Сахаров Виталий Александрович : другие произведения.

Комитет информации 2 (ред. 06.2023)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение "Комитета Информации", в которой советские бойцы знакомятся с новым и недружественным миром домонгольской эпохи.(не дописана)

Комитет информации часть 2

   Вторая часть исторической фантастики "Комитет информации", рассказывающей о судьбе бойцов ВЧ 15618 (В/ч 15618, она же КИ МИД СССР (Комитет Информации), она же позже часть службы внешней разведки во время Холодной войны), в результате научного эксперимента перенесшихся в 1236 год.
   Всего год назад, в 1235 году, на Великом Курултае, сын Чингисхана Угэдей, предложил вести дальнейшее наступление, расширяя границы Великой Империи, в том числе на запад. Против Булгар и Руси. Внук Чингисхана Батый возглавил общемонгольский Западный поход, где лично участвовал младший сын Чингисхана Кулькан и десять внуков Великого Хана. Каждая семья Монголии была обязана выставить старшего сына в поход. Беспрецедентная мобилизация, подобной которой больше не знала Монгольская империя. Никогда прежде столько сил не собиралось атаковать Русь и Восточную Европу.
   Автор крайне рекомендует начать чтение с первой части. Предварительная версия. Дополняется. Не вычитывалось. Не дописано.
  

Где-то в поволжских степях

   Второй сын Великого Джучи, Бату, медленно двигался на низкорослой заводной лошадке рядом со своей передвижной юртой по обширной приволжской степи. Тут не было так жарко, как в привычных ему родовых кочевьях, было гораздо больше водоемов и трава была более обильна. Бату в очередной раз посмотрел на свой обоз. Только огромные железные оси могли выдержать исполинскую юрту, которую тянуло поочередно 22 быка. Кожаные рессоры и широкие колеса, обитые многочисленными слоями кожи, сглаживали движение специальной многоосной телеги. Золотое шитье и шелк украшали частично сложенные пологи. Только так должно выглядеть походное жилье хана.
   Однако, Бату не любил эту сковывающую роскошь. Настоящий полководец должен быть быстр и решителен. Ему не пристало передвигаться медленнее Орды. Бату уже шел этой дорогой четыре года назад. Тогда экспедиционных монгольских сил оказалось недостаточно, чтобы успешно штурмовать стены Булгара. В этом была и его ошибка. Они слишком расслабились, атакуя разрозненные торговые города и степных жителей. Мощные стены и сильный, подготовленный гарнизон смогли удержать натиск, а небольшое число стенобитных орудий не смогло быстро справиться с укреплениями. Уже через две недели корма для лошадей вокруг не осталось, а в лагере началась эпидемия. Войско было вынуждено отступить от непокорных стен, чтобы вернуться позднее, подготовившись сильнее.
   Сейчас, войско из трех туменов двигалось на север. Могучая армия двигалась тремя потоками, стараясь распределить между собой водопои и удобные дороги. Огромные обозы неторопливо ползли дорогами, как старыми, так и прокладываемыми прошедшими ранее колоннами. Шагом шли на своих лошадях тяжеловооруженные ордынцы. Сплошными потоками лились по степи родовые отряды конных лучников. Отдельными колоннами двигалась легкая конница союзников. И хотя было их довольно много, но вооружение и опыт их значительно уступали свирепым степным всадникам Орды.
   Бату улыбнулся, оглядев окружающий его отряд телохранителей. Самые крепкие бойцы его Улуса были бодры, молчаливы и прекрасно вооружены. Да и сам Бату был одет в стальной пластинчатый доспех, а богато украшенный композитный лук был тщательно приторочен к седлу. И это было не парадное, а вполне боевое оружие, прошедшее с хозяином много битв, и многие десятки врагов пали от его метких стрел. И хотя подобное прямо запрещалось Великим Ханом, но сам Бату никогда не бегал от врага, если того не требовала тактическая хитрость.
   Армия двигалась волнами, тщательно разведанными маршрутами. Путь был проложен на картах уже давно. Подчиненный Китай исправно снабжал степную Империю всем необходимым. Бату прекрасно осознавал всю сложность логистики огромного конного войска. Не так просто напоить двадцать тысяч коней тумена на водопое. Еще сложнее накормить их и десять тысяч всадников. Именно поэтому огромный обоз двигался в середине тумена, никогда не останавливаясь полностью. Сменялись волы и кучеры. Останавливались отдельные телеги, стараясь накормить бойцов на отдыхе. Но большая часть обоза постоянно находилась в движении, даже ночью подсвечивая себе путь бронзовыми лампами с жиром. Уж слишком медленно они двигались.
   Но обозы останавливались не только чтобы выгрузить продовольствие. Они непрерывно пополнялись силами фуражиров. Огромная армия, как саранча, опустошала местность на переход вокруг. Жалкие хутора, не оправившиеся от прошлого похода, и редкие стоянки степняков не могли обеспечить Орду пищей, но какой-то вклад они вносили. Бату отдал приказ вырезать всех жителей Булгарии, не достигших ростом тележного колеса. Так он выражал угрозу сопротивлявшимся и одновременно показывал своим войнам, что дороги назад у них нет. Питаться им на этой дороге будет уже нечем.
   Да, каждый воин орды, привычный к кочевой жизни, всегда имеет с собой запасы вяленного мяса и сушеного сыра, которые самостоятельно пополняет при первой же возможности. У каждого под седлом вялятся полоски мяса. Да, каждый род следит за тем чтобы отряд родственников был накормлен, внимательно контролируя деление мяса, добытого охотой или от ненужных лошадей. Ну и само собой трофеи. Но тем же "союзникам" никакой род свои запасы не отдаст.
   Но не только могучее войско угрожало государству Булгар. Многочисленные послы не просто так четыре года находились на этой территории. Отдельные города гостеприимно распахивали свои ворота, а их скромные армии присоединялись к могучей степной Орде. Остальные города подвергались разорению, как взятые с боем, так и сложившие оружие, не дожидаясь штурма. Ибо решение надо было принимать раньше.
   Тумены двигались по сходящимся направлениям, стремясь соединиться под Булгаром. Издалека, из самого Китая, были привезены хитроумные метательные камнеметы и взрывчатые смеси. Команды метательных машин двигались вместе с обозом, до сих пор со страхом поглядывая на своих завоевателей.
   Среди его отдельной команды было много специалистов. Они могли и поддержать умную беседу, и поиграть в шахматы, а так же виртуозно пытать и подкупать. Даже несколько шаманов и христианских священников двигалось с войском. Да и сам Бату по политическим причинам иногда подумывал над принятием христианства. Вообще, он был не слишком религиозным, но эти ребята прекрасно умели уговаривать оседлые народы не сопротивляться воле Орды.
   Вчера ночью, с запада, пришла волна Страха. Могильный ужас сковал разум многих отважных степняков. Разбежавшихся бойцов пришлось долго собирать вместе. Да и сам Бату упал с коня, чего с ним не случалось уже лет десять. Шаманы, посоветовавшись, решили, что с запада им угрожает страшная угроза. И она может разрушить столь хрупкий мир в Улусе Джучи.
   Однако, Булгар находился уже рядом, поэтому войску было озвучено, что лишь они могут избавить степной мир от страшной угрозы и отплатить за позор прошлого штурма. Сам Бату сомневался, откуда пришел удар. По его информации Русы не могли такого сотворить. А вот гораздо дальше, в землях бывшей Римской Империи уже происходило что-то похожее. В Каракорум уже приходили послы из Баварии. Жизнь посланника священна. Но жизнь и здоровье их спутников совершенно не такова. Поэтому достаточно быстро были выяснены важные подробности. Оказывается, некоторые люди могут получить благословение богов (или демонов) и повелевать окружающим миром. И могучая степная Империя обратила внимание на таких людей. Бату не знал подробностей, но очень хотел научиться подобному. Он вообще умел многое. Знал четыре языка, умел делать прекрасные стрелы, умел читать на трех языках и был прекрасным полководцем, талантливо использовавшим лучшие качества степных воинов.
   И внимание Империи принесло определенные результаты. Сотни тех, кто говорил, что обладает потусторонними силами были пригнаны в ставку Верховного Хана. И большинство было почти сразу казнено там же за обман. Но несколько драгоценных жемчужин в куче компоста все же было найдено.
   Час назад прискакал гонец от соседнего тумена. Завтра он должен выйти на окраины Булгара, где и должно было собраться объединенное войско. Обозы будут приходить дня три. К этому времени камнеметные машины уже должны пробить брешь в стенах.
   Бату оглянулся на склянку с песком, перевозимую Эдыгеем и прикинул время до остановки его курени. Песок уже занимал лишь десятую часть склянки. Тумен растянулся на тысячи полетов стрелы и на ночевку останавливался сразу в десятках куреней, быстро возводя временное укрепление из телег и юрт, вокруг юрты командующих. Длительная борьба с Йемеками приучила Бату к осторожности и вниманию к ночлегу. Булгары пока не промышляли ночными атаками, но никто не знает, как они поведут себя, когда поймут, что загнаны в угол.
   Педантичность Бату уже вошла в легенды, а командующие давно привыкли к столь необычным вещам, как не просто наличие, но и сверка часов, движение по расписанию и тщательное планирование маршрутов движения обозов. Зато это позволяло прекрасно реализовать всю мобильность степной конницы и опередить противника при развертывании.
   Бату еще раз поглядел на солнце, склоняющееся к западным холмам. Этой ночью он опять не сможет нормально поспать, решая вопросы логистики. Но ничего. Он опять отоспится в передвижной юрте. Не просто же так его нойоны тащат эту золотую хрень из самого Каракорума! Булгары ответят за свое упорство в борьбе со степной Империей.
  

Владимирский терем Великого Князя.

   Великий Князь Юрий Всеволодович молча слушал боярского сына, докладывающего о визите в город непонятных пришлых из "Части", о которых ему уже присылал письма Святополк из гарнизона напротив Нижнего Новгорода, или как они сами называли свое поселение "Пристань". Юрий сам организовал переселение к месту слияния Оки и Волги недовольных из Великого Новгорода, а совсем недавно даже повелел заложить там Благовещенский монастырь. Монахи, правда, туда ехать не хотели, здраво опасаясь за свою жизнь из-за близости к разбойным шайкам Булгарии, поэтому пришлось надавить на епископа.
   В последнее время все больше плохих новостей приходило с окраин Великого Княжества Владимирского. У Булгар опять новые столкновения с какими-то немытыми степняками. Года четыре назад те даже дошли до их столицы, но степные голодранцы не смогли осилить стены Булгара. Сейчас они, похоже, решили повторить.
   Половцы опять сцепились с кем-то за свои степи. Но пусть теперь сами с ними сражаются, трусливые твари. Столько верных людей, да и князей погибло из-за их трусости на Калке.
   Полоцк опять идет наперекор всем, со своей придурковатой княжеской семьей.
   Новгородцы во главе с этим щенком Александром Ярославичем опять точат зубы на Углич.
   Сам Юрий почти каждый год ходил в боевые походы. Доходил до Ревеля, сам разглядывал каменные стены Булгара в дыму пожарищ посада, громил литву и мордву, рубил стальных орденских рыцарей и догонял шустрых степняков. Но он уже стар. Ему уже сорок семь лет. Скоро правнуки народятся. Пора бы и посидеть спокойно. Отдохнуть от проблем. Понянчиться с детьми, пожиная плоды своей бурной молодости в тишине спокойного города.
   Еще и с деньгами проблемы. Постоянные походы сжирали значительную часть дохода. Да еще и неурожаи. Крестьяне сейчас едва сам-три поднимают. С хуторов повоз не хотят вести. Прячутся. Хоть опять полюдье собирай. Но вот этого не хотелось. Пока княжество собирает поборов ниже, чем у соседнего Новгорода - именно к нему бежит ремесленный, да и прочий люд. А значит, в казне будет больше денег с торговых и подушевых пошлин. Да и негоже целому Князю за податью ездить. На то он и Князь, чтобы к нему на поклон приходили.
   Дурацкие колдуны совсем застращали его мытников, да и дружинникам смеют давать отпор. Пусть, пока до драк не доходило, но все к этому идет. А жаль. Уж очень колдуны хорошо платят за право торговли.
   Епископ опять приперся со своим благочестием. Опять на монастырь просить будет. У самого земли и денег тьма, а, видите ли, монастырь должен Князь строить, "дабы видел народ, кто о нем заботится". Ууууу, попрошайка! Но послать его нельзя. Кто ж будет людей-то успокаивать. Да и грешно это, хоть и двуличный он до ужаса. Ненадежный.
   Да еще сейчас эти пришлые. Мало ли ему этих громил-варягов, об которых уже сложили голову не один десяток дружинников. Но вот как назло, по земле они почти не ходят. А то он бы уже давно стер их с лица княжества. Ведь под копьем-то у него всего двести душ. На все реки посты не посадишь. Хоть ему и удалось прогнать их из Клязьмы.
   И еще три городских полка. Крепкие, многочисленные. Но полки эти их города ни ногой. Мол, ты Князь - ты и разбирайся. Мол, городу и деревням от варягов урону нет, а что плавают, где хотят, так вода-то общая. Забор не поставишь.
   Но теперь об этих пришлых. Число их неизвестно, но не менее двух сотен. Оружие у них сильно и непонятно. Одежда бедная, сами чудные. Бороды бреют, как немцы какие-нить, на храмы христианские не крестятся. Люд уже молвит, мол, Князь за порядком не следит. Развел нехристей во Владимирской земле. Как будто это он их завел, а не сами они приперлись.
   Да и сейчас - пришли молча, не известили заранее, на поклон не пришли, сразу побежали к колдунам. Ууу, нехристи. Совсем страх потеряли. Чем, интересно, тут колдуны-то привязались?
   Князь задумался - стоит ли поднимать всю дружину, чтобы показать за кем тут сила, или подождать еще немного, вдруг одумаются, али неустроение какое вышло и заплутали, убогие.
   С другой стороны - их почти сотня. Могут быть потери. А люди сейчас очень нужны. Не будет дружины - так и вообще мужик платить не будет.
   Князь задумался, положив крепкие руки на богато расшитую скатерть длинного стола, за которым обедал с ближниками.
   - Иди Федот. Скажи Дмитрий Федоровичу, пусть Копье созывает. Может, драться с пришлыми придется. Негоже в чужой дом с оружием входить. - Князь отдал команду одному из самых надежных гридней, допущенному охранять его горницу.
   - Ну, что бояре, - Князь обратился к ближникам. - Что думаете о пришлых?
   - А что тут думать-то Юрий Всеволодович, - продолжил дородный Тимофей Васильевич, прошедший с Князем все походы и уже порядком растерявший удаль, - если о нас каждая рвань будет ноги вытирать - то и Углич у нас оттяпают, и Муром опять подать платить перестанет. Нельзя нам сейчас лицо терять. Не на то ты Великим Князем числишься.
   - Правильно Тимофей бает, - добавил Игорь Иванович, седой одноглазый воин, все еще способный сбить быка с ног одним ударом, - нельзя нам слабину показывать. И так вот уже два года сиднем сидим. Токмо татей по болотам ловим. Завсегда мы небрежных послов пороли, али вообще вешали. Уважать надо-ть. Да и в город, как сказывают, их всего сорок человек пошло. Без брони, но оружные, лишь в дюже убогих шеломах, прости господи, что такое убожество шеломом называю. Горшок какой-то да и только.
   Остальные молча кивали.
   Князь оглядел горницу, в которой они сидели. Тяжелые дубовые лавки стояли вокруг длинного дубового стола, накрытого богатой скатертью и уставленного скромными яствами. Князь уже не мог есть все подряд, как в молодости, потому избегал жирного мяса, в связи с чем, стол был уставлен простой пищей. Как он сам говорил - чтоб показать, что он тут не наживаться затеял и вообще в быту скромен.
   Окна горницы были недавно расширены и в проемы вставлены прозрачные стекла, которые сделали колдуны. В горнице было непривычно светло даже без свечей. Можно было разглядеть малейшие детали на дорогих шелковых ферязьях, накинутых поверх кафтанов на ближних боярах. Подбитые мехом, в них было жарко в летний день, поэтому двигаться боярам хотелось поменьше.
   Князь хмыкнул. Засиделись его ближники. Засиделись-заскучались. Раздобрели. Надо собираться. Пусть растрясут жирок.
   - Значит так. - стукнул Князь ладонью по столу. - Одеваемся в добрые брони, берем луки и копья. Младшая дружина идет пешком. Первыми не стрелять. Идем к колдовской школе. Если там послы заблудившиеся, али недоразумение - проводим в палаты. Там говорить будем. Если это просто голь залетная - может и до драки дойдет. Поэтому не зевать, в сабли не лезть. И не вздумайте мне там всех перебить. Надо хоть разузнать у них напоследок - что им тут надобно.
   Князь встал из-за стола, показывая, что разговор окончен и пошел в коридор в бронную. Рядом, за спиной, сразу же встали два младших дружинника, сопровождая Князя в его пути по палатам.
   Юрий Всеволодович шел не торопясь, доглядывая за порядком в палатах. В бронной его ждал новый пластинчатый доспех, переделанный из позолоченной трофейной амуниции орденского рыцаря, а в конюшне скучал верный Ворон, черный, как смоль, огромный тяжеловоз. Не самая удачная, если признаться, лошадь, но в деловых поездках иногда надо глядеть на собеседника сверху вниз.
   Снизу, со двора, уже слышались крики старших дружинников, созывающих гридней. Копье изготавливалось к бою.
  

Окрестности Школы колдунов во Владимире

  
   Своевременное предупреждение дружины помогло тем собраться чрезвычайно быстро, да и слухи о прибытии пришлых во Владимир, сыграли свою роль. Копье было готово к бою чуть ли не быстрее Князя. Когда Юрий Всеволодович выехал на Вороне из двора конюшни, рядом уже стояло два десятка старших дружинников на конях и свыше полусотни гридней в пешем строю, который постоянно пополнялся. Остальные были заняты делами или стояли на страже на воротах и в палатах. Князь сначала даже задумался, о спешивании части старших, так как в узких улицах сложно разойтись даже четырем коням, но решил оставить все как есть.
   К колдунам решили идти двумя колонами, чтобы сразу отсечь пришлых от порта. Обходную колонну возглавил Тимофей Васильевич, а во главе основных сил поехал сам Князь.
   Шли красиво. По ветру стелились красные стяги с ликом Спасителя, звякало железо доспехов. Изредка всхрапывали кони, косясь по сторонам. Дружинники шли, улыбаясь, шутя по поводу окружающих домов и горожан. Блестели красные щиты с золочеными умбонами. Позади бежала стайка дворовых ребятишек. Сухая погода последних дней почти высушила уличную грязь на деревянной мостовой и воины могли спокойно идти, соблюдая красивый строй.
   Поравнявшись с белокаменными стенами монастыря, дружинники уточнили у соглядаев, где именно сейчас пришлые и перевесили щиты со спин на руки. Конники приготовили луки.
   Выйдя к Школе, Князь нахмурился. Пришлые в напряженных позах стояли, сидели у стен и даже лежали напротив охраны Школы, направив на них какие-то металлические палки и короткие дротики. Но больше всего возмутило Князя то, что пришельцы заставили зачем-то поднять руки даже священника и его, княжеского, дьяка, присланного вперед дружины.
   Высоченный крупный блондин, в простой зеленой одежде, без вышивки, в странной плоской шапке с красной полосой, стоя впереди пришельцев, что-то гневно высказывал священнику и какому-то бледному мужику, явно от Школы, размахивая руками в сторону ворот этой самой Школы. Оружия и доспеха на нем видно не было. Они б еще голые сюда пришли.
   Из-за постоянного, вынужденного общения с неприятным ему лично епископом Князь уже недолюбливал всех священников поголовно, но это была его земля и его священники, поэтому разговор сразу предполагался на повышенных тонах. И тут он увидел, как несколько пришлых вломились в чей-то дом, выбив ногой дверь. Послышался женский крик. Грабеж средь бела дня!
   - Хто такия? - грозно прокричал Юрий Всеволодович.
   К этому моменту пришельцы заметили выходящую из-за угла дружину и часть из них быстро развернулась в сторону Князя, направив на них свои странные трубки.
   - Майор Лесной, Константин Анатольевич, командир южной экспедиции ВЧ 15618 МИД СССР, - непонятно, но уверенно отозвался высокий блондин в странной плоской шапке, не опуская руку, направленную на колдуна, - назовите себя.
   Князь побагровел от такой наглости. Он ничего не понял в длиннющем титуле пришлого, но такое наглое обращение к Великому Князю было невероятным хамством. Он что не видит княжеское знамя?
   - У клети их. Гэтага вылупцавать и ко мне. - бросил Князь и развернулся вместе с конем на месте, показывая недюжинное мастерство вольтижировки.
   Дружинники шагнули вперед, опустив копья.
   - Стоять! - рявкнул блондин и чем-то очень громко грохнул.
   Князь обернулся. Из железки в поднятой руке майора шел дымок. Дружинники и не думали останавливаться, а конники натянули луки.
   - Старшаго брать живым. - снова бросил Князь и отвернулся, показывая, что разговор закончен.
   Дюжина лучников одновременно спустили тетиву.
   Раздались крики боли и атакующий рев дружинников. Князь молча улыбнулся, верный Ворон шагом продолжал путь к княжеским палатам.
   Внезапно сзади раздался многократный грохот, Ворон с истошным ржанием ломанулся галопом вперед, хромая на заднюю ногу. Князь едва смог удержаться в седле, изо всех сил стараясь остановить бешеную гонку по деревянной мостовой.
   Далеко не сразу, но ему это удалось. Рядом, разбрасывая землю, галопом пронесся белый конь Сергия Васильевича, но уже без седока. Черный конь Князя кратчайшей дорогой бежал домой и успел вывести его почти на соборную площадь. Лишь на середине площади Князь смог справиться с перепуганным животным. Спрыгнув с прихрамывающего коня, Юрий Всеволодович оглядел кровоточащую рану на крупе. Небольшая по размеру дырка сильно кровоточила.
   -Вот твари, - выругался Князь и огляделся.
   Вокруг собиралась толпа гуляк.
   - Что смотрите! В набат бить! Ворог в городе! Созывай городские полки. Биться будем!
   Окрик Князя подействовал на людей. Истошно завизжали бабы, подростки ломанулись к колокольне бить в колокола. Но все это было лишь благим пожеланием. Полкам собираться несколько часов. За это время пришлые успеют уйти. Юрий Всеволодович еще раз осмотрел Ворона и повел его к княжескому терему. Нужно было попробовать собрать оставшихся гридней и ударить по кораблю у причала. Судя по грохоту уже в нижнем городе, у дружины отправленной туда тоже ничего не получилось. Осталось только надеяться, что опытные вои сумеют увести гридней в безопасное место. Учитывая проблемы с казной и соседями каждый вой был на счету.
   Князь, в одиночестве, чего не случалось с ним долгие годы, шел по соборной площади к палатам, ведя хромающего коня под узды. Верный конь болезненно всхрапывал и припадал на ногу, но доверчиво шел за хозяином. Сзади звонко забил набатный колокол, созывая ополчение и ратников из города. Князь знал, что по этому сигналу закроются все ворота. Но так же он знал, что южные ворота у монастыря охраняет всего шесть человек. Но если они успеют закрыть все двери в башню - то пришлым будет не так просто покинуть город. А если он успеет сжечь их корабль - то полторы тысячи городских ратников позволят расквитаться с ними.
   Князь уходил с площади, мстительно сжимая кулаки.
  

Воспоминания Фридмана

   9 августа 1942 года в переполненном зале Ленинградской Филармонии состоялось торжественное исполнение Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича.
   Композитор начал писать симфонию, участвуя в обороне города Революции. Дмитрий Дмитриевич был бойцом противопожарной команды, дежурил ночами на крышах домов, тушил падающие на город Ленина зажигательные бомбы и разбирал завалы после многочисленных немецких бомбежек. 29 сентября 1941 он завершил третью часть, а в октябре с дистрофией был эвакуирован с двумя малолетними детьми в Куйбышев, где и была написана финальная часть. В июле 1942-го, когда бои шли уже на улицах Сталинграда, а в папке на столе у Сталина лежал подготовленный приказ N227 "Ни шагу назад!", специальным самолетом партитура была доставлена в Ленинград. Для исполнения симфонии требовался полный состав оркестра, который с большим трудом пришлось собирать заново из уцелевших музыкантов в блокадном Ленинграде и даже вызывать их с передовой. Сержант Фридман, некстати, вспомнил, как это было.
   Изя Фридман никогда не играл в симфоническом оркестре, но, как мальчик из приличной еврейской семьи, умел играть на скрипке, а раз он до этого играл в разбомбленной опере (пусть и не в основном составе и только из-за дяди) - то сам напросился в торжественный оркестр, едва услышав, что в голодном блокадном городе разыскивают музыкантов. Природные способности и отсутствие других кадров способствовали тому, что молодой 17-летний парень попал во вновь собранный оркестр. Музыкантам дали усиленный паек и посадили разучивать партитуры и срабатываться. Дело шло туго. Измученные люди падали в голодные обмороки, дрожали руки, сбиваясь с нот. Не хватало сил держать струны на грифе. Но мощь музыки и стремление показать непокоренность города Ленина врагу, сделали невозможное. В кратчайшие сроки, оркестр, набранный из незнакомых друг другу, ослабленных голодом, людей смог достойно сыграть величайшее блокадное Произведение.
   Девятого августа Изя Фридман сидел с новой, блестящей желтым лаком, извлеченной из закромов театра, дорогущей скрипкой, с удивительно пронзительным звучанием, и, вместе с полусотней худых музыкантов, творил то, что впоследствии станет Шедевром, одним из важнейших художественных произведений отечественной культуры и музыкальным символом блокады Ленинграда.
   Ленинградский радиокомитет планировал трансляцию Симфонии по радио и всем громкоговорителям городской сети, так чтобы даже осаждающие немецкие войска могли слышать мощные набаты из непокоренного города.
   Музыканты здраво опасались ответного удара. Расположение филармонии не было секретом. Она была отмечена на всех картах и вполне находилась в зоне обстрела, а присутствие беззащитных толп людей у поющих громкоговорителей могло привести к большим жертвам среди мирного населения.
   Но пока звучала музыка, орудия врага безмолвствовали и ничто не нарушало торжественной атмосферы в зале. Изя даже думал тогда, что немцы были настолько потрясены силой блокадной музыки, что заслушались. Но все оказалось проще. Обрадованный идеей подъема боевого духа, командующий Ленинградским фронтом Леонид Александрович Говоров издал отдельный приказ, чтобы все 80 минут симфонии, вся артиллерия Ленинградского Фронта и Краснознаменного Балтийского Флота проводили операцию массированного огневого подавления вражеских батарей "Шквал". Могучие орудия линкора "Октябрьская Революция" и даже башни N3 и N4 тяжело поврежденного линкора "Марат" сказали свое веское 305-миллиметровое слово. Результатом этого и было отсутствие огня по городу. Немецкие батареи или не могли вести огонь, или яростно огрызались в контрбатарейной стрельбе.
   Радостный Изя, окрыленный гордостью, бежал домой, ведь сегодня был его день рождения, а вчера всем музыкантам выдали большой праздничный паек и мама обещала даже испечь торт. Однако, еще по дороге домой, его застиг очередной налет немецкой авиации. Прятаться пришлось в ближайшем бомбоубежище. Еще никогда для Изи налет не длился так долго. Ведь именно сирена воздушной тревоги удерживает его от праздничного вечера, на который собралась вся большая семья и даже Софочка обещала прийти.
   Привычно содрогался пол подвала, превращенного в бомбоубежище, от взрывов бомб. Падал песок и штукатурка с потолка. Дрожала керосинка на столе. Изя, скрашивая время, в полумраке подвала, радостно играл на скрипке мотивы из симфонии и какие-то детские песенки, неизменно вызывая аплодисменты. Бомбежка шла долго. Обиженные немцы явно старались компенсировать вынужденное молчание артиллерии.
   Страшное известие поджидало Изю на подходе к дому. Полураздетый сосед Иван Николаевич, лишь похлопал его по плечу окровавленной рукой и посоветовал держаться. Прямое попадание мощной авиабомбы обрушило весь подъезд, в котором жил музыкант. Лишь на третьем этаже уцелел кусок перекрытия, на котором каким-то чудом устоял их комод, накрытый белой кружевной скатертью.
   Вместе с пожарной командой и соседями Изя двое суток разбирал кирпичные завалы, сломал дорогущую скрипку, использованную как лопату, но нашел всех. Отца Соломона Давидовича, мать Сару Абрамовну, младшую сестру Тамару и старшего брата Иосифа, бабушку, своих друзей Савву и Якова, свою любимую Софочку. Еще полдня ушло на доставку всего семейства на Еврейское кладбище и похороны.
   В тот вечер Изя Фридман вернулся к руинам своего подъезда. Сколотив камнем подобие лестницы, он забрался на уцелевший кусок перекрытия своей квартиры, к старому комоду из коричневого шпона, стараясь собрать что-то из одежды, но не смог к нему прикоснуться.
   Комод был прикрыт когда-то белой, но сейчас густо покрытой кирпичной пылью скатертью, на которой стояла чудом уцелевшая тарелка из зеленого семейного Самого Праздничного Фарфора. Того самого, который достается из буфета по самым торжественным случаям. Изя последний раз видел этот еще дореволюционный сервиз на столе лет пять назад, когда в их семье появилась младшая сестренка.
   А на Самой Праздничной Тарелке сиротливо лежал, обсыпанный строительной пылью, подсохший кусок праздничного торта со сгущенкой и одинокой красной свечкой.
   В тот день Изя так и не смог попробовать прощальный подарок от своей мамы, о чем немного сожалел впоследствии. Зато он забрал с собой серебряный десертный нож и ложечку, лежащую на тарелке.
   Ночевал он у малознакомых соседей в комнате, лишившейся стекол, а на следующее утро на трамвае, с двумя пересадками, поехал на фронт к Петергофскому шоссе. Еще ночью он тщательно заточил десертный нож и, найдя первого попавшегося командира в прифронтовой полосе, заявил, что готов записаться добровольцем, что у него, в общем-то, всё свое, но если ему дадут винтовку он будет очень признателен, а если еще и патроны - то это будет предел его мечтаний. Командир заградотряда, младший лейтенант госбезопасности Константин Анатольевич Лесной уточнил - все ли в порядке у него с головой, но услышав историю последних дней, без разговоров выдал винтовку и оставил его рядом с собой на позициях.
   Так закончилась музыкальная карьера Изи Фридмана и начался боевой путь красноармейца, а ныне сержанта Израиля Соломоновича Фридмана.
  

Окрестности Школы колдунов во Владимире

   Погруженный в свои воспоминания сержант Фридман ткнулся в спину впереди идущего, но резко замершего солдата и, вяло матюгнувшись, выглянул из-за плеча бойца. Впереди на больших квадратных бревенчатых башнях, ограничивающих укрепленные металлическими полосами ворота, свисали такие привычные и такие ненавистные ему черно-красно-белые стяги. Стяги с фашистской свастикой.
   Секундное промедление прервал щелчок взводимого затвора. Сержант молча скинул с плеча верный ППШ, и без команды плюхнулся в пыль деревянной мостовой, направив оружие на замерших перед воротами охранников в серых форменных одеждах. Вокруг защелкали затворы. Одежда охранников явно имела черты фашистской униформы и лишь копья в руках охраны, и необычность самого места удержали Фридмана от очереди по ненавистной форме цвета фельдграу.
   Впереди майор о чем-то ругался с охраной, удерживая их на мушке, а сержант тихо приказал бойцам рассредоточиться, но тут он, оглянувшись, заметил крайне удобный дом, занимающий угловое положение и выходящий плоскими окнами-бойницами сразу в два нужных направлениях. Здание представляло собой настолько удобную огневую позицию, что сержант не выдержал.
   - Первое отделение за мной, - негромко отдал он приказ, толкнув лежащего рядом ефрейтора Никанорова и кивнув стволом автомата в сторону здания.
   Тот понял его моментально и, передав по цепочке, побежал за своим сержантом.
   Фридман привычно пнул дверь, вышибая щеколду, и вломился в дом. В сенях истошно закричали.
   - Здрасьте, - вежливо кивнул Фридман, забегая по узкой лестнице на второй этаж.
   Бойцы занимали позиции у непривычно маленьких окон.
   Расстояние не позволяло услышать, о чем говорит майор, с вновь прибывшими всадниками, но то, что он выстрелил в воздух, послужило сигналом готовности. Фридман припал к прикладу, выцеливая важного мужика в красном плаще и блестящих золотом доспехах, сидящего на огромной черной лошади. Но в этот момент мужик как-то очень ловко развернулся на месте и вместе с конем и пошел прочь, а сержант перевел прицел на всадников с луками, как более опасных.
   И в этот момент лучники спустили тетивы. Послышались крики боли со стороны своих. Майор прыгнул в сторону, уклоняясь и прикрываясь толстым попом в черной рясе. Сержант не верил своим глазам.
   - Сюрреализм, бл*ть, - шептал Фридман засыпая толпу воинов в доспехах длинной очередью. Падали люди, кричали кони, из-за упавшего попа отстреливался майор, оказавшийся чуть ли не под ногами идущих, подняв бесполезные щиты, копейщиков.
   К удивлению Фридмана никто не бежал на них. Копейщики, сдвинув щиты мерно зашагали вперед. Самый везучий успел сделать три шага. Конники не успели сделать повторного выстрела. Часть из них смел свинцовый вихрь, но нескольким удалось ускользнуть на свихнувшихся от внезапного грохота лошадях.
   Бой закончился внезапной тишиной. Противник не сдавался и не отступал. Просто огнестрельное оружие дало невероятную фору. С земли поднялся перепачканный кровью майор Лесной и начал отдавать какие-то команды. Фридман высунул руку с ППШ и узкое окно и замахал оружием. Майор заметил "гарнизон" и жестом приказал спускаться.
   Только выбежав из дома, Фридман обратил внимание, на смутно знакомого бледного мужика одиноко стоящего у ворот. Позади него стояло два охранника в серых одеждах и держали руки вверх. Вокруг мужика мерцало странное серебристое облако, наверное, пыли. Фридман, обернулся на сломанную дверь, скривился, отвязал флягу с ремня, положил на порог и прокричал в дверной проем извинения.
   В это время на площади начался разговор между Лесным и Олегом.
   - Вам трэба сыходзiць. Князь прывядзе сюды тысячу вояв. - голос бледного дрожал от напряжения.
   - Не мы начали эту бойню. Мы не сделали вам ничего плохого. Они первые открыли огонь.
   - Який огонь? - не понял бледный.
   - Не важно. В драку они первые полезли. Вы же не с ними?
   - Не. Мы сами па сабе. Мы з Киева.
   - И что теперь? - майор, платком пытался оттереть кровь с лица.
   - Будзе вайна. Вы перабили чвэрць яго дружыны, загинув святар.
   - Так его они же подстрелили! Вон две стрелы торчат!
   - Вы думаеце, Князь гэта камусьцi скажа?
   - Логично. А сколько у него воинов осталось?
   - Ну, сотни павтары яшчэ набярэцца, ну и гарадавы полк яшчэ сотняв восем-дзесяць.
   - А тебя не того? Ну, как нашего сообщника. - издалека зашел майор.
   - Не павинны. - без уверенности ответил бледный. - мы не нападаем першыми, гэта усим вядома.
   - Ну как знаешь. Тогда мы пошли. Удачи. - майор оглядел потрепанный отряд.
   Санинструктора в город не взяли и бойцы перевязывали друг друга. Минимум одного бойца придется нести, но, похоже, обошлось без трупов.
   Профессор Петров вместе с техником-лейтенантом Прониным склонились над богато одетым седым и одноглазым воином, выбитым пулями из седла.
   Майор прислушался к разговору.
   - Он весь в кольчуге, смотрите - даже чулки из железа!
   - А на вид, ну типичный татарин. А шлем, как в оружейной палате.
   - Я такие только в книжках видел.
   - Может с собой что-то возьмем для изучения? Ну, шлем, например?
   Лесной решил вмешаться.
   - Так, наука, смотрим, запоминаем, хватаем шлем, лук, стрелы, сами короче разберетесь, и чтоб через две минуты стояли у меня в походной колонне.
   - Есть, стоять в колонне через две минуты.
   Майор одобрительно кивнул, но в этот момент к нему подбежал санитар с целью осмотра. Майор, впечатленный обильно пропитавшимся кровью платком уже приготовился к перевязке, но оказалось, что это кровь не его, а он отделался лишь парой синяков.
   Через три минуты, выслушав доклады от сержантов, майор принял решение возвращаться на корабль. Шесть раненных, двое серьезно, из них одного придется нести.
   Нападавших выжило четыре человека. Майор подошел к группе пленных, уже перевязанных стрелком-санитаром и сидящих под охраной автоматчиков. Взглянув на полные ненависти глаза, он остановил слова о дружбе и неправоте атаковавших.
   Оглянувшись, он подобрал валяющийся неподалеку меч с позолоченной рукоятью.
   - Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет! - пафосно закончил он, воткнув меч в землю. - Мы не хотели этой бойни. Запомните - вы это начали!
   Один из ратников плюнул ему под ноги.
   - А если я тебе сейчас башку прострелю? - вежливо уточнил майор.
   - Не боязно мне смерть за айчизну приняць. - воин с презрением глядел в лицо противника.
   - Какую отчизну? Вы первые напали.
   - Вы уварвалися у наш град, абражаеце нас, забиваеце мирян, святоров! Вы ироды!
   - Каких нах священников! Ты стрелы у него в башке видишь?
   - Каб не вы, ён был бы живы.
   - Ты видишь у нас хоть одну стрелу?
   - Каб не вы, ён был бы живы.
   - Фанатик гребанный. - сплюнул майор.
   Майор отвернулся и подошел к приказчику с Пристани, оказавшемуся то-ли колдуном, толи как-то связанным с ними.
   - Так откуда эта одежда и этот символ? - уже спокойнее начал майор.
   - Дык гэта звычайнае наша адзенне. Такую многия носяць. Мы яе проста фарбуем так. - ответил Олег.
   Майор мало что понял в ответе.
   - Цвет почему такой? - переспросил Лесной.
   - Дык гэта повсць такая.
   - Кто?
   - Повсць, шкура авечки.
   - Что-то не видел я тут у вас таких овец.
   - Дык яны не в нас. Их пад Киевам у стэпах пасуць.
   - А нашивки эти?
   - Не ведаю. Нам их таксама прывозяць. На маю прыгожа.
   - А символ на воротах?
   - Дык этож симвал сонца.
   - Оно вообще-то желтое и круглое. - прищурил глаза майор.
   - Ну, не самога сонца, а сонцавароты. Не ведаю, так да?но заведзена. Я не пытався.
   - Темнишь ты что-то. Ну, бывай. А то тут сейчас весь город будет. - закончил беседу майор.
  
   - Отряд! - привычно проорал Константин Анатольевич. В колонну стройся, раненых в центр. Первое отделение на тридцать метров вперед! На корабль шагом марш!
  
   Но простого возвращения не получилось. Буквально через сотню шагов оказалось, что чуть ли не в каждом доме сидят лучники. И хотя погибших пока не было, но раненных уже стало больше дюжины, что еще больше ограничивало скорость отряда.
   Лучники быстро смекнули, что пули пробивают бревна и выпускали по одной стреле и сразу убегали внутрь дома. Стрелы летели из многочисленных щелей в заборах, с чердаков и даже навесом через дома, с соседних улиц.
   Пистолетные пули автоматов с трудом справлялись с угрозой, не в силах пробить толстые бревна. Фридман, идущий впереди, было приказал стрелять своему отделению из винтовок под каждое окно на пути, но после нескольких женских криков боли, отменил приказ.
   Все чаще на пути стали раздаваться крики горожан, в бойцов полетели камни. Солдаты пока не отвечали, лишь иногда пугая выстрелами над головой разъяренных горожан. Но долго это продолжаться не могло. До корабля было еще далеко, а боеприпасов становилось все меньше.
   Майор, видя накаляющуюся обстановку и появление новых раненых, приказал стрелять по горожанам только в ответ и только по ногам.
   Наконец, впереди показалась городская стена. Естественно ворота были заперты, из-за мощных дубовых дверей раздавались проклятия и угрозы, а из узких бойниц сверху летели редкие стрелы.
   Лучника довольно быстро достали, а вот с дверью пришлось повозиться. Окованная металлическими пластинами она пробивалась пулями насквозь, но металлический каркас двери не поддавался. В результате массивную дверь подорвали двумя гранатами. Короткий бой внутри закончился очень быстро. Опытные бойцы, вооруженные автоматическим оружием легко взяли башню штурмом.
   К счастью, саму башню охраняло всего шесть человек и они просто не успели испортить механизм. Четверо солдат, навалившись на маховик, быстро подняли решетку в проходе.
   К этому времени из города уже начали подтягиваться организованные отряды в десятки человек. Они по-прежнему прятались между домами, пуская редкие стрелы, но их становилось все больше и больше.
   В результате, в проеме ворот поставили две растяжки, и, проорав, что в воротах опасно и бог непременно покарает вошедшего, бойцы Красной Армии бросились в сторону уже видимых причалов.
   Спустя минуту один взрыв сообщил майору, что с религиозным фанатизмом в средние века было как-то не очень.
   Бегущая колонна бойцов уже никем не обстреливалась в нижнем городе. Люди удивленно провожали бегущих взглядами, перешептывались, но не проявляли агрессии.
   На удивленные вопросы местных, проинструктированные бойцы, орали в ответ, что горит Школа колдунов. Бегущий во главе основной колонны майор уже расслабился, когда, вылетев из-за угла последнего склада перед пристанью, колонна бойцов столкнулась с крестным ходом.
   Майор на полном ходу влетел в идущего с иконой мужика с красным румянцем и сбил его с ног. Матюгнувшись, майор разглядел в лежащем Семена Петровича, старшего на пристани.
   Извинившись, майор помог тому подняться, отряхнул пыль и вручил тому в руки выпавшую икону и сказал, что они срочно отплывают.
   Сразу было видно, что мужик что-то подозревает, но связываться с вооруженными людьми не хочет.
   - А шо за набат в городзе? - на всякий случай уточнил краснолицый Семен.
   - Школа колдуна горит. - вымученно улыбнулся Константин.
   - Добре гориць? - чему-то обрадовался портовый служащий.
   - До тла. Не потушат. - заверил того майор.
   - Гэта хорошо. Гэта вы добрую справу сделали. Няма чаго тут гэтым змеюкам гандаль подминать. Завсим пры их город захирел. - молвил Семен и закашлялся.
   - Ладно, не хворай. - майор хлопнул по плечу портового начальника, еще раз отметив его нездоровый красный румянец и, махнув рукой, повел бойцов к галере.
  

Княжие палаты

   Юрий Всеволодович был не просто зол. Он был в бешенстве. Погибло двое его ближников, шестеро старших дружинников, убито почти тридцать гридней, а ранено почти вдвое больше. Хорошо, Тимофей Васильевич быстро догадался про силу оружия пришлых при отсутствии доспехов и решил закидать тех стрелами, не ввязываясь в ближний бой. Городских боярских ратников погибло с десяток, да и подошли они слишком поздно. Раненных было несколько десятков, но почти все тяжело. Оружие пришлых оставляло страшные раны, пробивая брони и ломая кости. Пусть почти все пострадавшие бойцы ранены в ноги, но раны эти тяжелы. Почти все раненные должны умереть в ближайшие дни от горячки или нагноения, если не отправить к ним школьных лекарей. Но и с этим были проблемы.
   Этот древний "фокусник" Малинин, заперся в Школе и заявил, что они не намерены участвовать в драках и никто никуда не пойдет, пока все не уляжется. Старый пердун. Сжечь что-ли их логово или пусть сначала вылечат гридней?
   Городских жителей погибло с десяток. Раненных примерно втрое больше, но Школа приняла их на лечение без вопросов. Обнаглевшие твари! Забыли за кем тут власть! Князь мстительно пнул подвернувшийся кувшин, проводил взглядом разлетевшиеся куски, сел на стул и треснул кулаком по столешнице:
   - Куда ты смотрел, пока мы с ними там бились? Где тебя черти носили? - злобно оскалился он на собеседника.
   - К тебе шел, Княже. От реки хотел их отсечь. Не знал я, что они на вас сразу нападут. Как грохот услышали, так сразу к вам побежали. Ну, а как десяток гридней разом полегли, так я и отправил всех по крышам да из за заборов из луков стрелять.
   - Ну и много ж вы настреляли? Я-то, хоть меч в крови окропил, а ты?
   - Ну, десяток воев мы стрелами зацепили. Если б ратники башню не отдали - мы б с городскими их там всех порешали.
   - Сам, значит, струсил в грудь с ними сходиться?
   - Не струсил я, но и голову сложить без дела не хотел! Самолично двоих стрелами достал.
   - Ладно, хрен с ними. Снявши голову по волосам не плачут. Виру надо с них взять. Кровью али серебром, да по Русской Правде. Решать надо - вдогоню пойдем, али этих в "Части" прижмем? Что за дурацкое название. Чего они часть? Еще где-то поселение есть?
   - Сдается мне, что у них в лагере воев-то побольше будет. А стреляют они дальше и дюже быстро. Не дойдем мы. Тут хитрее надо. Дороги перенять, воду отравить, голодом морить, на поля не пускать. И оружием пусть откупаются. Оно нам полезнее серебра будет. Когда один вой может десяток ратников побить - это ж сила какая у нас будет. Мы ж всю Русь так объединить сможем.
   И разговор плавно перешел на обсуждение планов осады поселения пришлых у Пристани.
  
   А в это время в тех же палатах, но в другом крыле шел совсем другой разговор.
   - Говоришь, отца Сергия Княжьи гридни убили? И раны у него от стрел, а у гридней токмо дырки сквозные, да куски в ногах вырваны?
   - То так. То верно.
   - Самолично видел?
   - Вот Вам крест Владыко!
   - А Князь где бился?
   - Да не бился он! Как они стрелять начали, так он ускакал и коня его в зад ранили.
   - А меч откуда в крови? Коим он на площади потрясал?
   - Так меч он обронил еще у ворот, а там-то дружинников полегло потом... ну когда они всем скопом... Ну, вот он и ... обмазался.
   - Вот гад, прости господи! Сын мой, жить ты будешь пока в Успенском монастыре. Монахи тебя проводят. Сообщение твое записать надобно, чтобы потом какого урона не было. Все же святого человека убили.
   Дюжий монах вывел очевидца из кельи епископа.
   - Что скажешь отец Андрей?
   - А что тут скажешь Владыко. Беда пришла на землю Владимирскую. Мором, гладом, хладом, разором давно угрожают схимники. Вот и началось. Князь святого отца убил и с поля боя бежал.
   - Опять разорвется Русь святая. Опять пойдут брат на брата.
   - Что делать будем Владыко?
   - А что делать? Молиться будем за единение, да делом боярам помогать. Не один Юрий Всеволодович из Рюриковичей на Руси...
  

Штаб ВЧ 15618

  
   Полковник Павел Сергеевич Ситников, командир 3-его полка 1-й мотострелковой ордена Ленина дивизии особого назначения имени Ф. Э. Дзержинского ВВ, а совсем недавно еще НКВД СССР, в очередной раз грустно пересматривал штатное расписание. Примерно напротив половины подразделений и должностей стояла лаконичная надпись "Отсутствует". Самым печальным в этом списке было отсутствие танкового батальона. С другой стороны его и не могло тут быть. Полк охранял несколько стратегических объектов в центральной части СССР, а танковый батальон базировался в Дзержинске. Грозный на бумаге механизированный полк по факту немного превышал охранный батальон, а в текущих условиях мог считаться разве что отдельным пехотным батальоном. Техника по-прежнему не работала, грузовики, на которых должна была передвигаться пехота встали мертвым грузом. Мощное радиохозяйство стало бесполезным, и бойцы, входящие в него, старательно копали полевую фортификацию вокруг Части и немногочисленных пока опорных пунктов.
   Всего один стрелковый батальон и саперная рота, лишь такие скромные силы он мог выставить в атаку. Конечно рота ПВО, взвод разведки и часть хозяйственной роты могли значительно усилить подразделение в обороне, но основную тяжесть войны все равно несет на себе пехота. К глубокой печали командира артиллерийское хозяйство и транспортная рота практически полностью не попали в область переноса. Фактически у него остался лишь один квалифицированный механик.
   С другой стороны, наличие полноценной мастерской боепитания со всем оборудованием и огромные склады с боеприпасами и обмундированием гарантировали многолетнее преимущество в вооружении перед местными - но патроны, топливо и даже одежда имеет свой ресурс и он когда-нибудь закончится. Полковник упрямо отгонял от себя мысли о безнадежности, стараясь верить в советскую науку.
   В настоящее время полковник обдумывал предложение к соседям по Части для объединения сил. Полного штата охраняемого им объекта он не знал из-за секретности, но был уверен, что там не больше 200 человек. Вроде и немного, но из-за специфики деятельности - большая их часть - это офицеры, которыми вполне можно восполнить дефицит кадров в его подразделениях, возникший из-за неравномерного переноса во времени. Кроме того, можно попытаться восстановить отсутствующие подразделения. Главное, чтобы согласился оставшийся на командовании объектом подполковник Сазонов.
   Переговоры никогда не были сильной стороной полковника. Как и полагается настоящему командиру Красной Армии он был настойчив, смел, осмотрителен, требователен. Но умение договариваться не входило в список этих навыков. Силы остатков 3-его полка многократно превосходили немногочисленных сотрудников объектов, однако, вся медицина, единственный старший артиллерийский офицер и почти сотня различных офицеров с боевым опытом, да и единство в общей проблеме требовали компромисса между пока еще формально независимыми частями.
   Его бойцы уже давно перезнакомились с большей частью персонала непонятной ВЧ 15618, но пиетет перед подразделением, которое поставили охранять часть легендарной 1 дивизии НКВД по-прежнему чувствовался. Судя по тону приказа охранять их требовалось чуть ли не тщательнее Мавзолея на Красной площади. Разумеется, командующий объектом согласился на совместное возведение оборонительных укреплений в первоначальный период растерянности. Разумеется, его заместитель, политрук, прикованный к инвалидному креслу и, к удивлению полковника, так и не демобилизованный, лично обещался организовать весь документооборот. Тогда полковник считал, что в этом будет смысл. Однако, сейчас он волевым усилием сокращал любую бумажную волокиту во вверенных ему силах. Бумага тоже была дефицитом.
   На самом первом совещании полковник подтвердил верность единоначалию, ведь в его Желтом пакете было четкое указание - охранным подразделениям перейти под командование старшего в ВЧ 15618. И хотя формально нарушалось старшинство командиров, но приказ надо выполнять. Сейчас две экспедиции, собранные преимущественно из его бойцов, совершали марши к ближайшим крупным населенным пунктам, роты и даже взводы занимали опорные пункты, перехватывая стратегические маршруты, а разведывательный взвод старательно наносил на карту расположение зданий и подходы к небольшому поселению на востоке, в устье Оки.
   После получения информации об атакованной непонятными громилами 1-й роты, полковник приказом запретил передвижения вне колонн и силами меньше взвода. Так же из запасов со складов в каждое отделение был выдан еще минимум один ручной пулемет. Могли бы и больше, но не хватало обученных пулеметчиков. Так же полковник удвоил вооружение пулеметного взвода, просто выдав вторым номерам станковые пулеметы и бойцов из роты связи. Да, вторые номера пулеметов обучены хуже первых, но все равно лучше обычного стрелка. В результате теперь каждый взвод сопровождало четыре бойца, несущие на себе внушительный вес станкового Максима. Учитывая местную специфику, щитки с пулеметов решено было снять для облегчения и так не самой легкой конструкции.
   По здравому размышлению, усиливать стрелковые взводы противотанковым вооружением он решил преждевременным, зато вернул обратно 50-мм минометы, благо на складах их обнаружилось огромное количество. Результатом всех этих вмешательств стало не только резкое насыщение подразделений коллективным оружием, но и закономерное снижение уровня подготовки расчетов. Конечно, офицеры начали обучение бойцов, тот же Потапов уже фактически ночевал на позициях артиллеристов, но все равно это было не то. Привыкший к высокой выучке бойцов, Ситников был вынужден резко ограничить свои тактические изыски, увидев, как боец на учениях из пулемета Максима с половины ленты даже не попал в мишень с двухсот метров, забыв закрепить винт вертикальной наводки.
   Сейчас же он держал в руках плод многочасовых размышлений всего штаба. Штатное расписание полка. Именно с ним он планировал пойти к Сазонову, просить офицеров, способных взять под командование обезглавленные подразделения или просто полезных в подготовке его бойцов.
   В коридоре штаба раздались голоса, затем послышались шаги ординарца и в дверь постучали. После отзыва командира в дверь заглянула голова штабного писаря Федорчука:
   - Товарищ полковник, к вам подполковник Сазонов.
   - Пропустить. И принеси нам чаю. - полковник задумчиво откинулся в кресло.
   На ловца и зверь бежит - подумал полковник. Теперь и ходить никуда не надо. На всякий случай он перевернул штатное расписание текстом вниз и кивнул на это сидящему рядом заместителю. Ну, что ж. Не просто же так Сазонов пришел. Поговорим.
  
