а значит, и вывести формулу любви. Да, это была вечная богиня, та, которую я всегда считал главной, Афродита.
Пока я размышлял, она как-то плавно и незаметно менялась. Её роскошная грудь немного уменьшилась и стала более упругой, пышные бёдра слегка поджались, вся фигура стала более спортивной, а рост сантиметров на пять уменьшился. Длинные кудрявые светлые волосы превратились в короткие чёрные, голубые глаза потемнели и сузились, подбородок стал чуть острее. Теперь она стала очень похожа на Кэтрин.
- Ты прекратишь, или нет. В жизни не встречала более неустойчивых идеалов, - её голос, вначале глубокое грудное контральто, к концу фразы стал немного ниже и чуть хрипловатым, совсем как у Кэтрин.
- Я то тут при чём, сама изгаляешься.
- Меня видят такой, какой хотят видеть, а у тебя даже представлений устойчивых нет, - Афродита, как мне показалось, своенравно закружила вокруг себя вихрь светляков и снова стала меняться.
- Ах, вон оно что, - я опять на неё уставился, вспоминая что-то давнее.
Теперь, когда я знал, в чём дело, метаморфозы происходили быстрее. Её рост увеличился до ста восьмидесяти двух, волосы опять ниспадали до плеч, но теперь были уже прямыми и светло-рыжими, фигура стройная, ноги длинные, глаза карие. Теперь на ней была и одежда - простое чёрное шёлковое платье на бретельках, а на ногах появились туфли на шпильках, которые почему-то не проваливались в мягкую землю. Сейчас она была известной моделью с обворожительной улыбкой и уверенным сильным взглядом, в которую я был подростком влюблён, впрочем, как и половина моих сверстников.
- Ладно, ладно, больше не буду, - сказал я примирительно, присаживаясь на траву. - Знаешь, я часто размышляю, и создаю для себя какие-то идеалы, подробно их обосновываю, но если мне кто-то нравится, то я напрочь забываю обо всех своих теоретических построениях. Красота даже не столь уж фундаментальна, её трудно выбрать. Смазливых мордашек хватает, гораздо важнее, что с ними ассоциируется. Поэтому не меняйся больше, остановимся на таком варианте. Однако, чем обязан столь загадочному визиту. Право, почту за честь с тобой познакомиться.
- Скажем так, вы появились очень необычным способом, с небес. Зевс вас заметил и захотел разобраться, но у него не очень получилось. Даже Гипнос не смог проникнуть в ваш сон. Однако вот я смогла...
- Значит, я всё-таки сплю?
- Не совсем. Хотя ты сейчас лежишь рядом с Кэтрин, твоё сознание здесь. Я оставлю знак, и, проснувшись, ты поймёшь, что это по-настоящему.
- Но почему ты смогла посетить меня в моём сне?
- Ну, я всегда была особенной, не так ли.
- Все вы так говорите. Впрочем, ты права. Тебя я всегда выделял из пантеона. Так значит, у меня есть сила, да? - мой взгляд не показался ей добрым.
- Не зарывайся. Возможно, кто-то тебе всего лишь просто помогает. Ведь ты же знаешь, мы властны не над всем миром. В далёких землях есть и другие боги. А помощь тебе может и прекратиться.
- Ладно, хватит меня пугать. Лично к тебе у меня самые чистые и благородные помыслы. Предлагаю договор о дружбе и взаимовыручке. Когда дорвусь до власти, а это обязательно произойдёт, построю тебе десятки новых храмов и буду проводить феерии любви. А ты мне помоги, когда совсем уж будет туго. Ну, или хотя бы подпишем пакт о ненападении, а?
- Не торопись с такими обещаниями. Мы ещё не раз встретимся и обсудим это. Я посмотрю, чего ты будешь стоить. А пока прощай.
Я не успел ей ничего возразить, а она уже исчезла. И мне показалось, что она оставила след в моём мозгу, что-то слегка изменила. Я ещё задумчиво побродил немного в тумане, а потом провалился в следующий сон.