  

Выборы в ЦК ВЧ 15618

   Очередное утро началось в ВЧ 15618 необычно. Всех сержантов, старшин и офицеров, а так же значительную часть научных сотрудников собрали в большом актовом зале. Огромный портрет Ленина внимательно взирал на собравшихся со стены позади трибуны Съезда. Торжественность момента несколько портил недостаток света, который пытались компенсировать керосиновыми лампами, но получалось плохо. Ровные ряды советских граждан взирали на выходящего на трибуну подполковника.
   - Итак, товарищи. Наша Часть является, похоже, единственным представителем Коммунистической партии СССР в этом мире. В связи с этим и для предотвращения потенциальных разногласий нам с вами требуется избрать Верховный Совет, согласно Конституции СССР от 1936 года. - начал с трибуны свою речь подполковник Сазонов.
   Позади него стоял еще пустой длинный стол, накрытый зеленым сукном с десятком стульев позади него. Однако, все собравшиеся уже знали, что скоро там будет заседать Президиум Верховного Совета.
   - Именно верховенство права и приверженность принципам Ленинизма позволит нам организовать справедливое общественное устройство социалистического общества в этом жестоком феодальном мире, приведя его к торжеству социализма... - продолжал вещать с трибуны подполковник.
   Посреди зала, ближе к проходу сидела пара офицеров. Высокий, чуть полноватый майор-артиллерист с жуткими шрамами на лбу и худощавый, голубоглазый шустрик с погонами лейтенанта, который был на голову ниже своего собеседника.
   - Во заливает. Я б так не смог. - тихо шептал шустрик.
   - Шшш. Тише. - шикнул на него майор.
   - Тебе правда это интересно?
   - Ну, вдруг что-то новое скажет.
   - Не. Не скажет. Слушай, а вам какие-нить льготы прилагаются? Ну, там спецпайки, шелковое белье?
   - Да тихо ты.
   - То есть прилагаются?
   - Нет!
   - Да быть не может? Нафига тебе тогда это депутатство надо?
   - Товарищ лейтенант, я приказываю вам заткнуться. - не выдержал майор.
   Лейтенант нахохлился и демонстративно отвернулся, разглядывая портреты на стенах.
   В чем-то он был прав. Потапову Алексею Максимовичу сегодня предстояло войти в Президиум Части, как самому старшему (а фактически единственному) артиллерийскому офицеру, а так же по званию. И хотя выборы даже еще не начинались, но безальтернативность выборной системы при согласии депутата фактически утверждала его в должности. А список комитетов был вчера согласован на собрании офицеров, которое провел Сазонов.
   Подполковник, продолжая свою речь, объявил о слиянии организационно-штатной структуры ВЧ 15618 и структур механизированного полка МВД СССР, обеспечивающего охрану особо важного государственного предприятия, в связи с дефицитом кадров. Структура нового соединения пока не раскрывалось. Планировалось, что новый Совет займется этим в первую очередь.
   Предполагалось, что каждое подразделение или служба выдвинет одного или двух кандидатов. Так сказать, в дебаты, на собрании избирателей, которое должно было пройти сегодня. Впоследствии один из кандидатов должен снять свою кандидатуру и в бюллетени останется одна фамилия. Затем избиратели от подразделения проголосуют "за" или "против". В реальности все понимали, что голосов "против" не будет. Даже кабинку для голосования ставить не стали.
   Далее подполковник представил выдвинутых штабом кандидатов и предложил кандидатов в депутаты от подразделений, а затем предоставил им слово.
   В целом кандидатуры не были загадками для Алексея Максимовича. Как правило, это были начальники соответствующих служб. Некоторым исключением стал мало кому известный научный работник со смешной фамилией Гадюкин, предложенный лично Сазоновым, в связи с временным отсутствием начальника лабораторного корпуса профессора Петрова и отрекомендованный, как человек, внесший важный вклад в исследования электротехники СССР. Несколько удивило отсутствие в кандидатах главного контрразведчика Лесного, выполняющего сейчас какое-то задание на реке. Так же единственный старший офицер-моряк был представлен в качестве секретаря собрания и потому фактически был выключен из кандидатов. Хотя с другой стороны - он, похоже, единственный кадровый офицер-моряк в Части и все вроде бы логично. Кем же ему командовать-то? Начальником комиссии по сельскому хозяйству был предложен случайно застрявший с ними машинист паровоза Евлампий Митрич, как единственный гражданский не связанный с Частью приказом и якобы имеющий большой опыт в организации этого дела.
   Майор вздохнул, еще раз взглянул в бумажку со своей речью и, услышав свою фамилию, двинулся к трибуне.
   - Здравствуйте товарищи. Разрешите представиться. Меня зовут майор артиллерии Потапов Алексей Максимович. Участник войны, командир батареи гвардейских тяжелых самоходных артиллерийских установок. Испытатель новейших артиллерийских систем. Командирован из Екатеринбурга в ВЧ 15618 для помощи в работе артиллерийского парка. Родился в 1906 году в Судогодском уезде Владимирской области в деревне Рамень. - майор продолжал по бумажке зачитывать свою речь.
   Выступление майора было достаточно лаконично и заняло не более пяти минут из отведенных пятнадцати. Еще раз поприветствовав депутатов и избирателей, он вернулся на свое место. По итогам оказалось, что это был самый краткий доклад из всех.
   Выступления депутатов прервал обед, а уже к 17 часам вечера было проведено голосование, по итогам которого были выбраны депутаты и организованы следующие комиссии:
   Мандатная комиссия - председатель подполковник Сазонов Алексей Макарович, заместитель Трофимова Нина Николаевна.
   Военная комиссия - председатель полковник Ситников Павел Сергеевич, заместитель по артиллерии Потапов Алексей Максимович
   Комиссия по здравоохранению - председатель заместитель командира МПП военврач 2 ранга Маркушев Иван Тимофеевич, заместитель военврач 2 ранга Семенов Павел Сергеевич
   Комиссия по промышленности - Начальник мастерской боепитания капитан Хачатурян Армен Карапетович.
   Комиссия по сельскому хозяйству - председатель Иванов Евлампий Митрич
   Комиссия по торговле и иностранным делам - председатель Штольц Рудольф Германович
   Комиссия по строительству - военинженер Карбышева Елена Дмитриевна
   Комиссия по транспорту - председатель старшина Семенов Михаил Андреевич
   Планово-бюджетная комиссия - председатель помошник начальника штаба по тылу Семенчук Федор Евгеньевич
   Научно-исследовательская комиссия - председатель Гадюкин Митрофан Ефимович, заместитель, а так же начальник секретного отдела лейтенант, чью фамилию почему-то не стали рассекречивать, представив как Степана Осиповича.
  
   Так же было объявлено, что отсутствующие заместители в комиссии будут назначены позже, а при необходимости состав Верховного Совета будет расширен. На этом Съезд был объявлен закрытым, личный состав отправлен по местам или на отдых, а вновь собранные председатели комиссий, вместе с доверенными лицами и потенциальными заместителями остались за столом на сцене.
  
   Молчаливый капитан Смолин выдал депутатам удостоверения и пообещал в ближайшее время изготовить нагрудные знаки, чтобы все было, как положено.
   Свежеизбранный Председатель мандатной комиссии Алексей Макарович Сазонов оглядел собравшихся взглядом своих голубых глаз и втайне выдохнул. Объединение подразделений прошло безболезненно, а на ключевых позициях в Совете остались его люди. Безобидная мандатная комиссия, которую он объявил выполняющей функции секретаря, на самом деле хранила в себе всю мощь советского партийного аппарата в делах подковерной борьбы. Ведь кто владеет информацией - владеет миром.
  

В лаборатории Части

  
   Две керосиновые лампы желтым светом освещали большую комнату в квартире научного сотрудника. В центре стояло вплотную два стола, один из которых принесли из соседней квартиры. На стене висел большой плакат с таблицей Менделеева, в которой от руки были вписаны параметры трех свежеоткрытых элементов -Америция, Кюрия и Прометия. Митрофан Ефимович Гадюкин, улыбаясь, подлил разведенного спирта в стакан лейтенанта-охранника.
   - Батенька, ну что ж вы прям как не родной? У Маши сегодня день рождения, а вы третий бокал тянете уже полчаса!
   - Если бы кто-то подливал поменьше - то я бы его конечно, быстро приговорил. - ухмыльнулся охранник в ответ.
   - Так у вас до сих пор никакого настроения нет! Вот глядите, Армен уже столько тостов произнес, мы тут вам уже всю свою подноготную выложили, фотографии показали, а вы все молчите, - аспирант преданно глядел лейтенанту в глаза.
   - Да какая у вас там подноготная? Все ж в архивах написано, глаза б мои их не видели.
   - Да что вы о нас можете знать, батенька? Мы же деятели науки! У нас у каждого уникальный набор опыта!
   - А вот про набор опыта не надо. Меньше чужого знаешь, дольше спишь!
   - Ну, что вы опять за свое, батенька?! Вот выпейте еще немного вина с Машей. Маш, дай ему свой бокал.
   - Стакан.
   - Бокал! Попрошу больше воображения!
   Группа молодых ученых старательно пыталась споить главного охранника. Процедура эта была уже привычна и многократно повторялась, по сути, превратившись в соревнование. До сегодняшнего момента воинская закалка уверенно побеждала научный расчет, но сегодня броня секретности дала трещину и, лейтенант понизил-таки градус, выпив стакан вина после двух стаканов водки.
   Взгляд охранника становился все менее сфокусированным, а шутки более простыми и Гадюкин решил усилить нажим и выведать Главную Тайну.
   - Вот как вас зовут друзья?
   - Засекречено.
   - Ну, а родня?
   - Засекречено.
   - Ну, а девушки?
   - Тоже Засекречено. - лейтенант глупо улыбался, но Главную Тайну не выдавал.
   Гадюкин оглядел стол, ища поддержки у соратников-собутыльников. Но с поддержкой было плохо. Армен еще не сделал сложный выбор между салатом и скатертью, но был близок к этому. Мария, глупо хихикала, пытаясь сделать бумажный самолетик, явно потеряв интерес к происходящему. Двое менее стойких научных работника уже спали на диване в коридоре.
   - Вот, закусите, конфеткой. Очень вкусно. Специально для вас выбирал! - Продолжил молодой аспирант.
   - Конечно специально. В нашем военторге из всех конфеток только Маска и осталась. А я вот больше грильяж люблю. - внезапно выдал уникальную информацию охранник. - И бутерброды с колбасой.
   - Ну, это уже тривиально. Вы их постоянно едите.
   - Привычка. А очень удобно, кстати.
   - А вы вообще обедаете нормально, товарищ лейтенант?
   - Давай на ты и просто, Степа. - Гадюкин чуть не прослезился после этих слов. Полгода он постоянно пытается выяснить хоть что-то про своего охранника, но кроме постоянных "Засекречено", "С.О." ничего не нарыл. Лишь имя. Но начальник охраны на корню пресекал любую фамильярность, требуя общения только по званию. Лейтенант не подчинялся в части никому кроме командира и майора Лесного, относился к контрразведке и по какому-то злому року (вернее их залету) был приставлен следить за порядком в физической лаборатории N7.
   Вообще нумерация была весьма странной, потому что были лаборатории 1,2,3,7. Куда делись остальные - Гадюкин не знал. Ходила распространенная шутка, что вон тот пустырь за медицинским корпусом это и есть бывшие N4,5,6.
   После пришествия совершенно скучного и феноменально пунктуального лейтенанта, в лаборатории воцарился невыносимый порядок. За полгода лаборатория начала в пять раз больше лабораторных журналов, чем за весь последний год. Аж пять штук. Эксперименты приняли более структурированный характер, посиделки, наоборот, стали скромнее. Режим секретности мрачной тенью лейтенанта навис над научным раздолбайством.
   - Степа, - проникновенно начал Гадюкин. - А какая у тебя фамилия?
   - Засекречено, - буркнул уже засыпающий Степан.
   Гадюкин несколько раз открыл рот, чтобы высказать что-то гневное. Затем смерил оппонента испепеляющим взглядом, собрал со стола полупустые бутылки, смешал в стакане армянский коньяк, вино, водку. Зачем-то сыпанул туда чайную ложку сахара, неторопливо перемешал и, улыбаясь, протянул последнему собеседнику полный стакан красно-коричневого башнебойного снадобья.
   - Ну, давай, Степа! За маму, за папу!
   - Ну, за Родителей. - Лейтенант, пошатнувшись, встал и двумя глотками выпил стакан. После чего покачнулся, поставил стакан, закашлялся, но все-таки сел на свое место.
   - Гадость какая, - заключил он.
   - Ну, а теперь надо обмыть наше с вами депутатство! - тут же набросился на него Гадюкин, моментально обновив содержимое стакана.
   - Ну, за политику. - Лейтенант внимательно осмотрел стакан, сконцентрировался, с первой попытки неуверенно схватил, поднял стакан и даже донес его до рта не разлив. Выпив мощный глоток, он закашлялся, вернул стакан на стол, нашел в себе силы занюхать черным хлебом и упал, как озимые, на стол, в последний момент успев убрать от себя стакан.
   Гадюкин с большим надрывом дотащил весьма крупного охранника до раскладушки и положил последнее утомившееся тело спать. Окинув идиллическую картину попойки мутным взглядом, он ухмыльнулся и надавил охраннику на точку под носом.
   - Степа, как твоя фамилия? - нежно прошептал он что-то бубнящему лейтенанту в ухо и прислушался к ответу.
   - Засекречено...- выдохнул алкогольные пары лейтенант.
   - Да, йоп! Твой! Мать! - Выругался аспирант, вставая. - Да как он это делает?!
   Гадюкин поднял со стола недопитый лейтенантом стакан, уже прицелился к раковине, но решил, что "не пропадать же добру" и, настороженно понюхав, аккуратно выпил небольшой глоток.
  
   Звон стекла вырвал лейтенанта из алкогольной карусели. Мир качался и штормил. На диване спало сразу двое научных сотрудников. Мария спала в кресле, свесив руку, под которой валялся бумажный самолетик, Армен покоился, замотанный в скатерть, под столом, в окружении пустых бутылок и грязной посуды, упавшей со стола. А на столе, распластав руки, спал лицом в единственной уцелевшей тарелкой с салатом оливье сам Гадюкин. Под столом, в красно-коричневой лужице, валялись осколки стакана.
   Лейтенант придержал качающуюся голову рукой и несколько раз протер лицо.
  
   - Засекречено, моя фамилия. ЗАСЕКРЕЧЕНО! Степан Осипович. Меня, как военком увидел, долго смеялся и сказал, что с такой фамилией только в контрразведку. Мол, враг с ума сойдет псевдоним разгадывать.
   Лейтенант еще раз обвел картину научной пьянки печальным взглядом.
   - Лучше б вы что-то от похмелья придумали... гении, блин.
   Он критическим взглядом осмотрел Гадюкина, подумал немного, но решил оставить все как есть. Пусть страдает. Лейтенант с натугой сел, скинул сапоги, стянул ремень и снова лег на раскладушку.
   - И пить учитесь, дилетанты... - пробухтел он, проваливаясь во вращающееся забытье.
  

В отделе кадров ВЧ 15618 днем ранее.

   Заместитель командира ВЧ 15618 Алексей Макарович Сазонов сидел за столом в отделе кадров и в очередной раз перечитывал одно из самых интересных личных дел в его "коллекции" талантов. Личное дело было на редкость объемным, заметно выделяясь из подобных себе, заполняющих отдельные несгораемые шкафы, чье содержимое являлось тайной в масштабах всего СССР. Лишь немногие сотрудники имели возможность ознакомиться с этими бумагами.
   Вот и сейчас двое таких сотрудников было рядом. Константин Савельевич, прикованный к инвалидному креслу после знаменитого десанта на Малую Землю в Новороссийске, молчал и пристально смотрел на еще одну личность, которой по долгу службы не положено было не то что находиться в этом кабинете, но и вообще заходить за второе КПП. На лишенном любой растительности голове политрука заметно выделялось несколько светлых шрамов. В отличие от остальных военных, политрук демонстративно переоделся в пиджак двойку, нацепил красный галстук и в таком виде удивлял всех вокруг уже вторую неделю. Сазонов не сильно интересовался причиной такого каприза, и, хотя и не одобрял такого поведения, но делать замечание и что-то приказывать не стал. Кроме пиджака и галстука в поведении политрука никаких изменений он не замечал, в то время как уже некоторое число его подчиненных потребовало личного воздействия, к которому пришлось привлекать и политрука, за его редкое умение договариваться и успокаивать. Люди волновались. В одном случае дело едва не дошло до самоубийства из-за разлуки с семьей.
   Второй, посвященной в тайны секретных бумаг, в этой комнате была бывшая узница концлагеря, а ныне начальник отдела кадров Нина Николаевна. Маленький рост и несолидный голос бывшей молодой подпольщицы частично компенсировали седые волосы, тяжелое прошлое и редкая способность держать в себе секреты. Втайне подполковник даже побаивался молодую сотрудницу, будучи уверен, что где-то в недрах уже ее подобных шкафов скрывается еще одна папочка с личным делом, на титульной странице которой красуется его ФИО. Однако, он так же был уверен, что никому постороннему до этой папочки не добраться, пока этим отделом руководит сия живая легенда Брянского подполья и ни одно слово из нее не прозвучит вне пределов этой комнаты.
   Однако, сейчас руководство ВЧ собралось здесь по необычной причине. По замыслу Сазонова этот разговор должен был состояться значительно позднее, лет через пять, либо при попытке последнего присутствующего в этой комнате сменить место работы. Но внешние обстоятельства потребовали провести сложный разговор именно сейчас. Он и так затянул с этим на несколько дней.
   Последним в комнате был, сидящий на стуле и теребящий в руках форменную фуражку железнодорожника, невысокого роста дед, с шикарной бородой лопатой и длинными немного завитыми усами. Дед смотрелся солидно и уверенно, лишь мелкое шевеление пальцев на черной фуражке железнодорожника выдавало его волнение. Всем своим видом он олицетворял классический вид старого "паровозника". Евлампий Митрич Иванов - так гласило личное дело на столе у Сазонова. На груди у деда, словно последняя защита от органов, ярко мерцал серебром орден Ленина. Крайне редкий надо сказать орден, еще совсем старого образца. Выполненный в виде круглого медальона из серебра, весьма скромно украшенный, но вызывающий неподдельное уважение у знающих людей.
   Евлампий Митрич молча рассматривал выложенные перед ним старые фотографии, калотипии и даже один дагеротип в складном футляре с черным бархатом, для удобства наблюдения. На фотографиях были совершенно разные компании, сфотографированные в разное время и в разных местах. Но всех их объединяло одно. На каждой из них присутствовал дед с шикарной бородой и усами, как две капли воды похожий на старого "паровозника".
   - Ну, похожи. А вот этого я даже знаю. Это дядька мой Иван Митрич. Все говорят, что похож я на него. - молвил наконец дед.
   - Кто все? - уточнил Сазонов. - Может быть Ослад Митрич, Иван Митрич, Третьяк Митрич, Одинец Митрич, Олег Митрич, Игорь Митрич, Володар Митрич?
   - Не знаю таких. - ответил дед и твердо посмотрел в глаза Сазонову.
   Сазонов молча встал, подошел к столу с сидящим за ним "паровозником".
   - Хорошо, а вот это вам что-нибудь говорит? - сказал Сазонов и выложил на стол восемь Георгиевских крестов разных степеней, в том числе один первой степени.
   - Люблю, значицца собирать старинные вещи. Подарки это мои.
   - Они номерные и были получены Олегом Митричем, Третьяком Митричем, а Иван Митрич получил все четыре степени.
   - Совпадение. Добрые люди подарили. Я ж их не воровал.
   Сазонов покачал головой и положил на стол еще один. Совсем маленький, весь затертый и без ленты. Весь его вид говорил о солидном возрасте награды. На его реверсе не было указания степени.
   - Это от дядьки досталось. А ему от деда.
   - Ослад Митрича?
   - Его самого. Боевитый был дед.
   - Вы ж говорили, что не знаете такого. Не этот случайно? - подполковник подвинул к Митричу одну из фотографий.
   У металлического забора в окружении высших офицеров в царской форме сидело пять благообразных стариков и одна старуха в белой шали. Лишь один старик на фото сидел с прямой спиной, не опираясь на спинку и без клюки. На темное сукно военной шинели старого образца, еще времен Наполеоновских войн, спадала шикарная борода и усы.
   - Он самый.
   - Вы же знаете вот этого молодого усатого человека? - Сазонов передвинул ближе еще одну фотографию тех же стариков, но с другого ракурса и показал пальцем на молодого усатого полковника в имперском кителе.
   - А то ж. Его царствование я еще ж застал. - Митрич улыбнулся.
   - Насколько мне известно, лишь один из присутствующих на этом фото ветеранов поднялся при встрече Императора.
   - А то ж. Я ж говорю - дядькин дед был на редкость боевитый.
   - А вот этот дагеротип? - Сазонов подвинул вперед коробочку с изображением трех солдат в форме наполеоновских войн, двое из которых были совсем молоды, а один был в разы старше остальных и носил шикарную седую бороду и усы.
   - Не знаю таких.
   - А вот сзади надпись говорит, что это Ослад Митрич.
   "Паровозник" скривился.
   - Тезка наверно.
   К столу с замолчавшим стариком подошла седая невысокая девушка с папкой в руках. Она положила папку перед дедом и начала выкладывать документы, сопровождая каждый пояснением.
   - Вас приняли в депо 8 сентября 1938 года в возрасте 65 лет. Паспорта не было, но была справка от председателя колхоза. Сохласно вот этому рапорту председателя вы прожили в колхозе 4 хода, перейдя в колхоз из Ленинхрадского Обуховского завода по предписанию Партии. Согласно трудовой книжке вы проработали на заводе 8 лет, а до этохо числились в Красной Армии. В личном архиве и на заводских фото вы с той же бородой и не отличаетесь от себя сеходняшнего. Хотя прошло 20 лет. В Красной Армии вы служили с 1918. Фото в личном деле почему-то нет, но есть несколько нахрадных, хде вы числитесь 1853 года рождения. Информации о службе Евлампия Митрича Иванова ранее нет, но есть Иван Митрич, 1846 года рождения, который на империалистической войне получил все четыре Хеоргиевских креста. И нахрадное фото из архива опять не отличается от вас сегодняшнего. Следы Ивана Митрича теряются ранее 1905 хода, на Дальнем Востоке, зато именно там похибает Третьяк Митрич, дважды Хеорхиевский кавалер, опять же на фото не отличающийся от вас. Он якобы родился в 1839. Его следы теряются в Русско-Турецкой войне 1878 года, хде он появился при обороне Шипки. Последняя нумерная нахрада принадлежит Олеху Митричу 1803 года рождения, который получил ее за Бухарский поход.
   Кадровик выдохнула и посмотрела на внимательно слушающего ее деда, который сидел как ни в чем не бывало.
   - Ну ладно. - продолжила она. - Все перечисленные служили снабженцами и управляли подводами, поездами и даже локомобилем. Все награды получены за доставку амуниции под охнем противника или вывоз раненных. Немнохо выбивается Ослад Митрич, который сам пришел к администрации Самары в 1912 году и предъявил документы и нахрады наполеоновских войн. Дата рождения там стоит 1795. Но в этот ход, сохласно церковным книхам, людей с таким именем и фамилией в Самарской хубернии не рождалось. Зато под Смоленском в начале вторжения Наполеона похиб Володар Митрич, возничий 6-ого Подольского пехотного полка 1747 года рождения. Фото его нет, но есть подробное описание его соратников. Так как он долхо воевал в армии Суворова, он был нахражден за взятие Очакова вот этой медалью.
   Нина выложила на стол продолговатый серебряный кулон "За храбрость оказанную при взятии Очакова декабря 6 дня 1788."
   - Вы весь мой паровоз по запчастям там не разобрали?
   - Так что вы об этом думаете?
   - Это подарок. - в очередной раз уточнил дед.
   - Евлампий Митрич. - наконец-то вступил в диалог политрук на инвалидном кресле. - Мы знаем кто вы. Учитывая необычную ситуацию, мы предлагаем вам сотрудничество. Нам известно, что вы не занимаетесь политикой и войной, лишь помогая тем, кого считаете своими. Вот сейчас из своих у вас только мы. Больше никого. Давайте дружить.
   Политрук обезоруживающе улыбнулся.
   Дед скривился.
   - Не дави на меня Волхв. Не ты первый, кто пытался. Знаю я вашего брата.
   - Кто, простите?
   - Таких раньше называли Волхвами. Тех, кто может влиять на других. Давно я не видел вашего брата.
   - Насколько давно?
   - Очень давно, но пусть это останется моей тайной. - Дед преобразился на глазах, откинувшись на кресло и положив фуражку на стол. - Что вам от меня нужно?
   - Нам нужна ваша помощь по старым технологиям. Нам надо знать, что мы можем внедрить сейчас. И как это производить.
   - Опасаетесь остаться с голой жопой, когда патроны кончатся? - ухмыльнулся Митрич.
   - Примерно так. - вернул улыбку Сазонов.
   - Не о том думаете. Петровскую фузею вы и без меня соберете. Там ничего сложного нет. А вот чем вы солдат кормить будете через год? На чем пушки возить будете? Чем печи топить зимой. Полк раньше квартировался чуть ли не в целом уезде, а у вас тут десять с половиной домов.
   - Вы согласны помочь нам с этой проблемой? - уточнил Сазонов.
   - Согласен. Куды ж вам без меня старого-то. - ухмыльнулся дед.
   Дальнейшее обсуждение перешло в практическую плоскость. Митрич сходу указал с десяток острых проблем со снабжением, которые пока оставались без внимания, а так же предложил перебрать паровой двигатель паровоза для использования его в качестве насоса.
   Уже после окончания беседы Иван Митрич Иванов, известный здесь как Евлампий возвращался к себе в комнату, осторожно оглядываясь. Но слежки не было. И хотя весь предыдущий опыт Ивана указывал, что надо бы опять все бросать и бежать - но бежать было некуда. К сожалению, он прекрасно представлял себе местные порядки и свою несчастную, но недолгую жизнь в этой среде. В среде, в которую он, прочувствовав на себе все блага цивилизации, очень не хотел возвращаться. Он искренне огорчился, что Сазонов нашел так тщательно спрятанный тайник в паровозе. Найти его случайно было невозможно. Коробка с наградами была наглухо заварена им в корпусе паровоза. Снаружи доступа к нему не было. Неслучайно он так долго работал в этом депо. Но все секреты старого вояки не выведать даже контрразведке. Сейчас он, конечно, сильно рисковал, но на внутренней стороне форменной шинели была вшита в шов еще одна награда. Последняя надежда. Последний шанс. Последнее средство платежа. Потому что золото, оно всегда золото. Маленькая золотая монетка со всадником на коне с отверстием для крепления к цепочке или на рукаве. Монетка без номинала. Просто всадник с копьем. Неровная и потертая со всех сторон она несла в себе самые глубокие воспоминания Митрича. Дважды она уже спасала жизнь Митричу. Дважды ее приходилось возвращать ценой сложных поисков. За тем французиком пришлось гнаться аж до самой Пруссии. Из самой сгоревшей Москвы. А заграницу Митрич очень не любил. Не его это всякие заграничные языки изучать. Не его. Не любит он это дело. Уж лучше он тут побудет.
  

В палатке с Т-34-85

   Старший механик ВЧ 15618 старшина Семенов с тихой ненавистью смотрел на лампочку. Самую обыкновенную зеленую электрическую лампочку от елочной гирлянды, соединенную проводами с аккумуляторами. Лампочка горела веселым зеленым светом, вызывая раздражение старшины и приданных ему бойцов. Именно эта лампочка по замыслу научников должна была погаснуть в тот момент, когда масса единственного в части "источника электричества" прекратит генерацию неизвестного поля.
   Третий день два десятка бойцов, сменяясь, в две смены разбирают танк на запчасти, маркируют и переносят из палатки в гараж. Теоретически - рано или поздно они должны найти элемент, который критически важен для работы электрических приборов. И тогда в гараже загорится точно такая же лампочка.
   В настоящий момент с танка было снято практически все, что не слишком надежно приварено. Сняты траки и ходовая, демонтировано и полностью вынесено в гараж все содержимое моторного отсека. Именно с ним старшина связывал надежду на относительно легкое появление электричества. Но нет. Сейчас бойцы смели в совок всю грязь в машинном отделении и, тоже промаркировав, отнесли в гараж.
   Семенов грустно глядел на выдающийся вперед ствол танкового орудия и в красках представлял себе демонтаж тяжеленной конструкции без использования подъемной техники. Бойцы еще вчера подготовили систему блоков и распорок, и теперь над танком возвышался деревянный памятник солдатской смекалке.
   Семенов огляделся вокруг. Солнце еще высоко, обед уже был и даже перекур состоялся. Пора было приступать к тяжелому и опасному демонтажу. Старшина еще раз лично заглянул в башню танка через верхний люк, убедился, что пушка снята с цапф и больше в боевом отделении демонтировать нечего. Скривившись, он дал отмашку бойцам с танковыми домкратами на броне. Те немедленно принялись поднимать кормовую часть башни. Когда угол наклона позволил выкатить пушку назад на корпус - шесть бойцов качнули снятую с цапф и закрепленную на тросах пушку назад. Однако, непривычные к этому бойцы слишком сильно качнули пушку назад. Незакрепленная пушка качнулась и по дуге зацепила заднюю стенку башни. От удара выпал один из удерживающих башню домкратов и многотонная конструкция с грохотом рухнула обратно на погон. К счастью никто не пострадал.
   Завернув лютый загиб, Семенов, отогнал всех от башни и, запрыгнув на броню, заглянул внутрь, осмотрев крашенное белой краской боевое отделение. На первый взгляд ничего страшного не произошло. Пушка висела на тросах, башня стояла на погоне ровно. Даже домкраты остались целыми. Семенов, в тайне от бойцов, облегченно выдохнул внутрь башни. И тут его взгляд наткнулся на длинный кожаный шнурок, валяющийся на полу. Никакого шнурка тут быть не могло. Он лично контролировал, чтобы даже пыль со дна боевого отделения собрали с особым цинизмом.
   Михаил Андреевич, демонстративно охнув, спрыгнул в левый люк. Придерживая рукой люльку орудия, он заглянул под него и потянул шнурок на себя. Из кожуха ручки вертикальной наводки выпал камень, привязанный к шнурку, с металлическим звуком стукнувшись об пол.
   - Кривчук, сука, что это за херня тут в пушке? - старшина выглянул из люка с зажатым в кулаке камнем.
   - Не могу знать, товарищ старшина, - грустно ответил рядовой собиравший пыль в боевой машине.
   - На, лови, - старшина швырнул камень в бойца. - отнеси в гараж.
   Старшина вылез из люка и лично заново установил домкраты.
   - Лучше б крестик какой повесили, мракобесы. - хмыкнул старшина, глядя на заваливающуюся вперед башню.
   - Вы, грешники, - рявкнул старшина. - чтоб пушку держали нежнее, чем свою пипиську! Вышибете домкраты - в нарядах сгною! Начали! Только нежно у меня! Помаленьку!
   И тяжелое орудие плавно выглянуло из-под кормы башни.
  
   ------
  
   Рядовой Кривчук, неторопливым бегом добежал до гаража. Лучше не злить старшину и, хотя бы в пределах прямой видимости, шевелиться побыстрее.
   В гараже сидел молодой парень из физической лаборатории. Армен, вроде. Нормальный парень. Научник с помощью отвертки ковырялся каком-то приборе, подключенному к аккумулятору на столе. Рядом стояла уже привычная керосинка.
   - Здорова, наука! - радостно заявил о себе Кривчук
   - Здорова, служивый, - кивнул Армен, - что-то еще открутили? Пушку-то вынули?
   - Вынимают. Да, вот тут какую-то херню от прошлого экипажа нашли. Сувенир. - боец качнул камушком на шнурке.
   - Где лежала?
   - Да где-то в пушке. Наводчик походу суеверным был.
   - Тогда - вон на тот стеллаж клади. Пустой который. И пушку пусть под него кладут. Или нет. Дай, свою приблуду, посмотрю.
   - Лови! - боец по дуге метнул камушек на стол приданному ремонтникам ученому.
   - Твою ж мать! - не ожидавший подвоха ученый выронил отвертку, но поймал камушек в полете.
   Радостно засмеявшись, Кривчук покинул освещаемый керосинкой гараж.
   Армен, пробурчав что-то недовольное, полез под стол за упавшей отверткой. Вернув инструмент на законное место, он покрутил камешек в руках. Тяжелый. Наверное, все же металлический. Камень был тяжелым, серым, с небольшими черными маслянистыми вкраплениями. Со одной стороны торчал, покрытый желтоватым налетом, маленький темный металлический кубик, вкрапление в породу. Камень был просверлен и в него пропущен кожаный ремешок.
   Армен потер желтоватый налет пальцем и понюхал. Слегка пахло сероводородом. Физик сморщился и вытер пальцы о носовой платок. Отложив камешек на край стола, он снова склонился над разобранным прибором. В данный момент он переделывал радиоприемник в мощный индикатор электрического поля. Армен был не согласен с гипотезами внезапно ставшего главным физиком всего лишь аспиранта Гадюкина и предполагал, что танк излучает генерирующее поле целиком, а не каким-то элементом. И что как только в гараже соберут определенную массу танка - то начнет проявляться электромагнитное поле. И оно будет набирать силу по мере роста массы. Вот он и собирал мощный усилитель сигнала из подручных средств. Хотелось заметить это поле первым. Собирал он больше, правда, со скуки. Последние два часа к нему не принесли ни одной детали и он порядком заскучал.
   Без электричества не работали паяльники и приходилось тщательно соединять контакты, поэтому конструкция получалась довольно громоздкая. Хорошо, хоть электричества нет, можно работать не опасаясь замыкания. Армен взялся за пассатижи и сильно сдавил очередной контакт. Громкий хлопок, искры из конденсатора и удар током приличной силы испугали неготового к этому научника. Взмахнув руками, физик, шмякнулся назад вместе со стулом.
   - Хера ж себе. - удивленно выглянул он из-под стола. - Я же не трогал конденсатор.
   И тут взгляд его отметил зеленое освещение стола, совершенно непохожее на оранжевый свет керосинок.
  
   ----
  
   Орудие с помощью солдатской смекалки и какой-то матери было бережно вынуто из башни танка и погружено на самую большую и порядком уже ржавую металлическую тележку, найденную на территории части. Кажется, на ней катали что-то тяжелое на бескрайних складах. Старшина Семенов великодушно разрешил перекурить. Бойцам еще предстоял путь на склад и монтаж там конструкции блоков по перекладыванию орудия на свое место.
   Старшина недовольно оглядел странно выглядящую без пушки танковую башню. Похоже предстоят работы и по ее демонтажу. Она, правда, весит побольше, но у нее хоть крепления для тросов есть. Кран они уже собрали. По идее он и башню выдержит. Главное, чтоб тросы не оторвались. Так и убить может.
   Старшина за последние три дня все больше и больше переживал - как они будут пилить танковую броню, если снятие башни тоже не приведет к успеху.
   - Так бойцы! - Семенов докурил и решил прервать перекур бойцов. - Взялись за тележку и потащили в гараж.
   Старшина сел на стол с журналом демонтажа и отметил время снятия орудия, положив журнал на колени. Проводив пыхтящих бойцов отеческим взглядом, он заметил неторопливо возвращающегося Кривчука. Весь цветущий вид прогуливающегося бойца вызывал в старшине внутреннее негодование, присущее командиру, увидевшего отлынивающего от работы.
   Уже набрав в легкие воздуха для командного рявка, старшина отложил журнал в сторону, за что-то им зацепившись в последний момент. Раздался звук упавшей железки.
   - Ять! - выругался вхолостую старшина и обернулся.
   Журналом он сбил собранный на коленке индикатор. Штатив с зеленой лампочкой упал на стол, жалобно звякнув напоследок. Старшина сморщился, предчувствуя проблемы, и аккуратно поднял штатив. Лампочка внешне осталась целой, но не горела.
   - Сломалась что-ли? - старшина поднял штатив на уровень глаз и всмотрелся внутрь. Спираль была целой. - Вроде ничего не отвалилось.
   Старшина подергал контакты лампочки. Потряс штатив и на всякий случай щелкнул пальцем по лампочке. Бесполезно. Похоже, где-то обрыв цепи. Старшина огляделся, и взгляд его остановился на Кривчуке, уже влившегося в бригаду "бурлаков".
   - Кривчук! Халтурщик! Сбегай в гараж за новой лампочкой!
   - Есть. - раздался вялый голос, но боец неторопливым бегом двинулся к гаражу.
   - Да что ж в тебе отвалилось-то, а? - Старшина продолжал крутить в руках штатив с лампочкой, разглядывая его содержимое.
   Вдруг из гаража раздался приглушенный хлопок. Старшина нахмурился. Похоже, наука тоже что-то уронила. Пойти что-ль проверить. Бойцов поддержать морально и советом. А то еще переедут кому-нить ногу. Семенов встал из-за стола и потянулся, выгнув спину. Крякнув, он шагнул в сторону гаража, когда его остановил радостный крик Армена.
   - РАБОТАЕТ!!! ГОРИТ!!!

Кабинет Сазонова

   Алексей Макарович Сазонов не любил работать допоздна. Здоровье, основательно попорченное в войнах начала века и, особенно в польской кампании, давало о себе знать. И хотя, подполковник следил за собой, оставаясь в свои 54 года по-прежнему подтянутым, годы уже начинали мешать.
   Вот и сейчас, в конце рабочего дня он уже писал себе план на завтра. Новости были обнадеживающие и одновременно загадочные. Семенов нашел-таки причину работоспособности танка. И хотя это пока не принесло никакой пользы - начало было положено.
   Все остальное было по-старому. То есть - никакой определенности и перспектив. Да, новый верховный совет снял с него некоторые проблемы, но руководство Частью N15618 было по-прежнему на нем. Проблемы снабжения, запасов, бытовые нюансы. Бойцы опять начали массово попадать в медпункт, но уже с простудами. Так же выявлено несколько случаев скарлатины в охранном полку, но терапевты обещали легко справиться с ней. Это несколько напрягало, но до первоначальной диареи и аллергии по масштабам было далеко.
   Подполковник заполнил лист своего ежедневника и потянулся в кресле. Посетителей он принимал только до 16 часов, оставляя последние два часа рабочего дня на планирование и аналитику. Часы на зеленой стене показывали 17:55.
   Со стороны двери послышалась какая-то возня, пыхтение и скрежет.
   Удивленный необычными звуками, Сазонов встал с верного кресла и прошел к двери. Пора бы уже дежурного или секретаря перед дверью поставить. Такая должность была не положена ему, как заместителю командира, но сейчас именно он исполняющий обязанности командира и штатное расписание надо бы пересмотреть.
   Алексей Макарович выглянул в коридор и, к своему удивлению сначала увидел лишь пустые стены. Где-то вдали слышался перестук пары пишущих машинок.
   Тут кто-то дернул его за штанину. Подполковник даже вздрогнул от неожиданности и опустил глаза.
   Сбоку от двери на четвереньках стоял маленький азиат Номоконов. Судя по внешнему виду и запаху - пьяный вдрызг. Сазонов категорически боролся с пьянством в Части. Об этом было всем известно и не было более простого способа поиметь серьезные проблемы, чем попасться ему на глаза "под мухой". Номоконов же ранее был не замечен в таком поведении. Так что его визит был явно чрезвычайным событием.
   - Вы ко мне? - на всякий случай поинтересовался подполковник.
   - Амын еттык, Афынральын! В сьмысле, прифет командир. - как-то обреченно выдохнул шаман. - Гофорить нужна. Я зайти.
   И чукча так же на четвереньках прополз внутрь.
   Сазонов удивленно отошел с траектории гостя, оглянул пустой коридор и закрыл дверь.
   - Кмоль Танатович, вы несколько не в форме. - недовольно обратился Сазонов к посетителю, поднимающемуся по спинке стула и пытающемуся сесть за стол.
   - Вы же знаете, что я не одобряю пьянство в Части?
   - Знаю, командир. Беда командир. Я чую духоф.
   - Хм.. - Сазонов немного смутился. - духи с вами говорили? Давно пьете?
   - Не пью я! Обычно. - даже возмутился шаман. - Гофорю, духи пришли. Не должно так быть.
   - Сейчас духи пришли? До водки? Или после? - еще раз уточнил Сазонов.
   - До фодка! - сбился Номоконов. - Я думал, фодка сьпасьет. Но не сьпасьет. Я духоф чую! - с надрывом заявил он.
   - Так вы же шаман! Вы и должны чуять духов. - решил подыграть Сазонов.
   Шаман, наконец, устроился за столом и посмотрел на подполковника с некоторым подозрением. И продолжил уже почти без акцента:
   - Алексей Сазоновввич! Вввы же соввветский человввек! - буква В по-прежнему давалась ему тяжело, но он старался. - Диалектический материализм учите! Атеизм, мракобесие религиозное. Ну, какие духи ввв наш просвввещенный двввадцатый вввек?!
   - Тогда я не понимаю ваше заявление про духов.
   - Ну, я же шаман, однако. - улыбнулся маленький азиат. - училсья кой-чему. Не только фодку на метеосьтанции пил.
   - И что же вы чувствуете?
   Чукча запустил руку под свитер и начал выкладывать на стол костяные фигурки. Люди, олени, кружки с непонятным орнаментом.
   - Не поферишь мне командир. Я сьам не ферить. Неделю проферял. Фодку пить пришлось. К лекарю ходил. Думал, сьтарый сьтал - мерещитсья. Нет, доктор гофорит - сьтарый, ты Кмоль, но еще не бесьполезный. Рано тебе на сьуп пойтить. - шаман захихикал.
   - А в чем это выражается? - Сазонов, привыкший к некоторым особенностям контингента, допускал определенные отклонения в способностях персонала.
   - Сьмотри, командира - чукча, похоже снова поддался алкоголю и дрожащими руками сгреб в кучу костяные фигурки, взял со стола стакан и положил их внутрь. Прикрыл стакан ладонью и несколько раз интенсивно встряхнул.
   - Сьмотри! - фигурки высыпались на стол. - Я спросил духа - сьдесь ты? Он говорит - сьдесь.
   Шаман пальцем ткнул в пару костяных кругов с рисунком волн, лежащих друг на друге.
   - Случайность. - уверенно заявил Сазонов.
   Шаман молча сгреб фигурки, сложил их в стакан, встряхнул и высыпал на стол повторно. Фигурки разлетелись по столу, но два костяных круга с рисунком волн снова лежали друг на друге.
   Сазонов взял кружки, потер их пальцем, выискивая какие-то зацепки на них. Собрал фигурки в стакан и повторил действия шамана. Фигурки беспорядочно разлетелись по столу. Кружки с волнами лежали в разных местах.
   - Совпадение. - снова заявил подполковник.
   Чукча сгреб фигурки в стакан, резко встряхнул и вытряхнул на стол. Кружки с волнами снова лежали друг на друге.
   - Хм... - не нашелся, что ответить Сазонов.
   - Неделю так делать! Фодка пить! Глаза закрыфать! Доктор ходить! - язык Кмоля стал заплетаться все сильнее.
   Он снова и снова сгребал кости в стакан и бросал их. Кружки с волнами непременно лежали друг на друге.
   - Материал имеет значение? - уточнил подполковник.
   - Не имеет. Морж - так, мракобесьная традиция. - захихикал шаман, но закончил неожиданно серьезно. - Командир - отпусьти меня из Часьти в уфольнительную. Я сь ума сьойду!
   Сазонов сел за стол, открыл ящик стола и достал из него десяток монет. Взяв нож, он сверился с костяной пластинкой и нацарапал на двух бронзовых монетках значки волн, как на костяшках.
   К этому времени Кмоль уже почти заснул на столе перед ним. Сазонов вынул стакан из ослабевшей руки и положил туда монетки вместо костяшек.
   - Кмоль, спроси у духов - здесь ли они. - попросил Сазонов.
   Шаман к этому времени уже окончательно утомился и не обратил внимания на подполковника.
   - Кмоль! Подъем! - заорал ему в ухо подполковник.
   Чукча открыл глаза и удивленно посмотрел на Сазонова.
   - Кмоль, спроси у духов - здесь ли духи. - Алексей Макарович впихнул стакан с монетками в руку шаману.
   - А?! - не понял сначала тот, но тут увидел стакан в руке. - А!
   Кмоль Танатович так резко встряхнул стакан, что монетки звонко загремели и неуверенным движением бросил сам стакан на стол. Монетки разлетелись в разные стороны, стакан пролетел к краю стола и упал на пол с другой стороны. Раздался звук бьющегося стекла.
   Сазонов напряженно всматривался в монетки на столе. Все монетки лежали по одному и в разных местах. Кмоль уже засопел, прикорнув на собственной руке.
   - Все же совпадение. - неуверенно закончил Сазонов, взял совок из угла и обошел стол.
   На деревянном, крашенном коричневой краской полу, валялись осколки стакана. Основная часть осталась целой, лишь десяток мелких сколов недалеко разлетелись от основы.
   Подполковник поднял основную часть стакана, чтобы положить ее в мусорное ведро и увидел под ней две монетки, лежащие друг на друге.
   - Твою ж мать! - выдохнул Сазонов. - Чертовщина какая...
   На бронзовых монетах номиналом по две копейки, четко угадывались нацарапанные им самим волнистые линии.
  

К северу от Части

   Два взвода второй роты вместе с научной группой уже целый день шли через лес. Люди порядком устали. Редкие открытые места ближе к Части, сменились крайне неудобным лесом, заваленным покрытым зеленым мхом буреломом. Группа бойцов петляла сложными зигзагами, ориентируясь уже больше на компас, чем на первоначальный маршрут. Лес оказался на редкость проблемным. Местность потихоньку становилась все более и более заболоченной. Уже дважды приходилось возвращаться и обходить совсем мокрые места.
   Жалкие пятьдесят километров по карте пришлось идти почти два дня. Особенно тяжело было бойцам с ручными ДТ. Одиннадцатикилограммовые бандуры крайне мешали ходьбе по заваленному буреломом лесу. Но оставлять такое мощное в современных реалиях средство никто и не думал. Менялись бойцы, но пулеметы по-прежнему составляли основную огневую мощь отряда. И хорошо, что они с трудом отбились от перспективы взять с собой расчет с пулеметом Максим. В этом лесу они бы с ним просто сдохли.
   Маленький пожилой азиат в кожаной одежде привлекал внимание бойцов. Странная походка и сложности с преодолением даже самых незначительных препятствий вызывали улыбки бойцов, но упорность азиата на второй день вызывала одобрительные кивки и заставляла бойцов подтянуться. Ведь, если этот хромоногий коротышка со странной импортной винтовкой и почему-то коротким копьем за плечом, умудряется бодро шагать, осыпая всех шутками и собирая какие-то поделки, то уж им-то полноценным бойцам сама Партия велела преодолеть все сложности.
   Тяжелее всего было научной группе. Четыре человека "сдохли" уже в середине первого дня. Бойцы без энтузиазма поделили их оснащение, но отряд продолжал путь. Лишь один человек из научной группы был по-прежнему весел и бодр.
   Виктор Петрович Ройзман умудрялся не только тащить на себе пару винтовок своих товарищей, но и активно беседовать с юрким темноглазым азиатом. Худощавый Ройзман совершенно не был похож на еврея, кроме того - его украинский акцент и звонкие шутки заставляли бойцов улыбаться.
   -Папо, я бiльше з тобой нiколи не поiду на санках кататися!
   -Хватит ныти! Вези давай!
   Раздался взрыв хохота среди уставших бойцов тащивших чужое снаряжение.
   Ефрейтор Назаров улыбнулся очередной шутке и поправил ППШ. Нагруженный патронами ефрейтор переступил очередное покрытое мхом бревно и погрузился в свои мысли.
   Если они действительно попали в прошлое, то перед ним открывается огромный мир возможностей. Мощное оружие и знания о будущем позволят ему легко стать баем. Ведь если есть бай - то и нукеры найдутся. Петр Нурмагомедович в очередной раз оглядел отряд. Верные ему бойцы-татары из роты все были здесь. Диаспора давно спелась в организованную группу, а пусть и молодой, но крепкий и хитрый Назаров стал ее безоговорочным лидером.
   Такой отряд, да вооруженный автоматами может разогнать любую местную армию. Назаров не слишком любил советскую власть, разрушившую его крепкую семью, среди которых, пусть и дальним родственником, был целый мурза. Отцу Назарова даже пришлось сменить фамилию на фамилию жены и назвать сына русским именем, а потом переселяться в башкирское село Альмет, ставшее уже при нем районным центром. Отец воспитывал сына по-своему и татарин Петр с детства стал вожаком шайки местных детей, промышляющим мелким хулиганством. Война сбила все карты и, Петр, получив повестку, отправился на фронт, где в боях за Германию получил звание ефрейтора, ранение и медаль за отвагу.
   После госпиталя, он, подружившись с местным особистом, напросился в контрразведку и таким образом попал в эту Часть. Однако, склочный характер, мешал спокойной жизни. Постоянные конфликты со старшими по званию не способствовали росту в чинах и Петр с нетерпением ждал дембеля, но тут случился этот перенос и Петр понял - вот он его шанс занять свое место в жизни.
   Первое время он вел себя максимально тихо, беспрекословно выполняя все команды, участвуя в строительстве укреплений и караульной службе. В ту злополучную ночь Назаров нес караульную службу у склада ГСМ, когда волна темного страха прокатилась по лагерю. Перепуганный Назаров, увидев на вышке свесившегося часового и услышав, что в гараже убили часового, открыл огонь по бегущему чужаку, но, к сожалению, не попал, зато смог поднять тревогу. Не его проблемы, что эти мазилы на вышках не смогли попасть по налетчику.
   Как позже выяснилось, пуля, выпущенная Петром, пробила стену склада за бегущей целью и попала в руку караульному. За это Назаров получил свою порцию матюгов и три дня строевой подготовки. Хорошо, хоть он был такой не один. Но все равно осадок остался. Было стыдно за промах и поцарапанного бойца.
   И вот сейчас, он, напросившийся искупать свою вину в походе, шел и раздумывал, над маршрутом и над тем, как он собирается покорять местных мусульман и собирать из них верных нукеров. Самого себя он видел, как минимум мурзой, тем более он им и был по праву рождения.
   Через час ефрейтор во главе разведывательного дозора вышел на прибрежный простор и увидел вдалеке поселение на холме на левом берегу Волги. Вопрос преодоления крупной реки планировали решить на месте, сколотив плоты, однако, как назло, никакого леса в радиусе трех километров от реки не было. Поэтому для начала решили попробовать договориться с местными о перевозе. В крайнем случае, разбить лагерь на своем берегу и привлечь внимание кострами. Должны же быть лодки в прибрежном городе.
   По картам это и был Городец. Невысокие деревянные стены огораживали город на холме. Несколько белых храмов возвышались над ними. На пристани на другом берегу стояло несколько небольших парусных судов.
   Как назло, на испещренной старицами заболоченной пойме на правой стороне Волги не было ни единого дома. Несерьезные кусты лишь затрудняли передвижение, но для постройки плотов не годились. Кто-то предложил сделать вязанные плоты, но начальство посовещавшись решило привлечь внимание местных и попросить перевозку на тот берег.
   Контакт состоялся уже вечером. Местные рыбаки, подгребя к берегу, поинтересовались происхождением и целью странного отряда. Однако, переправлять их в город совершенно не собирались. Да и мест в их лодочках было на пару человек.
   Утром приплыло сразу два небольших парусных корабля. Хотя серые паруса были спущены и суда двигались на веслах. Окрашенные чем-то коричневым, суда выглядели как огромные лодки и не имели палубы. На каждой из них прибыло по две дюжины бойцов с копьями и луками.
   Начальство отряда долго беседовало с местными, пока Назаров стоял в карауле на побережье. Сути разговора он не слышал, но потом узнал, что они все же договорились о переправе и встрече с местным начальником. Но завтра.
   На следующее утро их азиатский сопровождающий громко заявил, что вечером будет сильная гроза и что лучше бы им переправиться на тот берег и ночевать под крышей. Почему-то научные головы сразу же поверили ему и категорически потребовали максимально ускорить переправу или вернуться в лес и организовать строительство землянок.
   В результате ему и еще нескольким бойцам пришлось разводить костер и как какие-то дикари пытаться подавать сигналы дымом. К их удивлению - эта дымовая пантомима привлекла внимание рыбаков и они передали на тот берег предложение ускорить переправу и прогноз погоды.
   Уже к десяти утра сразу три гребных судна пришло к их берегу. На каждом из них под присмотром местных дружинников могло разместиться с десяток солдат. Поэтому переправа затянулась. Солдаты и дружинники закономерно не доверяли друг другу, поэтому гребло всего лишь половина бойцов.
   Уже на другом берегу Назаров долго удивлялся квадратным башням из бревен, частоколом на холме и дикой бедности местных. Покосившиеся домишки, малюсенькие окна, заткнутые чем-то коричневым. Он впервые в жизни видел дома, топящиеся по-черному. Даже по меркам его прежнего села все было каким-то маленьким и кривеньким.
   Узкие улочки местами имели следы деревянной мостовой, а в некоторых местах даже булыжное мощение. Почти все дома были одноэтажными, но непривычно высокими и с очень маленькими и почему-то плоскими окнами. За заборами угадывались дворы в которых росли яблони и сливы.
   Встречала их группа местных во главе с каким-то начальником. Причем все на конях, с богатыми попонами, и позолоченных доспехах, что совсем не вязалось с достаточно узкими и грязными улицами и общей бедностью. Назаров, смотревший популярный исторический фильм "Александр Невский" и даже побегавший с окрестными пацанами в шлемах и с мечами-палками был крайне удивлен богатыми и разноцветными одеждами воинов. Привыкший к металлически-серым цветам доспехов в фильме он и представить не мог, что все это, оказывается, раскрашено в различные цвета и снабжено обильной позолотой или серебрением.
   Судя по взглядам местных - они были удивлены не меньше. Но если Назаров был уверен в подавляющем превосходстве своего оружия и поэтому смотрел спокойным взглядом, то презрительные взгляды ратников были ему непонятны. Да он один из ППШ положит тут всех.
   Однако, начальство общалось с местными достаточно уважительно, капитан демонстративно оставил оружие и вместе с бойким Ройзманом вышел вперед. Через десять минут Назаров шел во главе колонны к княжеским палатам, где их должны были разместить на ночлег и где и должен был пройти следующий этап переговоров.
   Княжеские палаты его не впечатлили. Тяжелые каменные стены невероятной ширины давили своим полумраком. Слабенькое освещение через окна лишь немного разбавлялось масляными светильниками. Народ вокруг был какой-то шуганный и в разговоры вступать не собирался, хотя смотрели на них во все глаза.
   Вместе с другими солдатами Назарова разместили в большом зале, вынесли каши, пирогов, кваса и капусты в разных вариациях. Проголодавшийся ефрейтор, переждав приветственное слово местных (судя по всему рядовых бойцов), достав свою ложку, приступил к приему пищи.
   Разговорившись с местными, которых понимали через слово - бойцы поделились колбасой, которая очень хорошо зашла, а когда местные вынесли слабенького и кислого пива - в тайне поделились водкой, которая доводила пиво до приемлемого уровня, а языковой барьер до пренебрежимой величины. Петр, сначала расслабившийся, поймал взгляд старшины и сообразил, что в еду могли что-нибудь и подмешать. Поэтому старательно доел то, что и так было в тарелке, но к новым блюдам решил не приступать.
   И вообще - если бы не приданный им старый беларус, старшина Иванов - бойцы быстро бы растеряли порядок. Но под бдительным взглядом старшины оружие было сложено так, чтобы местные не могли до него добраться, рядом с ним оставлено два бойца, питавшихся сухпайками, а командный состав, поголовно вооруженный пистолетами разместился впереди основной массы бойцов.
   Местных такое размещение несколько нервировало и даже обижало, судя по их словам, но старшина был непреклонен.
   - Выпешь у мяне - воко на дупу нацягну и миргать заставлю!
   После такого уточнения бойцы только грустными вглядами провожали пиво, исчезающее в глотках местных.
   Так же подвыпивший старшина оказался терпимым переводчиком с местного и обратно. Местные ржали во весь голос над его байками и говором, и просили повторить некоторые фразы на бис.
   Непьющий Назаров, глядя на начинающуюся пьянку грустно вздыхал. Тут он нукеров не найдет...
  

В княжеском тереме Городца.

   - Мы не торговцы, мы послы, - повторил в очередной раз капитан Пронин. Он старался говорить как можно короче, но все равно натыкался на языковой барьер. Разговор не клеился, но о ночевке они договорились. Сейчас местный Князь (Пронин и не думал, что чуть ли не в каждом селе тут сидит по князю) уже в третий раз допытывался до Ройзмана и Пронина, чем же они будут с ними торговать.
   - Вы явили нам свае тавары, прызначыли цану, а зараз адмавляецеся? - Князь тоже недоумевал. Суть разговора терялась в языковом барьере. Он впервые видел подобных людей и странные вещи, которые явно были оружием.
   Князь небольшого Городца Юрий Глебович, был дальним потомком Юрия Долгорукого и, к правящей династии владимирских Князей, имел достаточно спорное отношение, однако город на кормление он получил, налоги собирал справно, войско предоставлял по первому требованию и, по его мнению, претензий от Юрия Всеволодовича не заслуживал, но в последнее время тот стал какой-то раздражительный, да и внуков у него прибавилось и Городецкий начальник вполне обоснованно переживал за свой небольшой престол в таком тихом и спокойном месте.
   Прибывшие сейчас люди предлагали торговлю, убеждали, что хотят мирных отношений и были готовы покупать продовольствие по высоченным ценам. Этот расклад крайне устраивал городецкого начальника, так как кроме продовольствия у него практически нечем было торговать. Да и не ездили к нему торговцы из-за сложностей с Булгарами на Волге. Он очень рассчитывал на то, что новый город в устье Оки решит эту проблему, но пока Пристань разрастется и надежно прикроет север Волги, могут пройти десятилетия. А тут неизвестные предлагают удобное решение. Они просят земли на берегу к югу, просят продовольствие и готовы снабжать город тканью и наладить охрану караванов.
   Все складывалось, как нельзя лучше. Именно с юга приходят разбойничьи банды, продовольствие и так девать некуда, а торговцы заезжают крайне редко. Да и не покупают они продовольствие. Ну, кому на Руси нужна сушеная рыба, да ячмень, когда этого добра в каждой реке водится немеряно, а на юге пшеницу больше любят. Князю специально приходилось собирать отряды для закупок оружия и инструмента во Владимире. Путь занимал неделю в одну сторону и обходился достаточно дорого, так как в дружине князя было всего пять дюжин бойцов, из которых три дюжины приходилось отправлять на юг, делая город и что главное - самого Князя почти беззащитным.
   Но Князь испытывал сомнения о том, как посмотрит владимирский князь Юрий Всеволодович на такое самоуправство на своей земле. Да и не дело так быстро решать такие вопросы. Надо подождать, обдумать, посоветоваться с опытными людьми.
   В итоге Князь, утомленный сложностями перевода, попросил перенести обсуждение на завтра. А еще, он очень хотел проверить заявление пришлых об урагане ночью. Ведь ничего ж не предвещает. Те даже настояли на том, чтобы местные купцы не отправлялись сегодня в путь во Владимир.
   Вышедший из душной полутемной горницы, где шли переговоры, Князь, даже втихую отправил гонца к дружине, чтобы все были на постах, а боярам приказал на всякий случай собрать у себя гридней. Князь сомневался в искренности посланников и прикидывал, может те специально оставили торговцев, чтобы лихим наскоком взять город и побольше товаров.
   Но те вели себя спокойно. Оружие сложили в горнице, но подальше от себя. Пили мало, ели тоже немного. Как докладывали ему соглядаи, пожилой воин со смешным, но наиболее понятным говором держит всех воинов в железном кулаке и именно он поддерживает такой порядок.
   Князь еще не разобрался в иерархии пришлых. Почему на переговоры пришло сразу двое старших. Почему все они такие молодые и без броней. Они специально так показывают, что они не воевать пришли и поэтому даже защиту от стрел не взяли? Тогда к чему эти убогие зеленые шлемы? Кто из этих двоих переговорщиков главный? Почему у одного из них есть непонятные символы на плечах, как почти у всех остальных, а у шести пришлых их нет. При этом один из таких "простых" пришел на переговоры. У них что, разные рода в селении и они так различают своих? Что означают эти звезды и полоски на плечах?
   В общем, вопросов было больше чем ответов. На всякий случай Князь повелел закрыть ворота, выставить рогатки на подходе к своим палатам, и гридням натянуть тетиву на луки. В конце концов - испорченная тетива выйдет дешевле, чем столкновение с непонятными людьми в своих покоях. Да и сил у Юрия Глебовича было лишь чуть больше, чем у пришлых.
   С такими мыслями он и сидел в своих покоях. Обстановка к вечеру несколько разрядилась. С севера подходила огромная черная туча, обещая ночную грозу. Рядовые воины пришлых вели себя тихо, конфликтов не возникало. Пожилой "Старшина" (это, похоже, потому, что он самый старый из них) удивил всех, заявив, что ему уже пятьдесят восемь лет. Ему мало кто поверил, глядя на его лицо почти без морщин и волосы почти без седины, но после того как тот наложил на себя крест, поклявшись в истине - отношение к нему изменилось. Если такой древний старик выжил в войске так долго - то он, несомненно, великий воин или незаменимый советник. Сам князь тоже был уже пожилой. Ему тридцать восемь и он один из самых старых в своей дружине. Нет, среди его гридней были и более старые воины, в основном все увечные, но в дружину они формально не входили, получая кормление от Князя и города за былые заслуги.
   Так же, к удивлению Князя, старшие над пришлыми не стали требовать себе отдельные покои, а вернулись к своим воинам и сели с ними за один стол. Князь три раза переспросил - действительно ли они хотят лечь спать там. И вообще странные они. Никакого уважения к хозяину. Ведут себя вежливо, обращаются уважительно, а к еде почти не притронулись, повару хвальбу не воздали, не помолились. Он к ним со всей душой, а тут такая невоспитанность. Ну, прям как половцы-какие. Дикие люди.
   Более того - худощавый, но высокий "бессимвольный", после возвращения в общий зал, быстро включился в разговоры простолюдинов, а потом "возглавил" пьянку, переведя ее в рамки соревнований. Воины с удивлением узнали интересную игру по борьбе на руках, где вчистую разгромили пришлых, а потом начали кидать ножи в нарисованный на стене круг. И в этом нехитром деле "бессимвольный" Виктор посрамил всех. Он не просто попадал в круг. Он умудрялся с десяти шагов попадать в ручку уже воткнутого в мишень ножа.
   Опытные и закаленные в речных схватках с разбойниками, дружинники моментально оценили уровень подготовки и потребовали научить их так же. К удивлению Князя, Виктор, сын Петра, не стал отнекиваться, а достаточно просто показал, как надо держать нож, когда отпускать и прочее. В результате уже через час его воины стали метать ножи гораздо точнее, чем раньше. А видя навыки Виктора Петровича, дружина не остановится, пока хоть кто-то из них не сможет уверенно попадать в ручку ножа. А ведь раньше считали баловством. Детскими шалостями.
   Князь серьезно задумался. Зачем явно опытному воину учить возможных противников боевым навыкам. Пусть это мелочь, пусть ножи почти никто не использует, но никто из воинов не откажется от новых навыков. Судя по всему, теперь вся дружина потребует у него по паре метательных ножей на ратника. Но Князь даже был рад этому. Подозревая, что скоро его кормление в Городце может закончиться, он уже давно приглядывался к небольшим городам на севере или вообще в Новгородской земле. А в этой ситуации - верная дружина, которая видит, что Князь о ней заботится, является основным аргументов для получения нового города в кормление.
   Пока что выходило, что с пришлыми лучше дружить. Но, оставлять их в городе очень не хотелось. Опасно это, когда в городе две силы. Вдруг тот с четырьмя звездочками на плечах решит забрать его кормление себе. Договорится с боярами и вырежет всю дружину. Юрию Всеволодовичу во Владимире-то что. Чай, не родственник он ему-то. А до денег он жадный. Договорятся.
   За окном уже вовсю бушевала гроза, обещая на утро сломанные заборы и сорванные крыши. Яркие молнии разрывали небесную тьму, а потоки воды лились на грешную землю. В углу опять закапали капли из протекающей крыши. Юрий Глебович, сдвинул под капли глиняный ночной горшок и сделал заметку в памяти выпороть на конюшне бездельника Михаила, который уже два дня как пересмолил крышу, обещаясь, что уж теперь-то ни капли в княжеские покои не протечет.
   За такими грустными мыслями его и застала супруга Дарина, вошедшая в горницу. Князь решил, что утро вечера мудренее и начал раздеваться.
   Уже в кровати он долго ворочался, слыша взрывы хохота из дальнего крыла, где пировала дружина.
   - Ну, хоть не подрались, - вымолвил князь и пошел к дверям горницы, намереваясь отправить гонца прекратить эту пьянку и оставить ту горницу в распоряжении гостей.
  

В княжеском тереме Городца.

   Выйдя из душного, темного помещения с низким потолком Виктор Петрович Ройзман с облегчением выдохнул. Сидеть в таком душном помещении и чуть-ли не пантомимой рассказывать о своих намерениях было не просто. Однако, они похоже справились. Местный начальник принципиально согласился на помощь в оборудовании пункта временного базирования на реке противоположном от города берегу, согласился на торговлю и поставку продовольствия в Часть.
   В сопровождении двух дружинников они шли в зал на первом этаже, где остались остальные бойцы. Их желание вернуться в общий зал было понято не сразу. Князь раза три переспросил - верно ли он понимает, что они хотят вернуться в общий зал, чтобы там отдохнуть.
   Странный он. Да еще и понимаешь его не просто через слово, а чуть ли не по интонациям. Хоть бы койку предложил что-ли. Не палатку же разбивать во дворе. А еще Князь! Никакого уважения к гостям. Ладно, хоть солдат накормить согласился. Руки и то помыть негде. Дикари!
   Виктор Петрович вошел в общий зал и скривился. Низкое помещение с каменными стенами и П-образным столом с лавками было битком забито его солдатами и дружинниками в кольчугах. К счастью языковой барьер был на его стороне и солдаты пока не перешли к братаниям или выяснениям кто кого уважает, но пьянка стремительно шла к этому. Дружинники были уже навеселе, но выхода для их энергии пока не было. Ройзман не просто так был начальником отдела в научном подразделении Части. Он прекрасно знал психологию простых бойцов. Скука. Вот то, что разрушает дисциплину и приводит к проблемам. А скученность в таком маленьком пространстве большого количества не слишком миролюбивых людей могла привести к проблемам.
   Виктор Петрович сразу решил брать дело в свои руки. Быстро выяснив, что местные относительно хорошо понимают белорусский говор старшины Иванова, и что тот уже в авторитете, он с помощью старшины быстро перезнакомился со всеми, поднял тост за боевое братство и плавно влился в "местную" половину зала. Уже за столом выяснилось, что никаких развлекательных мероприятий не будет. Музыкантов не собирали, перемен блюд тоже не планируется. Все что на столе - то и ешь.
   Хлипкому Ройзману было не просто объяснить смысл потешной борьбы на руках. Пришлось даже показать на старшине, что нужно делать. Простая игра пришлась по вкусу местным. Ройзман еще больше раззадорил их, поборов двух весьма выпивших здоровяков за счет ловкости и внезапности, а потом приобрел немало авторитета, разъяснив некоторые хитрости, с помощью которых он это сделал.
   Ну, а дальше организовать соревнование между двумя группами было просто. К его стыду красноармейцы почти всухую проиграли. Дружинники беззастенчиво использовали против красноармейцев им же показанные приему, да и были они физически покрепче на вид.
   Теперь пришлось повышать боевой дух уже своим. Вернее, надо было найти общего врага. Объявив тост "за крепость рук" - он ненавязчиво примирил стороны перед новым испытанием. Взяв пяток ножей и вилок, он нарисовал угольком на стене звезду и с десяти шагов попал в каждый лучик. После чего нарисовал пяток кругов и предложил собеседникам продемонстрировать удаль молодецкую, предложив, как приз свою губную гармошку.
   Быстро продемонстрировав звучание редкого музыкального инструмента, профессиональный фокусник метнул два ножа с деревянной ручкой в круг, не просто попав в центр, а воткнув второй нож в первый.
   Затем демонстративно сел и начал наигрывать на гармошке различные мелодии.
   Через полчаса участники выдохлись и, помятуя прошлый опыт, начали требовать обучения. Театральным жестом потребовав тишины, Виктор Петрович начал вспоминать все свои хитрости из своего давнего циркового опыта. В его руках появлялись и исчезали монеты, из-за ушей собеседников доставались платочки, яйца и монеты. За поясами дружинников и в карманах красноармейцев обнаруживались вещи других людей. Все это сопровождало объяснение и демонстрацию, как правильно держать нож, когда отпускать и прочие хитрости.
   "Солдат - это тоже дите, только хер больше" - так ему утверждал его предыдущий начальник и собственный жизненный опыт. Поэтому бесхитростные фокусы и учеба полезному навыку сработала безотказно. А когда он торжественно вручил губную гармошку лучшему в метании ножей красноармейцу, то зал, уже ознакомленный с техникой аплодисментов, торжественно рукоплескал счастливчику.
   Народ потихоньку стал уставать от выпитого, разбиваясь по группам интересов. За дальним столом двое дружинников что-то выспрашивали у пьяного вдрызг чукчи Кмоля. Тот демонстративно возмущался, что он никакой ни калмык и тем более не печенег. После чего достал какие-то костяшки и разбросав их по столу начал заплетающимся языком что-то объяснять собеседникам, удивленно и внимательно смотрящими на стол.
   Однако, фокусы потихоньку подходили к концу, среди дружинников уже появлялись мертвецки пьяные собеседники, да и красноармейцы все чаще зевали. Поэтому пришествие гонца от Князя, которому надоел шум, позволило ему красиво перевести стрелки на желание хозяина поспать.
   Дружинники покинули зал, а предложить красноармейцам какие-то условия для сна никто и не подумал.
   Ройзман переглянулся с капитаном Прониным, грустно вздохнул и принялся организовывать себе спальное место из шинели и вещмешка.
   Ночью на первый план вышла еще одна проблема. И заключалась она в туалете. Уже через пару часов группа красноармейцев расспрашивала охранников, где можно справить свои дела. В незнакомом и потенциально враждебном месте поход в туалет был целым событием, с перекличками и контролем ушедших-пришедших. Группы красноармейцев с автоматами наводнили заливаемый дождем княжеский двор, вызывая тихую панику у одиночных охранников и бурное негодование у сторожевых собак.
  

Княжеский двор Городца

   - Ды што ж гэта за свинни! - возмущался Князь на утреннем собрании, - засрали увесь двор! До прыбиральни ци дайци не магли? Навошта трэба было пад ганак сцаць?
   Капитану Пронину было мучительно стыдно за свою неорганизованность. Но крепко перепив и он, и старшина Иванов не догадались организовать поход в туалет, хотя на ночные караулы их все же хватило.
   - Я извиняюсь за своих бойцов, но люди устали, а удобства никто не показал.
   - Яки удобства? Што табе трэба было праявить? Пад лауки хоць не нагадави? - возмущался кто-то из княжеских бояр, пришедших на утреннее совещание.
   - Чего нагадали?. - Не понял Пронин, силясь преодолеть языковой барьер.
   - Усе! Хопиц лаяцца! - грохнул по столу кубком Князь. - Памылка выйшла.
   -Что? - не понял капитан.
   - Лодки патрэбны? Кольки плацишь? - продолжил Князь.
   - Потребны, а сколько хотите? - продолжил Пронин.
   - Гривну у тыдзень! За одну - немного подумав молвил Князь.
   - Четверть. - вставил свое слово Ройзман.
   - Падыходзиць, - князь с трудом удержал радостную улыбку от такого грабительского тарифа.
   - Да или нет? - Пронин решил максимально упростить беседу.
   - Да. - сразу же ответил князь.
   - Кольки даси палатна за пуд жыта? - продолжил кто-то из бояр.
   - Чего? - одновременно не поняли оба представителя советской стороны.
   - Ну, тканины. - уточнил боярин.
   - Какой? - переспросил Ройзман
   - У вас шмат? - удивленно уточнил боярин.
   - Чего? - снова синхронно не поняли красноармейцы.
   - Я требую перекур! - заявил окончательно загнанный в тупик Ройзман.
   - Чаго? - на этот раз синхронно не поняли бояре.
   -Отдых, отбой, перерыв! - даже немного жалостливо попросил Виктор Петрович.
   - Добре. Сил маих няма с вами размауляць. - объявил перерыв Князь.
  
   - Сергей Сергеевич, - начал Ройзман, едва они вышли в коридор. - Нам срочно нужен консилиум. Я его почти не понимаю. Мы сейчас им такого наобещаем, потом в жизнь не расплатимся.
   - Вчера вроде старшина их лучше всех понимал.
   - Вот я и предлагаю, расширить наш круг общения. А еще у меня есть деликатная идея... - замялся Ройзман.
   - Какая, Виктор Петрович, не томи!
   - Может мы опять того, ну выпьем немного. Для соображалки.
   - Вчерашних приключений тебе мало? - Пронин с улыбкой вспомнил вопли Ройзмана, за которым гнался лохматый барбос, которому научник обоссал будку. - отмылся уже?
   - Я напомню Вам, что даже Князь отметил Ваше непотребство на крыльце.
   - После ваших гонок во дворе, я не рискнул уходить в темноту и приказал сделать дела прямо с крыльца. Решил не рисковать здоровьем бойцов.
   - Там, между прочим, охранник стоял!
   - Мы извинились! К тому же он почти не пострадал. Я ему зажигалку подарил, - некстати вспомнил Пронин.
   - Вот эту? - Ройзман протянул капитану его зажигалку.
   - Ловкость рук и никакого мошенничества? - подначил его капитан.
   - Совершенно никакого. - с улыбкой ответил собеседник.
   - Пошли за Ивановым?
   - Пошли.
  
   Со старшиной, да еще и после пары кубков пива, укрепленных спиртом из советской фляги, разговор пошел более продуктивно.
   Старшина дублировал обе стороны, изо всех сил пытаясь понять диалект принимающей стороны.
   Зато теперь все сделки дублировались схемами и записями в блокнот. Князь ради такого даже вызвал ключницу, которой предстояло делать аналогичные записи, ибо письмо тоже радикально изменилось, хотя ключница понимала записи советских бойцов гораздо лучше, чем они ее.
   Договорились о том, что Князь дозволяет пришлым поселиться на противоположном берегу реки без ограничений, выдает им в аренду баркас на десять мест и две рыбацкие лодки на четыре места.
   Советские бойцы обязуются организовать торговый пост и со временем протянуть дорогу до Части. Князь не очень понял, как они собираются это делать, но если за свой счет - то пусть строят. После постройки дороги должна быть налажена торговля продовольствием в обмен на ткани. Точный курс установят по факту.
   Советские солдаты так же обещались не входить на территорию города группами больше десяти человек и в тоже время обещались поддерживать войско Городца в случае необходимости, в том числе выдавать сопровождающих, но не далее Пристани у слияния Оки и Волги или ближайшей торговой базы Части на Оке.
   Пронин поставил размашистую подпись под договором и с некоторым удивлением посмотрел на крестик, который поставил Князь. На этом сложные переговоры решили остановить. Все с облегчением выдохнули.
   В тот же день, здраво опасаясь продолжения пьянки и морального разложения солдат, а так же памятуя ночной конфуз, капитан Пронин повел свой отряд в порт Городца, осматривать баркас.
   Пост было решено выставить на единственном небольшом холмике на правом берегу, предварительно уточнив у местных, что он единственный не затопляется в половодье.
   Уже к вечеру под гребнем холма были прокопаны окопы, на ближайшем острове размещен секрет с ручным пулеметом, оборудованы землянки и построены деревянные туалеты.
   Глядя на такую скорость работы местные рыбаки удивленно переговаривались, а потом пошли предлагать за такие инструменты рыбу или свои услуги в качестве перевозчика по ценам раз в десять ниже княжеской.
   Особый восторг у них вызвали лопаты. Красноармейцы искренне не понимали, почему за обычную саперную лопатку рыбак обещал притащить три мешка рыбы.
   Так же в процессе таких бесед был уточнен обменный курс, что едва не стало причиной конфликта капитана и Ройзмана. Но, подписанный с князем договор менять было уже поздно.
   На третий день, когда холм, по мнению капитана, был кое-как подготовлен к обороне на скорую руку, а, по мнению старшины Иванова, мог выдержать атаку пехотного батальона, решено было разделиться. Одно отделение остается на берегу, продолжая фортификацию и обустраивая дорогу по мере сил, а оставшиеся силы, разгрузившиеся от части боеприпасов и снаряжения, возвращаются в Часть, по пути стараясь частично вырубить или разобрать бурелом, намечая контуры будущей дороги.

Основы современной электротехники

   Слухи о загадочном камне, восстановившем электроснабжение, моментально распространялись по Части. Подполковник Сазонов даже распорядился командирам официально донести до бойцов радостную весть, а так же уверить их в торжестве современной науки и скором возвращении на Родину. По территории Части демонстративно проехался грузовик с красными флагами, доставив продукты со склада на кухню, затем радостный запинающийся голос через громкоговоритель поздравил всех с научным открытием, ну, а затем состоялось незамеченное почти никем великое событие. Над территорией древнего мира в пустом радиоэфире впервые пронеслись позывные советской воинской Части.
   В физической лаборатории N7, где собрались почти все научные работники, так или иначе связанные с химией или физикой, а так же все имеющееся в наличии руководство Части уже час шел самый настоящий мозговой штурм. Заполнялся план научных экспериментов по исследованию непонятного камня.
   Уже давно был вычислен радиус полезного действия. Всего четыре метра двадцать сантиметров. Активно, но пока безрезультатно, проводились работы по экранированию или усилению сигнала. Немногочисленные химики просили кусочек камня, а физики были категорически против, настаивая на наличии всего одного действующего образца и опасаясь, что будучи распиленным - он утратит свои свойства.
   Полковник Ситников поначалу въелся на некомпетентность химиков, неспособных взглядом определить состав камня, но быстро успокоился после ответа, что геологов среди них все равно нет, а имеющиеся химики занимались органической химией и поэтому в камнях понимают не больше обычного инженера.
   Суммарными усилиями было сделано заключение о неравномерности структуры образца и наличии серосодержащих соединений. Тем не менее химики смогли вытребовать себе пыль, которую смогли получить, протерев камень фильтровальной бумагой. Убедившись, что это не повлияло на радиус полезного эффекта, они радостно отправились к себе, штудировать немногочисленную литературу по качественному анализу в геологии.
   Воспользовавшись паузой в бурном научном консилиуме, артиллерист Потапов тихо обратился к подполковнику Сазонову.
   - Товарищ подполковник, извините, но не слишком ли молод наш научный руководитель? Ему же лет тридцать.
   - Тридцать один, если быть точным. - уточнил Сазонов.
   - Вас это не смущает? Может быть дождаться возвращения профессора Петрова?
   - Нисколько. Поверьте мне, совокупности научных открытий товарища Гадюкина с лихвой хватило бы, чтобы получить звание Академика. Но режим секретности все равно не позволяет мне обсуждать эту тему с вами. Это настолько секретно, что ему даже не дают защитить диссертации, которых он написал уже четыре штуки.
   - Это настолько секретно, что даже текущие обстоятельства не мешают?
   - Именно так, батенька. Именно так. Давайте не будем об этом. И никто не узнает. Поверьте, за этим следит лучший доступный нам специалист в этой области.
   - Его открытия могут нам пригодиться?
   Подполковник замялся, что-то обдумывая.
   - Да, но мне бы не хотелось, чтобы остаток жизни вы провели в закрытом загородном НИИ за колючей проволокой на белом заборе.
   После этих слов артиллерист с уважением поглядел на яростно жестикулирующего аспиранта занятого спором и на жующего бутерброд лейтенанта неподалеку.
   - Кроме того, личная биография начальника лабораторного корпуса - профессора Петрова не столь безупречна. К тому же он все-таки химик-органик, специализирующийся на топливе. - закончил Сазонов.
   - Понятно, вопросов больше не имею.
   - Поверьте, товарищ майор, уж что, а в кадрах мы разбираемся. Каждый будет поставлен на место, где он сможет принести наибольшую пользу.
   - Куда буду поставлен я?
   - Пусть вы и не можете научить стрелять так метко, как вы, но вы все равно наш самый компетентный артиллерист. Именно вам предстоит учить персонал, а на первое время - лично пристреливать орудия, чтобы даже необученный расчет мог накрыть обозначенную область, просто выставив прицел на заранее просчитанные значения. Все-таки орудий у нас много. У нас кадров нет. Вас это устраивает?
   -Так точно. - майор до сих пор не мог привыкнуть к совершенно не армейскому обращению командира.
  
   -Так, наука! А вверх эта штука насколько пробивает? - научный спор был резко перебит громким командным голосом Ситникова.
   - Эээ... Мы еще не пробовали. - смутился Гадюкин.
   - Ну, так пробуйте! Мы над вами хотим РЛС поставить или хотя бы радиоточку. Эфир послушать.
   - Но, план научных экспериментов еще не составлен. - попытался возразить аспирант.
   Ситников даже побелел от такого ответа.
   - Тогда пиши: "Пункт один. Измерить дальнобойность объекта по вертикали". Исполнять немедленно! Дай, я подпись поставлю! - полковник шагнул к столу и наклонился над журналом.
   - Но пункт один - это измерить радиоактивность объекта. - Гадюкин показал пальцем на строчку.
   - Нах! - лаконично вычеркнул эту строку Ситников.
   "Измерить по вертикали" - записал он в оставшемся пустом месте на первой строке. И с размахом расписался.
   - Всё! Исполнять! Под твою ответственность! - закончил Ситников.
   Гадюкин удивленно хлопал глазами глядя на такое варварское отношение к своим научным планам.
   - Но... - снова сделал попытку он.
   - Разрешаю приступать немедленно. Начальник радиовзвода вам в помощь. Эм... Вот он. - Ситников неуверенно показал пальцем на шагнувшего вперед старлея и хлопнул по столу своим вечным блокнотом.
   - А если он не пробьет перекрытие?
   Полковник уже набрал полную грудь воздуха, но его опередили.
   - Значит, мы перенесем свою лабораторию на поверхность. И под вами и над вами будут нуждающиеся в электричестве подразделения. Поймите, что нам крайне нужно электричество. - вклинился в разговор Сазонов.
   В дверь вбежал радостный боец.
   - Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту Степанову. - начал он, отдав честь.
   - Разрешаю.
   - Товарищ старший лейтенант - ваше приказание выполнено, РУС-2с разворачивается, генератор заработал. Часов через шесть закончим.
   - Выражаю расчету благодарность! Вот так надо работать, товарищ ученый! Быстро, решительно.
   - Это "Пегматит" со складов? - уточнил Сазонов.
   - Он самый. - довольно ухмыльнулся Ситников. - Я сразу решил его достать. Всю роту связи отправил эти две машины выкатывать из-под земли.
   - Тогда я попрошу вас выделить место для размещения нашей РБМ.
   - Внимательнее надо товарищ подполковник к материальной части. На складах есть РАТ-44. Она вашу малявку перекроет по дальности раз в сто. Эфир послушаем от Польши до Урала. Надеюсь, общаться пока будет не с кем.
   - Наши научные работники приложат все усилия, чтобы узнать, что это за минерал. Если надо будет - мы весь Урал перекопаем в поисках такого же. Карты полезных ископаемых у нас есть.
   Командиры синхронно повернулись к прислушивающейся научной группе.
   - Что встали, наука!? Быстро побежали измерять мне вертикаль! - рявкнул Ситников.
  

Разговор в Пристани

   Святополк, воевода гарнизона Пристани привычно барабанил крупными металлическими перстнями по столешнице. Пристань, стоявшая на левом берегу Оки, выполняла функцию военного городка для Нижнего Новгорода. И хотя в городе был гораздо более серьезный Кремль, но Святополк предпочитал находиться именно в Пристани, поближе к своему отряду.
   Дозорные опять видели "зеленых" пришельцев, с ветками на шлемах и накидках. Разведка "зеленых" ведет себя все наглее. И хотя переговоры с ними прошли успешно и даже состоялся обмен, принесший лично Святополку неплохой прибыток и очень мягкое постельное белье - все равно непорядок.
   Нет, лично командующий был даже серьезно обязан зеленым, предотвратившим драку с беглецами из Булгарии. Беженцев было много и их отряд имел все шансы взять небольшое поселение штурмом. Но демонстрация возможностей оружия пришлых, клятвенное обещание поддержки и гарантии не только прохода, но и возможность встать под сильную руку, не связанную с русскими князьями, да еще и мусульмане в отряде зеленых - все это предотвратило казавшееся неизбежным столкновение.
   Час переговоров и огромная галера во главе целого флота ушла по Оке вверх, в сторону Клязьмы. Да, Булгары на Коране поклялись не нападать на русские поселения, а "зеленые" пообещали не пускать их дальше устья Клязьмы, а около Пристани, на своей стороне Оки выставить свой гарнизон, способный надежно перекрыть обе реки. Но Святополк внезапно почувствовал всю слабость своих сил. На ЕГО земле две армии договорились не обижать именно его. Фактически он сел в осаду. Если зеленые действительно поставят свои "минометы" здесь и у Клязьмы и закроют выход любым кораблям - то никто не сможет покинуть или поддержать Пристань без их ведома.
   Святополк не был чем-то личным обязан Юрию Всеволодовичу, но все же именно он был его Князем, именно он назначил его сюда и именно он давал денег на поддержание жизни в удаленном гарнизоне. Сотник не считал это назначение опалой, но желающих отправиться сюда почему-то больше не было.
   Но в текущей ситуации бывалый ратник не видел приемлемого выхода. Оружие пришельцев многократно дальнобойнее и разрушительнее всего доступного ему. Да, он мог вырезать патруль пришельцев, но их по лесу шастает человек сорок и они стараются не отдаляться друг от друга и не ходить меньше чем по пять. Их оружие очень громкое и через десять минут ему придется иметь дело не с пятью бойцами, а со всеми сорока. Нет, в принципе, Святополк уже имел несколько идей, как можно существенно проредить разведчиков. Но ни одной идеи, как вырезать их всех сразу у него пока не было.
   А если уйдет хотя бы один - то через день сюда придет несколько сотен, принесут свои "минометы" и спалят поселение дотла. Но и уступать было невместно. Именно поэтому Святополк и мучительно размышлял уже второй день. Святополк даже умел писать, поэтому свои мысли зарисовывал на бумаге, решительно изводя свой небольшой запас. Доверить такие мысли кому-то другому не хотелось. Гарнизон беззаветно предан именно ему. Ведь именно его разумная политика принесла мир в эти разбойничьи края. Ратники уже стали вполне обеспеченными людьми, обзавелись семьями и не горели желанием класть головы из-за сомнительных приказов. Нет, если он прикажет - они пойдут. Но пойдут они именно за ним и именно потому, что все его предыдущие приказы не были сомнительны. Еще ни разу его отряд не нес бесполезных потерь, всегда добиваясь объявленной цели похода.
   Святополк использовал необычный подход к мотивации ратников. Перед походом всем воинам сообщалась цель и каждому объяснялось его место в решении общей проблемы. Эта тактика работала прежде всего потому, что Святополк не просто лично знал каждого в отряде. Он с этими людьми жил вместе.
   Решительно не хватало уплывшего во Владимир колдуна. С ним у Святополка было связано несколько идей по одномоментному уничтожению отряда "зеленых", имеющих шансы на успех. Но чего нет - того нет.
   Кроме того, разведчики донесли, что маленькая крепость "зеленых" стремительно расширяется. Выкопаны странные тонкие рвы по границе поселения, выкопано множество странных землянок. Жалкое подобие металлической имитации виноградной лозы появилось не только на стенах, но и на кольях перед странными тонкими сухими рвами, по дну которых иногда ходили зеленые. Заглянуть внутрь поселения толком не удалось. Но хлипкие вышки были обшиты железом, а в крупных каменных и кирпичных квадратных многоэтажных домах даже ночью горел свет в стеклянных огромных окнах. "Зеленые" уже вырубили лес на десяток полетов стрелы от своих стен, обеспечивая себе хороший обзор и определенную защиту от наблюдения.
   А еще они начали строить свои крепости в паре новых мест. На берегу спокойной в этом месте Оки, южнее своего города и на перекрестке единственного тракта в тех краях. И именно это не нравилось Святополку больше всего. Если "зеленые" так лихо отстраиваются на землях Князя, то ему - командиру небольшого гарнизона на самой окраине стоит не дергаться. А посему он все-таки решил просто ждать. Мол, от разбойников я Оку защитил, "зеленые" не разбойничают, потому претензий у меня к ним не было.
   Святополк опять простучал перстнями простенький мотив по столу, решительно встал и подошел к окну. Его дом был единственным обладателем целых двух стеклянных окон, одно из которых даже открывалось. Вот и сейчас он открыл ставню, набранную из мелких, размером с ладонь полупрозрачных пластинок, огляделся и рыкнул вниз:
   - Сенька! Найди мне Владимира Тихого и Пегого. Пусть зайдут.
   - Пегий захворал что-то. Его сейчас Конотоп отпаивает, - ответил Сенька, на всякий случай снимая шапку.
   - Перепил?
   - Божится, что не пил. Жар у него.
   - Ну, Тихого свистай. И батюшку, тогда зови сюда. Думать будем, как дальше жить.
   Святополк задумался. Еще один с лихоманкой свалился. Уже десяток бойцов лежали по избам с жаром и слабостью. Да два десятка жителей так же страдали. Прошлой весной было что-то похожее, но тогда они хоть кашляли. Тогда почти все переболели, но никто не умер. А сейчас жар и слабость. Святополк так же обратил внимание на одинаковый белый треугольник на покрасневшем лице у всех болезных. И на всякий случай повелел к чужим больным никому не ходить. Да и сам он уже как-то побаивался за себя.
   Эх, как же не хватает колдуна-то. Мог ли он подумать о таком еще лет пять назад? Святополк поймал себя на этой грустной мысли и вернулся к своим мыслям.
   Перстни в очередной раз пробарабанили по столу простенький мотивчик.
  

Путь в Рязань

   Мощная галера из потемневшего от времени дерева, с двумя мачтами и необычно высокой надстройкой на корме, под косыми парусами, заполненными ветром, рассекала волны широкой Клязьмы, двигаясь по течению на восток. Набегающий в корму ветер, который не часто встречается в этих краях, позволял двигаться под парусами и гребцы в чалмах лениво сидели на скамьях, коротая время в неспешных беседах, проворачивая весла в полсилы. Тихо поскрипывал корпус, хрустел такелаж, над водой летали чайки. Но некоторые детали портили средневековую картину. Несколько человек в советской полевой форме с самодельными удочками сидели на корме. А на носу, на небольшом постаменте стоял станковый пулемет Максима М1910/30. Да и если приглядеться, можно было заметить, как по-разному размещаются люди на галере.
  
   - Итак, товарищи, - майор Лесной положил на стол в своей "каюте" современную ему карту. - свое задание мы провалили. Хорошо, хоть обошлось почти без потерь. Но наша медицина поставит всех на ноги. Местным хуже. У них трупов с три десятка и раненных полсотни минимум. Но почти всем мы стреляли в ноги, так что должны выжить.
   Майор оглядел сидящий командиров.
   - Но нам это не простят. Оплеуха вышла знатная. Для местной аристократии мы теперь враги. Может это и к лучшему, так как это не противоречит нашим идеалам классовой борьбы. И насколько я понимаю, теперь придется ждать погони за нашим отрядом или вообще прямого столкновения с силами ВЧ 15618. - выдержав паузу он продолжил.
   - Поэтому я предлагаю, пользуясь тем, что у нас появился такой мощный по местным меркам корабль и огромный запас боеприпасов, спуститься по Клязьме до слияния с Окой, найти по дороге корабль меньшего размера, перегрузить в него раненных и отправить на соединение с основными силами, а самим заложить опорный пункт на месте слияния Оки и Клязьмы. После этого двинуться вверх по Оке до Рязани. Товарищ Петров - проясните нашу позицию.
   С места поднялся пожилой профессор в смешных очках.
   - Насколько мне известно, сейчас здесь творится такое явление, как феодальная раздробленность. Значит Рязанское княжество, предположительно в напряженных отношениях с Владимиро-Суздальской Русью и с радостью поддержат любого их противника. Кроме того, Рязань еще не уничтожена Монголами и находится значительно ближе к нам, чем современная. Кстати, если я правильно посчитал летоисчисление - то через два года нас ждет нашествие Монголов.
   - Ну, я думаю, что современное автоматическое оружие способно уничтожать неограниченные массы кавалерии. Вспомните позиционный тупик империалистической. У нас найдется для этой хитрой жопы свой болт с резьбой, - улыбнулся майор.
   - Я был в том позиционном тупике, Константин Анатольевич, и должен сказать, что на каждый болт с резьбой может найтись жопа с лабиринтом. Учитывая их подавляющее превосходство, нас могут банально держать в блокаде, пока мы не вымрем с голоду. По нынешним европейским меркам - осада длиной в год - это быстрая победа.
   - Хм. Я об этом как-то не подумал. Спасибо, Александр Дмитриевич, я обязательно буду это учитывать.
   Руку поднял санинструктор Трофимов.
   - Да, Сергей Евгеньевич?
   - Я о медицинском обеспечении, товарищ майор. Это у нас есть антибиотики, стрептоцид и инструменты. А у местных нет ни черта. Боюсь, что те раненные в ноги станут инвалидами. Не умеют тут такие раны лечить. Оттяпают ногу по колено, как у нас в Гражданскую.
   - И что вы предлагаете? Убивать раненных?
   - Ну, вообще-то наоборот. Я предлагаю лечить раненых. А они могут пополнить наши ряды.
   - Вы идеалист товарищ сержант. Я говорил с этими фанатиками. Они будут искать любые способы ударить нас побольнее. Но я подумаю, как можно использовать ваше предложение.
   - И еще товарищ майор, - робко заметил сержант. - мы пока на корабле стояли - у них в порту карантин был. Помните баркас на мели на Клязьме?
   - Помню. Там еще мужики костер развели.
   - Он самый. Так это они не на отдыхе были. Согнали их туда умирать. Местные говорили, что в порт болезнь завезли. Я боюсь, как бы не чуму. Она в это время много народа унесла. Нам так рассказывали. Черной Смертью называли. Надо бы повнимательнее с крысами. Они с блохами ее переносчики.
   - Ваши предложения?
   - Ну, я все же не врач, но я бы настаивал на повышении личной гигиены. Руки там мыть, жопу тщательнее протирать.
   - Спирта не дам.
   - Так я и не прошу. Жопу спиртом протирать - это неприятно.
   По каюте раздались смешки.
   Майор тоже улыбнулся.
   - Это хорошо, что вы делитесь опытом, но спасибо за замечание. Заносить заразу в Часть может быть очень опасно. Поэтому я предлагаю приступить к выполнению моего плана. Нам до Рязани пилить километров шестьсот. И все против течения. Значит, плыть нам дней семь, не меньше. А то и все десять. Проявится ваша зараза за это время?
   - Товарищ, майор, я же вам не этот, не эпиди...ди...миолог какой! - не сразу выговорил длинное слово сержант. - Откуда я знаю?
   - Скорее да или нет?
   - Скорее да. Проявится.
   - Сколько будет у нас времени до первой смерти?
   - Товарищ, майор! - взмолился санинструктор.
   - Примерно! - рявкнул Лесной.
   - Неделю, наверное. - почесал в затылке сержант и подумав добавил. - ну и я может еще пару дней полечу.
   - Значит, вернуться в Часть и сесть там на карантин всегда успеем. Хоть из Рязани. - задумчиво продолжил майор.
   Сложившаяся ситуация полностью устраивала Лесного. Провалив такое задание и поссорив Часть с самым сильным местным аристократом, он закономерно опасался наказания. Нет, расстреливать или выдавать его никто не будет, но командовать он теперь будет в лучшем случае арестантами на гаупвахте. А расклад, когда он может оставить неблагонадежный личный состав в устье Клязьмы, да еще и передав важную информацию в Часть, а сам отправится в Рязань на переговоры с другим сильнейшим княжеством, да еще и имея такой козырь, как общего врага - это отличный расклад.
   Майор во время службы зачитывался английской литературой и даже читал некоторые секретные, еще царские отчеты, поэтому представлял себе методы работы английских колонизаторов в Индии. Согласно его плану, местные должны были составить могучую армию, которой он сможет тайно управлять, стравливая их вождей между собой. Ну, а затем, когда научники откроют проход обратно - у него будет что предложить Советскому Союзу. Нетронутые месторождения, нераспаханный чернозем, земли и города, не знавшие Войны. Объединить эти раздробленные феодальные княжества в единое государство вполне реальная задача. Они сами так сделают лет через сто. А под его руководством местные силы станут еще одной республикой в составе СССР, и кто знает, возможно, ему удастся занять свое место в республиканском Совете. В любом случае - чем больше у него личной власти, тем больше с ним будут считаться. Сам товарищ Сталин в свое время показал прекрасный пример, как верный сподвижник может стать главой государства из простого революционера.
   Майор, в свое время, был на докладе у самого Лаврентия Павловича, прямо перед назначением в эту Часть. Послужной список его был идеальным. Неоднократно он со своим верным пулеметом оставался последним рубежом обороны, эффективно выявлял шпионов, отряд под его руководством разгромил базу диверсантов, поэтому так стремительно и вырос в чинах. Контрразведчиков с таким количеством боевых наград не так уж и много. Именно поэтому майор был уверен, в том, что компетентные органы знали, кого отправить на этот ответственный пост, а они явно изучили его дело и, значит, доверяют его решениям.
   - Зовите Аглая. Пусть расскажет, что нас ждет по дороге в Рязань. - закончил закрытую часть совещания Лесной.
   Сержант Фридман, стоявший у двери, вышел из каюты и пошел на палубу искать бывшего капитана галеры.
  

ВЧ 15618

   Разведчики обоих экспедиций вернулись на территорию ВЧ 15618 в один день. Но если из северной экспедиции вернулся целый взвод, хоть и порядком замученный, но с хорошими новостями и просьбой срочно прокладывать дорогу к дружественному городу, то от южной экспедиции пришло пять человек. Которые, не приближаясь к торговому посту, заявили, что могут быть заражены чумой, а кроме того возможны широкомасштабные действия против местных, а Пристань, на которую очень сильно рассчитывали в логистике, теперь может стать враждебной.
   Полковник Ситников уточнил в медчасти - могут ли его эскулапы вылечить чуму и, получив утвердительный ответ, набрал антибиотиков и, собрав роту бойцов, ушел к торговому посту на Оке искать корабль до устья Клязьмы.
   Сазонов, оставшись за главного, в тот же день организовал инженерную группу в составе почти сотни "саперов", считая научных сотрудников и подразделение охраны. Группа немедленно приступила к расчистке будущей дороги на Городец. Первоначально планировалось просто вырубить лет и, по возможности, выкорчевать пни, обеспечив возможность быстрого прохода людей, а в дальнейшем и повозок. По его расчетам шестьдесят километров дороги группа должна была сделать более проходимой за пять дней, что позволит проходить это расстояние пешком за один день, ночуя уже в укреплении у Городца. После этого Сазонов планировал перебросить группу на расчистку новой дороги к Устью Клязьмы. К сожалению, первый пост на Оке они поставили рядом с хутором Черный, в месте, где по современным картам располагался город Дзержинск. Место специально выбрали там, где в столь далеком будущем располагался речной вокзал.
   Сейчас этот выбор играл против него. Опорный пункт "Дзержинск" хотя и перекрывал течение реки, но находился строго посередине между внезапно обретенным опорным пунктом в устье Клязьмы и потенциально враждебной Пристанью.
   Опорный пункт в устье срочно надо было усиливать, и доставить туда артиллерию. Сазонов с грустью вспомнил, сколько усилий ушло на доставку в "Дзержинск" двух 45-мм пушек и это по уже существующей дороге.
   Отсутствие автотранспорта и электричества невероятно раздражало подполковника. В привычном ему мире он бы за два часа доставил туда хоть целую батарею дивизионной артиллерии. А тут два дня перли две несчастные пушчонки. И при этом с них сняли щиты, чтобы максимально облегчить вес.
   Две лошади, купленные в Пристани, не решали проблему, так как, по мнению Сазонова, являлись скорее обожравшимися пони, чем тягловыми лошадьми. Вдвоем они с трудом могли утащить одну пушку на десяток километров, а потом требовали два часа отдыха. Блин, да у него солдаты на спор вторую пушку быстрее доставили своими силами.
   Большая проблема оказалась и с телегами. Вернее, в их отсутствии. Как выяснилось, хотя телегами в свое время успело воспользоваться большинство бойцов, но строить их никто не умел. Застрявший вместе с ними престарелый машинист Митрич, вместе со старшиной Семеновым теоретически представляли, как построить телегу. Но первый их проект оказался слишком тяжелым для местных лошадей.
   Подполковник с улыбкой вспомнил первую встречу машиниста с местной лошадью. Митрич долго ходил вокруг пары мелких и лохматых лошадей, недоверчиво заглядывал им в зубы, осмотрел копыта и авторитетно заявил, что такого лошадиного позора он давно не видел и тут не одна лошадиная сила, а скорее ее четверть.
   Сейчас эти двое, с группой приданных красноармейцев, собирали вторую версию телеги, максимально облегченной, зато с рессорами, полноценными шинами от ГАЗ-64, поворотной передней осью и ручным тормозом. Семенов даже грозился установить автомобильный сигнал. Первоначальный проект предполагал широкое использование запасных частей от грузовиков, но тогда они еще не знали всех особенностей местного коневодства.
   Вообще в последнее время энтузиазма в людях заметно поубавилось. И хотя первоначальные проблемы в виде тотального распространения аллергии и поносов сошли на нет, но появились новые проблемы. Отсутствие электричества парализовало привычную жизнь. Центральное отопление стало невозможным. К зиме придется переделывать систему отопления в каждом доме, или возвращаться к казарменному проживанию. Кроме того, народ заскучал...
   К счастью, намечались определенные подвижки. При демонтаже танка, предназначенного для установки на постамент, был найден неизвестный пока минерал, который в ограниченном радиусе восстанавливает работу электрических приборов. Испытания еще проводятся, но эффект уже есть. Мощный генератор из комплекта передвижной штабной радиоточки обеспечил питанием не только импровизированный радиоузел, но и позволил запитать часть осветительных приборов. Среди кирпичных строений Части снова появился свет от электрических ламп. По какой-то причине не все электроприборы работают вне радиуса загадочного камня даже при подаче питания по проводам. Вполне исправная радиостанция, будучи вынесенной за радиус тут же отказывалась работать, не смотря на подключенное по проводу питание. Зато обычные лампочки иногда работают. Электрики вместе с физиками пытаются разобраться в проблеме, но результатов пока нет. Но хоть что-то.
   Опять же, генератор от радиоточки, конечно мощный. Но выработать нужное количество электричества, чтобы осветить каждую комнату и всю территорию он не может. Кроме того, он потребляет дизельное топливо, которого не так уж и много. Большинство автомобилей части работало на бензине.
   Но ладно бы только дома с их отоплением. Их не так много. Проблему представляли большие площади административных и научных зданий. Насосы системы центрального отопления тоже отказывались работать вне радиуса действия минерала. Четыре сотни квадратных метров типового этажа лабораторного корпуса не отопишь одной печкой. Значит, придется делать много печек, запасаться топливом или замуровывать окна. Да и даже замуровать окна было проблемой. Цемента на всю Часть было едва сто килограмм. Как-то не планировалось у них большое строительство. А глину в ближних местных лесах пока найти не удалось. Да и где брать кирпичи? Нет, можно было разобрать часть ненужных строений, но это опять же время и силы. Мысли об изготовлении кирпичей-сырцов он пока отметал.
   Сазонов серьезно подумывал о привлечении местных к модернизации инфраструктуры, но все упиралось в отсутствие желающих. В радиусе пятидесяти километров был всего один хутор, в котором жило с десяток жителей. Да, в радиусе сотни километров были и Городец, и Пристань, поэтому Сазонов и упирал на скорейшее строительство дорог, по которым пройдут телеги и сани.
   Параллельно с этим он отправил единственного своего флотского офицера во главе подразделения в Пристань, договариваться о покупке всех мало-мальски ценных судов, для снабжения Части, прежде всего, продовольствием.
   Ребята сработали отлично, в первую же экспедицию умудрившись поставить на службу советской армии солидную галеру с экипажем из булгарских беженцев, вступивших в конфликт с населением Пристани. Но сейчас эта галера шла в Рязань, рискуя вернуться с экипажем, зараженным чумой. Именно такие сообщения пришли с нового опорного пункта в устье Клязьмы. Два небольших баркаса, которые сумели обменять на брезент и инструменты у местных рыбаков, улучшили ситуацию, дав возможность оперативно перебрасывать тонну груза из Дзержинска в Пристань, но по земле все приходилось переть на своем горбу. В лучшем случае используя тачки.
   А сейчас получив третий и четвертый речной опорный пункт, Сазонов решал логистическую задачу, как ограниченными силами обеспечить оборону. Да, беженцы значительно оживили опорные пункты на реке, строя свои поселения рядом с опорными пунктами - но доверия им пока не было.
   Больше всего его пугала неизвестность с местным правительством. Ни один правитель не потерпит на своей территории постороннее вооруженное формирование, не подчиняющееся ему и начинающее перехватывать ресурсы его территории. Конфликт обязательно должен был произойти, но Алексей Макарович считал, что к тому времени они уже наладят дипломатические отношения путем переговоров или наймутся к местным, ну или просто выкупят эту территорию. Но, прежде всегда спокойный, рассудительный и крайне удачливый майор Лесной сумел не только провалить разведку и заразить экипаж чумой, так он еще перебил кучу местных, чем сразу положил конец любым дипломатическим отношениям с Владимирским Князем.
   Сазонов потихоньку накапливал сведения о местных реалиях, собрав для этого научных сотрудников всех более-менее разбирающихся в истории, а так же медицинского психиатра, юриста и пару снабженцев, рассчитывая быстро найти общие точки для сотрудничества.
   Несмотря на богатое боевое прошлое, в душе Алексей Макарович по-прежнему оставался пацифистом, стремясь всюду сначала договариваться. Если договориться с Князьями и перед лицом общей угрозы заставить их сплотиться, то ко дню, когда научники откроют дорогу обратно, единое русское государство уже созреет до того чтобы подписать союзный договор с СССР. Сазонову всегда нравилось считать, сколько миллионов рублей приносит его деятельность в бюджет советского союза. Сколько домов и машин может быть построено. А принес он уже больше десяти миллиардов. И это только теми проектами, где он непосредственно руководил. Сейчас же речь идет о сотнях миллиардов рублей. Нетронутые месторождения, дружественное русское население, могучие реки для которых уже готовы проекты ГЭС. Все это позволит в кратчайшие сроки восстановить подорванную экономику СССР и вывести страну в мировые лидеры по производству промышленной продукции, удвоить курортные регионы страны, избежать ошибок, пользуясь уже реализованными проектами. Да что там - перед его взглядом возникла громада ДнепроГЭС. Новый ДнепроГЭС-2 смогут построить те же люди, что строили первый. Сазонов вздохнул и снова взялся за отчеты. Мысли о великом пока подождут. Надо оценить и утвердить, чем кормить Дзержинский гарнизон на следующей неделе.
  

Ночной бой Ситникова

   Полковник Павел Сергеевич Ситников во главе усиленной минометчиками роты осваивался на территории опорного пункта "Усть-Клязьма". Артиллерийская батарея из пары сорокапяток и одной дивизионной ЗИС-3 уверенно перекрывала обе реки. Два ряда окопов между ДЗОТами активно расширялись и обустраивались бойцами. Направленный сюда ранее взвод вместе с бойцами из неудачной экспедиции планомерно зарывался в землю, но прибытие целой роты позволило многократно увеличить объем земляных работ.
   Практически открытое расположение орудий в неглубоких капонирах и тотальное отсутствие маскировки от воздушных наблюдателей больно резало полковничий глаз. Приходилось специально убеждать себя в правильности такого решения. Это тяжело, когда весь твой опыт противоречит такой форме оборонительных позиций.
   Два баркаса совершили три рейса, чтобы перевезти сюда роту. С такой мобильностью о каких-то завоеваниях говорить не приходится. Однако, согласно плану полковника, обиженные местные буржуины обязаны совершить ответный удар, а значит они появятся здесь. Он дождется их тут, отобьет у них транспорт и устроит завоевательный поход в столицу местной монархии.
   Свергать царей, нести свободу простому народу, что может быть достойнее советского генерала? Именно поэтому пулеметчики готовили замаскированные позиции, а на артиллерийские позиции баркасами должны были доставить еще запас шрапнели. Несколько настораживали потенциально больные участники первой экспедиции, поэтому полковник на всякий случай отправил их в засадные подразделения, подальше от основных сил.
   Полковник вспомнил свое участие в Империалистической войне и с недовольством взглянул на скромные траншеи. В свое время он выкопал сотни метров гораздо более внушительных укреплений. От разрушительных немецких чемоданов с трудом спасали землянки-норы на глубине в 5-6 метров. Окопы достигали трех метров в глубину, а на бруствер залезали при помощи лестниц. Ситников положил руки на свою необъятную талию и с грустью вспомнил молодость. Тогда он был молод, красив и без лысины. Он выдержал почти год на Империалистической, лишь для того чтобы сразу же влететь в кровавую карусель Гражданской.
   Он не любил вспоминать те страшные дни. Неизвестность, бескомпромиссность, жестокость - это было ужасно, но только так страна могла скинуть гнет буржуазного правления и выйти из нищеты царизма.
   Ситников призадумался над целесообразностью участия целого полковника в руководстве земляными работами и, хмыкнув, спустился в офицерскую землянку, чтобы распланировать размещение сил вместе с командирами. Уж что-что, а планирование укреплений было его сильной стороной. Такая работа всегда поглощала его с головой.
  
   Уже глубоко после полуночи полковник вышел из землянки в сопровождении старшины, командующим минометчиками лейтенантом, сержантом-артиллеристом и взводными лейтенантами. Командир роты уже полчаса как вернулся на позиции роты, проводя ревизию выкопанного за вечер. Ситников был горд собой. Тщательно прорисованная схема узла обороны включала в себя поэтапную схему превращения опорного пункта в мощный узел долговременной обороны.
   Полковник довольно вздохнул и посмотрел на небо. Луна скрывалась за тучей.
   - Ну, товарищи, благодарю за службу. На сегодня отбой. Проверьте позиции и ложитесь спать. Нам еще завтра много надо сделать. Через неделю я ожидаю подход сил противника.
   Командиры козырнули в ответ и начали расходиться, когда ночную тишину разорвала короткая автоматная очередь от вынесенного вперед секрета.
   - Твою мать, - выругался полный, бритый налысо и моментально вспотевший полковник. - РОТА В РУЖЬЕ!
   Ситников достал из подсумка ракетницу и выстрелил вверх белой ракетой. Командиры побежали к своим подразделениям.
   Тюк.
   Непривычный звук заставил полковника оглянуться. Рядом с ним, в бревне амбразуры ДЗОТа, опереньем вверх торчала стрела, обмотанная какой-то белой тряпкой.
   - Свет, бл*ть! Ракеты! - заорал он.
   С передовой позиции с небольшими интервалами взлетели в небо три осветительные ракеты.
   Автоматчик из секрета к этому времени палил куда-то в сторону Клязьмы длинными очередями, а на освещенном бледным светом ракет поле, разбегались несколько десятков конников. Дистанция до них составляла смехотворные сто-сто пятьдесят метров.
   - РОТА ОГОНЬ! - проорал Ситников, завидев готовящуюся к атаке кавалерию.
   Сноп рыжих искр трассирующих пуль со всей длины траншеи ушел в сторону конницы, валя лошадей и всадников на открытом месте.
   С небольшой задержкой по обстреливаемым из секрета дальним кустам отстрелялась минометная батарей, ориентируясь больше на трассеры стрелков. Глухие разрывы мин внесли свой вклад грохот ночной битвы.
   В свете разрывов Ситников заметил несколько кораблей, причаливших к берегу. Именно в их сторону и стрелял автоматчик из секрета.
   Дождавшись небольшого затишья, ввиду исчезновения целей полковник закричал:
   -Минометы свет! Третья Рота, в контратаку! За мной! Атакуем корабли! - полковник схватил с земли саперную лопатку.
   После этого толстый полковник очень быстро взбежал на бруствер и, размахивая пистолетом, первым побежал в сторону кораблей, увлекая за собой бойцов.
   Рядом раздавались крики "УРА" атакующих бойцов. Из цепи в воздух взлетела еще пара осветительных ракет, а минометчики подвесили сразу четыре осветительные мины на парашюте. Ослепительный желтый свет залил округу.
   Около сотни фигур стояло между ними и кораблями, еще десяток бежало к кораблям. Лишь два десятка конников сохраняли строй. Бойцы полковника открыли огонь на поражение в первую очередь по ним.
   Ровные ряды идущих на них шагом воинов быстро редели даже не пытаясь залечь или разбежаться. Ряды штурмующей советской пехоты ворвались на позиции противника.
   Тяжело отдуваясь, полковник одним из первых вбежал по сходням на корабль, выстрелил два последних патрона из верного ТТ, в бросившуюся на него фигуру, увидел отчаливающий соседний корабль, пробежал по лавкам и перепрыгнул на соседний борт, в прыжке опустив саперную лопатку на чью-то голову.
   - Лежать, суки! Всех порешу!
   Внезапно перед полковником возник человек с совершенно непривычным для советского солдата вооружением. Человек был вооружен мечом и большим круглым щитом. Полковник обманным движением размахнулся лопаткой, но со всей силой ударил ногой в щит. Человек с щитом улетел в проход между лавками, а полковник не удержав равновесие в качающемся судне рухнул между лавками.
   Вскочив, он метнул лопатку в ближайший силуэт, схватил какую-то деревяшку с темноты пола и тоже бросил в тень. Лопатка жалобно звякнула металлом об доспех противника, а вот деревяшка попала удачнее, временно остановив подходящего воина. Задыхающийся полковник судорожно начал перезаряжать пистолет, когда к нему ломанулись по проходу сразу два мечника. Полковник прыгнул спиной вперед, разрывая дистанцию в надежде выгадать пару секунд для перезарядки, в полете успел передернуть затвор и даже смог выстрелить в ближайший силуэт, когда со всей силы врезался спиной в деревянную лавку. От удара полковника отбросило в проход между рядами. Но в эту секунду пулеметная очередь поверх борта снесла всех стоящих на корабле.
   Полковник резко вынырнул из-за лавки, стараясь не высовывать голову над бортом, оглянулся, наводя ствол в темноту, но движения на корабле не было. Совсем рядом трещали ППШ и грохотали винтовочные выстрелы. В небе над водой зажглась очередная мина на парашюте, освещая залитый кровью борт гребного судна. В мерцающих тенях раздавались крики раненных и испуганных сдающихся противников.
   Полковник встал в полный рост, выстрелил в воздух и замахал своим. Краем глаза он заметил движение в дальнем конце, оказавшегося не таким уж и большим кораблем. Даже скорее лодкой-переростком.
   - Стоять, суки! Руки вверх! - проорал полковник
   С пола лодки встало три фигуры, поднимая руки вверх.
   - За весла сели! Быстро! К берегу грести!
   Полковник, держа дистанцию, указал пленным на весла и выстрелил в воздух для придания ускорения.
   Через пару минут лодка ткнулась в песок.
   Довольный собой полковник спрыгнул в воду по колено, направляя подбежавших бойцов к пленным.
   -Командиры ко мне! - заорал он во весь голос.
   К полковнику подбежала фигура в советской форме. Фигура при ближайшем рассмотрении оказалась командиром 1 взвода Максимовым.
   - Лейтенант, докладывайте, - начал полковник.
   - В моем взводе двое легкораненых стрелами! Взяли четыре большие лодки, здоровую такую баржу и пленных два десятка. Минимум одна лодка уплыла. Мы ее хорошо обстреляли, но она ушла ниже по течению.
   - Быстрее надо бегать, лейтенант. - ухмыльнулся довольный итогами полковник.
   - Товарищ полковник, а это вообще кто был?
   Ситников замер.
   - Повтори.
   - Товарищ полковник, а кто были эти люди?
   Лицо Ситникова побелело так, что было видно даже в свете фонарей. Он не знал ответа на этот вопрос. Эти люди могли оказаться как бойцами Владимирского Князя, напавшего раньше времени, так и потенциальными союзниками из другого княжества. Или вообще бойцами Пристани.
   - Командуйте пока тут лейтенант. Осмотреть и учесть трофеи. Под вашу ответственность.
   Ситников молча вернул пистолет в кобуру, развернулся и пошел в направлении опорного пункта, оставив удивленного лейтенанта за спиной.
   Пройдя сотню шагов, полная фигура полковника остановилась посреди поля, разглядывая валяющийся на земле, шлем, отражающий желтый свет очередной осветительной мины. Фигура размахнулась и мощным ударом ноги отправила шлем в полет:
   -СУКАААААА! - донесся до лейтенанта, занятого осмотром лодок, крик полковника.
  
   Состоявшееся через десять минут совещание командиров прошло без участия полковника. Командиры молча рассматривали два тела. Одно было в красивом металлическом доспехе из тонких пластин поверх кольчуги. Доспех заканчивался странной юбкой из вертикальных металлических пластин. Погибший был вполне русского вида.
   Второе тело вызывало больше вопросов и сулило новые проблемы. Тело тоже было одето в кольчужный доспех, но сильно отличающийся от первого, кроме того погибший еще носил щитки на руках и ногах. К телу прилагался круглый шлем с кольчужной бармицей свисающей с него. Но проблема была даже не в этом. Проблема была со смуглым лицом погибшего. Вернее, с азиатским разрезом глаз.
  

Речной поход полковника Ситникова

   Допрос пленных немного прояснил ситуацию. Люди полковника встретились с дозорным отрядом Владимирского Князя, отправленным на разведку вниз по течению, к Пристани. Командир отряда, как и старшие, погиб в поле, а рядовые бойцы были в курсе только общих планов.
   Плохо было то, что конники, по словам пленных, не имели никакого к ним отношения. Никаких знамен и опознавательных знаков у них не было, а массовый обстрел оказался слишком эффективным. Пленных среди них не было. Владимирцы тоже не смогли опознать принадлежность загадочных конников.
   Еще хуже было то, что самая первая стрела, попавшая в ДЗОТ рядом с полковником, была обмотана белой тряпкой и содержала записку на нескольких языках, с приглашением на переговоры.
   Однако, эту информация полковник решил не доводить до сведения рядовых бойцов. Все внимание Ситникова было приковано к флоту из разных посудин, захваченных в ходе ночного боя. Размеры самой крупной из них позволяли перевозить на ней одно 76-мм орудие ЗИС-3 с солидным боезапасом.
   Выяснив у пленных, что гарнизон Владимирского Князя составляет едва ли две сотни бойцов и городское ополчение, полковник принял решение ответить на вылазку противника дерзкой атакой города для свержения монархического строя. Именно так и было объявлено бойцам.
   Весь день бойцы перетаскивали пулеметы, орудие, минометы и боезапас на трофейный флот. Первоначальная идея отплыть еще до обеда разбилась о большое количество пулевых пробоин в бортах и общем несовершенстве конструкции трофеев. Пришлось фактически полностью переделать внутренности большого судна, чтобы можно было занести, а потом вынести довольно тяжелое орудие. Из подручных средств на корме был сооружен деревянный кран, который мог позволить поднять и переместить орудие на борт и обратно. Изменение центровки потребовало взять на нос балласт, в роли которого временно выступали ящики со снарядами, которые на обратном пути планировалось заменить минометами или хотя бы камнями.
   Каждое судно получило по станковому пулемету на носу, что опять же потребовало сооружения площадки под него и места для стрелка. Идея разместить на судах покрепче минометы для стрельбы непосредственно с воды была признана негодной из-за дикой качки.
   Так же долго думали над защитой от стрел в открытых лодках. Результатом этого стало наращивание деревянного борта на две доски вверх. Ради чего пришлось разобрать лодку, поврежденную сильнее всего. Импровизированные орудийные порты позволяли вести огонь из личного оружия по бортам. Получившиеся перетяжеленные конструкции могли поворачивать с трудом и грацией утюгов, но с задачей пройти день против течения должны были справиться.
   "Флагманский" транспорт, перевозивший полковника и единственное орудие, тоже получил крупнокалиберный пулемет на треноге на носу, но Ситников сомневался в способности пулеметчиков попасть хоть куда-то с такой шаткой конструкции.
   Полковник учел неприятности со встречей с неизвестными конниками и специально выпустил приказ, одиночные стрелы, не попавшие в цель, как атаку не рассматривать, первыми огня без предупреждения не открывать. Ночь гарнизон провел спокойно, отсыпаясь перед тяжелой дорогой, а после рассвета советская эскадра была готова идти вверх по течению по темноватым водам Клязьмы.
   Утром все трофеи и пара имеющихся в наличии баркасов отправилась в путь. В Усть-Клязьме для нужд гарнизона оставили только рыбацкую лодку, которая сразу же должна была доставить посыльных в "Дзержинск". Пленных перевязали и оставили под охраной гарнизона, выделив для этого пару землянок.
   Дорога сразу же оказалась невероятно сложной. Перетяжеленные суда с трудом управлялись, не могли держать строй, с трудом входили в многочисленные повороты равнинной реки. Лодки качало даже на мелкой речной волне, норовя развернуть. Неопытные рулевые методом проб и ошибок выясняли возможности своих плавсредств. Еще до обеда пришлось дважды снимать с мели небольшие лодки и полковник в красках представлял себе весь масштаб геморроя, если в мель ткнется его артиллерийский транспорт. О столкновениях друг с другом, корягами, топляками, снятиях с мели без привлечения сил с других лодок и речи не шло, это быстро стало рутиной.
   Бойцы выдохлись еще до обеда и пришлось устроить привал на два часа на острове посреди реки. Результатом мозгового штурма стала отправка одной лодки с минимальным экипажем обратно и увеличение числа гребцов за ее счет на остальных. Так же на острове изготовили еще весла, за которые посадили практически всех бойцов, отказавшись от работы в две смены. После обеда дело пошло лучше. Слабый попутный ветер позволил поднять парус на лодьях, что несколько повысило их скорость. Однако, это стало проблемой для остальной эскадры, так как тяжеленный транспорт с орудием, в ходе проведенной модернизации, лишился мачты и являлся сейчас тормозом для всех. Широченная баржа, предназначенная судя по запаху, для транспортировки лошадей, и так не блистала ходовыми характеристиками, а получив еще и перегруз, норовила догнать топор по мореходным качествам.
   Путь, который по расчетам должен был быть пройден за день - растянулся на два, потребовав организации ночлега на острове, который смогли найти уже почти затемно, серьезно прицеливаясь к ночевке на судах. Но обошлось. Небольшой остров, поросший редким лесом, смог вместить все экипажи, разместившиеся в палатках на берегу и частично в лодках. Ночь прошла относительно спокойно. Помешать отдыхающим бойцам решались только комары.
   Второй день начался веселее. Бойцы морщились от болей в мышцах, но мастерство экипажей заметно выросло. Эскадра изобразила что-то в виде кильватерного строя и аккуратно лавировала по изгибам равнинной реки. На носу каждой лодки появился впередсмотрящий с лагой для промерки глубины, так же способный помочь лодке в повороте на маленькой глубине. Запас более серьезных упоров лежал рядом, а передний ряд гребцов сразу же был готов использовать их для предотвращения столкновения.
   Во второй половине дня показались белокаменные соборы на высоком холме, окруженном деревянными укреплениями. Цель была близка.
   Полковник пристально разглядывал укрепления в полевой бинокль. Серьезная толщина деревянных стен намекала, что внутри у них как минимум земля, что крайне затрудняло их разрушение силами единственного доступного ему орудия. С другой стороны, немногочисленные каменные башни с деревянными воротами должны были быть пробиты относительно легко. Но за ними начинался город с узкими улицами, где немногочисленные атакующие могли попасть под обстрел, как уже случилось с бойцами майора Лесного. Ситников внимательно выслушал доклад участников тех событий и принял определенные меры еще на основной базе. Из бездонных складов Части в гарнизон Усть-Клязьмы были доставлены штурмовые панцири, все бойцы получили каски, в город должны были войти исключительно солдаты с автоматическим оружием.
   И хотя союзников у них тут еще не было, Ситников все же продумал минимизацию потерь среди гражданских. Его бойцы должны были решительным ударом ворваться во дворец местного монарха, пленить его и заставить отказаться от престола, путем передачи власти Совету советских солдат и местных крестьян. Местных, владимирских крестьян Ситников еще не встречал, но был уверен, что они непременно перейдут на его сторону, согласно Марксистко-Ленинской теории.
   Высаживаться решили на расстоянии в километр от стен, на границе поселения. Демонстративно проплыли мимо городской пристани, осмотрев город сбоку, дошли до поворота реки и высадились на берегу, уставленному рыбацкими лодками. Несмотря на подготовку, десантирование заняло больше часа из-за проблем с переносом орудия на необорудованный берег. Наконец, подготовка была закончена. Орудие размещено на открытой позиции и обеспечено боеприпасами. Сводная минометная батарей из 82 и 120-мм минометов даже успела немного зарыться в землю, когда среди домов посада в сотне метров от позиции замелькали владимирские витязи.
   Впереди виднелись деревянные дома, за которыми шел небольшой частокол, из-за которого наблюдался склон довольно крутого холма, на верху которого стояла квадратная деревянная башня. Холм был увенчан деревянной стеной, на левом фланге виднелась крупная башня с куполом, опознанная бойцами, как Золотые ворота. На правом фланге еще выше виднелись купола белокаменных соборов. Согласно данным разведки именно в том районе располагался княжеский дворец. Целью атаки была выбрана именно более хлипкая деревянная башня с воротами, после чего планировалась атака через предместье на вторые деревянные ворота уже в сторону Соборной площади. Минометная батарея должна была поддерживать атаку перекидным огнем от первых взятых ворот.
   Ситников спланировал атаку, стараясь, чтобы его бойцы практически не проходили через жилые улицы, где они обязательно подверглись бы обстрелу противника. Согласно данным разведки за первыми деревянными воротами был пустырь, затем дорога шла вдоль вала ко вторым воротам, обходя город. Проблему мог доставить обстрел с самого вала, но планировалось разрушение верхних площадок укреплений минометным огнем, либо продольный штурм отделением автоматчиков вдоль стены, если на нее удастся подняться на стену из первой башни.
   Павел Сергеевич с удивлением смотрел в бинокль, как ратники, одетые в кольчуги и что-то напоминающее ватники, выталкивают щиты в полный рост из тонких бревен и устанавливают их сплошной стеной, перекрывая проходы между совсем уж бедными домами и ближайшие улицы. Позади них виднелся частокол в пару метров высотой, из-за которого виднелись уже более солидные дома. Советские бойцы, залегшие при виде противника, удивленно переговаривались, но огня не открывали, помня приказ. Сержант-артиллерист доложил, что с такой дистанции открывать огонь фугасами и шрапнелью опасно, и он заряжает картечь, на всякий случай. Картечных зарядов взяли всего один ящик, что гарантировало прекращение огневой поддержки уже на вторую минуту боя. Но никто не ожидал, что современное дальнобойное орудие окажется выведенным на прямую наводку против пехоты, как во времена наполеоновских войн. С минометами было легче, ибо они могли забрасывать мины за стену щитов, но все равно стрельба крупным калибром на такой дистанции была опасной.
   Полковник уже раскаивался в высадке на такой ближней дистанции. Противник заканчивал выстраивание стены щитов. Наступила мрачная пауза. Наконец за щитами началось какое-то движение. Полковник, ожидая переговорщиков даже опустил бинокль и оправил форму и уже собрался подозвать верного адъютанта, как вдруг из-за щитов навесом вылетел залп стрел с широкими наконечниками и накрыл лежащих практически в чистом поле советских бойцов. Раздались крики боли.
   Ответный залп из всех стволов легко смел щитовое прикрытие и разметал стоящих за ними. И если пистолетные пули ППШ иногда вязли в деревянных щитах, то пулеметные пули пробивали их насквозь, поражая скопившихся за ними людей. Дивизионная ЗИС-3, заряженная картечью, произвела выстрел поверх уже упавших щитов, моментально очистив весь проход между ближайшими к ней домами. Минометная батарея, не видя достойной цели, произвела профилактический залп по линии городских укреплений в районе частокола.
   Советские бойцы небольшими группами после команды пошли вперед, в коротких перестрелках зачищая предместье от лучников противника. Судя по всему, гражданские покинули дома сразу после высадки, что значительно облегчало занятие поселения.
   Полковник Ситников с довольной улыбкой обозревал удачное начало штурма. Потерь практически не было. Его бойцы шли вперед с учетом новых наставлений, которые разработал штаб во главе с ним. Крайне не хватало раций, командовать подразделениями практически невозможно. Пришлось чуть ли не каждому отделению нарезать свою задачу. Но это принесло успех.
   Даже ЗИС-3 снова вернули на колесный ход и неторопливо двинули вперед из-за отсутствия подходящих целей. Планировалось выйти на новую позицию в паре сотен метров от деревянных ворот и использовать фугасы для обеспечения доступа. Батарея минометов разделилась и двигалась вперед перекатами, чтобы в любой момент минимум два миномета могло открыть огонь в сторону ворот, откуда закономерно ожидалось прибытие подкреплений к противнику. Использовать минометы в городском бою не планировалось, но по плану минометы должны были разместиться с двух сторон от ворот, обеспечив навесной огонь по дальним стенам и княжескому дворцу и за первой стены.
   Определенные сомнения вызывали раненные противники. Они не только создавали своими криками неуютный фон, но и могли представлять определенную угрозу. Вот только помочь им было практически нечем. Сил штурмующим и так не хватало. Ситников, на всякий случай распорядился собирать вражеское оружие, а перевязывать только тех, кто сдал оружие. Не выполняющим приказ - пулю в лоб.
   Полковник снова взгляну в бинокль на ворота. На верхней открытой галерее явно размещалось местное командование. Вон, даже что-то решают. Куда-то показывают. Руками машут. И тут полковник заметил, что один человек на башне поднял флаг и размахивает им. Явно что-то командует своим.
   Полковник оглянулся и взгляд его зацепился за ЗИС-3.
   - Сержант, отставить. Видишь вот того с флагом на башне? Сбить сможешь?
   - Товарищ полковник, я ж не снайпер, чтоб с первого раза без пристрелки так попасть. Напугаются и убежит.
   - Да хер с ним! В башню главное попади. Пусть бежит! Главное, чтоб не размахивал тут всякими тряпками. Сигналит, гад.
   И орудийный расчет начал раздвигать станины, располагая орудие для стрельбы по воротам.
   Со стороны раздалось несколько одиночных выстрелов. Не все раненные сдали оружие. Ситников поморщился. Ему был неприятен такой расклад, но жизнь своих бойцов была важнее.
  

На башне Волжских ворот.

   Квадратная деревянная башня, выходящая к Клязьме и торговой пристани, носила название Волжских ворот. Широкое и мощное двухэтажное бревенчатое здание было увенчано крытой галереей и высокой двухскатной крышей над ней. Специально подобранные мощные дубовые стволы, пропитанные смолой, а в самых ответственных местах еще и проморенные, гарантировали стойкость башни ко всем возможным невзгодам.
   Именно там сейчас был князь Юрий Всеволодович с десятком ближников, епископ Никон с отцом Андреем, городские и пришлые бояре и несколько городских ратников. Черные рясы священников сильно выделялись на фоне блестящих доспехов воинов.
   Юрий Всеволодович был очень раздражен. Он узнал суда, на которых пришлые дошли до Владимира. Это значит, что треть его личного войска погибла. В городе началась чуть ли не паника и пришлось впустить народ в храмы на соборной площади. Под шумок явно начнется мародерство. Да и неспокойно было на Мономаховом холме, где стоял его терем. Какой-то сговор затевает у бояр. Соглядаи докладывают о том, что зачастили они друг к другу.
   Вот и сейчас, пользуясь картиной силы противника, решил напугать бояр и, пользуясь поддержкой духовенства, мобилизовать силы городского полка на борьбу с врагом. В том, что город выдержит штурм, он не сомневался. "Зеленых" прибыло меньше сотни. Таким количеством город не взять. И правильную осаду не организовать. Слишком мало людей.
   Как и ожидалось - "зеленые" легко смели торговую стражу, продемонстрировав новое оружие. Дальше на их пути был посад, затем неохраняемый частокол, потом предместье, а дальше ожидалась атака Волжских ворот, на которых сейчас и находилось руководство городом. Правда, Юрий Всеволодович к тому времени собирался перейти или к Золотым воротам или вернуться на Мономахов холм. В зависимости от успехов "зеленых". Скорее всего, они и Волжские ворота легко возьмут. Но это тоже была часть его плана. После того как бояре и епископ увидят, как горит башня, на которой они стояли лишь полдня назад - то все мысли о заговоре вылетят из их головы.
   После чего князь планировал обстрел прорвавшихся со стен Мономахового холма и из территории западного города. А в идеале - он во главе конной дружины из золотых ворот должен был нанести удар по кораблям пришельцев, где оставался лишь малый гарнизон. Но для всего этого требовалась информация. Вот ее сейчас и стремился получить по максимуму властитель княжества.
   "Зеленые" двигались вперед медленно. Отступающую стражу не преследовали, в дома почти не входили. И, похоже, даже никого не грабили и дома не жгли. Эта гуманная картина несколько выбивалась из привычного Князю стиля штурма городов. Рисуются, гады, по-любому сговор с боярами. Уже считают город своим. Князь продолжал отдавать приказы и гонцы или даже ближники срывались, чтобы передать новые команды отрядам гарнизона.
   На верхней площадке Волжских ворот Владимира Великий князь Юрий Всеволодович гневно взирал на разбегающуюся рать. Лишь одинокие гридни пытались навесом обстреливать группы зеленых пришельцев, упорно двигающихся к воротам. Пришельцы учли прошлый опыт и на этот раз пришли в цельнометаллических панцирях и поголовно в своих убогих шлемах. После краткого обстрела его витязи поняли бесперспективность прямого столкновения и обстрела острыми бронебойными стрелами и активно начали применять срезни с широким наконечником, рассчитывая поранить как можно больше врагов.
   Пришельцы притащили с собой и более серьезное оружие. Непонятные трубы метали что-то похожее на греческий огонь на сотни шагов, а внушительная конструкция с длинной трубой шутя разметала гуляй-город, после чего сопротивление в виде организованного строя закончилось и начались индивидуальные обстрелы и, к сожалению, массовое бегство защитников.
   Собственно, пришельцы не стояли под Волжскими воротами только потому, что не имели сплошных доспехов и опасались даже отдельных лучников, а значит, крайне медленно шли вперед. К некоторому удивлению князя они посадов не жгли и грабежами не занимались, хотя взять на пристани можно было много. Неужели они думают взять штурмом город такими малыми силами? Нечисто дело. Князь еще раз глянул на реку, но больше никаких судов на ней не было. Явно нечисто дело. Не атакуют так.
   Князь отправил гонцов к засадным отрядам, которые должны были собрать бегущих гридней и атаковать пришельцев стрелами с тыла, когда те пойдут на приступ ворот, а княжеская конница должна была атаковать небольшой гарнизон на кораблях противника. Князь был раздражен большими потерями, но все еще видел неплохие шансы на победу.
   Он уже узнал от соглядаев, что пришельцы прибыли на кораблях отряда отправленного вплавь по Клязьме в Пристань, но две конные сотни, также пущенные в сторону пришельцев уже должны были подходить к их именуемому Частью лагерю, занимаясь разведкой, перехватом подвод и грабежом местных крестьян, отравляя колодцы, угоняя скот и отвлекая силы врага.
   Князь заранее стянул к себе ближних бояр и княжат со всех ближних поселений, увеличив силы своего отряда почти в два раза и повелев снарядить городские полки. Именно они и приняли на себя первый удар врага, разом лишая Владимирских бояр всех аргументов в спорах с Князем.
   Вместе с ним на верхней площадке башни сейчас стояли, кроме пары охранников, местные и пришлые бояре, выставившие городские полки, епископ со своим помощником и посыльный. Небольшой сруб в центре башни удерживал крышу из досок, нависающую над широкой галереей, откуда открывался вид на город.
   Внезапно хлопнул люк, выводящий на лестницу. Наверх в сопровождении двух дюжих монахов вылез неизвестный ему мужик в добротной городской одежде. Князь нахмурился. Никого нового он наверх не звал. Владимирский Князь бросил недовольный взгляд на бояр, но разговор начал епископ.
   - Юрий Всеволодович, молвил ты на совете, что лично обагрил свой меч в крови врага, убившего брата нашего. Так ли это?
   - Конечно, так. Сговорились колдуны богомерзкие с пришлыми, обманули бдительность святого отца и гридней моих, с трудом хватило у нас сил вытеснить их из города.
   - А вот люди говорят обратное. Ответствуй, Степан Иванович.
   Речь продолжил новоприбывший горожанин.
   - Пришлые с колдунами на ножах. Как пришли к школе - те вышли им навстречу, но не договорились. Пришлые копья свои на них направили, а колдун бледный руки поднял и речь молвил. Вот как-то так было. Не верили они друг другу. И не здоровались даже.
   - А как Князь дрался?
   - А никак. Он развернулся и уходить начал. А как громыхать начало, так ускакал и меч обронил.
   - Да, что ты мелешь смерд! Юрий Всеволодович вынул меч из ножен и шагнул вперед, но на его пути встал один из монахов с длинным посохом с металлическим набалдашником и один из Бояр - Олег Грива.
   - Погоди Князь, дай договорить свидетелю. - молвил один из "оппозиционных" бояр.
   - Ну так вот. - замялся мужик. - Как Князь убег, а дружина его полегла, начали пришлые раненных тряпками белыми перевязывать, чтоб кровь унять. И своих и дружинников. А колдун все стоял и вокруг него белое облако, ну как в церквях на иконах. Я все на него смотрел, а он с рослым пришлым говорил, который в плоской шапке с красной полосой. Сами-то пришлые никому зла не чинили. А то, что у Марфы дверь сломали - так никакого урона от них ей не было. Ни грабили, ни насильничали. Даже флягу металлическую подарили. Мол, извиняемся.
   - Брешешь смерд! Вы кому верите? Смерду подметному или Князю вашему? А? Сергий? Игорь? - Князь обратился к стоящим рядом с ним гридням.
   - Прости князь, мы хоть и не были там, но раненых там спросить смогли. Верно горожанин говорит. Не дрался ты.
   Повисла тяжелая тишина. Юрий Всеволодович судорожно обдумывал ход действий, но лицо его по-прежнему отражало лишь презрение к горожанину.
   - Отрекись от княжения, Юрий Всеволодович, - тихо начал епископ. - Пожил ты свое, доблестно пожил. Пора и на покой, внуков-правнуков нянчить.
   - И кому же ты продался, Иуда? - прищурившись уточнил Князь.
   - Никому я не продавался, - вспыхнул епископ. - лишь народу русскому на земле да Богу нашему на небесах служу. И вижу я, что не доведут до добра княжьи расколы. Отрекись, прямо здесь. Вот и крест тебе для сего.
   Священник достал из-под богатой рясы крупный золотой крест из алтаря Дмитровского собора и направил его на князя.
   - Отрекись, богом прошу.
   - А если нет? - зло уточнил князь, поигрывая мечом.
   - Тогда по-другому попросим. - стоящие напротив бояре обнажили мечи.
   Гридни, стоящие рядом с монахом переглянулись, но отступили к Князю, склоняя копья в сторону мятежных бояр. Трое против пятерых не лучшее соотношение, но копья стражников давали определенное преимущество. В душе у князя немного потеплело. Шансы на победу были довольно хорошие. Но тут дело испортили монахи, поднявшие свои посохи с тяжелыми набалдашниками и вставшие в один строй с мятежниками, их под закатанных рукавов рясы виднелись кольчуги. Еще один монах стоял напротив безоружного посыльного.
   - Отрекись, богом прошу. Не доводи до греха. - еще раз молвил епископ.
   - Иуды, подлые иуды. - прошипел князь. - Продержитесь немного братья, я подмогу кликну.
   Князь шагнул назад за спины стражников и сорвал со стены княжеский стяг на длинном древке и начал им размахивать, пытаясь привлечь внимание немногочисленной дружины, хотя и понимал, что подмоге слишком далеко добираться до башни, а внизу явно ждут приспешники мятежников.
   Двое стражников медленно отступали, не давая окружить себя более многочисленным противникам. Один из монахов размахнулся и сделав несколько обманных движений ударом снизу вверх постарался отклонить копье левого стражника и сократить дистанцию, но получил удар щитом в лицо и отскочил, зажимая рассеченную щеку. Один из бояр справа, пользуясь качественным доспехом, принял удар копьем в живом и, провернувшись, навалился на щит правого стражника, разворачивая его спиной к мятежникам, подставляя под удар. Олег Грива нанес несколько рубящих ударов, роняя противника на землю, но тут же получил удар копьем в бок от последнего стражника. Боярин пытаясь отклониться, упал на пол, выронив меч.
   Последний стражник размашистыми движениями пытался не пустить мятежников к еще шевелящемуся соратнику, но всем было понятно, что это агония. Шестеро против одного не оставляли последнему стражнику ни единого шанса. Через минуту все было кончено. Опытные воины зашли с разных сторон.
   Князь смотрел на это избиение, размахивая стягом из-за зубцов и страшно ругаясь.
   Из-за спин воинов снова показался епископ.
   - Отрекись, сын мой. Не доводи до греха. - повторил он.
   - Сука. - бросил в ответ Князь, но стяг отложил и вынул меч.
   - Вот тебе крест. Поклянись и езжай в свое летнее имение к Суздалю.
   Воины расходились полукругом вокруг Юрия Всеволодовича.
   - Хрен с тобой. Давай сюда свой крест. - бросил тот и со злостью воткнул меч в стену.
   - Ну, что тут говорить надо. В чем клясться?
   - Повторяй за мной, сын мой. "Жестокий враг ведет к нам страшные силы, но уже близок час, когда доблестная рать наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага".
   - Жестокий враг ведет к нам страшные силы, но уже близок час, когда доблестная рать наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага - нехотя повторил Юрий Всеволодович.
   - В эти решительные дни в жизни России почел я долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с епископом Никоном признали мы за благо отречься от престола государства Владимирского и сложить с себя верховную власть.
   Князь морщась нехотя повторил за епископом.
   - Передаю наследие мое брату нашему князю Ярославу Всеволодовичу и благословляем его на вступление на престол Владимира.
   - КОГО?! Вы этого новгородца сюда позвали? Он же меня сам на Суздальском съезде признал отцом и господином!
   - Повторяй за мной, сын мой.
   - Так его же здесь даже нет!
   - Мы передадим все слово в слово. Повторяй за мной сын мой.
   - Напомни, что говорить.
   - Передаю наследие мое, брату нашему князю Ярославу Всеволодовичу и благословляю его на вступление на престол Владимира Всеволодовича.
   - "Передаю наследие мое, брату нашему князю Ярославу Всеволодовичу и благословляю его на вступление на престол Владимира", - злобно закончил князь. - Ну, дальше что?
   - Дальше ты погибнешь в бою с предателем, посланцем пришлых, - закончил епископ. И в этот момент бояре воткнули мечи в посыльного и горожанина-свидетеля.
   - Надо было тебя, гадюку, раньше утопить где-нибудь. - Юрий Всеволодович вынул меч из стены и встал в стойку.
   - Поверь мне, сын мой, это было очень больное решение, но я буду молиться за их души.
   Бояре, закованные в доспехи, расходились полукругом, занимая удобные позиции с разных сторон.
   - Ссыте по одному мечи со мной скрестить!? А?! Ослиные дети! - Юрий Всеволодович медленно отступал в угол.
   - Давно мечтал заткнуть твой рот поганый. Он мой. - вперед шагнул Андрей Ольгович, уже полгода, как сидевший в городе во главе Черниговского посольства.
   Рослый потомок Ярослава Мудрого был в блестящем пластинчатом панцире, одетом поверх длинной кольчуги, в богато украшенном шлеме и кавалерийской юбке из металлических полос. Пластины металла на предплечьях и голенях дополняли серьезную броню.
   Ольгович отложил щит и перехватил меч двумя руками. Противники шагнули навстречу друг другу и, глядя друг другу в глаза, начали смещаться, ожидая выпада противника.
   Доспех Юрия Всеволодовича был немного лучше, но шлема на нем не было, что требовало большей аккуратности. Так же он был на полголовы ниже. Трезво оценивая свои шансы, Князь понимал, что пробить доспех противника коротким выпадом или даже хорошим ударом не удастся. Нужно или попасть под забрало, или повалить врага и бить в уязвимое место.
   Юрий шагнул вперед, нанеся рубящий удар по кисти противника. Андрей подставил гарду меча и пнул Князя по колену, а затем добавил удар сверху.
   Пропустивший удар Князь, немного повернулся и принял удар на плечевую пластину панциря, в свою очередь, ударив сбоку. Удар вышел смазанным, и кольчугу не пробил, а противник навалился на него всем телом, пытаясь повалить на спину. Юрий успел отдернуть ногу от режущего движения меча и попытался перекинуть того через колено, но Андрей крепко вцепился в правую руку Князя, мешая совершить бросок и одновременно блокируя меч. Князь наощупь левой рукой вцепился в лицо противника, срывая шлем и одновременно пытаясь повредить ему глаза, но более молодой Андрей бросил меч, схватил Князя за ногу и резко разогнулся, роняя его на спину. Князь со всей силы приложился спиной о дощатый пол. Удар выбил дыхание и Князь, приходя в себя, пропустил драгоценную секунду боя.
   Ольгович подхватил с пола меч и ударил по ноге, пытающегося подняться князя. Раздался крик ненависти и боли. С разрезанной мышцей голени Князь не мог продолжать бой, стоя и через пару минут, ослабев от потери крови, становился беззащитным. Ольгович, радостно ухмыляясь, добавил удар мечом по руке Князя, которой он пытался защититься, но пластина выдержала удар. Князь отмахнулся мечом на уровне ног, показывая дистанцию и свою готовность продолжать.
   Ползком, опираясь на одну ногу, Князь придвинулся к дальней стене и постарался встать на одно колено. Получалось плохо, но Юрий Всеволодович все равно приценивался, как нанести свой последний удар. Защищаться он уже не планировал. Лишь нанести последний удар, хотя бы из мести одному врагу.
   Что-то увидев во взгляде Рюриковича, его дальний родственник огляделся и поднял с пола копье одного из стражника. Князь грязно выругался. Шанс на последний удар испарился.
   - Верно мыслишь, Княже. Вот этот гридень тебя оказывается и убил. Пригрел ты змею. Но мы за тебя отомстили. Ты уж не беспокойся. - улыбаясь, пошел вперед Ольгович, занося копье бывшего княжеского стражника.
   Монахи в центре башни по примеру епископа благоговейно сложили руки, шепча молитву и демонстративно опустили глаза.
   - БАХ!!!
   Мощный разрыв в центре площадки швырнул Ольговича вперед, прямо на Князя, который, хоть и был оглушен, но автоматически сбросил с себя тело противника, уселся сверху и несколько раз воткнул меч в беззащитную шею противника, наслаждаясь местью.
   Князь, внезапно осознав свою беззащитность сзади, размахнулся мечом в слепую и развернулся. В ушах звенело, в глазах летали звездочки, тело качало. Оглянувшись, он с удивлением отметил отсутствие значительной части крыши.
   Вокруг лежали разбросанные тела, щепки, сломанные доски. Что-то горело на остатках центрального сруба. Некоторые из тел еще шевелились. Отчаянно ругался Грива, валяясь совсем недалеко.
   Еще не веря своему счастью, Князь доковылял и фактически упал на матерящееся тело, Втыкая меч, давя всей массой, продавливая кольчугу. Враг отчаянно заверещал, но быстро затих. Князь поднялся на здоровую ногу, держась за стену, огляделся и попрыгал вперед, к остальным телам, стремясь завершить начатое и заодно закрыть люк на башню.
   - Вот оно в чем дело! Вот, с кем вы, сволочи, снюхались! - бормотал себе под нос Князь.
  
  
   В это же время...
   На границе посада, перед пустырем, отделяющим дома от крепостных стен, полковник Ситников удовлетворенно опустил бинокль.
   - Благодарю за службу, товарищ сержант. Как на полигоне. Первым же выстрелом. Орел!
   - Служу Советскому Союзу, - радостно рявкнул сержант Магометов, искренне гордящийся метким выстрелом.
   - Еще пару снарядов в ворота положи и хватит пока.
   - Есть, пару снарядов в ворота! - ответил сержант, - зарядить гранатой, взрыватель на фугас!

Встреча с Варягами

   Красноармеец Кузьмин нес дежурство в секрете около торгового поста ВЧ 15618. И хотя уже неделю как, никаких торговцев, да и вообще местных, тут не было, пост решили пока оставить. Укрепление занимало важный перекресток и прекрасно выступало в качестве перевалочного пункта. Сейчас двое красноармейцев лежали в секрете в кустах, из которых открывался прекрасный обзор на дорогу, ведущую к торговому посту.
   Лежать было откровенно скучно. Курить было нельзя. Донимали мухи, но бойцы, поступившие недавно в лазарет и раненные в стычке в Усть-Клязьме, прекрасно мотивировали к внимательности на посту. Кузьмин в очередной раз осмотрел ведущую на пост дорогу, как вдруг заметил движение. Несколько человек выходили из дальнего леса. Расстояние до них было еще больше трех километров, но уже было понятно, что это местные.
   Посовещавшись, красноармейцы решили разделиться. Кузьмин, с верным ДП-27, остался в секрете, а его товарищ пополз в обход по высокой траве, чтобы предупредить торговый пост о гостях.
   Кузьмин проверил ДП и на всякий случай передернул затвор. Но пулемет на позицию выдвигать не стал, решив, что маскировка в данный момент лучшая защита, а пулеметчик в тылу противника - это лишний козырь при столкновении. Он уже слышал про приказ, запрещающий открывать первыми огонь по местным, но в данный момент почти все такие встречи заканчивались дракой, что не внушало спокойствия.
   Местные не спешили. Дюжина фигур медленно приближалась к посту по дороге посреди открытого всем ветрам зеленого луга. Что-то неправильное ощущалось в фигурах, но только при сближении на пять сотен метров, Кузьмин осознал, что же это за неправильность. Именно в этот момент на примерно таком же расстоянии от него из торгового поста вышла встречающая делегация.
   Размер. Только сейчас Кузьмин смог оценить насколько местные крупнее советских бойцов. Когда делегации приблизились друг к другу, разница стала еще ощутимее. Местные почти на три головы были выше красноармейцев и гораздо крупнее. Различить подробности с такой дистанции не получалось, но Кузьмин на всякий случай передвинул пулемет поближе и начал крутить головой во все стороны, опасаясь таких же как он разведчиков.
   До конца дежурства Кузьмин весь извелся. Вернувшийся ползком напарник ничего принципиально не объяснил. Мол, ничего к сожалению, не видел. Прибежал, предупредил, был послан обратно. Пришли какие-то громилы, но видел краем глаза.
   Дождавшись смены, двое красноармейцев ползком вернулись на территорию поста. Свежие сплетни не радовали. Общий язык с гостями до сих пор не был найден. Гонцы в Часть уже направлены - ждем начальство. Кузьмин, получив от начальства нагоняй за любопытство и обещание что-то важное оторвать, если хоть кто-то из местных на него обидится, пошел на площадку перед постом - смотреть на прибывших.
   К этому времени бойцы уже несколько потеряли интерес к гостям. Разговор не клеился. Непонятная рычащая речь громил была совершенно незнакома. Громилы, так же остались равнодушны к любому доступному советским бойцам языку. Кузьмин, было сунулся проверить, но получив в ответ на приветствие что-то типа "Ры-гу, ру ынь ик", понял, что его языковых способностей тут недостаточно.
   Через полчаса, наконец-то прибыла делегация от начальства. К невероятному восторгу бойцов, начальство прибыло на трехосном грузовике, с прицепленной к нему перегруженной телегой, на которой ехало еще несколько бойцов. Из кузова трехосного американского Студебеккера спрыгнул сам подполковник Сазонов, несколько старших офицеров и куча гражданских. Охрана с телеги быстро разбежалась, смешавшись с охраной поста. Трое бойцов принялись снимать из кузова полупарализованного политрука Егорова. Делегация быстрым шагом прошла к громилам, которые встали при виде офицеров.
   Страдающий от повышенного любопытства Кузьмин, сразу же навострил уши и постарался приблизиться к первым рядам. Делегация, предупрежденная об отсутствии контакта, поздоровалась, получила традиционная "Ры-гу, ру ынь ик", выставила вперед пару бойцов, попробовавших свое родное наречие. К успеху эти попытки тоже не привели. Делегация разделилась, громил жестами попросили пройти к гражданским. Командиры направляли бойцов охраны в сопровождение. Неудачно подвернувшийся Кузьмин был мобилизован в одну из таких команд охраны. Сопровождая двоих громил, они подошли к группе, где красноармеец узнал одного из новых членов "Совета Части" по научной деятельности. Кажется, Гадюкина. Кузьмин не сильно интересовался политической жизнью и особо не общался с гражданскими, которые были под его охраной последний год. Но этого чудика помнил, так как именно в его смену из-за Гадюкинских экспериментов обесточило их участок и он просидел в темноте подземного склада больше часа, не имея возможности покинуть пост. Научника потом крепко распекали на комсомольском собрании, а в среде охраны навечно закрепился термин "Гадюкинское отключение".
   - Ры-гу, ры Имп Ик, - начал громила и хлопнул себя по груди.
   - Здравствуйте, а меня зовут Митрофан Ефимович Гадюкин, - ответил гражданский, так же хлопнув себя по груди.
   - Ру? Ы ху Нуга? - удивленно вытаращился громила.
   - Ну да. А что? - продолжил Гадюкин, на которого моментально точно так же вытаращилась охрана.
   - Ук быр Нуга ху, - громила обвел остальных рукой.
   - Почему-это мы не понимаем вас, все мы понимаем, - в разговор влез один из приехавших охранников, здоровый лысый мужик, держащий в руках бутерброд.
   - Ы ху Нуга у? - громила перевел взгляд на охранника.
   -Ага. За порядком слежу. Будешь?
   И вежливо протянул еще один, но пока целый бутерброд, завернутый в бумагу.
   - Ым, быр гым, - ответил громила, но бутерброд взял.
   Охрана с удивленными лицами молча взирала на переговоры, не понимая ни слова в рычащей речи гостей.
   Ошарашенный подполковник Сазонов, ткнул локтем стоящего рядом Николая Николаевича и попросил его сделать что-нибудь нейтральное. Тот пожал плечами и шагнул вперед.
   План встречи трещал по швам. Переговоры начали вести люди, совершенно не готовые к этому и взятые исключительно из-за политических соображений.
   К группе переговорщиков подошел пожилой офицер в военно-морской форме.
   - Товарищи, мы что? А... Мы приглашаем вас всех на обед. Идем за мной, ать-два.
   И развернулся на месте, даже не посмотрев на них.
   Охрана развернулась и пошла за ним, вместе с группой гражданских и великанами.
   - Нуга у? - уточнил один из громил, шагая среди группы охраны.
   - Что? Да... Вы тоже. Все вместе. - прочеканил слова моряк.
   Офигевшая и молчаливая охрана шла вперед, удивленно оглядывая участников беседы.
   Подполковник Сазонов, за последние пару минут не проронивший ни слова, положил руку на плечо политрука, прикованного к креслу.
   - Вы что-то понимаете, Константин Савельевич?
   - Пока мало что. Народность Нуга, главного зовут Имп, он из рода Ик. Кто такие, что надо - пока непонятно. Но вроде без агрессии. Хотя раньше напали на наш патруль. Похоже, не знают об этом.
   Сазонов даже руку отдернул от удивления.
   - Я тут что, один их не понимаю?
   - Так они ж вроде по-русски говорят, грубо, как будто рычат, но понятно. - удивленно посмотрел на него политрук.
   Вокруг раздались многочисленные голоса, вещавшие, что их обладатели тоже ничего не понимают в речи пришельцев.
  
  

Военный совет во Владимире

   Штурм Владимира разворачивался своим чередом. Уже были потеряны Волжские и Торговые ворота. Пылало несколько домов в разных частях западного города. Зеленые бойцы со страшным оружием переняли стены, отделяющие западный город от Мономахова холма. Страшное оружие пришельцев разрушало стены, шутя ломало маленькие башни. Пешие бойцы пришельцев легко держали дистанцию и неумолимо шли вперед, не давая никаких шансов обороняющимся. Лишь навесные удары стрелами с широкими срезнями давали хоть какой-то эффект. Но расход стрел, выпущенных фактически вслепую был огромный. Подносчики не успевали приносить колчаны. Кроме того, с потерей торговых ворот снабжение остатков гарнизона западного города фактически прекратилось. Им оставалось надеяться только на запасы из Золотых ворот, которые так же подверглись обстрелу.
   Сейчас защитники смогли закрепиться на белокаменных стенах, окружающих Мономахов холм, но это не сильно помогало. Вести прицельную стрельбу со стен было невозможно из-за преимущества нападавших. Несколько десятков ратников вело навесную стрельбу вслепую, ориентируясь на команды наблюдателя из воротной башни. Однако, было понятно, что это ненадолго. Пришельцы уже почти дотащили свою осадную машину, легко разрушившую Волжские и Торговые ворота во внутренний город. Сейчас они разгребали завалы в Торговых воротах, мешавшие им пронести осадную машину внутрь. Именно разбору этих завалов и пытались помешать лучники. Дело усложнялось тем, что нападавшие просочились по руинам внешней стены в тыл и, пользуясь возвышенностью, начали стрельбу по гарнизону. Лишь слабое противодействие из очередной малой башни и открытая конструкция внутренних стен мешала им полностью окружить Мономахов холм.
   Внешние стены специально были изнутри практически не огорожены, что позволяло гарнизону обстреливать прорвавшихся на стены изнутри, тем самым мешая их дальнейшему продвижению. Да и окна-бойницы Успенского собора немного способствовали оборонительным действиям. Толстые стены белокаменного гиганта легко держали взрывные удары пришлых, однако многочисленные осколки камня, разлетающиеся от взрывов, уже ранили десяток бойцов Владимира.
   Все это раненому Князю, укрывшемуся в своих палатах, уже было видно из окон. Необходимости в посыльных уже не было. Князь, кое-как перевязанный чистыми тряпками, был бледным, но сохранял решимость. Он собрал пару десятков наиболее родовитых из оставшихся бояр и остатки старшей дружины на импровизированный совет.
   Князь успел закрыть люк на башне, где его чуть не убили, как раз вовремя. Снизу уже стучались ратники Ольговича, но два последовательных разрыва осадной машины пришельцев практически опустошили внутренности башни, убрав от Князя очередную угрозу. Но эти же разрывы уничтожили ворота и вызвали пожар, от которого пришлось спасаться, ковыляя по внешней стене. Хорошо, его быстро заметили дежурившие там ополченцы и на руках унесли в княжеские палаты.
   Сейчас Князь окровавленной рукой водил по макету города, обрисовывая обстановку и предлагаемый им маневр.
   - Они убийцы! Они убивают всех, кого видят! Разрушают соборы.
   Очередной минометный разрыв рядом с белокаменными стенами Успенского собора как будто подтвердил его слова.
   - Они убили епископа Никона, этого благочестивейшего, честного, доброго и безобидного человека! Убили нашего верного союзника, черниговского князя Андрея Ольговича, чьи воины обороняли Торговые ворота. Убили всех, кто был со мной рядом. Верных воинов моих и благородных бояр Владимирских. Вы только посмотрите - сколько детей и женщин уже убито! Видите вон те пожары! - Князь показал рукой на дымы из западного города.
   -Что делать будем Княже? Мочи уже нет стены держать. Голову не поднять. Сразу их железки прилетают. Да дюже метко. Брони не спасают. Кольчуги вообще, как лист березовый для них. - у одного из пожилых бояр дрожали руки.
   - Драться будем! За Русь-матушку, за деток малых! За волю нашу и Веру! Видите, что не лезут они в дома. Вот там и хорониться надо. Обходить надо и в спины бить. По ногам, по рукам, видите, что нет у них доспехов там. Есть еще силы городского полка. Есть еще мой засадный полк, который сейчас обходит город, чтобы ударить по ладьям пришельцев. Держится еще холм Мономахов. И надо перенять осадную машинерию ихнюю. Ибо только она ворота да стены ломает.
   Князь промакнул пот со лба окровавленным платком, фактически размазывая кровь по лбу и скуле.
   - Видите, даже Князь ваш ранен ворогом, но не сдается! - Юрий Всеволодович протянул в сторону совета окровавленный платок.
   - Тимофей Васильевич, бери дружину мою, ратников с восточного города, обходи холм по дальнему кругу. Как они выведут машинерию свою из ворот, так обстреляете ее. А пока прячьтесь по посадам, да к церкви у ворот подкрадитесь. Но не раньше, чем дым увидите.
   - А мы дым дадим, как только ворог внутрь Мономахова холма ворвется. По этому сигналу и конница по их ладьям ударит. И мы со всех сторон навалимся. На тех, кто в холм ворвется. Но за стены выходить не будем. Там ваш черед придет. - Князь водил по макету богато украшенным ножом, роняя капли крови.
   - А пойдут они в холм-то? - уточнил один боярин Святослав Игоревич, завороженно глядя, как капли крови стекают с руки князя на белый макет Дмитровского собора. Боярин, был совершенно мирным человеком, владеющим множеством торговых лодей. Кровь, дым, крики раненных, грохот машин пришельцев пугали его до паники, но уверенная речь раненного, но не сдающегося Князя внушали надежду. Святослав до ужаса не хотел бежать с мечом на столь страшных пришельцев, но честь была дороже жизни. Поэтому момент сей атаки он все же хотел оттянуть максимально далеко.
   - Пойдут. Знают, они, что я тут. Знают, что без меня город падет. Именно поэтому и били по Торговым вратам, когда прознали, что я там. Как покажутся - выйду я на колокольню. Увидят меня - сразу и ломанутся. Вот вы и не зевайте тогда.
   Князь хлопнул ладонью по столу, оставив кровавый отпечаток.
   - С богом, братья мои. Семен Глебович, как новый глава посольства черниговского - возглавь атаку из Мономахова холма. Отомсти за господина твоего. Покажи пример удали молодецкой. Иди, и гридни мои подтвердят слова мои ополчению.
   Молодой ратник встал, нервно оглядываясь, но двое гридней встало с лавок, что стояли по периметру горницы и двинулись к двери. Витязь черниговского посольства, не попавший на торговую башню, неуверенно пошел за ними.
   Князь не был уверен в том, что сей витязь был в курсе заговора, но уж больно удачный был шанс убрать и последнего боярина из посольства конкурента.
   - Вперед други мои! К победе славной. Гридни мои верные - помогите мне. Донесите меня на колокольню.
   Бояре, закованные вместо привычных дорогих шуб в блестящие доспехи, дружно поднялись и двинулись к выходу. Кто уверенно, а кто и не очень. Большинство из них было мужами опытными, прошедшими многие походы, но годы спокойной жизни брали свое. Умирать от неизвестных пришельцев не хотелось никому, но и показаться трусом тоже никто не хотел, да и отомстить требовалось за погибших.
   Князь поднял руку, останавливая гридней и, пошатываясь, встал, провожая взглядом уходящих бояр.
   Дождавшись, когда выйдет последний, он тайком бросил пропитанную кровью тряпку в стакан с кровью, стоящий под столом на боковой полочке. Именно с ее помощью он создавал иллюзию истекающего кровью бойца.
   Во дворе, совсем близко, раздался разрыв очередного снаряда. Осколки прошили дорогущее оконное стекло, разбросав мелкие стекляшки по горнице. Князь выругался.
   - Пошли вниз. Гришка - возьми мой стяг, лезь на колокольню. Мы в школу колдунов. Будем возвращаться - ты нас увидишь, помаши стягом в ту сторону, где будет враг. Чтоб мы понимали куда можно идти. Мы быстро.
   Юрий Всеволодович положил руки на плечи двум гридням и они практически понесли Князя к выходу из палат.
  
  

Штурм

   Старший сержант Арсен Аджаматович Магометов после Переноса остался одним из немногих кадровых артиллеристов полка и фактически единственным подготовленным командиром орудия. Именно поэтому Ситников и взял его с собой, сформировав расчет из обычных стрелков. Короткое двухдневное обучение не могло сделать из вчерашних стрелков нормальных артиллеристов, и поэтому сержант был одновременно и наводчиком, и командиром ЗИС-3, извлеченной со складов части. Однако, бойцы оказались опытными, звуков стрельбы не боялись, команды выполняли, а что спотыкаются о станину, да делают все медленно - так опыт дело наживное. В отсутствие любого противодействия это было не страшно.
   Переход вверх по Клязьме до сих пор отдавался в натруженных руках. Непривычная работа на веслах конкретно натерла руки и утомила мышцы. При погрузке орудия Арсен сильно волновался, переживая из-за жутко примитивного погрузочного инвентаря. Но обошлось. Орудие было погружено, кран в очередной раз переделан и сложен на барже. Плавание прошло спокойно, но тяжело. Перегруженная баржа с трудом маневрировала, обладала огромной инерцией и постоянно ворочалась на курсе. Повезло, что обошлось без столкновений и наездов на мель. С другой стороны - самое большое корыто было специально поставлено в самый центр колонны, дистанцию они держали с запасом и все мели на пути обычно собирали более мелкие суда флотилии.
   Определенным неудобством был вопрос гигиены. Но ему, человеку прошедшему войну, было не привыкать к неудобствам, хотя определенное стеснение оставалось. Бойцы были молодыми, мало кому было больше 23 лет и шутки про гордых орлов и непотопляемых звучали в полную силу со всех лодок.
   Сам Арсен был родом из небольшого поселка-пригорода Тарки прикаспийского города Шамиль-Калу, бывшего Петровска, который во времена его детства был переименован в Махачкалу. Сам поселок, где прошло детство Арсена был жутко древним, помнящим еще Гуннов и по возрасту многократно перекрывал столицу Дагестанской АССР. Сержант, выросший на узких улочках на склоне горы, промеж многоэтажных каменных домов, помнящих визит Петра I и горных кладбищ с тысячами желтых могильных камней, был убежден, что древние города выглядели именно так. Поэтому скудость серых деревянных построек, деревянные помосты и серые старые деревянные стены вызывали в нем некоторое разочарование. Немногочисленные каменные здания были приземистыми, угловатыми и белыми, что разительно отличалось от родных желто-серых стен.
   Полтора года назад значительная часть его родового поселка добровольно-принудительно переселилась на границу с Чечней, поднимать опустевший после депортации плодородный край. Сама идея переселения жутко не нравилась Арсену, но родные в письмах писали, что устроились они в принципе неплохо. Село, в которое они переселились, стояло практически пустое. Но снабжение было ужасным. Лавки не было, промышленные товары были в дефиците даже в районном центре. Не хватало мыла, тканей, инструмента. Летом многие заболели малярией, о которой и не слышали в родном поселке. За прошедшие два года многие вопросы были решены, но все равно постоянно возникали различные бытовые сложности. То ветеринара нет, то красок для тканей не купить. Многие односельчане втихую уже вернулись домой, вторично бросив чеченские дома.
   Сейчас Арсен вместе с расчетом разгребал завалы обвалившихся перекрытий в квадратной деревянной башне, перекрывающей проход через ров, за которым шла деревянная стена, крытая сверху двухскатной крышей. При стрельбе по воротам они не сильно размышляли о вопросах дальнейшей логистики и поэтому несколько перестарались, разрушив не только деревянную крышу, которая частично обвалилась, засыпав подход к воротам, но и угловую стену вместе с воротами. Из-за такого разрушительного подхода к штурму, сейчас около тридцати человек, под прикрытием автоматчиков со стен, разбирали тлеющие бревна и с недоверием поглядывали на покосившийся свод. Вокруг валялись тела защитников и даже несколько монахов. Арсен не очень разбирался в иерархии православных, но то, что некоторые из них, были одеты в кольчугу - несколько удивляло. Он всегда считал, что их монахи слабаки и тряпки, и не участвуют в воинах, не то, что правоверные имамы, которые иногда смело вставали во главе отрядов, что не мешало им призывать к намазу свое, а иногда и противостоящее войско. Жизнь мусульманского нукера сложна и противоречива, как клубок змей. Никогда не знаешь, как это устроено, но сулит одни проблемы.
   Не имея возможности обеспечить нормальный подвоз боеприпасов, Арсен приказал натолкать в зарядный передок всего и побольше. Сейчас эта импровизированная повозка под охраной двух бойцов стояла под прикрытием стен, спешно закрытая досками. Боезапас практически ополовинился и сейчас двое его бойцов под конвоем автоматчика бегали на пристань и таскали боезапас к зарядным ящикам. В одну ходку они могли донести всего 7 снарядов на троих и то такой поход занимал уже почти полчаса.
   Процесс разгребания завалов серьезно затормозился, после того, как кто-то умный догадался стрелять навесом из-за белокаменных стен на небольшом холме в семидесяти метрах от их ворот. Да, сил у большинства стрел не хватало, чтобы долететь до выхода из ворот, но нет-нет, а все же что-то прилетало. Штурмовая группа вовсю сколачивала щит из подвернувшихся бревен и редких толстенных досок, вырубленных похоже топором. Работа шла плохо. Не было инструментов и гвоздей. Бревна соединяли ремнями, какими-то веревками, редкими скобами, которые удалось выдрать из сломанных перекрытий. Заколачивать пришлось в основном камнями и одним найденным тут же топором. Щит уже прикрывал почти половину площади ворот и вынужденный перекур закончился.
   Сама идея штурма беззащитного, как поначалу казалось, города тоже не нравилась Арсену, но после появления первых раненных, злоба и мстительность взяла свое и артиллеристы все меньше заботились о выборе цели. Военная целесообразность снова вытесняла гуманизм. К счастью, откровенно мирных жителей на их пути почти не встречалось, да и те в основном разбегались. Шли они согласно изначальной задумке полковника по пустырю вдоль занятой автоматчиками стены и в город не входили. Однако, в дальней части города, куда никто не стрелял и куда они даже не планировали заходить, поднимались дымы десятка пожаров. Было даже немного страшновато за целостность деревянного города, который никто не будет тушить во время штурма.
   Арсен, едва успевший повоевать осенью 42-го, рядовым стрелком в обороне Моздока, был ранен и почти на полгода оказался в госпиталях, а потом попал в учебный артполк и был отправлен буквально в последних эшелонах советских войск, оказавшись в жестоких апрельских боях за города Германии. Его, формально противотанковое орудие, быстро оказалось в эпицентре городских боев. Недостаточный калибр компенсировался относительно высокой мобильностью и скорострельностью. Из-за напряженности боев он из наводчика почти моментально стал командиром орудия, а пару дней даже был командиром батареи. И хотя его боевые действия в городах в основном сводились к подавлению выявленных огневых точек с дальней дистанции, но пару премиальных выплат за подбитые танки и лычки старшего сержанта он оттуда вывез.
   Уже после заключения мирного договора его батарея практически случайно попала в Тюрингию, охранять непонятных научных сотрудников, копающихся на руинах завода Миттельверк. Краем уха Арсен слышал, что ищут какие-то ракеты, но особого внимания этому не придавал, решив, что тут делали немецкий миномет типа "Ишак". Ну, где ж еще ракетам-то у немцев применяться. Пока однажды в солдатском туалете он не обнаружил странные листы с какими-то чертежами продолговатых остроносых сигар, похожих на короткие толстые стрелы. Задумчиво проглядев несколько страниц чертежей и пару листов с машинописным немецким шрифтом, Арсен решил пренебречь правилами личной гигиены, но отнести листы особисту. За что был последовательно: обматерен (особистом), расцелован и неоднократно подброшен к потолку (научниками), дотошно опрошен (следователем), еще раз обматерен (особистом), уже при подписании документов о неразглашении и наконец награжден медалью "За боевые заслуги" (командиром батальона). В тот день, когда его впервые материл особист, солдатский туалет был демонтирован под ноль, выгребная яма вычерпана чуть ли не кружками, а ее содержимое размазано тонким слоем по десятку метров ближайшей дороги. Удалось найти пару чудом уцелевших мятых и неприятно пахнущих документов и пару не подлежащих прочтению клочков, после чего весь состав охраны занялся массовой заготовкой лопухов, а весь запас самокруток был профилактически растерзан особистами. Ну, а его, как секретоносителя, помурыжив по гарнизонам в Германии, отправили под Дзержинск вместо демобилизации.
   Все эти философские размышления о прошлом прошли в голове старшего сержанта в процессе перекура и разглядывания расширяющегося пожара в городе. Направление ветра указывало на то, что пожар может легко перекинуться на сухую серую стену, а дым потихоньку начинает стелиться в их сторону. Лейтенант, командующий взводом автоматчиков, так же молча взирал на картину начинающегося пожара и задумчиво жевал папироску, держа незажженую спичку в руках, как бы раздумывая над целесообразностью еще одного огонька пламени.
   - Товарищ лейтенант, если пожар разгорится - нас может отрезать от основного лагеря. Надо или штурмовать, либо возвращаться, либо тушить его. - решил прервать молчание Арсен.
   - Ну, хер его знает. Тушить-то нам его нечем... - Лейтенант все же убрал папироску обратно. - приказа отступать не было. Поэтому вперед, потихоньку. Выкатываем орудие, ставим в бойницу в щите и взрываем ворота. А там посмотрим.
   Артиллеристы подтащили ЗИС-3 вперед и выставили ствол в импровизированную бойницу. Арсен лично навел орудие и скомандовал "Огонь". Первый блин вышел комом. Нет, с такого расстояния опытный наводчик не промахивается и, ворота, хоть и остались в башне, но заметно повредились. Просто незакрепленный щит от выстрела опрокинулся, оставив артиллеристов на открытом месте, чем моментально воспользовался противник. Среди расчета появилось двое раненных. Раны были не сильно опасны. Широким лезвием стрелы поцарапало предплечье Арсену, вторая вонзилась в ступню заряжающего.
   Стрельбу пришлось прекратить, пока под прикрытием нового щита, буквально в четыре доски, автоматчики не подняли первоначальный щит.
   Наблюдатели заметили движения людей слева у церкви и штурмовики выделили пятерку бойцов с ППШ наблюдать за левым флангом из руин башни. Пламя пожаров меж тем разгоралось. Позади бойцов все чаще мелькали гражданские, выводящие скот, либо просто выбирающиеся сквозь дворы в сторону Золотых ворот, на которых по-прежнему бил набатный колокол.
   Со второго этажа башни донеслось несколько очередей и крик, что видят десяток лучников слева.
   Наконец орудие снова было установлено в амбразуру, на этот раз укрепленного подпорками импровизированного щита и Арсен опять приник к прицелу. Наведя прицел на поврежденные деревянные ворота старший сержант по привычке окинул взглядом общую картину и увидел на высокой колокольне позади белых стен, одетого в блестящие одежды бородатого мужика, размахивающего красным стягов в одну и ту же сторону. Сторону слева от них, там откуда только что стреляли автоматчики и откуда видели лучников.
   "От ты ж шайтан, опять корректировщик по нашу душу" - промелькнуло в голове у артиллериста и он начал крутить ручки наводки слева от ствола.
   - Товарищ лейтенант, вижу вражеского корректировщика, принял решение сбить.
   - Вали его нахер - лейтенант тоже увидел мелькающий флаг.
   Орудие произвело выстрел. Небольшой цветок фугасного взрыва вспух на большом колоколе, установленном в башне. Тело с флагом отбросило взрывом и оно сорвалось вниз. Из площадки на башне начал подниматься густой черный дым. ДЗИНЬ! Неожиданно звонко отозвался колокол, медленно выворачиваясь вместе с несущей балкой и завалился вниз.
   - Молоток, артиллерия. Теперь давай опять по воротам. - скомандовал лейтенант, осматривая пыщущую черным дымом башню. - Что ж у них так горит-то?
   В этот момент из башни раздалась короткая очередь ППШ, резко переходящая в массовую стрельбу.
  

Бой за Мономахов холм

   Аристофан Сидорыч Малинин в свои сумасшедшие 87 был еще вполне бодр и, что немаловажно, в своем уме. Чуть ли не с детства он занимался алхимией, но, только попав в Школу, он смог развернуться во всю ширь своей души. Чистые металлы и сплавы, оконное и цветное стекло, греческий огонь и прочие "фокусы", придуманные им уже широко применялись Школой и знания эти активно передавались в массы.
   Однако, не все свои идеи старый алхимик мог передать простому человеку и даже колдуну. Множество его "фокусов" были подвластны только ему.
   Вот и сейчас он сидел в школьном лазарете и вертел в руках небольшой продолговатый кусочек металла. Перед ним на столике валялся еще пяток похожих кусочков, но помятых и перекошенных. Так же в отдельной коробке под столом лежала пара сотен коротких желтых металлических трубочек, запаянных с одного конца.
   Сидорыч вертел в руках одну из таких трубочек и задумчиво втыкал и вынимал из нее самый ровный кусочек металла из кучки на столике. На отдельной белой тряпочке лежали серо-зеленые продолговатые гранулы.
   Перед ним сидел, как обычно бледный, колдун с Пристани. Тот тоже вертел в руках пустую металлическую трубочку. Наконец, положил ее на стол и понюхал руки.
   - Что это за хрень такая, а Аристофан Сидорович? - продолжил прерванную беседу Олег.
   - Это сталь. - отложил на полотенце металлическую трубочку пожилой алхимик.
   - Эта вроде такая же, но из латуни. - он переложил еще одну трубочку из коробки на полотенце.
   - Вот эта штука тоже из латуни, но внутри свинец. - он положил на полотенце продолговатый кусок металла, который крутил в руках.
   - Вставляется вот в эту трубку. А внутри вот эти штуки. - алхимик показал рукой на серые гранулы на белой тряпке и склонился над ними, прищуривая глаза.
   - И вот с ними я уже который день мучаюсь. Такая штука в сборе у нас всего одна. Вот я ее раскрутил, а там вот этот бисер. Горит, ярко вспыхивая. А вот состоит он... - алхимик поднял взгляд на Олега.
   - Из травы он состоит, Олежка. И еще из чего-то. Не могу разобрать. Где-то я эту штуку видел, но не могу вспомнить где. И знаешь, мне почему-то это вид запаха из нужника напоминает.
   - Вид запаха? - переспросил Олег.
   - Да. Такие как я могут видеть запахи. Тебе не понять, не удивляйся. Я, например, вас тоже не во всем понимаю.
   - Ну, я теперь понимаю, что это. Раньше как-то не задумывался, но когда я материалы изменяю, то тоже могу вижу дым по-другому.
   -Во-во. - обрадовался старик. - вот поэтому я тебя и примечаю. Как родственную душу. Эх, зеленый, ты еще совсем, но ничего. Это временное.
   Старик захихикал. И протер лысину рукой.
   Олег не часто был гостем Владимирской Школы. А из-за своего секрета он и не старался быть в обществе других колдунов, благо большинство из них тоже не стремилось к общению, старательно оберегая секреты своего мастерства. Древний алхимик Малинин был в этом отношении нечастым исключением, хотя многие считали, что это просто годы берут свое. Аристофан Сидорыч искренне стремился трансформировать свои уникальные знания и опыт в технологии, доступные максимальному количеству людей. Его отец в свое время уехал в Афонский монастырь, где и появился на свет Аристофан. За свою бурную жизнь алхимик побывал чуть ли не во всех краях мира, был в плену, в рабстве, на галерах и даже на троне маленького владения. Пусть и очень скромном, но троне.
   А сейчас он фактически возглавлял Владимирскую Школу, в отсутствие Волхва. Он недолюбливал любую административную и политическую деятельность. Искренне не любил Владимирского Князя, да и вообще стремился, как можно общаться с любым важным человеком вне школы. Зато был частым и любимым гостем в любой кузне и у любого ремесленника в городе. Да, что говорить - большая часть торговых лавок была готова отдавать ему любые товары бесплатно, а меньшая хотя бы раз это делала, чем искренне гордилась. Мол, качество у нас такое, что сам Аристофан Сидорович не брезгует. Секрет такой благотворительности крылся в желании старика улучшить любой процесс производства любой вещи. Да и суть товаров он видел за версту, шутки ради отличая пирожки с курицей от пирожков с мясом даже не подходя к прилавку. Любой ремесленник Владимира был невероятно рад любому визиту алхимика, заканчивающегося рекомендацией, мол - "жар повыше в печи сделай, тогда и глазурь не будет пучиться". Из-за таких советов качество Владимирских изделий за последние годы возросло на порядок, полностью обрушив торговлю северных земель с Владимиром. Более того - теперь оттуда начали везти не оружие и доспехи, а металл для их производства, ибо Владимирские кольчуги внезапно стали серьезно более крепкими, чем иностранные, но при этом сделались и более легкими, ибо теперь их делали из плоских колец, а не из привычной проволоки.
   Все это в очередной раз промелькнуло в мыслях Олега, и он снова посмотрел на рассыпанные гранулы. Попробовал даже посмотреть на это взглядом, усиленным колдовством, но не смог разобраться в хитром сплетении нитей внутри гранул. Лишь заболели глаза.
   Алхимик глядел на это хитро улыбаясь.
   - Глаза болят? - уточнил тот.
   - Ага. - согласился Олег.
   - Тут, смотри в чем фокус. Ты смотришь глазами и силишься что-то разглядеть. И колдовство добавляешь прямо себе в глаз. А ты попробуй перед ним его добавить. Как линзу сделать. Представь, что в линзу смотришь и пытаешься найти расстояние с которого будет видно.
   - Не понимаю.
   - А, потом напомни, покажу. Ты чего пришел-то? Князь послал? - сморщился древний алхимик.
   - Нет, еще не было от него никого. Но бой идет уже в городе. Пришлые Волжские ворота штурмом взяли. Новых раненных скоро принесут.
   - Хреново, что принесут. У нас тут и так половина школы болеет. Госпитальная изба целиком под них отдана. В городе народ помирать начал. Мор, начинается. Сам, помнишь, как тебя крутило неделю назад. У нас уже запас живой воды иссякает. Не успевает она отрастать.
   Олег вспомнил настойку со вкусом плесени, которой его пичкали неделю назад и бессознательно вздрогнул от воспоминания о, на редкость гадком вкусе.
   - Куда новых-то побитых класть? Уже под сотню принесли с западного города. Афанасий до сих пор не отошел толком. Советует, кой-чем, но сам к больным не подходит. Слаб больно. Боится мор снова подцепить.
   - А я тебе чем помогу? - сморщился старик. - Я алхимик, а не лекарь. Могу показать, где железка застряла в теле. И все.
   - Так у них у четверти внутри или железки Пришлых, али кольчуги куски. Их оружие не то что щиты - стены пробивает. Сейчас стражника со стены принесли - так его пластинкой железной насквозь пробило. Вместе с панцирем. В кольчуге на спине застряла. Был бы Афанасий в силе - глядишь бы и поставили б на ноги. А так - хорошо, если помрет не сильно мучаясь.
   - С моими снадобьями может и не помрет. Если кровь вся не вытечет сразу - то уж гниль-то я предотвращу.
   - Настой обезболивающий у нас кончается.
   - А я тебе что сделаю? У нас эта трава не растет. Можно, конечно и маковый отвар давать, которым она заливается. Но, чудить начнут болезные.
   - Да, пусть чудят. Привяжем, стопку нальем и пусть спят.
   - Нельзя им водку пить. Тут не только черти зеленые придут, они ж друг друга с чертями путать начнут. И бояться будут всего. А у тебя вся горница от боли визжит.
   Олег мрачно кивнул. Из-за отсутствия Волхва и пары сильных колдунов, обычно составляющими костяк мощи конкретной Школы, предотвращать внезапно возникший мор, едва не унесший его жизнь пришлось вообще всем людям школы, включая охрану. Людей не хватало, пришлось ставить в помощь вылеченных. Но это не спасало. Больные и умирающие с характерным красным румянцем и белым носогубным треугольником занимали уже половину помещений школы и близлежащие дома. К счастью, наличные запасы живой воды со вкусом плесени пока позволяли оказывать помощь, но хитрый состав никак заранее подготовить было нельзя, ибо не хранился он в закрытом виде, а темпы его расхода сейчас превышали скорость размножения. Еще дня три такого расхода и запасы просто кончатся. Или придется сейчас на неделю всем прекращать лечение, дожидась, пока созреет новая партия. А учитывая, что мор уносил болезных за два-три дня - то количество смертей составит сотню в день. А ведь мор передается и на ближайшие посады. Уже оттуда начали привозить.
   И ко всему этому добавился штурм пришлыми западной части Владимира. Школа пока находилась в другом конце города и события не дошли до нее, но грохот взрывов и поток раненных жителей и воинов все прибывал. Уже две сотни истекающих кровью, раненных заполняли собой весь внутренний двор и лазарет Школы. А их число и не думало уменьшаться.
   Бум - раздался приглушенный расстоянием очередной взрыв.
   Олег взглянул в окно.
   - Скоро Князь примчится.
   - Ага. Вспомнит уговор. Странно, что еще не прибежал. - алхимик скривил губы в презрительной ухмылке.
   - Погоди, Олежка, передохну еще минут десять и опять пойду железки искать.
   - Спасибо, Аристофан Сидорович. Они просто на вас посмотрят и успокаиваются. Это я тут бесполезный.
   - Ну, не такой уж и бесполезный. Вон, гляди, как все организовал.
   Олег улыбаясь кивнул, принимая комплимент и вышел из горницы.
   Ему было не по себе. Не слишком большой двор Школы был устелен одеялами, которые принесли местные жители, и всеми тряпками, которые нашлись в запасах. Некоторые раненные сейчас пачкали кровью тюки с шелком стоящие столько, сколько им за всю жизнь не заработать.
   Скажи Олегу лет пятнадцать назад, что так будет и что жизнь человеческая будет так высоко цениться - он лишь бы посмеялся. А так - только сожалеет, что тканей хлопчатых для перевязок мало. Мох заканчивается. Водку уже с рынка несут. Хорошо, что он догадался попросить алхимика кликнуть клич среди ремесленников. Мол, я помогал вам, теперь помогите и мне.
   К удивлению нелюдимого Олега - это подействовало. Он рассчитывал лишь на одеяла или что кто-то поможет перевязывать, или там воду принести. Но поток подвод, запряженных пугающимися взрывами лошадей, не ослабевал. Люди несли одеяла, ткань, мох, травы, водку, кипяченую воду. Местные знахари приезжали вместе со всеми своими запасами трав. Даже пара коновалов пришла, предложить свои услуги в деле перевязки. Мол, хоть человек-то и не скотина, но все ж кровь-то течет у всех одинаково.
   Олег, сбился с ног, но организовал два потока: больных мором и раненных при обороне крепости. Больных сразу несли под крышу в госпиталь Школы, а во дворе раненных сортировали, перевязывали и распределяли между соседними дворами, а самых тяжелых между жилыми горницами в Школе.
   Афанасий, пытаясь помочь всем своей колдовской силой, уже дважды падал без сил, но отлеживался и упрямо выползал из своей кельи. А больше колдовских лекарей у них не было. Лишь пара коновалов, пяток знахарей и повивальная бабка. На две сотни окровавленных и умирающих в криках раненных, да три сотни бледных, с красным румянцем и умирающих тихо больных. И это не считая тех, кто шел на поправку и отлеживался в ближайших домах. Капля в море. Небольшие запасы припасов Школы уже давно бы подошли к концу, поэтому Олег старался максимально использовать местные ресурсы. Вместо обезболивающей настойки выдавали водку. Вместо живой воды больных поили отваром зверобоя и ромашки. От лихоманки давали настой ивовой коры. Но даже так запасы должны были закончиться не просто сегодня, а буквально через сотню новых раненных. Никто не планировал, что им придется лечить целый город.
   Олег вживую видел страшную эффективность оружия пришлых и не видел способа переломить ситуацию. Если они всерьез решили пойти на штурм Мономахова холма - то никакие ратники им не помеха. Этому оружию все равно сколько людей надо убить - одного, десять, сто.
   В кровавой суете прошел еще час. Афанасий в третий раз спустился во двор и уже через пару минут упал без сил, забрызгав раненного кровью, хлынувшей из носа. Отошло два десятка раненных, тела которых заполнили продуктовый ледник. Окончательно кончился обезболивающий настой и крики боли начали сливаться в сплошной шум, стоящий на дворе, заставляя креститься тех, кто покрепче и падать в обморок тех, кто духом послабже. Даже один из коновалов побелел и брякнулся в обморок, не выдержав вида оторванной руки, в лохмотьях мягких тканей, которой размахивал раненный.
   От дверей раздались негодующие крики и во двор, размахивая мечом, прямо на коне выехал княжеский дружинник, одетый в богатый, блестящий на солнце позолотой доспех.
   - Где тут главный колдун?! - орал посланник, пугая людей.
   - Я за него, - в почти что тишине, установившейся на пару секунд, ответил невысокий, худенький, седой и сгорбленный алхимик.
   Ратник прямо на коне двинулся к нему.
   - Стой, где стоишь, людей подавишь - шагнул в его сторону древний старик.
   - Быстро пошел на Мономахов холм! - рявкнул посланник и не думая сбавлять ход.
   Истошно заорал раненный, на которого наступил конь ратника.
   - Стой, пока по-хорошему. - уже более грозно сказал алхимик.
   - Быстро пошел, - замахнулся на него мечом уже подошедший ратник.
   - А то что? - уточнил старик, снизу вверх глядя на крепкого воина.
   Олег, предчувствуя проблемы кинулся промеж рядов раненных к месту действия, на ходу, подхватил копье, приставленное к стене.
   - Выпорю, суку! - рявкнул всадник, вложил в ножны меч, подхватил притороченный к седлу хлыст и снова замахнулся на старика.
   - Хочешь фокус покажу? - не к месту улыбнулся старик.
   Воин с удивлением уставился на рассыпавшийся у него в руках на коротенькие нитки хлыст.
   - Твою мать! - он взмахнул руками, пытаясь схватиться за распадающуюся узду и упал с коня на бок. Остатки седла мелким песком падали на земь. От удара об землю ратник поднял облако какой-то ненормальной пыли, а когда поднялся, упершись на руки - то оказался голым. Вся его одежда распалась на нитки и пыль.
   Олег остановился. Такой фокус он знал. И даже мог его повторить. Только не так быстро и не на такое большое количество материалов одновременно.
   Однако, договор с Князем действительно был и его содержимое знали все колдуны Владимирской Школы. Школа обязуется помогать городу при нападении внешнего врага. Учитывая характеристики этого внешнего врага - это был приговор не только всем колдунам, но и всем раненным и больным, собравшимся во дворе. Без медицинской помощи, которую они тут наладили - почти все они умрут. Но не сразу, а от горячки через неделю-другую. Такова уж участь воинов. Тяжелые раны, раны в живот или в грудь почти наверняка обрекают человека на медленную и мучительную смерть.
  

Провал штурма

   Полковник Ситников с противоречивыми чувствами взирал на замедляющийся штурм. Нет, его бойцы действовали строго по плану. Уже были взяты Волжские ворота, по руинам которых он и поднялся на эту стену. Пушка из торговых ворот нанесла первый удар по логову местного монарха, минометы продолжали редкий обстрел убежища местной буржуазии, экономя боезапас. Но сопротивление не уменьшалось. По первоначальной задумке местные забитые крестьяне и воины не должны были поддерживать монархию и должны были разбежаться, после потери командования. Он своими глазами видел, как ЗИС-3 по его приказу разнесла верхушку Торговых ворот вместе с местными командующими.
   Но сопротивление не ослабло. К счастью, о погибших ему пока не докладывали, но раненных было уже три десятка. Что, учитывая численность штурмующих всего в сотню солдат, серьезно замедляло штурм. Кроме того, в городе разгорались пожары. Пламя опасно быстро двигалось в сторону деревянных Торговых ворот, угрожая отрезать связь передового штурмового отряда с командованием.
   Павел Сергеевич понял, что погорячился с расчетом численности атакующей группировки. Да и бойцов у противника оказалось неожиданно много. Согласно докладу Лесного у Князя всего две с половиной сотни бойцов, часть из которых уже полегла в Усть-Клязьме. Ну, еще какие-то стражники должны быть в городе. Но Ситников уже видел в деле более пяти сотен солдат противника. Пусть они и действовали врозь, но пятикратный перевес, да в незнакомом городе, да еще и при партизанской тактике, выбранной противником, серьезно мешал штурму. Кроме того - заканчивались боеприпасы.
   Наконец, не выдержав бездействия, Ситников, оставив санинструктора Федорова во главе гарнизона из раненных на остатках Волжских ворот, повел остаток резерва на штурм Мономахова холма по внешней стене. До угловой башни, соединяющей внешнюю и внутреннюю стену, добрались быстро. А вот дальше возникли сложности. Стены изнутри не были прикрыты ничем, а гарнизон противника укрывался в больших каменных соборах, постреливая из узких бойниц.
   Ситников посадил двух бойцов с винтовками в башню и уже обдумывал направление штурма, как вдруг пушка выстрелила еще раз, поразив колокольню, а потом практически сразу же произведя выстрел второй раз, окончательно выбив ворота в белокаменной внутренней стене. Колокольня, громко звякнув падающим колоколом, сильно задымила. Ситников уже обрадованно привстал, чтобы приказать прикрыть огнем штурмующих, но к его удивлению на площадь перед белыми воротами никто в советской форме не выбежал. Наоборот, раскатистые очереди ППШ показали, что в торговой башне идет нешуточный бой.
   Более того - стрельба почти одновременно началась и со стороны кораблей и со стороны Волжских ворот позади Ситникова.
   Полковник колебался недолго. С потерей кораблей вся затея теряет смысл, да и бросать раненных бойцов было совершенно не по-советски. Павел Сергеевич приказал возвращаться. Но и эти триста метров оказалось почти невозможно пройти безопасно. Как только бойцы добежали до середины стены, внезапно, из уже проверенных домов рядом с Волжскими воротами полетели стрелы, остановив возвращение. Ситников с горечью смотрел через бойницу в деревянной стене, как конники врываются в стоянку кораблей и метают зажигательные снаряды, вызывающие пожар на их судах. Да, пара мелких судов и его флагманская баржа сумели вовремя отчалить и теперь расчет станкового пулемета с носа баржи наносит страшный урон кавалеристам, но дело уже сделано. Они остались практически без флота. Теперь даже возвращение становится проблемой. А, кроме того, пожар уже перекинулся на стену рядом с Торговыми воротами. Пора было трубить отступление, но к глубокому стыду Ситникова - труба осталась у адъютанта, который в числе раненных остался в Волжской башне буквально в сотне метров. Но, для лежащего на открытой всем стрелам площадке стены, Ситникова это было слишком далеко. Да, его бойцы уже открыли ответный огонь. Да, он отправил вперед ползком одного из бойцов, но четыре группы советских солдат на какой-то момент оказались полностью разобщены и это решило исход штурма.
   Еще два раза бухнуло орудие из Торговых ворот. Стрельба из них не прекращалась, но темп ее потихоньку снижался. Пожар, тем не менее, уже перекинулся на секцию стены, непосредственно прилегающую к воротам.
   - Экономят боеприпасы - заключил Ситников. Но пора бы и отступить. Видят же, что их никто не поддерживает.
   На его беду, в грохоте выстрелов он совершенно забыл о двух стрелках, посаженных в башню. Обеспеченные достаточным боезапасом бойцы с СВТ полностью парализовали движение внутри Мономахова холма и разогнали лучников, заставив их укрыться в тени Успенского собора. Это не только резко снизило интенсивность обстрела Торговых ворот, но и вселило уверенности в советскую штурмовую группу, что все идет по плану. Их, конечно, смущал разгорающийся поблизости пожар, но лейтенант, командующий группой, считал, что после того, как они разгонят многочисленных противников, навалившихся со стороны жилых кварталов, он должен продолжить штурм Мономахова холма.
   Противника в квартале, прилегающим к Торговым воротам оказалось неожиданно много. На стене прибавилось раненых стрелами. Расстояние было великовато и лучники стреляли навесом, пусть и не особенно точно, но по закону больших чисел иногда все же попадали в цель. Но по мере приближения к Волжским воротам попадать в цель им будет значительно проще. Как назло, противник не выходил на переднюю линию, предпочитая отправлять стрелы навесом через ближний ряд строений. Минометчики, расположившиеся близ Волжских ворот с началом обстрела были вынуждены укрыться в остатках башни и не могли оказать поддержку ни одной группе.
   Наступила патовая ситуация. Красноармейцы на лодках разогнали остатки кавалерии и сейчас тщетно пытались приткнуться к нужному участку берега. Особенно туго приходилось экипажу тяжеленной флагманской баржи, бойцы втроем были вынуждены выгребать веслами против течения. Баржу неумолимо сносило мимо текущего поля боя. Стрельба с Торговых ворот становилась все реже, а сами ворота все сильнее заволакивало дымом. Отдельные выстрелы из Волжских ворот не сильно помогали. Пораненный гарнизон и минометчики тоже почти не видели врага, да и разрушенная крыша делала их еще более уязвимыми для стрел, чем даже группу на стене.
   Поняв, что такое промедление приведет к катастрофе Ситников, рявкнул, чтобы его прикрыли и со всех ног бросился в сторону Волжских ворот. По дороге перепрыгнул через ползущего посыльного и вслепую дал длинную очередь в сторону враждебных строений. Сзади раздавались автоматные и винтовочные выстрелы, сбоку летели стрелы, а полковник, шумно дыша, пытался прикрыться опустевшим ППШ со стороны лучников. Из-за его габаритов панциря для него не нашлось. Одна из стрел ударила в приклад ППШ и отскочила, оставив внушительную зарубку. Ситников, на всякий случай, рухнул на пол и постарался прижаться к стене. Рядом стукнулось несколько стрел. Задыхаясь, он все же нашел в себе силы ползти вперед. Стрельба сзади резко усилилась, а впереди оставалось буквально тридцать метров до Волжских ворот.
   - Дуди отступление! Павлюк! Сука глухая! ДУДИ!!! - Ситников орал во все горло, пытаясь перекричать звуки перестрелки.
   Внезапно полковника как будто кувалдой ударили в место пониже спины, а потом сильнейшее жжение заставило схватиться рукой за пораженную область, откуда торчала стрела. Ситников дернул за стрелу и с удивлением обнаружил в руке древко без наконечника, а боль все не унималась. Ситников, хрустя зубами и матерясь от боли, мстительно перезарядил ППШ и разрядил весь диск в сторону ближайшей крыши, из-за которой летели стрелы. Еще одна стрела ударила в ствол ППШ, срикошетила и ткнулась в пальцы левой руки полковника, нанеся глубокие порезы.
   - Вот и пи*дец пришел. - грустно подумал полковник, пытаясь достать из подсумка последний магазин. - Добегался.
   -бум-БУМ!
   Дальнее здание враждебного квартала развалилось по бревнам, разбрасывая вокруг щепки и почему-то камни.
   - бум-БУМ!!
   Его сосед гораздо менее эффектно сотрясся, устояв, однако, при попадании фугасного снаряда. Со стороны города раздалось громогласное "УРА" и показались советские бойцы бегущие от Торговых ворот, за ними двое бойцов катили какую-то тележку.
   Дальнейшего Ситников уже не видел. Его подхватили под руки сначала двое, а потом четверо бойцов и потащили по стене в сторону входных ворот, вызывая жуткую боль в правом бедре. Ситников орал и матерился, требуя не трогать его правую ногу, но прыжки на левой отдались такой болью в пораженном месте, что он решил - пусть волоком несут и зацепился за плечи бойцов, бросив автомат болтаться на ремне.
   Со стороны города раздался мощный грохот, но Ситников уже не мог увидеть, как взмывают вверх горящие доски и бревна Торговых ворот, засыпая горящими осколками деревянные крыши внутреннего города.
   - Павлюк, сука, дуди! - хрипел сорванным голосом Ситников, пока его спускали по лестнице в башню, но спустившись смог только шумно выдохнуть, взглянув в открытые, но безжизненные глаза своего адъютанта.
   - Горн дай! Быстро, бл*ть! - Ситников уже мог только громко шипеть, но целой рукой тянулся в обход санинструктора к лежащему рядом с адъютантом немного помятому горну.
   -Тууу-ту-ту-ту-ру-тутуту - горн издал сигнал отступления.
   - Командирам, собрать бойцов со стен, сбор здесь за стеной, санинструктор, организовать вынос раненных на берег, минометчики, раздолбать нахер все эти сараи на триста метров, мины отстрелять без остатка. - Ситницов продолжал командовать.
   - Штурмовой группе, как добегут - пересчитаться, сдать раненных, занять оборону в арьергарде, прикрыть отступление.
   - Старшина, проверить оружие и боеприпасы от раненных. Ни одного ствола тут не оставлять. По нам же стрелять ими будут.
   Ситников, хоть и раненный продолжал отдавать приказы. Бойцы после легкой заминки привычно начали занимать позиции, принимать раненных и собирать оружие и снаряжение.
   Санинструктор, собрав стрелков-санитаров и легкораненных, организовал сборку носилок из подручных средств, сильно ругаясь на почти полное отсутствие досок в деревянном строении, а сам склонился над командиром, уже вколов обезболивающее и приценивающийся, как бы половчее вынуть стрелу. Половчее пока не выходило. Стрела глубоко ушла в мягкую часть полковника, где и засел наконечник. Санинструктор имел лишь примерное представление о лечении ран от стрел, но необходимость извлечения постороннего предмета из раны было для него аксиомой. Да, на поле боя делать это - не лучшее решение, но медчасти поблизости нет. Эвакуироваться некуда. Кроме того - участь нести тучного полковника, орущего от боли, а в перспективе риск получить заражение крови у командира, совершенно не радовала единственного медика.
   Санинструктор Федоров, к счастью был человек опытный, прошедший бои за Польшу и Германию и потому крови, да ран не боящийся. Но жопа полковника - это и есть жопа полковника. Не накосячить бы, оперируя командира. Рядовому бойцу он бы давно располосовал рану и пинцетом спокойно достал бы железку. Но тут же была жопа полковника. Тут деликатность надо соблюдать. Хотя если честно, было несколько смешно, что портило весь ответственный момент.
   На воде в зоне прямой видимости пара баркасов взяла на буксир флагманскую баржу и теперь совместными силами выгребали против течения, в сторону Волжских ворот.
   - Товарищ полковник, разрешите обратиться? - бывший командир орудия старший сержант Арсен решил доложить командиру. Лейтенанта в это время сгружали в гнездо раненых и он остался как бы старшим в штурмовой группе.
   - Разрешаю, - сморщился от боли в поврежденном месте Ситников.
   - Там броневик.
   - Какой! АЙ, ЯТЬ! - дернулся Ситников, оборачиваясь в сторону артиллериста, чем серьезно расширил рану, которую в этот момент уже начал раскрывать скальпелем санинструктор. - СУКА, ты ж говорил, что обезболил!!!
   Медик ошарашенно смотрел на кривой разрез длиной в десяток сантиметров вместо планируемого аккуратного надреза в два-три.
   - Товарищ полковник, вы б не дергались. У меня ж операция идет, - тактично умолчал о производственной травме санинструктор. - а обезболивающего я сейчас добавлю.
   - Ууууу, сука... - провыл полковник замирая и продолжил речь, но уже совсем другим и более резким тоном. - Разглядел? Танк, танкетка, БТР? Опознавательные знаки?
   - Да нет, не наша техника это. Там дом на колесах. И его пушка не взяла. Дважды.
   - Какой в жопу ДОООМ! -проорал Ситников в такт действиям медика, извлекшего наконечник стрелы.
   - Сука, больно то как! Ты точно обезболил?
   - Так точно! - медик передал полковнику окровавленный наконечник с узким плоским лезвием. - Сейчас зашью быстро и понесем вас.
   - Что там, сержант? Точнее говори. - полковник покрутил в пальцах окровавленный плоский наконечник, зачарованно разглядывая кровавые разводы на металле.
   - Чес-слово дом на колесах. Выкатился на площадь. Пули не брали, народ очередями с ППШ бил. А он все вперед прет. Вот я и зарядил по нему фугасом. А фугас, ну как будто исчез! Как будто водой брызнул на эту штуку. Только пятно серое на ней осталось и пыль столбом. Ну, а я бронебойным добавил. Не зря ж мы их ящик тащили. Так он тоже не взял. Даже дырки не осталось!
   - Я в тебе сейчас дырку сделаю, мазила несчастный.
   - Товарищ полковник, я при вас в башню за километр попал, не мог я прямой наводкой по стоячему дому промазать! И взрыва не было!
   - Может у вас снаряды испортились? Все ж мы боекомлект военного времени со склада взяли.
   - Да, даже если б мы просто кирпичом стреляли - его б насквозь прошибло. Только щепки б полетели! Выстрел-то был. Там снаряда шесть килограмм, да под тысячу метров в секунду! Он тигра в борт берет!
   - Ладно, не ори. Не видишь, хреново мне. Подумаешь, два снаряда не взорвалось. Пыль от попадания ты видел? Видел! Значит, попал, пробил, но он не взорвался. Иди, лучше раненным помоги.
   - Есть идти помочь раненным.
   - И это... спасибо тебе сержант. Если б не твои снаряды в тот сарай - грохнули б меня на этой стене... Выражаю тебе благодарность командования.
   - Служу Советскому Союзу - улыбнулся артиллерист.
   - Пушку взорвали? - уточнил Ситников.
   - Так точно. Да, она все равно испортилась. Дульный тормоз от стрельбы сорвало. - закончил доклад артиллерист.
  

Взгляд изнутри

   Согласно договору с Князем, Малинин вывел на улицу все свободные силы Школы из двух десятков охранников, пару преподавателей, могущих пригодиться в деле, пару учеников для массы и единственного доступного ему боевого колдуна Олега, ну и, естественно, пошел сам, взяв верный посох.
   Присматривать за раненными остался лишь выздоравливающий после мора преподаватель, валяющийся в беспамятстве лекарь Афанасий и немногочисленная дворня.
   Гарнизон Школы экипировался в лучшее доступное им снаряжение. Аристарх Сидорович логично решил, что ничего хорошего им не светит и экономить тут не стоит. Коней, немного подумав, решили не брать. Древний алхимик смог выдержать лишь вес кольчуги и простого конусообразного шлема. И то этот вес серьезно пригибал его к земле.
   Идущий рядом, привычно бледный Олег держался гораздо лучше, экипировавшись в дорогую кольчугу с крупным зерцалом по центру, дорогой шлем с бармицей, кольчужную юбку, наплечники, а так же, взявший короткий меч и лук с двумя колчанами. Охранники, в целом, были одеты в почти такое же снаряжение. Основным средством борьбы с противником решили выбрать стрелы. Идея была привычная, а зная тотальное преимущество противника на ближний бой никто не рассчитывал. Да и вообще основная идея была ни в коем случае не показываться на глаза противнику. Тяжелая броня непривычно давила на плечи, но вселяла некоторую уверенность. Сидорыч выдал каждому из тех, кто хоть как-то мог использовать колдовские силы, разнообразные амулеты. Олег, как самый сильный из боевых колдунов получил амулет лишь немногим уступающим своему секретному, а ныне украденному амулету. Пришлось тщательно разыгрывать восхищение силой колдовства.
   Алхимик, загадочно ухмыляясь, вывел из дверей школы крытую повозку с неизвестным Олегу содержимым, привычно отшутившись, что там лежит очередной фокус.
   Ближе к Мономахову холму выстрелы зеленых пришельцев и грохот взрывов стал ощущаться совершенно по-другому, вызывая волнение в животе. Близость к грозному и неизвестному противнику, обеспечившему дорогу в госпиталь уже нескольким сотням опытных ратников смущала даже много повидавших охранников из Школы.
   Уже ближе к белокаменным стенам им навстречу вышла группа конников, во главе с Князем, приказавшим атаковать пришельцев по дымовому сигналу с княжеского двора. Князь указал им место к северу от торговых ворот, повелев найти там Семена Глебовича, главу черниговского посольства и помочь ему в атаке.
   Из-за этого и информации о боях на площади перед Мономаховым холмом, пришлось обходить это место по большой дуге, постоянно натыкаясь на раненных ополченцев, отступающих самостоятельно или с помощью местных в сторону Школы. Увиденная картина не внушала надежды на легкий исход.
   Сам Семен Глебович нашелся в Красной церкви, оценивающим с высоты верхнего этажа руины Торговой башни, где шевелились зеленые воины пришлых. Перед крепостью три десятка бойцов сколачивали ростовые щиты из толстых досок, разбирая соседние дома и церковное имущество.
   Узнав, какое именно пополнение к нему пожаловало черниговец невероятно обрадовался и принялся честно, и без утайки рассказывать все, что ему удалось узнать о пришельцах. И услышанное не радовало колдовское подкрепление.
   Оружие пришельцев било далеко и прицельно. Было разным, но сразу же отсекало любую надежду на ближний бой. Металлические короткие дротики летели строго по прямой, но пробивали доски, а некоторые и бревна. Это позволяло хоть как-то сопротивляться нашествию, поддерживая дистанцию навесным обстрелом. Чудовищный расход стрел и невозможность подбирать их с поля боя уже опустошили все запасы отряда, но постоянные поставки с княжьих закромов пока позволяли сопротивляться. Доспехи пришельцев были невероятно примитивными и прикрывали лишь торс и голову, вызывая у штурмующих осторожность и даже робкость при прямом столкновении.
   Боевой дух у защитников был практически на нуле. Найти в себе силы ринуться в атаку отряд уже не мог, но изнуряющий обстрел вполне был им по силам, оставляя у ратников надежду выжить. Каждый видел пробитые щиты и доспехи, закономерно примеряя на себя полученные товарищами раны.
   Но и это было не самым страшным. Со стороны площади у Волжских ворот гулко бухали непонятные трубы, извергая снаряды, выкашивающие защитников Мономахова холма. Они бы уже давно все разбежались, но единственный выход был как раз на площадь к Торговым воротам, которые уже час как были в руках пришельцев. Те затащили туда свою осадную машину и сейчас явно устраивались там для продолжения обстрела. Но и без этой штуки дальности обстрела зеленых вполне хватало, чтобы убить любого выбежавшего на площадь.
   В принципе, шанс подойти скрытно у отряда черниговца был. Они специально не тревожили зеленых со стороны стены, не привлекая внимания к ближним к стене домам. Но все равно надо было пробежать по открытому месту почти тридцать шагов. Семен Глебович закономерно опасался, что просто не сможет поднять отряд в атаку.
   Олег не видел способа как-то защитить бойцов кроме ростовых щитов уже собираемых рядом с церковью, но алхимик предложил попробовать свою идею.
   Охранники школы под его руководством достали с повозки лист свинца и быстро закрепили его на щите. Закрепив щит на копье охранники вместе с алхимиком ушли в сторону площади - проверять очередной фокус, ну и заодно отвлечь зеленых противников.
   Олег не удержался и пошел за ними. Спрятавшись за угол здания с толстыми стенами, охранники выпустили несколько стрел в сторону разрушенных ворот и выставили щит над которым поколдовал Сидорыч. Щит приобрел некоторое свечение, а алхимик запретил трогать свинцовый лист на нем руками и вообще смотреть на него и даже направлять его металлом на других.
   Олег ощущал могучую силу перемен, произошедших с металлом, но кроме небольшого свечения ничего с ним не происходило. Даже цвет не поменялся. Правда, когда охранник выдвигал копье с закрепленным на нем щитом, листья кустарника, оказавшиеся рядом с ним сворачивались и жухли, как от сильного жара.
   Последовал закономерный выстрел со стороны зеленых. Щит качнулся на копье, но устоял. Алхимик заулыбался и даже шагнул в сторону бойца, удерживающего щит, но очередной выстрел от зеленых пробил щит насквозь, сбив его с копья наземь. Малинин провел рукой над упавшим щитом и поднял его с земли. Отойдя под прикрытие дома, он с удивлением рассматривал края пробитого отверстия, покрытые серебристым металлом. Края немного дымились.
   Олег встретился взглядом с растерянным алхимиком.
   - Цинк. - выговорил алхимик. - как же так. Наконечники же были свинцовыми. Ну, максимум ртуть должна была получиться. Ну даже с олова, ну йодом бы осыпало. Ну откуда ж тут цинк-то!
   - Трансформация? - больше наобум предположил Олег.
   - Она самая. Моя самая масштабная разработка. Опасная, рискованная, почти бесполезная. Ты не представляешь какие силы тут задействованы. Случайно заметил, решил повторить. Чуть не обосрался от натуги, пока не понял, что тут посредник нужен.
   - Посредник свинец?
   - Не обычный свинец. Такой почти не встречается в природе. Но колдовству это вообще не проблема. Опасный получается свинец, вызывающий ожоги. Поэтому всевышнему и неугодно было такую срань в природе держать. Но можно не только свинец брать. Просто у меня его в листах много оказалось на складе.
   - Так может просто два слоя положить?
   - Два слоя положить... - зачарованно отозвался алхимик. - Дай подумать. Хрень какая-то получается... но в теории... надо два с половиной слоя... как это два с половиной... как половину-то сделать? Перепрыгнет же...
   Малинин замкнулся в себя, достал из кармана книжку и начал что-то царапать в ней карандашом. Так продолжалось пару минут. Охранники молча смотрели на древнего старика, ожидая чуда.
   Наконец алхимик отвлекся от своих мыслей.
   - Здоровая дура получается. Не унести. Но можно ж на телегу прикрепить.
   - Кто получается? - не понял Олег.
   - Пошли покажу. Время не терпит.
   И экспериментаторы, подхватив дырявый щит быстрым шагом пошли к Красной церкви.
   За это время ситуация только ухудшилась. Пяток ополченцев черниговца оказались ранеными, но были оставлены прямо здесь, ожидая помощи от колдунов. И было не просто убедить оставшихся, что не каждый колдун - лекарь и пострадавших надо доставить хотя бы в Школу.
   Сопротивление с Мономахова холма сильно ослабело. Его уже начали обстреливать с внешней стены. Грохнул выстрел осадной машины пришельцев из торговых ворот, но двери во внутренний город устояли, хоть и лишились нескольких бревен. Если ничего не предпринять, Мономахов холм падет в ближайший час.
   Алхимик, обозначив, что есть очередной фокус, мобилизовал вообще всех и повозка стремительно обрастала каркасом, на который крепили собранные ростовые щиты, которые сразу же обшивались свинцовыми пластинами в несколько слоев.
   -БУХ-ДЗИНЬ!
   Грохнул очередной выстрел от ворот, разрушив колокольню и свалив колокол, который пронзительно звякнул на весь город, перед тем как медленно обрушиться, вывернув балку.
   - Вот козлы, - ругнулся кто-то из ратников.
   БУМ!
   Мощный выстрел вышиб остатки ворот в Мономахов холм, а на крыше колокольни поднимался мощный черный поток дыма.
   - Вот он сигнал. - пробормотал Семен Глебович. - готов ваш сарай?
   - Нет еще, но сейчас будет. - ответил Сидорыч.
   - Некогда нам, пора. Ну, мы пошли тогда, а вы если успеете - отвлеките их.
   Ратники с обреченным видом брали мечи, топоры и щиты, выстраиваясь в колонну за своим черниговским предводителем. Колонна быстро уходила дворами в сторону стены отделявший внутренний город от западной части.
   Они уже вошли во двор последнего дома, когда с полуразрушенного второго этажа ворот ударила первая очередь оружия пришельцев. Несколько витязей упало, однако большинство ломанулось вперед под стену, а лучники начали обстрел окон.
   К обстрелу со стороны ворот присоединилось еще несколько орудий пришельцев, но очереди были выпущены не прицельно, к тому же бойцы уже успели оказаться под прикрытием стены, а лучники мешали стреляющим.
   Правда, двое лучников уже упало, а большинство разбежалось, ища укрытия, но и оставшихся хватило, чтобы удержать пришельцев от наглого высовывания из окон.
   Семен Глебович подбежал к пролому в стене и огляделся. Совсем рядом четверо зеленых что-то крутили на своей зеленой машине с длинной трубой. Конец трубы несколько выступал вперед от угла, за которым прятался черниговец. Сама осадная машина стояла за огромным щитом, выставив в прорубленное окно лишь длиннущую трубу с непонятным набалдашником на конце. Семен оглядел свое побитое воинство, прижавшееся к стене за ним и поднял руку, последовательно загибая пальцы, показывая отсчет к атаке. Враг был буквально на расстоянии вытянутой руки. До набалдашника трубы, торчащего из-за угла, было буквально три шага. Но за спинами четырех противников, управляющих осадной машиной он увидел еще несколько врагов. Шансов не было, но если они сейчас порубают этих мастеров осады, то остальные могут просто не сладить с этой штукой и ратникам на Мономаховом холме будет легче.
   Он загнул последний палец в кулак и ломанулся вперед, но едва он шагнул за угол, уже выбирая себе взглядом противника, который стоял к нему спиной, зажавши руками уши, но в эту секунду противник дернул за какой-то шнур, ведущей к железной конструкции. Огненное облако ударило в щит черниговскому воину, легко отбросило его назад, вместе с остальными выбегавшими ратниками.
   Ошарашенный черниговец упал на груду своих бойцов и замотал головой. Ему больно обожгло лицо, в голове слышался пронзительный свист, заглушающий все звуки. Естественно, никакой атаки не состоялось. Десяток бойцов сидели и лежали, держась за уши, остальные пытались кое-как сбить строй, но всем было ясно, что это конец. Стрелки противника уже прикончили весь десяток лучников и в любую секунду выглянут из окон и убьют беззащитную массу ратников под стеной. Но Семен Глебович не мог найти в себе силы даже что бы встать. Он кое-как смог доползти до стены, где его вырвало, но это действие не принесло облегчения и он свалился рядом с деревянной стеной. Мир кружился вокруг, в громком свисте в голове. Мысли путались, но он ничего не мог с этим поделать. Так хреново ему не было никогда.
   Повторный выстрел он скорее почувствовал всем телом, чем услышал. Облако пыли накрыло его, но сил сопротивляться у него уже не было.
  
   Олег, с трудом отстранив алхимика от испытаний чудо-повозки, вместе с десятком охранников впрягся в оглобли и поволок странную конструкцию на площадь. Четкой уверенности в надежности, после неудачных испытаний со щитом у него не было, поэтому на всякий случай шли вплотную к домам и старались не высовываться из-за защитной полусферы, окованных свинцом щитами.
   Олег сосредоточился и растянул перед собой и охранниками защитный полог, вершину его колдовской защиты. И хотя, формально, он считался боевым колдуном, но сам он себя таким не считал и тому были не совсем законные причины. Прекрасно понимая, что сейчас не время экономить - Олег вбухал в защиту все свои силы и всю мощь своих амулетов. Мощный защитный полог на время даже стал видимым, закрывая его спереди серебристой дымкой, внушая уверенность идущим рядом охранникам.
   Олег не видел, что творится впереди. Его идеей было отвлечь пришельцев на себя, обеспечив ратникам черниговца время сблизиться с противником. Судя по звукам тех уже обнаружили. Но раз стрельба продолжалась - значит, они еще живы и сопротивляются.
   По тем же звукам выходило, что их заметили, но защита Сидорыча пока держала удар. Никаких эффектов за повозкой пока не наблюдалось и они продолжали мерно идти вперед.
   БУМ!
   Спереди раздался громкий выстрел осадной машины, повозку сотряс сильнейший удар, вокруг поднялось облако пыли. Сбоку отвалился один из щитов. Однако, защита выдержала удар и взрыва не последовало. Олег потряс головой, выгоняя тихий писк из ушей, но продолжил идти вперед.
   БУМ!
   Повторный удар пробил небольшую сквозную дыру в стене щитов, зацепил защиту Олега, моментально выжрав все его ресурсы, а что-то тяжелое просвистело совсем рядом, но никого не зацепило.
   Олег упал на колени, повиснув на оглобле в полном бессилии. В этот момент что-то очень громкое загрохотало со стороны реки новым ритмичным звуком, а охранники Школы увидев, что светлый полог исчез, а колдун упал без сил, не придумали ничего лучше, чем схватить Олега за руки и ноги и броситься под укрытие ближайшего дома. Наступление полностью захлебнулось. Остатки ратников черниговца под стеной выносили своих пострадавших, стремительно отступая. Из ворот Мономахова же холма никто не вышел в атаку. Но и со стороны пришельцев никакой атаки не получилось. Наоборот, Олег, уносимый спиной вперед, успел заметить, как пришельцы разворачивают свою осадную машину в обратную сторону и закатывают ее в разрушенные торговые ворота.
   Чуть позже он услышал два гораздо более тихих выстрела. Едва его положили на траву перед чьим-то богатым домом, как Олег провалился в забытье.
   Очнувшись, он осознал себя лежащим перед отпаивавшим его каким-то на редкость гадким эликсиром Сидорычем,
   - А мы похоже побеждаем. - хихикнул Сидорыч. - Они отходят. Уже со стен ушли.
   - Мы их так напугали? - занемевшими губами выговорил Олег.
   - Не думаю. Но мы ж не одни тут были. Может Князь что придумал, а может у них припасы кончились, аль людей много потеряли. Ну, или обосрались, когда я им трубу у машины осадной сломал.
   - Как? - обрадованно переспросил Олег.
   - Напрочь. Не починят. Набалдашник на трубе отвалился.
   - И что теперь?
   - А что теперь? У нас полгорода сгорело и полвойска или мертво, или скоро будет там. Лечить будем. Правда, я не знаю кем и чем. Разве что молитвой, как в старину.
   Алхимик покрутил в руках пустую фляжку и прицепил ее к поясу. Затем встал и пошел в сторону дома, куда улетел снаряд, разрушивший защиту колдуна. Олег обессиленно закрыл глаза и провалился в забытье.
  
   Снаряд существенно потерял в скорости после удара по колдовской защите и полет его на финальном этапе даже стал виден взглядом. Сидорыч запомнил дом, к который он улетел и сейчас шел туда, стремясь посмотреть на то, что пробило лучшее его творение.
   В толстом бревне, на уровне головы, почему-то боком застрял продолговатый кусок серебристого металла толщиной с кулак. Остроконечный с одной стороны он был страшно изъеден коррозией, как будто оплавившей его со всех сторон. В центральной части снаряда на одном из немногих уцелевших участков, странным шрифтом, но узнаваемыми буквами чернела непонятная надпись "БР-350А".
   Алхимик попробовал вынуть металлический снаряд из стены, но его сил не хватило. Тогда он привычно взглянул внутрь себя, и часть бревна осыпалась невесомой пылью, освободив металл пришельцев из бревна. Алхимик покрутил увесистый металлический брусок в руках, заглянул в отверстие в задней части, из которого высыпалось несколько гранул непонятного серо-желтого вещества.
   Хмыкнув, он положил тяжелый брусок себе в сумку и пошел обратно.
   Над городом стеной стоял серый дым от пожарищ. Душный запах гари уже доставлял определенные неудобства. Сидорычу очень сильно не хотелось возвращаться в болезненный хаос школы и снова видеть умирающих. Помочь им он практически не мог. А вот в борьбе с пожарами мастерство сильнейшего трансформатора могло хорошо пригодиться.
  

Феодалы поневоле

   Подполковник Сазонов сидел во главе стола на сцене в актовом зале, во главе свежеизбранного Верховного Совета ВЧ 15618. Над сценой привычно взирали на происходящее портреты Ленина и Сталина. Казалось бы, привычный тон партийного заседания ВЧ был серьезно нарушен обсуждаемым вопросом.
   Вопрос был действительно необычным для советского человека. Алексей Макарович испытывал серьезные сомнения, что они сегодня смогут принять решение. Однако, этот вопрос задавал направления для всей дальнейшей работы с местным населением и исполняющий обязанности главы Верховного Совета был даже рад, что сейчас в зале отсутствовало несколько представителей Совета. Это не помешает принятию решения, так как кворум был соблюден, но значительно упростит принятие нужного решения.
   Дело было в том, что в ВЧ в очередной раз пришли местные. Это было уже привычным. Местные крестьяне уже разузнали, что существует торговый пост и теперь поставки продовольствия стали практически регулярны. Несколько смущала необходимость торговать невосполнимыми в данный момент вещами, но склады были заполнены амуницией под завязку, а обменный курс весьма выгоден, обещая десятилетия сытой жизни.
   Проблему составлял состав тех, кто пришел. В Часть практически одновременно заявились две совершенно разных делегации.
   Внешний вид огромных, немного сгорбленных громил с массивными челюстями, мощными надбровными дугами и скошенным лбом вызывал ассоциации с древними людьми, кажется неандертальцами (подполковник не сильно интересовался палеонтологией). Огромные габариты и несколько туповатые лица резко гармонировали с качественной одеждой, доспехами и оружием. Да и держались пришельцы вежливо и корректно. Существенной проблемой был языковой барьер. Как оказалось, лишь небольшая часть советских людей понимало язык пришельцев. Причем совершенно разных людей, за исключением Гадюкина и Смолина, вообще не изучавшие иностранные языки. Это обескураживало и противоречило всему, что знал говорящий на трех языках Сазонов, но это был факт. Он совершенно не понимал громил. Как минимум пятеро совершенно разных и не связанных ничем общим его сотрудников понимало чуждый язык. Специально испытания еще не проводили, стараясь соблюсти хоть какую-то секретность, но подполковник собирался обязательно прогнать вообще всех для выяснения точного числа контактеров с необычными местными.
   О жизни громил пока удалось выяснить очень мало. Сами они были не местными, прибыли с юга, дважды нарывались на конфликт с местными жителями и поэтому поднялись вверх по Волге. Сюда же на довольно крупном судне приплыл "дипломатический" отряд. По оговоркам главного с коротким именем Имп, Сазонов понял, что пришлым громилам тут тоже не рады и те увидели в необычно выглядевших пришельцах родственные души. Это вселяло надежду на удачные переговоры. В настоящий момент делегация громил заседала в столовой, к удивлению встречающих, усердно налегая на капусту, горох и прочие овощи, лишь изредка разбавляя вегетарианское меню мясом. К счастью, пока добирались до ВЧ, Гадюкину пришло в голову расспросить громил об их предпочтениях и меню столовой было подправлено. Сазонов, все равно ничего не понимающий в их речи вместе с частью руководства вернулся на единственном доступном им грузовике и организовал достойный прием. Он даже собирался было привычно закатить приветственную речь, но вовремя одумался. Все равно его никто не поймет.
   Сейчас, оставив громил пожирать капусточку под контролем Гадюкина и особенно Николая Николаевича, Сазонов решал вопросы другой делегации. Тем накрыли столы прямо в холе актового зала из подручных средств. То есть, по сути, из свежего хлеба, консервов и сухпайков. Однако и это зашло на ура. И вот сейчас, после перекуса, гости сидели, постоянно норовя вскочить, в первых рядах, нервно теребя в руках меховые шапки.
   А еще эту делегацию он хоть немного понимал. Именно это и решило вопрос очередности приема. Правда, тут однозначной позиции у него тоже не было. Вторая делегация была совершенно обычная. Десяток довольно бедно одетых крестьян. В лаптях и меховых шапках. Практически так же выглядящих, как крестьяне с любой картины, изображающей ужасы царизма и безысходности феодального режима прошлого. И вот тут вступали в силу проблемы идеологического характера. Проблемой было то, что ему - советскому подполковнику, члену еще РСДРП(б) с 1916 года, предлагали стать тем, против кого он боролся в Гражданскую. Ему предлагали стать феодалом...
   Нет, умом Сазонов понимал, что надо каким-то образом организовывать снабжение, используя местный ресурс, но сама форма этого использования вызывала у него резкое внутреннее отторжение. И дело было не в том, что среди советских граждан оказавшихся тут не было ни одного дворянина. И не в том, что Сазонов отказывался принять присягу у крестьян. И даже не в том, чтобы объяснить систему руководства в ВЧ 15618 местным. После употребления слова "вече" они прекрасно поняли смысл Верховного Совета.
   Проблема была в том, что предлагали местные со своей стороны. А именно барщину. Само слово вызывало негодование у всех без исключения членов Верховного совета. Да и негде им было использовать местных. К тому же режим секретности и здравый смысл не позволяли им этим воспользоваться.
   Узнав же эффективность местного сельского хозяйства в "сам-три" в лучшем случае, даже Митрич охнул и заявил, что такого он не видел очень давно, что в его исполнении, вызывало некоторую обреченность. Нет, Сазонов прекрасно понимал, что местные не говорят им всего. Они же чем-то торгуют с ним, даже лошадей продали и коров. Мелких, дохлых, но тем не менее.
   Тем не менее, Митрич, быстро переключившись на какой-то говор, в результате чего Алексей Макарович стал и его понимать через слово, решительно влез в переговоры, дотошно выпытывая применяемый технологии и урожайность. Минут через двадцать расспроса и клятвенных заверений "вот те крест", бывший машинист повернулся к подполковнику.
   - Ну, Алексей Макарович, думаю я, что наоборот мы должны помочь местным. Так сказать, со всей пролетарской душой.
   - Поподробнее, Евлампий Митрич.
   - Ну, к себе мы их не пустим. А вот семян дать можем. Пусть они у себя выращивают. А нам пятая от урожая. Это по-божески. Тут чуть ли не треть отбирают. Наши семена-то куда поурожаистее будут. Надо бы только со складскими переговорить. Узнать - есть ли у нас семена, что взойти смогут.
   - Я вот в этом не уверен. Все же у нас только крупы. Ну, есть овса немного, все же у нас ездовых лошадей-то было всего четыре штуки.
   - Дык, тут и наш овес и наш горох - за чудо сойдут. Вы бы видели, какие тут нынче злаки растут. Та же пшеница сейчас вся кривая-косая, в чешуе сидит насмерть, хрен обмолотишь, колос стелющийся, ну в смысле, опускается после созревания, распадается.
   - Евлампий Митрич, вы же не выходили за пределы Части.
   - Ну... - смутился Митрич. - местные поведали.
   - Ладно, оставим пока этот вопрос. Они согласны на такое?
   - Спросить, конечно, надо, но я думаю они согласны.
   Местные были не просто согласны, они, узнав, что потенциальный феодал не просто не требует подать, а готов дать своего зерна под озимые явно были готовы согласиться еще на что-нибудь, заявляя, что они готовы и стадо пасти, и вообще.
   Хитрый Митрич после этого предложил выделить им инструмент, под обязательство возврата к первому снегу, а так же десятой части дров нарубленных с помощью топоров Части. Причем доставку дров и бревен должны были обеспечить местные до торгового поста. Сазонов, правда, сильно сомневался, что хоть что-то значимое привезут. Скажут - мол, рубили своими топорами.
   Но и это было не критично. Расположение местных было выгодно во всех ракурсах. Они могут служить разведкой, буфером, источником информации, а если еще что-то привезут - вообще отлично. Да, если и нет - то текущий обменный курс с Городцом с запасом покрывает продовольственную потребность Части на много десятилетий.
   Итогом переговоров стало решение переговорить позже еще раз и заключить договор порядья. Причем по виду местных Сазонов явно понимал, что они согласны заключить договор хоть сейчас, пока пришельцы не передумали, но тут просто не принято быстро принимать решение. И само такое поведение крестьян требовало пересмотра ценообразования и подхода к заготовкам местного сырья.
   Однако, в этом Алексей Макарович, как и большинство советских офицеров, был полным дилетантом. В привычном ему мире централизованного снабжения, продовольствие в лучшем случае надо было доставить со склада в подразделения. О том, как организован сбор на местах, он имел крайне сумбурное представление. А уж о том, сколько можно забирать в качестве налогов - он и понятия не имел. Нет, что-то он сможет вспомнить, о чем-то смогут рассказать бойцы, набранные в сельской местности. Но это все реалии их двадцатого века. Если все тут так плохо, как говорит Митрич - то совершенно непонятно, как и сколько можно собрать тут.
   И опять же - идеологический вопрос. Коммунист Алексей Макарович Сазонов просто не мог представить себя феодалом...
  

В столовой Части

   Митрофан Ефимович Гадюкин со скрытым восторгом разглядывал могучую спину Импа. Огромный лидер разведчиков народа Нуга, более известных здесь как Варяги приканчивал пятую порцию. Узнав, что сегодня можно есть сколько сможешь - Нуги весело начали уничтожать запасы Части. К некоторому облегчению поваров, громилы в основном предпочитали растительную пищу. Маленький и полный начальник столовой, не достававший ростом пришельцам даже до пупка, уже сбился с ног и наряд в столовой активно чистил уже третий мешок картошки сверх обычного запаса, проклиная аппетит гостей.
   Армейские алюминиевые ложки смотрелись совершенно несерьезно в огромных лапищах Варягов и те достали свои столовые приборы. Внушительные ложки, размером с половник и двузубые вилки. Управлялись, они ими, кстати, весьма проворно и ловко, что не вязалось с размерами гигантских пальцев.
   Варяги серьезно отличались внешне от всех людей, которых до этого видел Гадюкин и напрашивалась гипотеза, что это вообще другой вид людей. Уж слишком непропорционально выглядели фигуры и лица. Более того, Митрофан, к своему удивлению, разглядел небольшой сагиттальный гребень на коротко бритой голове Импа, к которому явно крепились мышцы внушительных челюстей. Да и голова была странной формы и казалась несколько вытянутой назад.
   Ноги же пришельцев хоть и были размера этак шестидесятого, но по сравнению с цилиндрическим торсом и огромными ручищами казались какими-то непропорционально маленькими. Длиннющие руки были невероятно мускулистыми, а кисти опускались ниже колен. Глаза были маленькие и глубоко посаженные, под мощными надбровными дугами, внушительной головы. И хотя лицо казалось малость туповатым, но глаза выдавали адекватность собеседника. А, после плотной беседы, Гадюкин убедился в отменной сообразительности собеседника.
   Аспирант уже составил в голове программу по изучению языка Варягов и тестирование своей способности понимать их язык. Сейчас он вовсю отвлекал Импа от поедания порции вареной картошки, пытаясь изучать на нем и Армене язык пришельцев.
   - Быр гым - это спасибо? - он еще раз уточнил у Импа.
   - Ру. -ответил тот, наворачивая очередную картофелину.
   - Армен, повтори.
   - Быр гым. - повторил Армен.
   - Так?
   - Арр. Быр гым. - ответил Имп и посмотрел на Армена, как на идиота.
   - Ну, как нет. Я и говорю "быр гым" - шесть звуков, как может быть не так? Вы надо мной издеваетесь! - Уже начал возмущаться Армен.
   Окружающие его подопытные, из непонимающих язык, покивали головами.
   - Я вот тоже слышу что-то не так. Я не понимаю. Имп говорит "спасибо", а ты говоришь просто "быр гым".
   - Так он тоже самое говорит!
   - Он не так говорит.
   - Да точно так же! - в один голос заявили сразу несколько подопытных.
   - Арр. Арр ук у. - вставил свое слово Имп, глядя на перепалку.
   Он немного задумался, приложил толстенный палец к горлу.
   - Быррррр - он выразительно посмотрел на собеседника, шевеля пальцем у горла.
   - Гыыым - палец поднялся к самому подбородку.
   Армен задумался.
   - Порычать? Ррррррр, - он также прижал палец к кадыку
   - РРРРР - гораздо глуше прорычал Имп.
   - Рррр-РР-кхе - попытался спуститься ниже Армен и даже закашлялся от натуги.
   Имп покачал рукой в жесте "ну что-то похожее" и отправил в рот очередную картофелину. Квадратная челюсть мерно заходила, перетирая пищу.
   - Похоже, они просто говорят в другом частотном диапазоне. Мы просто не можем издавать такой звук. - заключил Гадюкин.
   Имп удивленно посмотрел на аспиранта.
   - Ну, звуки у вас другие.
   - Ру, - Имп кивнул.
   - Но ты же его понимаешь! И он тебя понимает! - возмутился Армен.
   - Да, это странно. - заключил Митрофан.
   - Но ты же не рычишь, как он. А он твое спасибо воспринимает как "быр гым".
   - Ну, мы еще поработаем над этим. Может быть получим Нобелевскую премию. - мечтательно заключил Гадюкин.
   - Быр гым - закончил трапезу гигант. - Хурр арр у?
   - Он выпить хочет. - Перевел Гадюкин. - Ну, это, наверное, можно. Да Николай Николаевич?
   Пожилой капитан третьего ранга, все это время молча сидящий рядом нехотя кивнул.
   - Я пас. Еще в прошлый раз зарекся с вами пить, чуть не сдох. - сразу отказался и замахал руками Армен.
   - Ру? Нуга хурр рухум. - Имп совсем по-человечески ехидно улыбнулся, поняв жест.
   - У нас тоже есть один любитель, - как бы невзначай подал голос Гадюкин. - Посмотрим, кто больше выпьет?
   - РУ! - довольно оскалился Имп. - Вирррук ымнур.
   С соседнего стола поднялся тоже гигантский, но очень толстый длинноволосый Варяг, причем толщина его была какая-то пропорциональная. У него был огромный живот, но он практически не свисал над широченным поясом, хотя и серьезно нависал над необъятными бедрами.
   - Виррук хурр рухум. - ухмыльнулся Имп. - Хурр.
   - Он предлагает выпить с Вирруком. - заключил Гадюкин.
   - Ярослав Фадеевич, что? А! Подойдите! - громко заявил Николай Николаевич, предчувствуя угрозу авторитету советского солдата.
   Невысокий худощавый лейтенант был раз в пять меньше гигантского Виррука, однако сразу поняв взгляд капитана 3 ранга, уверенно сел за стол напротив гиганта. В столовой стихли разговоры, а зрители обоих команд заинтересованно переглядывались.
   Кузьмич, прислушивающийся к разговору, тоже сразу же сообразил и вынес литровую бутылку спирта, графин с водой и два стакана на подносе. Поставив стаканы напротив участников он налил по полстакана и уже было потянулся с графином к стакану Ярослава, но был остановлен тем.
   - Я не разбавляю.
   Кузьмич было потянулся к стакану перед Варягом, но тот быстро поднял стакан, понюхал, сделал маленький глоток. Покатав содержимое во рту гигант задумчиво поднял глаза и прислушался к ощущениям. Полные губы расплылись в довольной улыбке:
   - Ру, хурр усрр. - заключил он и в один глоток опустошил стакан.
   - Одобряет. - уточнил Гадюкин.
   Ярослав таким же движением опустошил стакан. Гигант посмотрел на лейтенанта и что-то заурчал по-своему.
   - Он предлагает уравнять шансы и дать ему тару побольше. - прокомментировал Гадюкин.
   - Пусть не переживает, советского офицера спиртом не напугать.
   Митрофан перевел.
   Гигант одобрительно посмотрел на лейтенанта, взял бутылку целиком и в несколько глотков опустошил ее полностью. Довольно рыкнув, он занюхал рукавом.
   Смолин скосил глаза на Кузьмича
   - Я сейчас! - тот быстрым шагом скрылся в дверях подсобки.
   Через пару минут на столе перед участниками стоял ящик с бутылками. А Лиходеев неторопливо приканчивал свою бутылку.
   Глаза Импа даже немного расширились и он что-то пробурчал Гадюкину.
   - Нормально. Нашему человеку спирт не помеха. - ответил тот.
   Виррук одобрительно посмотрел на вторую пустую бутылку на столе и похлопал в ладоши. А затем взял новую. Уже не так быстро, как первую, он вылакал и ее и поставил рядом.
   Лейтенант одобрительно кивнул и протянул руку за своей. Открутив пробку он огляделся, вылил содержимое графина в горшок с геранью и перелил спирт в графин, а потом спокойно употребил.
   Варяг радостно хмыкнул и жестом попросил такой же сосуд. И действительно, стакан в его лапище казался совсем маленьким, он был вынужден удерживать его тремя пальцами, да и бутылка почти полностью скрывалась в могучем кулачище.
   Третья пустая бутылка оказалась на столе перед гигантом. Через минуту третья пустая бутылка стояла на стороне лейтенанта. В зале раздались восхищенные аплодисменты.
   Имп еще что-то пробурчал Митрофану, указывая на лейтенанта пальцем.
   - Не, не сдохнет. Он опытный. Свою дозу знает. - громко ответил аспирант.
   Лиходеев, кажется даже обиделся после такого и четвертая бутылка оказалась на столе без перелива в графин.
   Виррук, сосредоточившись, напряженным движением поймал ускользающую бутылку, перелил в графин, громко стуча по стенке, громко выдохнул и в три глотка выпил содержимое. Маленькие глаза смотрели вперед расфокусировано.
   Ярослав уже не так уверенно взял новую бутылку, но был остановлен что-то ворчащим гигантом.
   Здоровяк осторожно взял у Лиходеева бутылку, понюхал, немного глотнул и вернул обратно.
   - Глазам своим не веришь, да? - Ярослав улыбнулся гиганту.
   Доза алкоголя явно превышала смертельную для простого человека, а гигант выглядел вполне бодро.
   Лиходеев задумчиво посмотрел на все еще уверенно сидящего перед ним громилу и пожевал губы. Потом обратился к Николаю Николаевичу:
   - товарищ капитан третьего ранга, я предлагаю повысить градус и перейти на изопропиловый спирт.
   - Он, что... предлагает выпить особо крепкий напиток, вот - перевел кап-3. - Выпьешь с ним.
   Виррук согласно кивнул. Армен сорвался с места и выбежал за дверь.
   Через пять минут на столе стояла пара бутылок темного стекла непривычной формы.
   - Изопропиловый спирт, особо чистый. - с некоторой нежностью проговорил Гадюкин.
   Виррук, немного пришедший в себя, осторожно взял бутылку, открутил крышку и понюхал.
   - Хррру - сморщился он.
   - Нет, он не испорчен, он такой и должен быть. - уточнил Гадюкин.
   - Ру? - уточнил Имп и тоже понюхал бутылку.
   Лиходеев, подавая пример, налил грамм десять содержимого бутылки в стакан и выпил, сморщившись. После выпитого, он зябко передернул плечами и откашлялся.
   Виррук поднял бутылку.
   -Стой! - в один голос крикнула половина зала, а Лиходеев протянул свой стакан.
   Виррук недоверчиво посмотрел на бутылку, но перелил в стакан под одобрительный кивок Лиходеева.
   В один глоток могучий зев поглотил содержимое. Гигант закашлялся и несколько раз стукнул себя по груди кулачищем.
   - Уххх... - с натугой протянул он. - Усрр.
   Имп с опасением глядя на подопечного немного успокоился после этого возгласа.
   Теперь уже Лиходеев задумчиво посмотрел на стакан с прозрачной жидкостью. И некоторое время крутил его в руках. Однако, пусть и с перерывом, но сумел одолеть и этот стакан.
   Виррук с уважением поглядел на собутыльника, но нашел в себе силы налить в стакан, пусть и расплескал часть содержимого на стол.
   Могучая глотка шевельнулась, пропуская содержимое внутрь. Гигант закашлялся и опять ударил себя в грудь. Кашель не унимался, плечи гиганта дрожали. Он вытянулся, закинув голову назад и часто задышал. Наконец, громко вздохнув, он замер и как-то странно огляделся.
   На него глядела вся столовая. Длинноволосый громила затравленно обернулся, пошатнулся, схватился за стол, но удержал равновесие. Он несколько раз протер лицо. Что-то явно шло не так.
   Зал хранил молчание, глядя на ужимки гиганта. Тот виновато посмотрел на Импа и громко рыгнул на всю столовую. Имп брезгливо сморщился. После чего Виррук уже более уверенно поставил стакан на стол и победно посмотрел на Лиходеева.
   - А он не сдддохнет? - заплетающимся языком вымолвил Ярослав, указывая на громадного собутыльника пальцем.
   - Ну, медпункт у нас есть. Давай, Слава, поддержи честь Советской Армии - умоляюще ответил Гадюкин.
   Лиходеев встал, снял ремень и сел обратно. Взял стакан, громко выдохнул и с трудом выпил содержимое. Он закашлялся прямо в процессе, едва не выплюнув содержимое обратно в стакан, но удержал в себе.
   Громила с третьего раза поймал неуловимый стакан и уже было попытался схватить бутылку, но был прерван Импом.
   Тот на своем рычащем языке заявил, что он не готов нести Виррука обратно на себе и подтверждает победу Лиходеева.
   Столовая взорвалась криками радости. Радостные бойцы рванули к победителю, вытащили его из-за стола и совершили очень большую ошибку. Они решили его качать. И хотя Лиходеев сопротивлялся, но был все же подброшен к потолку. После второго качания, все участвующие оказались облитыми с таким трудом выпитым спиртом, а лейтенанта едва не уронили на пол.
   Варяги же даже не стали пытаться поднять Виррука, а просто переставили к нему на стол кучу еды и буквально заставили засыпающего гиганта закусывать. И тот, не смотря на скепсис Гадюкина, буквально на глазах стал приходить в себя.
   Лиходеев же во главе команды поддержки отправился отмываться. По дороге его перехватил Смолин.
   - Товарищ, что... лейтенант! Вы же можете ящик, что... выпить. Почему?
   - Тащ, кап-три! Ик. Могу. Но вы выпейте пять литров воды за десять минут. Ик. Еще б чуть-чуть и у меня б он через бортик бы потек. Перелив. Ик.
   - А... Вы как?
   Лиходеева ощутимо шатало, но он держался.
   - Полчаса. Ик. И все будет хорошо.
   Неуверенной походкой сегодняшний герой побрел в сторону туалета.
  
   -Сми...рна! - Раздался неуверенный голос от двери.
   - Устав учи боец. При приеме пищи эта команда для выполнения воинского приветствия не подается.
   В столовую вошел подполковник Сазонов во главе небольшой делегации. Смолин, как старший по званию на всякий случай пошел навстречу к подполковнику. Имп, увидев, что пришел кто-то знакомый ему из начальства тоже пошел навстречу.
   Алексей Макарович окинул взглядом помещение столовой, не нашел следов разгрома и удовлетворенно кивнул. Народ Нуга стоял, возвышаясь над поставленными вместе столами дружной кучкой, что-то обсуждая с Гадюкиным. Перед их столами стояли лавки, сдвинутые вместе, чтобы вместить необъятные туши громил. Навстречу ему, возвышаясь над всеми двигался предводитель варягов Имп.
   Подполковник кивнул ему и во главе делегации двинулся ему навстречу. Судя по всему, первичный контакт состоялся, делегацию накормили и наладили кое-какие дружеские отношения.
   Когда до громилы-предводителя осталось около пяти шагов тот как-то резко заволновался, начал оглядываться, а потом уставился на дверь, из которой только что вышел Сазонов. Благо рост позволял тому смотреть через головы советских бойцов.
   Алексей Макарович обернулся и увидел в дверном проеме худого испытателя Спаи, одетого в свою форму особо маленького размера. Не увидев ничего необычного, он обернулся к предводителю варягов.
   В эту секунду тот страшно заорал, распугав всех окружающих, схватил стоящий рядом стул и метнул его в дверной проход, целясь в успевшего увернуться бывшего водолаза. Затем громила кинулся к Сазонову, который рефлекторно попытался достать пистолет, но был сметен огромной тушей.
   Оказавшись на полу, подполковник вытащил пистолет, но непосредственной угрозы себе не увидел. Гигант стоял к нему спиной, держа в лапище стул, которым замахнулся в сторону дверного проема и что-то рычал, явно отдавая команды. Судя по позе, он пытался закрыть именно его Сазонова от какой-то угрозы.
   Рычали громилы, матерились бойцы, что-то орал Гадюкин. Подполковник прислушался:
   - Опасности нет! Опасности нет! Опасности нет! - кричал Митрофан, повиснув на руке у толстого громилы с длинными волосами, который шутя держал на манер копья лавку почти в три метра длиной, не смотря на повисшего на бицепсе Гадюкине. Громила тоже прицеливался в сторону двери.
   - Отставить! Что случилось? - Сазонов решил хоть как-то прояснить ситуацию.
   Гигант-предводитель прорычал в ответ что-то непонятное и махнул рукой на дверной проем, за которым прятался Спаи. Оказавшийся рядом капитан 3-его ранга попытался что-то пояснить.
   - Он! Что! Оп! Угроза! А! Смерть! - речь Смолина стала еще менее понятна чем обычно.
   Оценив информативность сообщения Сазонов крикнул в сторону Гадюкина.
   - Митрофан Ефимович, слезьте с нашего гостя, потрудитесь перевести.
   - Всем тихо! - на всякий случай спокойно, но громким голосом уточнил подполковник.
   Гиганты тем не менее не опускали мебель, недоверчиво поглядывая на дверь. Позади предводителя возник строй из его бойцов, вооруженных мебелью. Один из них даже использовал стол, как щит. Обстановка накалялась.
   - Да что с ними? - Сазонов обратился к подбежавшему Гадюкину.
   - Они говорят, что там Смерть.
   - Скажи им, что мы сейчас все проверим.
   Но за дверью никого кроме нескольких ошарашенных бойцов не было. Путем переговоров удалось убедить громил убрать мебель, а так же, выяснить, что за дверью скрывается непонятный "человек-смерть".
   Последовательно выводя красноармейцев из дверного проема было выяснено, что такая реакция идет именно на худого испытателя. Громилы отказывались приближаться к нему, громко рыча что-то про невероятную опасность, грозящую окружающим. Это было парадоксально, но огромные громилы явственно боялись весьма тщедушного бывшего водолаза. Вызванные начальством ученые быстро выгнали из помещения столовой всех непричастных и с трудом уговорили громил разделиться, чтобы оставить место для экспериментов.
   Эксперимент, затянувшийся до вечера, серьезно удивил даже видавшего разное подполковника и почему-то практически окрылил Гадюкина. Молодой аспирант раз тридцать повторил, что "он знал, он предупреждал, а ему никто не верил". Он бы с радостью затащил к себе одного-двух Нугов, для проверки очередной гипотезы и создания очередного научного шедевра, но те категорически отказались оставаться в одном помещении со столь страшным им человеком.
   Больше всех не удивлялся сам "виновник торжества". Да, медицинские тесты уже давно показали серьезные отличия его метаболизма от жизнедеятельности обычного человека, а проводимые над ним эксперименты было иногда сложно назвать гуманными. Как шутил иногда Сазонов - если бы они хоть что-то в нем поняли, то немедленно бы построили институт для изучения его феномена. Длительное общение с научниками не прошло даром и теперь слова "факультативное анаэробное дыхание" и даже "сегментная регенерация нервной системы" были привычными. Ну, а чрезвычайно низкий болевой порог он и так ощущал.
   Вот только все и всегда воспринимали его как человека. Да и сам он всегда считал себя им. Пусть и с определенными отклонениями. Но длительное, почти двадцатилетнее пребывание в специфических исследовательских учреждениях показало ему, что встречаются и гораздо более экзотические варианты. Сейчас же, в совершенно непонятном месте, а возможно даже и времени (Павел не до конца доверял основной гипотезе переноса), он встретил тех, кто явно указал ему на его отличия. Феноменальным образом громилы умудрялись чувствовать его даже через преграды на небольшом расстоянии. При прямой видимости эффект многократно усиливался. Громилы весом раз в десять больше худосочного испытателя явственно боялись его. До паники. До отказа оставаться с ним наедине в одной комнате. Правда, специфическое проявление этой паники выражалось в стремлении швырнуть в Павла каким-нибудь тяжелым предметом (стукнуть его непосредственно кулаком громилы тоже боялись).
   Вот и сейчас Павел сидел на стуле, а в другом конце столовой под руководством жутко гордого собой Гадюкина психолог и целая команда медиков пыталась выяснить у громил причину жуткого страха и сам способ восприятия отличий бывшего водолаза от обычного человека.
  

Потеря гарнизона Городца

   Анатолий Семенович Пронин хоть и был техник-лейтенантом артиллерии, но по основной своей специальности и образу жизни был минером. Практика в химической лаборатории и испытательном полигоне на пороховом заводе и суровый опыт траншей под блокадным Ленинградом оставили непоправимый след в его психике. Взрывы. Большие. Громкие. Разрушительные. И невероятно высокое сопротивление контузиям. Именно эта способность послужила поводом к появлению Пронина в ВЧ N15618. А конкретной причиной - самоподрыв минера вместе с боезапасом батареи, при прорыве немецкого танкового батальона. Вернее, с его точки зрения была крайне удачная минная ловушка. А вот с точки зрения всех остальных - он просто подорвал заминированную траншею и блиндаж с боезапасом чуть ли не у себя под ногами. Одновременное и очень громкое уничтожение сразу трех танков и взвода пехоты сломало атакующий порыв немецкой бронегруппы и позволило вернуть советским бойцам позиции контратакой. К удивлению всех солдат, Пронин не только выжил, но и сохранил слух и рассудок, поддержав контратаку.
   Командир, на всякий случай, отправил бойца в госпиталь, где тому сначала не поверили. Но ЛОР оказался весьма дотошным и быстро выяснил, что боец спокойно переносит звуки невероятной мощи, зато плохо слышит, с точки зрения обычного человека. Более дотошные исследования выявили необычное строение внутреннего уха и полостей черепа бойца. Лишь в 1944 году, сразу после прорыва блокады, свежеиспеченного Героя СССР отправили в ВЧ 15618, где опыты над ним продолжались, но успеха не имели. Нет, теоретическое обоснование у местных физиологов было, но повторить такое по понятным причинам пока было невозможно. Однако, заместитель командира решил оставить Пронина под рукой и назначил его ответственным за обеспечение артиллерийского полигона ВЧ, где тот мог развернуться со всей широтой своей минерской души. Собственно, возвращаясь оттуда после проверки возможностей командированного к ним майора Потапова он и попал в зону переноса.
   Техник был в составе отряда Лесного, но после неудачного похода был оставлен за старшего в опорном пункте в Усть-Клязьме, из которого уже и попал обратно в Часть, где сразу же был мобилизован в "саперный отряд", строивший дорогу к Городцу.
   Сейчас во главе двух отделений он двигался по лесу, в котором до них уже прорубили просеку в кустах, да раскидали свежий бурелом в разные стороны. И хотя дорога потихоньку переставала походить на направление, путь в Городец был по-прежнему невероятно извилист. Отделение двигалось неторопливо, заодно выравнивая дорогу. Срывая бугры и выравнивая лесные ямы. Отдельные места расчищались взрывными методами, к тихой радости Пронина. Делалось это для того, чтобы ползущие им вслед телеги с 45-мм пушкой и боезапасом к ней могли проехать по лесной дороге. Дойти предполагалось за два дня и сейчас они уже выходили на финишную прямую. Лес уже посветлел и превратился в сплошные заросли кустарника. В конце просеки уже был виден простор заливного луга, который плавно спускался к реке, на другом берегу которой и стояла крепость Городец.
   Странным казалось отсутствие встречающих. Работа продвигалась довольно шумно, а Пронин был уверен, что стоящие в лагере на этом берегу обязательно выставили, как минимум, секрет на дороге. Будучи в курсе проблем, возникших у Лесного, Анатолий Семенович решил перестраховаться и поэтому скомандовал "вооружиться и бдить" для первого отделения. В результате работа еще больше замедлилась и переход растянулся на незапланированный час.
   Наконец бойцы вышли из кустов на просторы зеленого луга. Солидная тропа была натоптана от выхода из кустов к небольшому холму, на котором располагалась линия окопов и угадывались контуры пары блиндажей. Совсем скромное проволочное заграждение изображало ближние подступы. Вспомнив недобрым словом немецкие траншеи с десятислойными проволочными заграждениями, да еще и местами с подведенным к ним электричеством, Пронин отметил отсутствие встречающих и здесь.
   После этого захотелось объявить тревогу, да и бойцы тоже заметили неладное. Шанцевый инструмент давно уже был в телегах. Сержант с биноклем оглядывал окрестности стоя на телеге, а бойцы растянулись в обе стороны, по привычке стараясь не допускать скоплений.
   - Сержант? - Пронин запросил обстановку.
   - Никого. Укрепления пустые.
   - Да твою ж мать. - техник почувствовал беду.
   Бойцы осторожно двигались к укреплениям. Вперед выдвинулись автоматчики.
   - Хорошо, что мин тут нет. Мы их только сейчас везем. - с некоторым облегчением подумал Пронин.
   Наконец советские солдаты зашли за линию колючки.
   - Никого.
   - Вещей нет.
   - Крови и разрушений нет.
   - Гильз не видно.
   Со всех сторон слышались удивленные доклады. Укрепление стояло пустым. Совсем пустым. Не было не только бойцов, но и боезапаса и продовольствия. Голые стены и самодельная мебель.
   Посовещавшись с сержантом, решили развернуть орудие на позициях, оставить одно отделение с артиллерийским расчетом во главе с лейтенантом, а сержант во главе второго отделения должен был отправиться к местным на разведку. Благо баркас, привязанный современной веревкой рядом со свежими, еще белыми мостками, толсто намекал что он штатное транспортное средство. За стены сержанту предлагалось не заходить, с открытого места не уходить, если что - орудие и винтовочно-пулеметный огонь с вновь занятых укреплений помогут.
   Двенадцать человек легко домчали на другой берег реки и быстро вступили в контакт с местными. Уже через пять минут баркас лег на обратный курс.
   Вышедший из баркаса сержант, однако, не смог внести ясности.
   - Нихрена не понятно, но вроде пришло три крупных корабля с косыми парусами, с них высадились люди, зашли в наше укрепление. Оттуда пару раз выстрелили, а потом все стихло. Затем оттуда вышли и наши, и гости. Наши не сопротивлялись, шли не связанные и с оружием. Гости несли какие-то вещи. Потом все сели на корабли и ушли на восток.
   - Да что за хня-то тут творится! - сплюнул Пронин. - не врут? Не видел следов наших?
   - Я их не понимаю. Договаривались чуть ли не рисунками на песке. Но вроде не скрывались. Они не знают, что это за корабли.
   - Мы тут посмотрели. Следы боя все-таки есть. Нашли тщательно засыпанную лужу крови и несколько пулевых попаданий в стену блиндажа. Тоже спрятанных землей. Боюсь, врут они. И теперь у них два десятка наших стволов. И боеприпасов до жопы.
   - И что делать будем?
   - Ставим мины, разворачиваем пушку в сторону воды, но готовим позиции и в сторону леса. Занимаем оборону. Жжем костры на удалении, пускаем осветительные ракеты. А завтра с утра сворачиваемся и уходим. Причем все. Отправлять посыльных опасно. Вырежут их по дороге. А оставлять малые силы тоже опасно. У них стволов теперь больше. А народу вообще тьма.
  

Отступление Ситникова

   Широченная баржа по-прежнему пахла лошадиным дерьмом и по-прежнему обладала мореходными качествами утюга.
   Полковник Ситников с грустью оглядывал поредевшее воинство. Шесть тел лежали завернутые в брезент в кормовой нише. Легкораненных, способных грести, распределили по двум уцелевшим маленьким баркасам, реквизировали в остатках порта пару лодок посолиднее, куда посадили с перегрузом два десятка бойцов. Но все равно на большой барже получался перегруз, не смотря на отсутствие взорванного при отступлении из Торговых ворот орудия и закопанных в ящиках в часе пути от Владимира боеприпасов.
   И хотя путь по течению проходил несравнимо легче, проблем возникало масса. Санинструктор не справлялся, а единственный оставшийся целым стрелок-санитар мало чем мог помочь ему. Да, все раненные были перевязаны, но полковник прекрасно представлял себе, что вполне бодрые легкораненные, в красках пересказывающие друг другу свои приключения в процессе гребли, уже завтра утром превратятся в бесполезный и стонущий от боли в воспаленных ранах груз.
   Да и сам Ситников был дважды ранен. Да еще и так неудачно. Санинструктор в пылу боя не стал заморачиваться с аккуратным снятием одежды и поэтому полковник сверкал перевязанной задницей через прореху на полштанины на всю Клязьму. Как назло, ни у кого не сохранилось ниток с иголкой. Баркас, куда бойцы сложили сидоры перед боем, противник сжег одним из первых. Пришлось постоянно ходить в плащ-палатке.
   Павел Сергеевич постоянно прокручивал в уме прошедший бой и оценивал ошибки. Недооценка противника, малочисленность своих бойцов и недостаток сил охранения привели к досадному отступлению. И хотя противник понес многократно большие потери и не смог преследовать их - но все равно поле боя осталось за ним. А значит - он проиграл бой.
   Отступление из горящего города прошло крайне сумбурно. Был потерян ППШ погибшего бойца и много боеприпасов. Пришлось взорвать ЗИС-3 и весь боекомплект к нему. Трубы минометов сиротливо лежали в центре трюма, имея лишь по три выстрела на ствол. Остальное пришлось закопать в лесу, чтобы хоть как-то разгрузить тяжеленную баржу и облегчить маневрирование. Народу набилось, как в консервной банке. Раненные лежали вплотную, оружие и остатки припасов были сложены рядом с минометами. Почти пятьдесят человек. По дороге во Владимир тут было два десятка. А сейчас три десятка лежачих раненных и дюжина способных грести.
   На сгоревших судах погибло множество боеприпасов и амуниции. Полковник тщательно расспросил охранников, но так и не смог понять, чем же конники подожгли корабли. Со слов охраны - они или закидывали на корабли зажигательные бомбы или стреляли в них из огнеметов. Но среди трупов конников ни одного, с хоть чем-то напоминающим огнемет не оказалось. Похоже это все-таки редкое оружие. Потому что в городе против них ничего подобного не применялось. Даже в ближний бой у Торговых ворот противник шел исключительно с холодным оружием. Страшно представить себе последствия выстрела огнеметчика по артиллерийскому расчету в тесном пространстве воротной башни.
   Учитывая новую информацию - тактику боя и организацию укреплений надо полностью менять. Да, у них есть преимущество в дальнобойности, но огнеметы представляют серьезную угрозу. Ситников сильно переживал из-за отступления, но теперь его сильнее волновала необходимость как можно быстрее доставить раненных хотя бы в Усть-Клязьму. Ибо бойцы стали теперь невосполнимым ресурсом, который следовало беречь изо всех сил.
   Путь проходил тяжело. Журчала вода, стонали раненные, жарило солнце. Ситников, не способный грести и вынужденный лежать на животе, свесившись на борт, со скуки рассматривал водоросли на дне, пытаясь продумать ответный ход противника. Вряд ли у того остались силы для решительного наступления, но партизанские вылазки ночью вполне могли обеспечить проблемы. Стрелы летят тихо. Даже пара стрел, выпущенных в сторону часового могут нанести существенный вред. Значит - надо как-то продумывать освещение постов. Но жечь костры всю ночь - слишком дорого, а проблему с электричеством научники все еще не решили.
   - Долбоебы. Приеду - через одного отправлю в ночные караулы костры разводить и дрова заготавливать. Быстрее думать будут. - вот такие мысли посещали голову полковника по дороге обратно.
   Однако, уже вечерело. Прошлое место ночлега они уже прошли и теперь придется ночевать на берегу, так как Ситников прекрасно помнил, что больше подходящих островов по дороге не будет.
   Наконец, удовлетворившее его место было найдено. Пологий берег с длиннющей песчаной косой обеспечивал больше ста метров открытого пространства. Да, баржа не могла причалить к самой косе и ее пришлось с матюгами загонять в своеобразную бухту, созданную косой, а потом по пояс в воде высаживаться. Раненых, в основном, оставили на судах. До наступления ночи успели собрать достаточно травы, чтобы обеспечить хоть какие-то лежанки для раненных на судах и себе. Один из уцелевших баркасов смотался на противоположный берег и бойцы нарубили лапника, что позволило организовать более-менее сносные места для ночлега на холодном песке и даже построить шалаш для полковника. Заодно заготовили запас дров для костров.
   Ситников, по привычке засевший рассчитывать в планшете сектора стрельбы, был вынужден чуть ли не силой остановить себя и не отдавать приказ окапываться и сооружать ДЗОТы. Поэтому дежурство нес расчет станкового пулемета на барже и две пары пулеметчиков. Смена каждые два часа. По его мнению, никаких крупных сил противника способных прорваться по открытому узкому месту тут не могло быть. Привычка, однако, прямо-таки требовала соблюдения авиамаскировки и окапывания. Пришлось волевым усилием отправить себя спать. Перед этим он еще раз зашел к санинструктору и получил укол морфина. Хоть тот и предупреждал о последствиях, но Ситников чувствовал, что с такой ногой он не сможет уснуть. Рана позволяла с трудом ходить, но даже сесть он не мог. А уж что будет при попытке лечь...
   Кусок брезента на травяной подстилке сегодня составлял его постель, но полковник, привыкший к комфорту лишь печально вздохнул, устраиваясь. Было неудобно и жестко. Пришлось выкинуть пару толстых стеблей, впивающихся в бока.
   Рядом сидел новый ординарец и надраивал тряпочкой пистолет. Полковник машинально отметил какую-то неправильность в оружии и вгляделся тщательнее. Света керосинки вполне хватало бойцу, но до него расстояние было все же побольше. И тут он понял в чем проблема. Слишком тонкий ствол, как у нагана, но барабана нет. Ручка тоже не прямая, как у ТТ. Вальтер! Кажется, П38!
   - Боец, откуда у тебя это? - Ситников всегда имел плохую память на людей и еще не выучил наизусть всех бойцов даже их скромного отряда. Да и не планировал, если честно. Знал, что все равно забудет через неделю.
   - С Берлина, тащ полковник. В сорок пятом еще добыл. Посеребренный. Какой-то видный фриц владел.
   Полковник немного задумался. С одной стороны, трофейный и явно неучтенный ствол в его части не приветствовался, но время сейчас было не слишком обычное. Да и набор медалей у бойца внушал уважение. Красная звезда, знамя, отвага, Слава сразу двух степеней. И это у всего лишь сержанта.
   - И как он в деле? - полковник прервал затянувшееся молчание.
   - Дурацкая конструкция, если честно. Пятьдесят восемь деталей, короткий ход затвора, предохранитель работает через задницу. С него просто так не снять.
   Боец радостно подхватил разговор и пошел в разъяснения конструкции, демонстрируя отдельные части разобранного пистолета.
   Ситников мельком глянул в свой новый рабочий блокнот, чтобы уточнить фамилию нового ординарца. "Трофимов Павел Егорович. Сержант." лаконичная надпись нуждалась в уточнении.
   "Брал Берлин. Имеет Вальтер", дописал Ситников.
   - Наш ТТ лучше. И бьет точнее и дальше. Вот помню, мы в партизанском отряде немецкую машину под откос в повороте пустили одним выстрелом из ТТ в далеком сорок третьем... - продолжал повествование сержант.
   - Так боец, я спать. - прервал его полковник. - Не шуми тут сильно и тоже давай ложись.
  
   Ситников снова лег на брезент. И постарался удобнее устроиться. Однако, дурацкая рана мешала нормально лечь. Рану начинало неприятно потягивать и Ситников даже собрался было сказать сержанту, чтобы он вызвал санинструктора, но провалился в беспокойный сон.
  
  
   Огромный трехмоторный АНТ-9 "Крылья Советов" широко раскинул свои прямоугольные крылья. Специальная лестница вела в бортовой отсек для десанта. Носовой двигатель уже был запущен и ревел пропеллером в разных режимах. Экипаж явно проверял совсем новый самолет. Молодой, невысокий, слегка полноватый и бритый наголо советский командир молча рассматривал работу пилотов.
   - Любуешься, а Паш? - подошел к нему высокий и худощавый десантник с сумкой запасного парашюта на животе.
   - Да, солидная штука, товарищ командир, - ответил полноватый. - когда нас к басмачам в тыл закидывали два года назад, кто ж мог подумать, что наш советский солдат будет прямо на голову противнику прыгать.
   - Давай все же по-простому. Яков я. Так и самолеты вон уже какие! Двенадцать человек берет. Туалет на борту имеет. Вас же тогда на Юнкерсах доставляли?
   - Да, на трех Юнкерсах, по пять бойцов в каждом. Доставили в нужный квадрат в пустыне, а там мы уже басмачей поймали за теплый волосатый сосок. Банда была в десяток головорезов. Но никто их предупредить не успел. Вот и попались.
   - Вот поэтому, я тебя, Паш, и взял сюда. У самого Дыбенко выпросили тебя, как участника первого советского десанта.
   - Так мы же тогда посадочным способом садились.
   - Значит, будешь дважды первым!
   - Эй, летуны, десант готов, парашюты ПТ-1 всем пристегнуты. - к двум командирам подошел улыбаясь, довольный собой техник по укладке парашютов Баранов. - вы хоть все с ними прыгали?
   - На ПТ всего пару раз. Но на РК-2 у меня три десятка прыжков. - ответил Павел
   - Ну, считай, что ПТ тот же РК-2, но на пузе второй шанс висит. Надеюсь, не пригодится.
   Молодой техник в кожаной куртке и модной кожаной фуражке весело скалился.
   - По коням, - он с улыбкой указал на самолет.
   Одиннадцать десантников погрузились в громадный самолет. Техники поочередно завели двигатели на крыльях могучей машины. С солидным рокотом летчики прогрели двигатели и самолет тронулся на взлет. Двенадцатым шел техник, ответственный за выпуск десантников.
   Павел с затаенным восторгом смотрел в квадратный иллюминатор. Салон, выполненный из гофрированного кольчугалюминия, поскрипывал в такт небольшим неровностям почвы на взлетной полосе. Солидный металлический моноплан сильно отличался от привычных Павлу деревянных бипланов, как бы символизируя мощь возрождающейся советской промышленности, тринадцать лет назад освобожденной от гнета капитализма. Почти прямоугольное сечение широкого корпуса позволило разместить посадочные кресла в два ряда с проходом по середине и еще осталось место для туалета и багажного отделения в хвосте. И сейчас советские десантники шли в первый вооруженный десант с одновременной выброской парашютистов, оружия и боеприпасов. И пусть это всего лишь учения Московского военного округа, но Павел уже в красках представлял, как сотни советских десантников на белых шелковых парашютах падают на голову белофиннов или белополяков.
   Жалобно скрипнув корпусом, самолет оторвался от земли и с некоторой натугой начал набирать высоту. Уже через полчаса, навернув солидный круг и набрав высоту всего в пятнадцать сотен метров, самолет вышел на точку выгрузки.
   Техник распахнул дверь в хвосте салона и замахал рукой, приглашая первым командира Якова Мошковского. Командир опустил летные очки, вжал голову в плечи и совершил кувырок вперед. В отличие от привычных бипланов - крыла, на котором нужно подготовиться к прыжку, тут не было и десантник выпрыгивал непосредственно в распахнутую дверь. И хотя они тренировались на земле, но прыжок в пустоту совершенно не был похож на те ощущения.
   Павел стоял второй в очереди. Он заранее опустил очки и проводив взглядом командира группы, выдохнул и прыгнул вслед. Согласно инструкции, прыгать надо было сразу вниз, чтобы не удариться о хвост машины, а парашют открывать не сразу. Совершив переворот через голову Павел Сергеевич Ситников вытянулся в воздушном потоке для стабилизации полета и огляделся по сторонам, сжимая кольцо раскрытия купола. В этот момент он увидел планирующего недалеко от него командира, имя которого он опять забыл. Тот что-то кричал ему. Павел дернул кольцо и парашют резко замедлил его падение. Он снова посмотрел в сторону командира.
  
   -Басмачи!
   Павел посмотрел вниз и увидел на песчаных барханах спешивающихся бандитов. Человек тридцать. Вот они уже вскидывают свои карамультуки и целятся прямо в него.
   - Мать твою! - Павел сунул руку к кобуре на ремне и запутался в ремнях нагрудного парашюта. Бородатые смуглые бандиты целились прямо в него из своих древних ружей. Вдруг у одного рядом с лицом вспухло белое облако дыма, а затем дымное облачко вылетело из ствола, направленного прямо в лицо Павлу. Бьют, похоже, из кремневых винтовок, значит совсем босяки. Десантник задергался еще отчаяннее, стараясь вынуть пистолет, и резкая боль пронзила ногу.
  
   -Басмачи!
   Понимая, что не успевает Павел Сергеевич рванулся сильнее, затрещала какая-то ткань, в ноге снова отозвалась резкая боль. В руке оказалась какая-то белая тряпка, а вторая рука зашарила по каким-то веткам.
   -Тащ полковник, там басмачи на отмель вышли! Но вы не волнуйтесь, они просто стоят.
  
   Павел Сергеевич Ситников непонимающим взором смотрел на сержанта, стоящего над ним и еще раз посмотрел на белую тряпку в руке. Это был бинт, который он сорвал с поясницы.
   - Твою ж мать, боец! Спокойнее было нельзя разбудить?! Видишь, командир у тебя ранен.
   Ситников морщась от боли сел и осмотрел бинты. Фиксирующая повязка на поясе уменьшилась наполовину, но вроде еще держалась. Он перевязал края бинтов узлом и засунул их под уцелевшие полосы.
   - Ну пошли. И найди мне плащ-палатку что-ли.
   Выйдя из шалаша Ситников надел плащ-палатку и зафиксировал поля ремнем прямо поверх нее. Да, не по уставу, но светить голой жопой на переговорах не хотелось, а запасные штаны сгорели при набеге, вместе со всеми его вещами в сидоре, который он оставил на берегу рядом с лодками.
   На берегу стоял отряд кавалеристов в довольно скромных серых доспехах и меховых шкурах. Руки всадников специально лежали на виду. Двенадцать человек. Один держал копье с белой тряпкой. Полковник дважды пересчитал стоящих в сотне метров, на границе желтой песчаной косы и зеленого луга. Солнце уже немного взошло над горизонтом и светило в сторону пришельцев, позволяя хоть что-то различать и мешая конникам.
   Ситников немного подумал и начал отдавать приказы.
  
   - Рота, занять оборону, приготовиться поддержать нас огнем. Первое отделение первого взвода быстро привести себя в порядок, взять автоматы, бронежилеты и через пять минут идете со мной на встречу.
   -Санинструктор с обезболивающим ко мне!
   Ситников прекрасно помнил вчерашний доклад и свои записи, что в этом отделении осталось в строю как раз одиннадцать человек. С ним будет двенадцать. Паритет. Память у него была уже не та, что в молодости - поэтому он все старался записывать. Но уж то, что он записал - помнил прекрасно. Мог по памяти легко воспроизвести любой свой письменный приказ за все время командования охранным полком. Благо, отдавать их письменно он старался пореже.
   Сам полковник ограничился верным ТТ.
  
   Через пять минут, лишь немного похрамывая, он шел навстречу неизвестным всадникам. Нога болела уже не так сильно, как вчера.
   Всадники оставались на лошадях, но вперед вышло двое. Теперь можно было уверенно разглядеть их азиатские лица. Один постарше, с тонкими усами, свисающими до подбородка, второй гораздо моложе. Оба были одеты в кольчужные доспехи, забранные мехом. Кожаные сапоги с непривычно острыми носами бросались в глаза.
   Ситников кивнул новому ординарцу и они тоже пошли вдвоем вперед. Примерно на половине песчаной косы они встретились. Пожилой всадник восточного вида ловким движением соскочил с лошади, кинул узду молодому и сделал несколько шагов вперед.
   - Сайн байна уу. Намайг Жугдэрдэмидийн Джамбул Хотгойд гэдэг. Здравий буть, - пожилой азиат положил руку себе на грудь, вглядываясь в реакцию собеседника.
   Ситников опешил. Все байки научников он считал чуть-ли не сказками, подозревая, что в любой момент из леса может выехать танк или машина, но теперь броня его уверенности раскололась, как стекло. Он понятия не имел, как называются части доспехов, чем они отличаются между собой, что за кривая палка торчит у пожилого из седла лошади, но сейчас он услышал то, чего невозможно было услышать в средней полосе не только Союза, но и рухнувшей Российской Империи. Ситников не был подкован в истории, но был уверен, что многие сотни лет тут не звучала эта речь. Лишь в один исторический период это было возможно.
   Полковник прокашлялся, вспоминая то, что он учил всего три года назад. На всякий случай достал свой верный личный блокнот, открыл одну из самых первых страниц и утвердительно кивнул.
   - Намайг Сергеевич Павел Ситников гэдэг. Тантай танилцсандаа баяртай байна. - по-монгольски ответил полковник, имевший в совсем недавнем прошлом постоянные контакты с монгольскими цириками и поставщиками на Дальнем Востоке.
   В эти секунды Ситников размашистым почерком записывал в блокнот имя нового собеседник, страшно опасаясь моментально забыть его.
   В эти же секунды совершенно спокойный сержант Трофимов наблюдал самое сильное изумление, которое он когда-либо видел в человеке, у азиатских конников.
  

Приключения Лесного

   Мощная галера с двумя мачтами, необычно высокой надстройкой на корме и косыми парусами стояла в порту Рязани, возвышаясь над мелкими рыбацкими лодками и грузными торговыми лодьями.
   Экипаж галеры, пользуясь моментом, выкупил портовый кабак полностью на неделю и теперь вахты получили возможность обедать горячим на регулярной основе. Такой подход был необычным в местных реалиях, но достойная оплата компенсировала необычность. Хозяин кабака лишь нанял десяток помощников по знакомым, чтобы три раза в день готовить обед на сотню человек, да столько же раз готовить перекус полегче. Кухня кабака не могла справиться с таким потоком, пришлось разводить костер во дворе, да привлекать соседей. Однако, хозяин был доволен. Постояльцы были адекватны, пили разве что пиво и то немного. Старшие держали команду в кулаке и не позволяли своевольничать. А платили хорошо. Даже очень.
   Когда он узнал первоначальную задачу, то решил не связываться и отшутиться, назвав совершенно нереальную цену. Но их главный - Константин, предложил четверть от названного. Безумную сумму. И Игорь Данилович сразу же согласился. И сейчас он очень надеялся, что столь щедрый заказчик решится остаться у него еще. Спали они, правда у себя на галере, в необычных холщовый пологах. Хозяин кабака видел сотни различных кораблей, но такой формы быта еще не видел никогда. Да и галера была слишком большая для этих вод. Тесно ей на Клязьме. Зато она позволяла с относительным комфортом расположить огромное количество экипажа. У наших все всегда спали на лавках, да на палубе. А тут какие-то подвязки в трюме. Но умно. Сухо, чисто, да и места мало занимает.
   Командир в первый же день с небольшим отрядом сходил к Князю и теперь третий день огромное судно занимается демонстрацией и выгрузкой булгарских товаров, необычных тканей, да пряностей. Местные купцы, поначалу кинувшиеся, как голодные коршуны, чтобы за бесценок купить товар остались с носом. Хозяин кабака, получив в аванс сумму больше, чем стоит этот дом, совершенно не планировал, чтобы его заказчика обманывали всякие проходимцы и заранее объяснил ценообразование на многие позиции.
   Насколько он знал, вчера торговля приняла уже упорядоченный характер и к кораблю пришельцев, которых мало кто нормально понимал, потянулись уже приказчики и хозяева солидных лавок. Сегодня скорее всего пойдут важные купцы, после того как получат больше информации. Дела в Рязани спешно не делаются. Да и зеленые пришельцы пока ничего не продавали, лишь уточняли цены и демонстрировали товар. Да он и сам планировал прикупить немного добра, из средств, полученных в качестве аванса.
   Князь, видя это, решил организовать большой пир, куда позвал не только всех купцов, но и городских глав. Похоже, Князь решил тут получить свою выгоду и поучаствовать в торговых делах. Юрий Игоревич был человеком в Рязани малоизвестным. На престоле сидел всего год, после смерти своего брата. Что от него ждать пока никто толком не знал, но пока дела шли в гору, набегов на них никто не делал, с половцами замирились, Владимир вроде тоже в союзниках.
   Игорь Данилович проводил взглядом уходящую делегацию пришельцев в странных зеленых одеждах, да сопровождающих их булгар и приветственно помахал рукой старшему.
  
   В это время профессор Александр Дмитриевич Петров вел очередную беседу с единственным пассажиром галеры, который пустился в путь не по своей воле. Двое автоматчиков с разных сторон капитанской каюты неодобрительно смотрели за каждым жестом слегка полноватого молодого бледного брюнета. Ученик киевской Школы колдунов Яков Богданович Яшин был не слишком рад такому соседству. Шикарный синяк на его лице уже почти сошел и лицо переливалось желтыми и темными пятнами.
   Не смотря на его ожидания - никаких пыток к нему пока не применяли. Хотя высокий блондин в плоской шапке с малиновой полосой несколько раз уже предлагал. То ли в шутку, то ли по-честному. Яков пока не разобрался в поведении пришельцев. Языковой барьер по-прежнему мешал, но торговое прошлое способствовало пониманию собеседников.
   Блондина интересовали местные войска. Как в бой идут, кому подчиняются, как взаимодействуют между собой. Таких подробностей Яков в своей мирной жизни практически не знал и стал быстро не интересен блондину. Но русому собеседнику со странными круглыми очками были интересны совсем другие моменты. Правда, некоторые запреты Школы не просто были секретными, а могли запросто убить самого Якова или, что ему хотелось даже меньше - лишить его сил. И вот именно эти моменты и интересовали Александра Дмитриевича.
   Яков точно не знал, как сработает наложенное на него волхвами заклинание, предназначенное для хранения секретов и именно поэтому, старался быть максимально лаконичным и молчаливым. Кроме того, он сразу заявил профессору (еще бы знать, что означает этот титул) про наличие таких ограничений. Вряд ли тот серьезно воспринял такие сложности и беседы шли каждый день по несколько часов с самого отплытия из их непонятной Части. Вернее, сначала они ушли пешком и только через день ходьбы пересели на эту галеру. На галере, в связи с дефицитом места основное время Яков проводил сидя в шкафу, из которого, в специальной прорези торчали его руки, связанные странными тонкими металлическими кандалами на цепочке. А рядом, но невидимым из шкафа всегда сидел вооруженный человек. Якову было обещана практически моментальная смерть, в случае любого нестандартного явления в каюте. Каюта принадлежала профессору и наличие соседа доставляла им обоим серьезные неудобства. Тем более кроме них тут в гамаках ночевало двое охранников.
   Профессора, конечно, больше всего интересовало колдовство, в которое тот не верил, но старательно хотел понять и объяснить. А вот Яков так же старательно хотел эту тему обходить, ограничиваясь лишь общедоступной информацией. Даже на вопросы типа "да или нет" он старался молчать. Как и любому другому человеку ему хотелось прожить подольше. Шуток волхвы не любили и если что-то обещали - то старались делать на совесть.
   И вот, когда беседа заходила в очередной тупик, профессор начинал разговоры за жизнь. Какие цены на базаре, что сажают в огородах, как строят города. Казалось, его интересует все.
   Сегодня, когда блондин со своими солдатами ушли гостями к рязанскому Князю профессор, мучаясь вынужденным бездельем и запретом на спуск на берег в очередной раз доставал его своими вопросами.
   У Якова опять начались проблемы. Нет, он не может сказать, как это работает. Нет, он не видит никакого эфира и вообще он видит мир так же, как и до ученичества. Нет, он не может показать, так как его обещали пристрелить сразу, а ранее и так едва голову не проломили. Нет, повторить он такой же фокус не может. Нет, дело не в месте. Нет, он не может сказать, чего не хватает. Да, лед и холод - это его стихия. Нет, у всех разные. Нет, научить он не может, он не учитель. Сам-то не очень понимает.
   Сегодня профессору, видимо, было особенно скучно. Вопросы про колдовство все не прекращались и Яков уже начинал волноваться, как бы не сболтнуть чего-то лишнего от усталости. Беседа продолжалась уже два часа.
   Наконец-то на палубе раздались шаги группы людей и веселые разговоры. Кажись, вернулись от Князя. Яков даже обрадовался этому событию. Майор (опять непонятный титул, вроде "старший", но над чем?) по традиции должен зайти и проверить. На этом беседа с профессором обычно заканчивалась.
   Наконец-то дверь открылась и на пороге возник высокий блондин в зеленой форме, сапогах и странной плоской шапке, которую он похоже вообще не снимал.
   Радостно ухмыляясь он подошел к профессору и хлопнул того по спине:
   - Ну как, наш ледяной молчун? - подозрительно радостно сообщил майор и сел на кровать за спиной у профессора.
   - Да почти как обычно. Молчит, отнекивается, но некоторые интересные вещи про особенности торговли я от него сегодня узнал.
   - А может его того? Ну, допросить с пристрастием? - зловеще улыбнулся майор.
   Что-то не нравилось Якову в майоре, который, кажется, даже в кровати не снимал свою плоскую шапку. Нет, он ему вообще сразу не нравился, но что-то в нем сегодня изменилось. Что-то произошло. И темы про допросы Якову тоже были не особо приятны. Да и как-то очень он эмоционален сегодня. Надо бы как-то поближе посмотреть.
   - Вы не посмеете меня тронуть. Я ученик Школы колдунов.
   Яков, как можно вальяжнее расправился на лавке около шкафа, который он покидал лишь для похода в туалет и для приема пиши. Ну и для таких вот бесед.
   - Да ты что? Важной птицей себя почувствовал? - майор встал и решительно двинулся к Якову.
   Яков, лишенный всех своих амулетов и растративший свои силы под ноль на ледяной шторм в Части успел накопить лишь крохи сил. Вода не являлась его стихией, а сидение в шкафу не способствовало медитации. Силы копились плохо, но кое-что он уже мог. Вот и сейчас он смог запустить простенькое диагностическое заклинание в майора. Но нет, никаких чар, которые мог в теории разглядеть Яков на нем не оказалось.
   И вот сейчас Яков, к сожалению, понял, что с идеей он промазал и сейчас его точно будут бить. Мурашки пробежали по его плечам и он взглянул в лицо Лесному. И тут он понял, что его насторожило. Глаза. Зрачки майора были расширены и занимали почти всю радужку.
   - Майор отравлен! - громко заявил Яков, жмурясь, так как Лесной уже занес кулак.
   - Стоп! Товарищ майор, прекратите! - профессор вскочил со своего кресла, прибитого к полу. - Поясните Яков Богданович!
   - Вы посмотрите на его глаза!
   Майор замер в шаге от Якова, но движение прекратил.
   - Повтори. - он склонился над молодым колдуном.
   Яков смог разглядеть его глаза еще лучше. Зрачки не только занимали почти всю радужку, но и белки глаз были все в расширенных сосудах. Майор часто мигал, что так же не характерно для здорового человека.
   - Я говорю, что майор Лесной отравлен, но не знаю, чем и что ждать. Я не лекарь. Вы только посмотрите на его глаза.
   - Константин Анатольевич, ну-ка покажись поближе - профессор был уже рядом.
   Петров заглянул в лицо контрразведчику, попросил посмотреть на свет, потом подойти к окну и посмотреть в него.
   - Енукидзе - мухой за санинструктором! - отдал приказ охраннику профессор, а сам демонстративно взял пистолет и выразительно посмотрел на Якова.
   - Я здесь не при чем. Я не умею влиять на людей. - сразу решил уточнить тот. - Я помочь хотел. Как он вошел, я сразу понял что-то не так с ним.
   - Что там у меня? - уточнил майор.
   - Зрачки сильно расширены, роговица гиперемирована. Похоже отравление какими-то психомиметиками. Скорее растительными. Я тут не сильно понимаю, все же у нас только химия была. Ну, в смысле только химическое оружие, а не яды. Но точно, что-то есть нехорошее.
   Через минуту в дверь ввалился санинструктор Трофимов, тоже ходивший с майором на княжеский пир.
   - Ну, кто у вас тут простудился? Или к гостю процедуры какие нужно применить? У меня такая клизма завалялась! Уууу, обосрешься от счастья. - радостно начал тот и достал из сумки внушительную грушу клизмы.
   - Отставить, товарищ санинструктор, подойдите ко мне, - резко осадил его Петров.
   И действительно. Зрачки главного медика отряда тоже занимали почти всю радужку.
   - Твою ж мать! И этот такой же!
   - Что такой же? Я как раз не такой! - хихикнул медик.
   - Так, нахер на палубу живо! Яков - встанешь с лавки, пристрелю, нахрен, сразу же! Твою ж мать, всех что-ли траванули нам?! - профессор еще раз показал Якову пистолет и вслед за советскими командирами вышел из каюты.
   Яков облегченно выдохнул и устроился на лавке немного поудобнее. Он мало что понял в последнем приказе профессора, но суть уловил. Вставать и даже менять положение в ближайшее время он не планировал.
  

Проблемы Лесного

   Профессор, хоть и служил в химической роте, но представление об отравлениях имел довольно поверхностное и ограничивающееся в основном хлором, да ипритом. Давно прошли те времена, когда они последний раз использовались на фронте.
   Но сейчас, глядя на глупо хихикающего санинструктора, злобно оглядывающегося Лесного, бормочущего "тысяча сто", "тысяча", "девятьсот" и целое отделение бойцов с расширенными зрачками, он понял, что похоже остался единственным командиром, имеющим хоть какое-то представление об отравлениях.
   В первую очередь он скомандовал срочно вернуть на корабль вообще всех, включая местный персонал из булгарских беженцев, которым и принадлежала изначально эта галера. Во вторую очередь разоружил всех пострадавших. Совещание с последним санитаром выявило полную беспомощность последнего в вопросах отравления.
   Санинструктор к этому времени был уже не дееспособен, лишь глупо хихикая и с удивлением оглядывал окружающих. Лесной психовал и требовал срочных действий, иногда прерываясь на полуслове. Кто-то из бойцов проблевался за борт галеры.
   Почему-то именно это событие вырвало Петрова из ступора и послужило началом условно медицинских мероприятий. Все свободные бойцы срочно поили всех пострадавших водой, стараясь вызвать рвоту. В ход шли пальцы пострадавших, если они еще адекватно себя вели или гусиные перья, которыми щедро поделился один из булгар-торговцев.
   Сами булгары смотрели на происходящее со смесью ужаса и удивления, предполагая, что на корабле творится что-то страшное, способное повлиять и на их судьбу, поэтому посильно оказывали помощь. Не смотря на совместное плавание, у советской команды и местных отношения были несколько напряженные. И то в основном из-за языкового барьера, так как общение шло через одного единственного переводчика из советских бойцов и пары местных, которые могли переводить лишь на не очень понятный местный говор.
   Майор после выпитых трех стаканов воды впал в прострацию, перестал слушаться команд и начал что-то бормотать про максимальную дальность стрельбы пулемета Максима, важность фиксации винта вертикальной наводки и возможность стрельбы из Максима с закрытых позиций, ссылаясь на наставления. При этом он начал активно сопротивляться попыткам напоить его водой дальше, лицо его покраснело. В ходе борьбы за освобождение желудка он откусил гусиное перо и парой ударов раскидал держащих его булгар.
   С криком: "Да не стрелял я в них!" он бросился к Петрову и, повторяя "не стрелял, не стрелял" вцепился ему в китель. Профессор не растерялся и с фразой "докажи, что не стрелял - выпей!" заставил его выпить еще два стакана, после чего майора сильно вырвало прямо на палубу, а профессор с теми же словами влил в него еще три стакана. Но приключения на этом не закончились. Видимо, видения майора сменили направления и внезапно он начал пугаться окружающих его людей и требовал срочно доложить о нем начальству 48-й стрелковой дивизии. Майор категорически отказывался от воды, орал звериным воем, требуя не травить его. Затем он начал требовать, чтобы его расстреляли по законам военного времени и что травить людей - это "дикость и средневековье"! И все это сопровождалось активным членовредительством окружающим, что в исполнении здоровенного, в 190 см ростом майора было весьма неприятным.
   К тому времени профессор уже получил пару скользящих ударов в лицо и пропустил конкретный пинок по голени. Один из булгар сидел на палубе в нокдауне и ошалело крутил головой. Наконец Петров не выдержал, принял стойку и пошел напролом, ловко отклонился от удара в лицо, и, мощным апперкотом, отправил контрразведчика в нокаут. Оглянувшись, он убедился, что санитар уже положил вяло сопротивляющегося майора на бок и старательно пытается вызвать рвоту уже в таком положении. Взгляд Петрова прошелся по остальным бойцам, но там такого активного сопротивления не было. Тем, кто был позлее - уже давно наваляли, а кое-кого уже и связать успели.
   Вся палуба была залита блевотиной. Стоял на редкость противный кислый запах. Свиснув стоящих булгар, он жестами показал им стереть все швабрами за борт. Внезапно, профессор заметил вдали идущую в порт колонну. Над ней на палках развивались стяги и изображения бородатого мужчины с нимбом. "Крестный ход" - удивился Петров. С еще большим удивлением он понял - что идут именно к ним. И толпа включает в себя ратников в доспехах. Не меньше двух сотен.
   Владимирские приключения вспыхнули в его голове с новой силой. В такие совпадения он не верил. Теперь приказы изменились. Бойцов срочно сносили вниз, пичкали последним активированным углем из аптечек, но по наводке санитара уже начали промывать обычный древесный уголь из жаровни.
   Сложнее было с майором. Крепкий организм быстро вышел из нокаута и его тоже пришлось связать. Видения майора, видимо, по-прежнему сильно пугали его. Почувствовав путы, Лесной испугался еще больше. Он начал требовать связать его с замполитом 48-й стрелковой дивизии, утверждая, что произошла чудовищная ошибка.
   - Да что ж это за хрень-то с вами со всеми?! - ругался Петров, пытаясь скормить контрразведчику очередную таблетку активированного угля и при этом не потерять пальцы.
   Колонна крестного хода запела какой-то гимн, а воины начали стучать в ритм мечами по щитам. Горожане шли в разноцветных одеждах. Среди них мелькали дети. Люди явно шли на праздник. Лишь большое количество вооруженных ратников выделялось в толпе.
   От этих звуков уже немного присмиревший Лесной, да и остальные начали оглядываться, волнение их возросло. Майор уже со слезами начал требовать замполита. И именно вот эти слезы сложили в голове профессора картину гигантской провокации, затеянной местными.
   Взгляд профессора остановился на медицинской сумке санинструктора. В эту секунду майор выбил головой у него из рук остатки таблетки активированного угля.
   - Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, майор - пробормотал Александр Дмитриевич и вместе с Енукидзе понес контрразведчика к себе в каюту.
   Через пару минут он выскочил из каюты, подхватил медицинскую сумку и закрыл за собой дверь, требуя, чтобы никто не входил.
  
   Сергей Кириченко хоть и числился санитаром, но был скорее обычным стрелком, которого немного поднатаскали по медицине. Реально он умел только перевязывать раны, да колоть обезболивающее. И хотя практики у него было не так много, но она была настолько мрачная, что никому такой не пожелаешь.
   Ну, а сейчас он без всякого опыта, но с полной самоотдачей отпаивал команду, витающую в страшных видениях. Однако, результат был. Бойцы все меньше психовали и все чаще мелькали удивленные, но понимающие взгляды. Всем было очень хреново. И отравившимся, выпившими уже по 3-4 литра воды, которую кто-то догадался немного подкисливать вином и самим отпаиващим, которые уже конкретно извазюкались, а так же были направлены в такие далекие сексуально-пешеходные маршруты, что не каждый сможет выйти не заблудившись. Даже кто-то из булгар проблевался за борт, не выдержав стоящего запаха и вида палубы.
   Приглушенный звериный крик донесся из-под палубы. В крике, с определенным трудом, можно было узнать голос Лесного. Санитар на несколько секунд прислушался, но, не дождавшись продолжения, продолжил отпаивать уже немного оклемавшегося санинструктора. Тот уже мог осмысленно слушаться приказов, но подсказать что-то по отравлениям пока не мог. Пробормотав что-то типа "пои дальше" тот без сопротивления пытался выпить уже пятый литр воды. Правда, три предыдущих уже были на палубе, в окружении какой-то каши, мелких треугольных грибов и мясных волокон.
  
   Крестный ход тем временем дошел до пристани и шел точно в сторону их галеры. На палубу выскочил профессор и на ходу одевая майорский китель на два размера больше, начал срочно организовывать уборку палубы, зачем-то залил все уксусом, из-за чего вонь теперь стояла страшная. Однако, команда безоговорочно подчинялась и к тому моменту, когда священники со знаменами остановились напротив галеры - палуба уже была приведена в приличный вид, команда стояла по стойке смирно, но с оружием за плечами, перед сходнями на палубе, а внизу, у причальной стенки профессор вел переговоры с местными. Лишь крепкий запах уксуса портил картину.
  

Видения Лесного

   1 декабря 1941 года выдалось на редкость трудным. Младший лейтенант госбезопасности Константин Лесной лишь недавно попал на Ораниенбаумский плацдарм с северного берега Финского залива, но за две недели на "Малой земле" натерпелся многого. От его взвода из-за регулярных обстрелов осталось в строю четыре человека. И хотя большинство было ранено, но пополнения на плацдарм приходило мало и нерегулярно. Ведь и сам Ленинград находился в блокаде.
   Сегодня немцы совсем озверели. Уже двенадцать часов идет непрерывная артподготовка. Снабженцы, доставившие бидоны с кашей на позиции сказали, что в гавани потопили Аврору, которая из последних сил своего израненного корпуса пыталась прикрывать пехотные позиции от авиации. Ибо весь главный калибр, кроме одного орудия был снят и еще осенью потерян в боях за Дудергофские высоты. Корпус всего лишь бронепалубного крейсера дореволюционной постройки был уже пробит в нескольких местах, корабль не мог дать ход, но упорно огрызался уже два месяца, крайнюю неделю из последнего зенитного орудия. Экипаж же его, зажимая в зубах ленточки бескозырок, так же упорно огрызался пулями, удерживая самую западную точку Советской земли от врага.
   И вот сегодня корабль - символ Революции мужественно пал в бою, не сдаваясь до последнего и не отступив. И хотя глубины Ломоносовской гавани не хватило, чтобы он полностью ушел на дно, но старый корабль лишился не только последних остатков плавучести, но и динамо-машины. Прекратилась механическая подача снарядов к последним орудиям, в трюме исчезло освещение, а крен корабля больше не позволял вести огонь. Однако, краснофлотский флаг по-прежнему реял на корме непокоренного корабля.
   И вот сейчас враг судя по всему пойдет в атаку. На их позициях осталось, дай бог, полсотни человек от роты. Оглушенных, ослабленных, голодных, просидевших без сна больше суток в глубоких блиндажах и норах. И далеко не все блиндажи пережили артобстрел.
   ДЗОТ младшего лейтенанта находился на позициях третьей линии, а до переднего края было примерно полтора километра. Поэтому на его долю выпало не так много снарядов. Выставив верный Максим в амбразуру, Константин достал трофейный бинокль и осмотрел передний край. Вот и враг. Короткими перебежками серые фигуры двигались по полю. Но это еще не основная атака. Это разведка. Сейчас они выявят позиции и передний край накроют минометы. А уже потом пойдет основная волна.
   Именно поэтому сейчас откроют огонь лишь единичные огневые точки, бойцы которых выпустив один диск из ДП-28 или пару обойм из винтовки, сразу же сменят позиции.
   Бой шел именно так, как и предсказывал Лесной. Минометы обработали позиции роты, а в поле показались угловатые бронетранспортеры и даже один танк. Какой-то мелковатый. Кажется, опять чеха привезли. Но все равно, у них и такого нет. А немец теперь пуганный. На этой фанерке вперед не пойдет. Побоится гранат и ПТР. Так и будет стоять, и постреливать. Пока его артиллерией не накроет или снаряды не кончатся.
   Немцы предсказуемо взяли фактически оставленную переднюю линию, но пройти дальше пока не могли. Узкие траншеи, связывающие линии, были прямолинейны и предсказуемо простреливались во всю длину.
   И тут лейтенант заметил скопление вражеской пехоты в небольшой низинке. Закрывшись от второй линии небольшим холмиком, немцы явно планировали массовую атаку сразу после повторного налета на вторую линию.
   Лейтенант вглядывался в бинокль и рассматривал видные лишь ему метки. Наконец немецкая пехота вскочила и перебежками ломанулась вперед.
   - Тысяча двести
   - Тысяча сто
   - Тысяча
   - Девять сотен! Есть!
   Лесной спрыгнул с бруствера и прилег к пулемету, прильнув к большому дефициту и предмету зависти всех батальонных пулеметчиков - монокулярному пулеметному прицелу, который вместе с еще более дефицитным Метприборовским угломером превращал станковый пулемет в совершенно дикое сочетание артиллерийского и стрелкового орудия.
   Правда, лишь высококвалифицированные пулеметчики могли воспользоваться такой системой с реальной эффективностью. Да и выпуск прицелов, прекращенный пять лет назад, не способствовал широкому распространению такой техники, считающейся слишком сложной. Второй номер уже держал ленту на весу, а ездовой уже побежал за новыми коробами с патронами.
   Лейтенант схватился за ручки, отжал предохранитель и открыл огонь, поводя жестко зафиксированным пулеметом, меняя направление стрельбы и засыпая бегущих вперед немцев градом пуль с совершенно невидимой им позиции.
   Он успел поменять две ленты, когда близкий разрыв оглушил его.
  
   Какой-то деревянный корабль, люди в тюрбанах посреди советских солдат с ПОГОНАМИ. У меня явно бред, нет в Красной армии погон и не будет этого пережитка прошлого. Меня контузило. Решил Константин. Он закрыл глаза, досчитал до десяти и открыл их снова.
  
   Яркий свет бил в глаза. Небольшая комната, покрашенная казенной синей краской до уровня плеч - вот новое окружение. Двое бойцов держат за руки, а командир в форме контрразведки с удивительно знакомым лицом, которое он никак не мог вспомнить, со смешными круглыми очками читает протокол. Вернее - приговор.
   - За стрельбу в спину своим соратникам, за организацию паники на второй линии, за пособничество врагу - трибунал приговорил младшего лейтенанта Лесного Константина Анатольевича к высшей мере социалистической защиты - отравлению. Принесите яд.
   Рука из тьмы подала стакан с мутно-зеленой жидкостью.
   - Выпейте, исполняйте приказ. - следователь строгим голосом потребовал привести приговор в исполнение.
   - Товарищ командир! Пулемет Максима имеет максимальную дальность в два километра. При стрельбе с закрытых позиций применяется угломер-квадрант универсальный 1929 года и монокулярный прицел. Крайне важно при этом выставить вертикальную наводку и пристрелять пулемет заранее. Именно это и было сделано мною и рядовым Кинеевым заранее.
   - Нет, гражданин Лесной, бойцы вашей роты подтверждают, что вы стреляли им в спину, чем вызвали панику и именно из-за этого они оставили вторую линию укреплений. Пулемет не может стрелять навесным огнем. Вы лжете.
   - Товарищ командир! Пулемет Максима имеет возможность стрельбы с закрытых позиций. Проверьте наставление по стрельбе из него! Проверьте!
   - Мы проверили. Вы стреляли в своих. Товарищ сержант - вставьте ему в рот роторасширитель. Пора заканчивать с ним.
   Лейтенант почувствовал во рту посторонний предмет, укусил его со всей силой, так что железка переломилась, парой ударов раскидал держащих его и бросился к следователю:
   - Да не стрелял я в них! Не стрелял! - он вцепился ему в китель.
   Внезапно следователь, совершенно спокойно посмотрел на него и даже не делал попыток уклониться, но через секунду, как-то невероятно ловко выкрутился из рук лейтенанта и шагнул к столу.
   Он взял со стола бутылку водки, налил ее содержимое в стакан и протянул Лесному.
   - Докажи, что не стрелял - выпей!
   Константин залпом выпил водку, удивляясь, какая она мягкая, наверное, еще довоенная.
   - Еще! - командир смотрел на него строгим взглядом и держал в руке еще один стакан.
   Процедура повторилась еще три раза, а потом бутылка кончилась.
   - Ну, вот и все, лейтенант. Водку мы тоже отравили. Мы все заранее просчитали. Ты же не думал, что сможешь обмануть органы?
   Следователь ухмыльнулся, а стоящие сзади бойцы снова приблизились к нему.
   - Для смертельной дозы не хватает всего десять грамм. - следователь налил в стакан еще немного жидкости из какого-то пузырька и шагнул вперед, протягивая стакан.
   - Пей!
   - Нет! Не буду! Это ошибка! Доложите командованию 48-й стрелковой дивизии!
   Бойцы сзади набросились на него и заломили руки. Следователь подходил все ближе. Стекла его очков зловеще блестели в свете лампы.
   Константин отчаянно вырывался и громко орал, уверяя всех в ошибке происходящего, но силы были неравны. Следователь протянул стакан.
   - Пей!
   - Нет! Так нельзя! Этого нет в уголовном кодексе! Расстреляйте меня по законам военного времени! Не травите меня! Это дикость! Это средневековье!
   Но тут Константин почувствовал слабину в удерживающих его руках. Он рванулся, врезал одному из охранников по лицу, свалил другого с ног броском, но следователь ловко увернулся от серии ударов в голову, хотя и пропустил пинок в голень.
   - Это ошибка! - снова заорал Константин.
   И в эту секунду следователь, принявший боксерскую стойку, влепил мощный удар снизу в раскрывшегося лейтенанта.
  
   Свет на секунду померк в его глазах.
  
   Очнулся он, лежа на холодной шконке, в луже собственной блевоты и связанным.
   Над ним склонился знакомый следователь и неизвестный новый врач, почему-то в солдатской пилотке.
   - Ну, что ж. Вы испортили последнюю дозу яда. Поэтому мне пришлось вызвать врача из медпункта и теперь придется отравить вас нештатными средствами. Доктор - начинайте.
   - Нет! Это ошибка! Сообщите командованию 48-й стрелковой дивизии!
   - Доктор, что ж вы медлите, дайте мне свои таблетки.
   Следователь взял мертвенно черные таблетки из руки доктора и начал совать смертельные гранулы в рот лейтенанту. Константин мужественно сопротивлялся. Он одновременно пытался не проглотить таблетку и укусить следователя за палец.
   Внезапно следователь куда-то отвлекся и Лесной сумел головой выбить черную ядовитую таблетку из его рук.
   Но легче от этого не стало. Один из охранников схватил его за ремень и вдвоем со следователем они понесли его прочь из камеры. Они быстрым шагом шли вперед, неся Лесного на руках, сквозь длинный темный деревянный коридор, который освещали факелы, но наконец следователь толкнул ногой одну из дверей с окошком, забранным толстенными решетками и лейтенанта занесли внутрь. Там его кинули на стол. Вокруг на стенах висели орудия пыток, а на лавке у одной из них сидел палач в красной треугольной шапке, закрывающей лицо. Жутким могильным холодом веяло от него. Руки его почему-то были закованы в наручники.
   Следователь перевернул Лесного на бок и схватил с разогретой жаровни красный от нагрева прут.
   - Держи его Енукидзе, Яков помогай! - пробормотал следователь и сорвал с лейтенанта штаны.
   Неизвестный Енукидзе, вместе с палачом схватили Константина, а следователь размахнулся раскаленной докрасна железкой.
   Предчувствуя ужасную, позорную и неотвратимую смерть Лесной заорал со всей силы.
   Ледяной холод и одновременно страшный жар прошли в него сзади, пробивая внутренности, кровь и содержимое кишок потоком лилось, обрызгивая мучителя.
   - Рот ему закройте! Перепугаем весь город!
   Неизвестный ему палач-Яков воткнул ему в рот непонятную тряпку, а следователь достал с жаровни следующий раскаленный прут.
   Но в этот миг сознание оставило его.
  
   - Енукидзе, да? - дождавшись, когда Петров уйдет на палубу, Яков осторожно начал налаживать контакт с охранником.
   - Так точно.
   - Я могу ему помочь.
   - Так ты и так помогаэшь.
   - Нет, я могу помочь ему колдовством.
   - Эээ, колдовством-шмандалством, а, давай, дорогой! Хуже, чэм сэйчас ему уже нэ будэт!
   - А ты стрелять не будешь? - Яков не до конца понял ответ.
   - Если он нэ умрет - то нэ буду.... Мамой клянус.
  

Встреча рязанской делегации

   - Ведомо нам стало, что живут на этом корабле бесами одержимые людины. В грехе и похоти проводят свои страшные ритуалы. Боятся силы креста животрепещущего!
   К профессору подошла делегация священников. Толстый поп в белом, расшитым золотыми нитками наряде держал в руке внушительный серебряный крест.
   - Нет на нашем корабле одержимых. - профессор, серьезно расширивший словарный запас в беседах с Яковом понял почти все.
   - Не крестишься ты, не чтишь веру православную! Али не крещенный ты?
   - Крещенный, - Петров достал небольшой серебряный крестик из-под кителя.
   - Так пропусти нас, помоги вере своей православной изгнать бесов! Али ты сообщник их?
   Толпа за священником недовольно зароптала и профессор понял, что надо срочно что-то делать.
   - А скажите мне святой отец - боится ли бес святой воды? - начал Петров, стараясь говорить на местном наречии.
   - Ото-ж! Мрут они от нее, корчатся в муках!
   - Так где же у вас святая вода, чтобы бесов изгонять? - громко перевел стрелки Петров.
   Священник даже замялся.
   -Дык и крест животворящий их дюже сильно бьет!
   - Так вы, значит, не взяли свое самое сильное оружие, когда шли бесов изгонять? Или знали, что их тут нет?
   Но тут к делегации подошел один из богато одетых ратников. Пожилой воин протянул серебряную флягу.
   - Вот святая вода, святой отец. Давно храню у себя.
   - Вот видишь, неверующий, святое воинство всегда готово к борьбе с силами тьмы!
   - Так, окропите меня и себя ей, святой отец. Покажите, что верую я и святая вода мне и вам, как светочу веры, вреда не несет. - немного старомодно завернул Петров, пытаясь потянуть время.
   Священник задумался, осознавая непонятную лексику, но вроде понял и забормотал молитву, кто-то принес небольшую кисть, долго искали емкость и в итоге принесли глиняный стакан, куда и перелили часть воды из фляжки.
   С молитвой священник окропил стоящего Петрова, себя и пожилого воина, который недовольно смотрел на профессора.
   - Ну, веди нас на корабль, раб божий.
   И вот тут материалистическая картина мира Петрова не выдержала.
   - Ответь...те, мне гражданин - бог добр и всепрощающ?
   - Да, сын мой.
   - Так почему грешники отправляются в ад?
   - Бог, справедлив, сын мой.
   - Так всепрощающ или справедлив?
   - И всепрощающ и справедлив.
   - А грешники получат прощение?
   - Обязательно, сын мой.
   - Все свершается по его воле?
   - Конечно, сын мой. - уже настороженнее ответил священник.
   - Есть безгрешные?
   - Младенцы безгрешны, сын мой.
   - Значит, бог сознательно сделал вас грешником, чтобы отправить вас в ад?
   - Почему это я грешник? - насупился поп.
   - Так вы же сами сказали, что безгрешны только младенцы.
   Священник молча смотрел на профессора и сжимал крест. Толпа сзади задумчиво и зло молчала.
   - Хорошо. Бог любит всех людей?
   - Всех, - даже обрадовался привычному вопросу священник.
   - Бог с Русью?
   - Конечно, сын мой, - приосанился поп.
   - А почему он не с дикарями в шалашах, если он любит всех? И почему они даже не знают о его существовании.
   - Дикие, потому что и не ведают, что творят. Прямо как ты, сын мой. Пусти нас слабых и безоружных на корабль, проверить бесово отродье.
   - Вот пусть безоружные и идут. Священники и женщины. А оружных мы не пустим. От греха. А еще лучше - вот прямо сейчас и окропите мне всю команду святой водой.
   И команда священников отправилась по сходням наверх. Впереди шел профессор Петров. На палубе несколько заволновался смуглый красноармеец.
   - Малмагомедов, считай, что это просто дождик. Ты же комсомолец! - тихо прошептал, проходя мимо его Петров.
   Процедура окропления прошла достаточно быстро. Булгары несколько побухтели, но получив разъяснение, что никто их крестить не будет и это просто проверка на одержимость - успокоились.
   - А почему так сильно уксусом пахнет? - спросила одна тетка в красном платке.
   - Корабль давно в плавании, вот и протираем палубу и трюм уксусом на стоянке. Чтобы вши не завелись, - нашелся профессор.
   - А как помогает?
   - Ну, на мне вшей нет, значит помогает.
  
   Борцы со злом разбрелись по кораблю под контролем красноармейцев. В трюме, в гамаках лежали пострадавшие матросы. Кто-то из них уже спал крепким сном. Остальные, спокойно выдержали окропление и громкое чтение молитв.
   На негодование священника, что никто молитв не читает - профессор ответил, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Хотят и не читают. Они ж на корабле. Захотят - придут в храм. Священник демонстративно заявил, что завтра же ждет всех на заутренней.
   Наконец, экскурсия явно начала подходить к концу.
   - А где этот? Здоровый белый с плоской шапкой? - спросил все тот же пожилой воин, который смог попасть на корабль, сдав оружие на входе.
   - Командир отдыхает.
   - Али бесы его удерживают?
   - Да никто его не удерживает. Командир занят.
   - Нет веры тебе, после слов подлых твоих.
   - Так вы даже ответить-то ничего на них не смогли. Пойдемте. - профессор сделал знак сержанту Фридману, сопровождавшему его на экскурсии.
   Тот кивнул и молча отошел за спины священников, к толпе красноармейцев.
   Компания зашла в корму корабля и вступила под навес на баке, где в боковых пристройках располагались каюты старших.
   Профессор, постучался, дождался ответа, и с некоторым сомнением открыл дверь.
   В комнате слегка попахивало нечистотами и сильно - уксусом. На лавке около шкафа сидел Яков в солдатской пилотке, закутанный в плед и держал в руках наставление по стрелковому делу для пулемета Максим 1930 года. Около окна сидел майор Лесной, без фуражки и в солдатском кителе. В руке у майора была глиняная бутылка, а перед ним на подоконнике стояла пара стаканов с чем-то вишневого цвета. По соседству с ним на сундуке сидел смуглый Енукидзе в галифе, да белой майке и что-то шил.
   - Я же говорил, командир занят.
   Майор посмотрел на вошедших несфокусированным взглядом.
   -Выпил он немного. Боец у нас погиб несколько дней назад. Вот командир и переживает до сих пор.
   - А эти?
   - Денщик это его и проводник киевский. Компанию составили, да и за порядком следят.
   - Пусть подойдет.
   - Тебе надо - ты и иди сюда. Говорят же тебе - устал я. Или сразу нахер иди тогда - Лесной был явно не в духе.
   - Как смеешь ты! - начал было пожилой воин.
   - Так, вы сюда пришли водой нас окропить или ругаться?
   Петров на всякий случай положил руку на кобуру. Обстановка накалялась. Священник подозрительным взглядом смотрел на майора. Наконец, он шагнул вперед и громко грянул "Отче наш". Майор сморщился от шума и глотнул из стакана. Священник подошел совсем близко и начал резко размахивать крестом перед лицом майора. Но Константин Анатольевич оставался железобетонно спокойным. Стоящий у двери Фридман незаметно снял ППШ с предохранителя.
   Наконец, священник окропил его и собеседников святой водой и вышел из комнаты. Профессор подмигнул Енукидзе и вышел следом. Сержант Фридман тихо выдохнул и вернул предохранитель на оружии на место.
  
   На палубе священник о чем-то разговаривал с пожилым воином. Профессор не стал ждать очередной провокации и быстрым шагом подошел к сходням.
   - Эй, жители Рязани славной! Нет у нас никаких бесов. Всех окропил святой водой служитель господа. Ваши женщины все видели и все подтвердят. А я, как узривший силу духовную в делах их, решил подарить каждой из тех, кто пришел на корабль материала шелкового на платки, на их выбор. А всем, кто рядом был - готов через полчаса на причал товары наши вынести. Ткани крепкие брезентовые, шелк мягкий, да утварь металлическую. Да только тем продавать ее буду, кто дух в себе православный держит и в этом крестном ходе стоял. А других сюда не пускайте. И торгашей алчных особенно. Завтра их черед будет. Сегодня простой народ на торге будет! И оружным ничего не продадим. Только простому люду, дух черпающим в молитве, а не в силе.
   Рядом зашептался старшина Иванов и один из булгар-переводчиков, готовясь повторить речь профессора на местном наречии.
   Толпа радостно зашевелилась. Послышались одобрительные выкрики. Переводчик-булгарин начал повторять речь профессора.
   Петров довольно выдохнул. Теперь они сделают все сами. Никто отсюда не уйдет, наоборот они вытеснят вооруженный люд с площади и не пустят сюда посторонних. На этом Петров развернулся и пошел к недовольно смотрящим на него священникам.
  

Новое порядье

   Деревня Сейма по местным меркам была крупной и зажиточной. Четыре дюжины домов. Почти три сотни жителей. Часовня, которую все никак не могли достроить до полноценной церкви из-за отсутствия священника. Небольшой причал на извилистом русле Клязьмы. Небольшой и порядком посеревший частокол высотой чуть больше двух метров, на насыпи по пояс.
   Так и стояла бы она дальше в окружении немногочисленных полей и тенистых лесов. Но чуть больше месяца на окраинах деревни появились незнакомые люди в зеленых одеждах. И одеты те были бедно, шлемы без бармицы, броней и щитов вообще у них не было. Пики странные и короткие, с четырехгранными жалами. А некоторые вообще с непонятными трубками на ремнях. Зато все в сапогах и в одинаковой одежде. Деревенские по привычке засели за частокол, опасаясь, но "зеленые" общались вежливо, да диво непонятно. Пришли, поздоровались, в гости пригласили, да ушли.
   Вот две недели назад старшины, посовещавшись с соседями из Решетихи, да с Ильинскими, решили устроить визит к гостям. Посмотреть, что да как. Да какова угроза от новых соседей может быть. Места здесь были диковатыми. Православных было маловато, а вот Булгарские пираты пошаливали. Сейчас, когда дальше по течению поставили новую крепость Пристань - стало полегче, а то чуть ли не каждый месяц пираты деревню грабили. Однако, никого обычно не убивали, да дома не жгли. Знали, что опять придут. Как на привал приходили иногда.
   Жители от больших набегов уходили в леса, протоптав уже целые тропы к Смолинским хуторам. На самих хуторах постоянно жили только те, кто ходил на отхожие промыслы. Смолу собирать, деготь гнать. Места там были лесные, пашню не поднимешь.
   Первый визит окончился странно. К самим пришельцам, во Флорищеву пустошь, где раньше отшельничий скит стоял - их не пустили. Между Вариховским да Великим озером остановили их на дороге, которая разрослась и расширилась из-за зеленых. Да проводили к "торговому посту", так странно называли непонятную не то деревню, не то кучу нор, как у барсуков. Пришельцы перерыли поляну, настроили землянок, вырубили лес на сотни шагов вокруг. Пытались, видимо украсить какой-то металлической проволокой, имитируя лозу, но получилось откровенно топорно. Лоза торчала на палках, совершенно не радуя глаз. Еще они прицепили на нее какие-то цветные банки. Ну, ей богу, как сороки. Все блестящее тянут.
   Однако, в землянке их покормили, выслушали и даже подарили шикарный топор и удивительную лопату, где вместо привычного деревянного полотна - полотно было железное, да как обещали пришельцы - от работы в земле оно не гниет и служит долго, если очищать, да от дождя укрывать. Вещица была дюже удивительна, но удобна. И хотя лопатами у них отродясь никто ничего серьезного не копал, предпочитая мотыги - однако ж в хозяйстве все пригодится. Взамен пришельцы ничего не попросили, но предложили дружить, да сообщать им, ежели оружные люди, где появятся. Ну и предложили менять зерно да муку на ткани и железо ихнии. Говор, у них был конечно дикий. Речь непонятная, слова неизвестные. Но кое-как с третьего на пятое поняли друг друга.
   Когда вернулись - дело едва до драки не дошло. Ходили-то от трех деревень, а подарков принесли два. Топор, в результате, отдали Ильинским, а лопату решили делить между Сеймой и Решетихой. Ну, ежели кому надо канаву, али колодец откопать.
   Старшины покумекали еще пару дней, да собрали пару возов зерна, да овса (ну, так чтобы если и отберут, то прежние топор и лопату хоть окупить) и поехали в путь. На этот раз дело пошло веселее. На дороге, задолго до торгового поста, к ним вышли зеленые и проводили к торговцам. Цену добрую те не знали и удалось выменять два воза с зерном на крепчайшее полотно в которое телегу обернуть можно, да пару топоров, да пуд гвоздей разных, да соли почти пуд, да серебра с полгривны в незнакомых монетах. На радостях сеймовские даже подарили торговцам один из возов, вместе с лошадью. Взамен, уточнили список товаров, которые нужны зеленым.
   После такого успешного обмена все местные деревни и хутора выгребли подчистую все запасы муки, да зерна, которые сохранили с прошлого урожая. Смолинские курни работали не переставая. Шутка ли - за зерно да смолу серебром платят! Те, кто позажиточнее - уже и лошадей смогли зеленым загнать. Разумеется, тех, что поплоше. Места тут не слишком благодатные, стада пасти особо-то и негде, поэтому лошадей держали мало, ну а коровы зеленым почему-то особо и не были нужны. Странные они. Дюже полезный в хозяйстве зверь.
   Однако, еще через неделю, встретив на торговом посту аж Гороховецких, мужики крепко задумались. Появление тут жителей гораздо более многочисленного села, да еще и расположенного в более удобном месте могло серьезно пошатнуть текущий расклад. Драться с гороховецкими за единоличный доступ к зеленым было не с руки. Да и путь по Клязьме, они ежели что легко могли перекрыть, наделав Ильинским много проблем. Вот старшины, посидев еще два вечера, решили идти к зеленым и заключать договор порядья. А что? В отличие от Ильинских они ни к кому привязаны не были. Повоз во Владимир раз в год они отгружали. Идти, правда в барщину было далековато, но и тут можно было договориться, ну али землянок накопать, да жребий бросить, кому барщину отрабатывать из мужиков. На оброк решили пока не соглашаться. Кто ж от такой торговли-то отказывается. А платить им оброк кроме смолы да зерна, можно было разве что рыбой. Дык, а торговать-то чем тогда, если все это барщиной поставлять.
   Десяток мужиков, попредставительнее, собрались в поход, зарядили две телеги, погрузили в качестве довеска пяток бочонков дегтя и меда, да потелепали к торговому посту. Товары приняли без вопросов, а вот к начальству проводили не сразу. Чуть раньше на пост приперлись эти громилы речные. И хоть у сеймовских к ним претензий не было, но слухи ходили разные. Да и не понимал варягов никто.
   Как выяснилось - зеленые их легко понимают. И вроде у них даже дружба какая-то с ними. Один фиг - это лишь укрепило мнение мужиков в необходимости порядья. Это пока громилы к их деревне интереса не имеют. Но никто ж не знает - надолго ли. Мало ли сгоревших деревень по берегам Клязьмы? И мало кто знает, кто их разорил. Тем более - зеленые начали строить ниже по течению свою крепость. Пусть пока маленькую, но дорогу они к ней уже проложили.
   Через полчаса на пост приехала удивительная повозка без лошадей. Явно прибыло какое-то начальство. Мужики с удивлением разглядывали повозку, пока все сбежались к варягам. Лишь пара зеленых со своими странными пиками стояла рядом, смотрела за порядком, но никаких претензий к местным не имела. Мужики тайком крестили чудо-повозку, но та не пропадала и не развеивалась мороком. Уточнив у охраны, что ж это за чудо и почему она сама едет, те получили ответ, что там внутри механизм, который ест земляное масло и сам колеса крутит. Что такое "механизм" никто не понял, да и про земляное масло лишь Потап, который ходил с торговцами в Булгар слышал и даже видел в кувшинах. Но в руках не держал.
   Однако, такое диво им бы тоже пригодилось. Но охрана сказала, что вещь ценная и не продается. Да и уметь им надо управлять. Мол, и с лошадью без сноровки не каждый справится. Мужики, конечно, головой согласно покивали. Но в уме отметили, что дело, значит, в общем-то не сильно сложное. Уж на что просто с лошадью справиться - значит и тут можно.
   Командир зеленых с ближниками уехал, а мужики пошли вслед за варягами и зелеными в их поселок "Часть". Непонятно - часть чего? Но, решили, мол слово просто мудреное. Звучит по-ихнему, а означает что-то иное. Шли долго. Почти два часа. Ну как шли. Мужики-то деревенские были похитрее, они на телегах ехали. А вот зеленые, да варяги шли пешком.
   Город зеленых был странным. Куцый странный каменный серый забор с той же металлической лозой завитками, совершенно не внушал. Ров был такой - что в их деревне и за канаву бы не считался. Перепрыгнуть можно. Воды в нем - с гулькин нос. По колено максимум. И, по-прежнему, все изрыто норами непонятными, да землянки стоят снаружи забора. Посад что-ли у них такой? Землянки странные. С окнами наружу. Сверху трава растет. Чудные эти зеленые...
   Внутри город внушал уважение. Каменные дома. Огромные стеклянные окна из удивительно чистого и плоского стекла. Никто из них и не знал, что так можно. Ходили слухи, что колдуны так могут, но - то от лукавого. А тут вроде простые люди, а гляди ж ты. Приспособились стекло лить. Дома были разные. Из камня, из кирпича, а некоторые вообще непонятно из чего, буд-то мазанки, но удивительно ровные и квадратные.
   Вокруг люди, картины с такими же зелеными, а также красными людьми, поражающими страшных и черных когтистых тварей и серых людей в черных шлемах. Старшой из Решетихи с удивлением увидел сходство одежды серых людей с одежей, в которые колдуны во Владимире одевались. И хотя картинки были непонятные во многом - суть была ясна. Красные и зеленые вели страшную войну против черных и серых, защищали своих женщин и детей.
   Посоветовавшись в очередной раз - мужики решили, что это добрый знак. Колдунов у них не любили. И хотя урону от них не имели, но считали их сподвижниками бесовскими. Слухи ходили, что продавали они душу дьяволу и силу от того имели чуждую. Так что противники колдунов вызывали у мужиков одобрение, а страшные черные люди с картинок подтверждали самые страшные подозрения о колдунах. Правда, непонятно было - кто такие "красные" люди? И где они.
   Наконец-то их привели в большой зал, отправили всех мыть руки с удивительно чистым желтым квадратным мылом. Мыло приятно пахло дегтем и совершенно не отдавало привычным прогорклым запахом тухлятины, из которой и получали вареное мыло. А тут - плотное, ровное, темно желтое, с непонятными вдавленными символами - сей продукт прямо радовал глаз и мужики сделали себе зарубку - или выведать рецепт, или обменять на что-нибудь. Но вот, рассадили их по лавкам вокруг столов и даже накормили. Накормили плотно, хлеб, каша, да еще и мясо, тертое с какими-то зернами незнакомыми, но вкусными. Зерна были белые, незнакомые, похожие на пшеницу, но помельче.
   После обеда им выдали что-то типа взвара, но горькое. К нему дали сахар, но не желтый медовый, а какой-то странный и белый. Совершенно без запаха. Ну и выпечку какую-то плоскую и сухую. Квадратную, да с орнаментом. Типа печатного пряника, но мелкого и плоского, зато сладкого, но не медового.
   После застолья провели их в другое здание. Посадили в огромный зал на несколько сотен человек. Да на лавки странные, с подлокотниками, буд-то трон какой, да с сиденьем складывающимся, когда на нем не сидишь. Оббитые крашенной кожей сиденья были проложены чем-то мягким и сиделось вполне удобно. Перед ними за стол, явно под портретами их Князей сели пришлые. Ну, деревенские решили, что это портреты их Князей. Не будут же вешать в таком зале чьи попало портреты. Странно, что портреты не имели никакого семейного сходства между собой. Вид, у местных князей был, конечно, странный. В центре висел портрет лысого мужчины с усами и клиновидной бородкой в черной одежде и с непонятным узким платком, свисающим с шеи. Рядом с ним был портрет мужчины в такой же зеленой форме как у пришельцев, с большими усами, но без бороды. В руке он держал трубку, а на плечах были накладки, как у зеленых, но дюже украшенные. С другой стороны был мужчина с узким лицом, усами и тоже с бородкой клинышком. Он единственный на портретах был в шапке, такой же плоской, как и у начальства зеленых.
   Беседовали долго и непонятно. На барщину зеленые почему-то не согласились. Старшины уже было поникли, но тут в разговор влез какой-то дедок, в черном стеганом кафтане. Дед явно бывалый, речь его была понятнее, дело спрашивал правильное, со всем уважением. Поговорили про лошадей, про урожай, как пашню поднимают, сколько дегтя жгут в сезон. Дед был какой-то недоверчивый, али глуховат немного - часто переспрашивал, хотя понимал явно с первого раза.
   Затем дед на своем тарабарском доложил наместнику зеленых то, что узнал от мужиков и разговор пошел совсем по-другому. Зеленые предложили мужикам засеять общинный клин их озимыми, да обещали урожай добрый. Как бы не сам-десять. И вот с разницы между их сам-пять - мужики должны были отдать пятую часть. Это было очень щедрое предложение. Ведь они же ничем не рисковали. Опять же - считать же им, а тут мыши что-то могли съесть, да воробьи склевать.
   Затем дед Митрич предложил дать им взаймы топоры, да инструмент хорошего металла. Бесплатно, но с возвратом. А вернуть следовало к первому снегу, да дров привести десятую часть от срубленного к торговому посту. Вот это вызвало кучу сомнений. Ведь доставка-то сложнее выйдет. Но договорились, что мужики прикинут десятую часть и по первому снегу просто нарубят лес ближе к торговому посту и сразу же к нему и сложат.
   В общем, поговорили дельно. Мужики были готовы уже сразу договор заключать, старшины едва за штаны удержали. Мол, невместно это вот так сразу. Подумать надо. Решили дать ответ через три дня.

Руины Булгара

   Второй сын Великого Джучи, Бату, стоял на парапете белокаменного дворца правителя Булгара. Город был взят под руководством величайшего полководца Орды Субэдэй-Баатуром. Сам Субэдей, в самостоятельно сделанном доспехе стоял рядом с ханом. Полководец был уже очень стар. Великий воин разменял уже шестой десяток лет. По сравнению с ним Бату, или Батый, как называли его покоренные булгары был еще молод и не опытен.
   Сейчас Хан Орды и командующий его войсками смотрели на сгоревший огромный город. Разрушенные во многих местах стены, дымящиеся островки пожаров, которые уже начали тушить местные, сгоняемые монголами. В планы Бату не входило полное уничтожение города, поэтому монгольские воины не слишком усердствовали в грабежах и убийствах, рассчитывая получить из этого города новый центр снабжения туменов.
   - На Клязьме появились новые люди. Похожи на колдунов западных, но другие. Язык похож на русский, но местные понимают их плохо. Что русские, что булгары. Оружие имеют очень опасное. Уничтожили наше посольство к ним. Лишь пара воинов выжила. Но и русских атаковали и забрали у них корабли на реке. Сколько сил у них не известно. Но не более нескольких сотен воинов.
   - Много ли у нас там отрядов?
   - Было малое посольство, да Хотгойдов родовой отряд там. Но вестей от них пока нет. Докладчиков среди торговцев там много, да новостей толковых от них почти нет. Говорят, что не было никогда там никакого поселения. Лишь монастырь совсем маленький стоял.
   - Ты знаешь наши законы. Жизнь посланника неприкосновенна. Кто бы они не были - виновные должны умереть.
   - Столкновения с колдунами всегда дорого обходились нашим воинам. Я бы порекомендовал сначала больше узнать об этих людях.
   - Хорошо, Субэдэй. Тут колдовской отряд Улугвея давно хочет силы попробовать в столкновении с равным. Усиль их полусотней бойцов, да пусть попробуют зайти к ним в гости, да найти виновников. И пусть всех не убивают, пока не найдут виновных. Но город не штурмовать и людей беречь. Пусть проверят свои силы. Смогут тихо войти - пусть пробуют. Нет - пусть вернутся. Если найдет виновников, то будет у него свое родовое кочевье. И скажи ему, что найти и убить - это не одно и тоже.
   Субэдей кивнул и продолжил доклад по состоянию туменов.
   Атака Булгара в этот раз прошла молниеносно. Город был взят на четвертый день. Стенобитные машины и взрывных дел мастера уже на второй день разрушили стену, а на третий день проломов было уже пять штук и Субэдей повел тумены на штурм. Булгары успели выстроить баррикады за проломами, но подрывники при штурме разрушили ближайшие башни и подорвали ворота, а конные лучники надежно прикрыли штурм проломов и разбор баррикад. После чего город пал в течение остатка дня и ночи. На четвертый день пали последние защитники дворца, а эмир, не смотря на приказ Хана брать его живым - погиб в бою во дворце. Десяток, допустивший это уже был казнен за невыполнение приказа Хана.
   Сокровищницу эмира сейчас пересчитывали воины Гуюка, что не радовало Бату. Отношения с этим внуком Чингисхана у него были ужасные. Хан Гуюк, опытный воин, взявший в плен последнего императора Чжурчженей, был на редкость своевольным. Да, он пока выполнял приказы Бату, но делал это на столько заносчиво, что будь на его месте кто-то другой - Бату бы уже давно рассматривал способы устранения конкурента. Надо бы как-то проверить честность Гуюка при подсчете.
   Бату задумался. Нет, план дальнейшего похода был уже давно обозначен, дороги определены, карты сделаны, расчеты снабжения проведены. Но никаких людей в зеленых тряпках в них не было. Бату решил пока ограничить действия своих войск только по восточному берегу Волги. В конце концов - сейчас стоит задача окончательного покорения Булгарии, причем так, чтобы торговые возможности региона хоть как-то сохранились. Ведь именно отсюда предстоит атаковать Русь на следующий год.
   Субэдей одобрил такой подход, предложив ускорить нашествие на север, раз уже Булгар пал так быстро и они получили лишний месяц до наступления холодов. Нет, суровые всадники орды без каких-то проблем воевали и зимой, используя замерзшие реки в качестве магистралей, но снабжение такой мощной группировки зимой резко усложнялось и приходилось делить тумены на мелкие отряды или вообще отводить часть войска в степи, вновь давая кочевникам подобие родовых стойбищ. Война зимой требовала гораздо большего напряжения сил. И уж лучше потратить это время в борьбе с агонизирующей Булгарией, чем с нетронутой Русью.
   Батый еще раз посмотрел на тлеющие черные руины города. Вдохнул пахнущий дымом пожарищ воздух. Наличие в войске такого большого количества Чингизидов мешало управлению. Да, именно он - Бату, по решению Курултая был назначен старшим в походе. И железная дисциплина распространялась даже на гордых Чингизидов. Но ханы привыкли к самостоятельности. Это уже несколько раз приводило к увеличению потерь из-за неоправданных штурмов поселений. Родственники соревновались между собой в доблести своих воинов. Набрать же вспомогательные войска в разоренной стране было негде. Не так уж и много воинов примкнуло к Орде. Да и те атаковали проломы в первую очередь, из-за чего понесли большие потери. Местные же, видя жестокость степняков предпочитали бежать за Волгу, где пока были лишь отдельные отряды монголов, не способные перехватить всех беженцев. Опять же - почти все корабли и лодки успели отчалить из штурмуемого Булгара, вывезя немало народа.
   Хан обратил свой взор на блестящую зеленоватую Волгу. Это сейчас гладь воды была совершенно пуста, но еще вчера сотни лодок, плотов и даже бревен вывозили беженцев в тщетной попытке спастись. Немногим удалось уйти. Ниже по течению были уже монгольские земли, а на противоположном берегу уже неделю половина тумена Мунке готовилась к такому исходу. А долго грести против течения Волги сидя на бревне или плоту было крайне сложно.
   Народ Булгар расплачивался за прегрешения своего эмира.
  

Кошкин дом.

   Капитан 3-его ранга Николай Николаевич Смолин вернулся в свой отдельный дом и привычно повесил китель на плечики, которые повесил в шкаф у входа, закрывающийся на внешний замок с шифром, отдаленно напоминающим сейфовый. Сделав несколько разминающий движений коленом, он в очередной раз тихо припомнил недобрым словом артрит, прописавшийся в его суставах от долгой службы на холодном Балтийском море.
   Николай Николаевич глянул на огромного рыжего котяру на подоконнике, в которого вымахал рыжий котенок с разбитого немцами сторожевика и улыбнулся. Порядком потрепанная матросская бескозырка лежала на привычном месте напротив кота.
   Этот подоконник был законным местом Рыжика. Ни один кошак из многочисленной кошачьей братии живущей в доме Смолина не имел права занять место Рыжика. Удивительным образом рыжий котяра управлял всей остальной шайкой. Его дети были на порядок умнее обычных котов, гораздо лучше понимали людей и чувствовали их эмоции. Но до талантов Рыжика им все равно было далеко.
   С характерным стуком тяжелая рыжая тушка спрыгнула на пол, бодрым бегом добежала до тумбочки стоящей в прихожей и ловким прыжком взметнулась вверх.
   - Мня-мняю-шш, - поздоровался с хозяином кот.
   - А! Здравствуй, Рыжик, - пожал протянутую кошачью лапу капитан 3-его ранга.
   Их связывала долгая дружба и совместная трагедия.
   Бывший капитан минного тральщика прошел всю войну. С рыжим котом он познакомился в тот страшный переход РККФ из Таллина в Кронштадт в самом начале войны. Жену и двоих детей он договорился разместить на транспорте "Балхаш", следующем в его конвое и вывозившего раненных и личный состав эвакуируемых медицинских учреждений. Его базовый тральщик вместе с четырьмя коллегами вышел с рейда в составе сил прикрытия конвоя около 14 часов дня. Тральщики были сведены в три отряда, возглавляя главные силы, силы прикрытия и арьергард и обеспечивая проходы в многочисленных и неизвестных минных полях на всем маршруте. Подрывы мин на тралах начались практически сразу же после выхода с рейда. Уже через шесть часов после начала перехода подорвались и погибли на минах тральщики "Краб" и "Барометр" главного отряда. А к 21 часу три тральщика уже его отряда утратили тралы в результате затравливания минных защитников. После рокировки силами, на весь отряд прикрытия остался лишь один его тральщик. Безопасный фарватер закономерно уменьшился до невозможности. Начались подрывы кораблей отряда. Отряд арьергарда остался вообще без тральщиков...
   Утром 29 августа исправные тяжелые боевые корабли отряда, выйдя из минного поля на полном ходу рванули в Кронштадт, оставив тихоходный тральщик, поврежденные корабли и транспорты без защиты от авиации. Вооруженный лишь одной зенитной спаркой тральщик разрывался между почти беззащитными кораблями конвоя. Пользуясь близостью своих аэродромов и практически полным отсутствием прикрытия, немецкая авиация обрушилась на тихоходные корабли без серьезного огневого противодействия. Каждые десять минут в судовом журнале появлялась новая запись с временем и местом гибели очередного корабля конвоя.
   Жизнь Николая Николаевича в этот момент разделилась на "до и после". Границей служила запись в судовом журнале тральщика:
   09:01 29.08.1941 - подрыв на мине сторожевой корабль "Снег".
   09:06 29.08.1941 - подрыв на мине транспорт "Балхаш"
   09:08 29.08.1941 - затонул транспорт "Балхаш"
   09:12 29.08.1941 - затонул сторожевой корабль "Снег"
   Так бывает, когда взрыв ста килограмм тротила в мине разрушает киль корабля. Под действием силы тяжести содержимое корабля фактически высыпается вниз, окончательно разрушая дно. Гибель корабля "Балхаш" была столь стремительна, что корабельная машина продолжала вращать винты уходящего с дифферентом на нос корабля, даже когда они показались над водой. За две минуты погибло почти четыре тысячи человек.
   К 20 часам вечера прогорел последний ствол зенитной спарки и тральщик остался безоружным, пытаясь пугать вражескую авиацию выстрелами 45-мм пушки, не предназначенной для стрельбы по самолетам и стрельбой из личного оружия, включая пистолет капитана. Подбитые и горящие транспорты с людьми выбрасывались на прибрежные отмели островов Гогланд и Вайндло. Смолин забрал с тонущих кораблей на свой небольшой 400-тонный тральщик почти три сотни человек и одного рыжего котенка, сверх экипажа в 42 человека, получил дикий перегруз, три десятка осколочных пробоин в корпусе корабля и свою первую контузию, но смог добраться до Кронштадта.
   К концу войны из 18 базовых тральщиков Балтийского флота осталось в строю 6, из которых Т-210 подорвался на мине 02.07.1944 и затонул в районе Койвисто, но был поднят и успел вступить в строй до конца войны.
   Смолин вспомнил грязного окровавленного мокрого котенка, перевязанного бескозыркой, плавающего на спасательном круге посреди масляного пятна, оставшегося на месте погибшего сторожевика. Котенок категорически не хотел отдавать бескозырку, орал и бесстрашно лез в драку с любым, посмевшим отобрать у него память о прошлом. Такое поведение, столь не похожее на обычный кошачий пофигизм вызывало интерес, и Николай Николаевич оставил котенка у себя на тральщике. С той поры кот, перемещающийся по кораблю, смешно спотыкаясь о ленточки бескозырки, стал практически членом команды, а его священный головной убор занял почетное место на тумбочке в малюсенькой каюте-шкафу капитана небольшого корабля.
   С той поры бескозырка утратила часть ленточки, получила тысячи проколов от кошачьих зубов, была многократно стирана и уже не сверкала первоначальной белизной, но по-прежнему напоминала обоим о том страшном дне. Кот прекрасно запомнил звук несущий смерть и пользуясь отличным слухом, заранее предупреждал команду о налете немецкой авиации, безошибочно отличая "лаптежники" от советских самолетов. Несколько раз это спасало маленький корабль и многократно увеличивало рацион рыжего кота от подарков благодарного экипажа тральщика и соседей. А после того, как кошак увидел во что одет пилот сбитого Ju-87 у него появилась и другая особенность. Ненависть к немецкой летной форме даже превзошла тягу к бескозырке. Кот дьявольским образом выслеживал и атаковал пленных немецких летчиков, оказавшихся в Кронштадте, впрочем, вызывая лишь одобрение у охраны.
   Но не только кот приобрел странности в том походе. Николай Николаевич и раньше легко находил общий язык с людьми, но после осколочного ранения и контузии в том переходе в нем что-то изменилось. Примерно месяц он почти не мог говорить, выдавливая из себя лишь отдельные слова и пользуясь жестами. Удивительно, но команда при этом понимала его даже в таком состоянии. Тральщик уверенно выполнял боевую работу, сопровождал конвои и поддерживал фарватер в чистоте. Боевой пост капитан покидать не планировал. Да и некуда было ему больше идти. К счастью, базовый тральщик не тот корабль, капитану которого ставят сложные задачи.
   - Протралить третий фарватер
   - Есть!
   Вот обычная постановка задачи кораблю такого типа.
   Смолин прослыл на редкость молчаливым, но исполнительным командиром и был на хорошем счету у начальства. Повышение в звании чуть не поставило крест на его карьере. Он просто "перерос" должность капитана тральщика. Разговор с вице-адмиралом, собирающимся назначить его на более крупный корабль привел к медкомиссии, которая должна была списать его. Смолин, запинаясь, как мог пытался объяснить, что он не может покинуть свой пост, но, когда председатель комиссии уже написал свое заключение - Николай Николаевич чуть не плача просто попросил написать, что он годен к командованию базовым тральщиком. И врач так же просто переписал свое решение, которое он безапеляционно вынес пять минут назад, игнорируя мнение остальной комиссии.
   Повторный разговор с вице-адмиралом Юрием Федоровичем Раллем позволил сохранить статус-кво. Смолин остается на тральщике, пока может выполнять обязанности его капитана. А в сорок четвертом к нему пришли из НКВД. Майора Сазонова очень интересовало, каким образом капитан чуть ли не жестами организует работу экипажа в сорок человек. К тому времени Николай Николаевич уже немного разобрался в своих новых способностях, но майор упорно отказывался уходить, забывать и даже зайти чуть позже, что ранее прекрасно действовало почти на всех проверяющих. Более того - майор выложил ему некоторые факты его договоренностей со снабженцами и наличие внештатного оборудования на тральщике. Пришлось рассказать.
   Итогом того сумбурного разговора была не психушка, а медицинский институт в Москве, а потом и служба в ВЧ 15618 под командованием все того же Сазонова. Да, навыки Смолина повторить или передать другим людям не удалось. Не удалось даже разобраться почему так происходит. В связи с определенной угрозой самого Николая Николаевича для Партии, капитан 3-его ранга стал "вечным" командировочным, наглухо зависшем в дебрях бюрократического ада, да еще и под чутким взором НКВД. И да, у врачей была гипотеза, что во всем виноват перелом основания черепа и контузия, полученные при прорыве из Таллина, но объяснить или найти аналогичные случаи не удалось. Тогда не удалось. Но позже в Часть доставили парализованного политрука, способного мотивировать или успокаивать бойцов похожим образом. Да, его способности не были столь ярко выраженными, как у Николая Николаевича, но сам принцип был схож. Сотни медицинских, а позже и физических экспериментов над ними, однако, по-прежнему не смогли решить вопрос о причине возникновения такого таланта. Не смогли найти даже признак, по которому можно выявлять таких людей. Однако, нашлись и устойчивые к такому воздействию люди, как например, тот же Сазонов.
   Как ни парадоксально, но рыжий кот все эти годы оставался с ним, становясь умнее с каждым месяцем. Николай Николаевич сначала на радость команде начал дрессировать зверюшку, чтобы "превратить сопливого котенка в матерого морского хищника". Через месяц котенок знал и выполнял команды получше любой служебной собаки. Через полгода молодой кот стал здороваться с экипажем подавая лапу, приходить на подъем флага, вставал в общий строй и имитировал строевые команды. Через какое-то время Смолин начал общаться с рыжим котом на равных, пытаясь в ежедневных беседах разработать свою дикцию и однажды понял, что кот его понимает, даже если капитан употреблял слова, которые он не использовал в дрессировке.
   К моменту встречи с Сазоновым рыжий котенок вырос в огромного матерого рыжего кота и произвел серьезное впечатление на НКВД своими навыками. Смолин подозревал, что кот невольно выступил в качестве дополнительной защиты и для него самого. Планируемые в ВЧ 15618 эксперименты с разведением новых советских котов имели частичный успех. Дети и внуки Рыжика крайне легко дрессировались, легко воспринимали эмоции людей. Некоторые из них уже стали цирковыми звездами. Но ни один из них не унаследовал все качества Рыжика в полной мере. Более того - рыжий кот стал безоговорочным вожаком всей кошачьей стаи на территории Части, суровой когтистой лапой заставив котов соблюдать режим и дисциплину, что тоже было совершенно не характерно для одиночных в обычной среде животных.
   - Добрый вечер Николай Николаевич, - навстречу капитану из комнаты вышла девочка лет 13.
   - Что? А! Добрый вечер... Варя, - отозвался Смолин.
   После неудачного эксперимента, возможно, связанного и их переносом, Часть лишилась кучи сотрудников и охранников, зато приобрела несколько лишних человек. Варя Иванова, чьи родители остались в гостевом общежитии в ином мире, в момент переноса оказалась в самом эпицентре. Именно с ней Гадюкин и проводил тот самый эксперимент. Девочка молча просидела в темном зале минут десять пока о ней не вспомнили научники, к тому времени впавшие в первобытное состояние и использующие факелы из тряпок и швабры.
   Приткнуть ее было особо некуда, научное сообщество связывало с ней определенные надежды на возвращение, но без электричества - проверить свою гипотезу они не могли. Оставлять без присмотра возможно единственный шанс на возвращение - было опасно. Поселять девочку в казарму или в одиночестве в общежитие - как-то неэтично. Из нескольких предложенных вариантов она выбрала "кошкин дом", чем освободила одного из работавших там биологов для более полезных функций. С той поры Варя с увлечением дрессировала кошачью стаю, следила за порядком, ну и жила в этом же доме.
   - Как дела... Где?... В стае. - поинтересовался капитан, снимая ботинки.
   - Егоза-4 еще не родила, но гнездо уже нашла. Генри-6 подрался с Веником-3 и порвал ему ухо. - пожаловалась Варя.
   По заведенной бюрократической традиции все потомство Рыжика получала кодовые обозначения. Первая буква поколение, вторая буква в аббревиатуре - это первая буква имени матери, цифра - номер в помете. Остальную часть имени сотрудники додумывали самостоятельно и для себя. Однако, в связи с тем, что число только оставленных в Части котов с выдающимися характеристиками уже превысило тридцать голов - Николай Николаевич уже подумывал об изменении принципа нумерации.
   - Генри-шесть! - крикнул Смолин.
   Секунд через тридцать в комнату вошел темно-серый полосатый кот, хоть и крупный, но вполне кошачьих размеров. Кошак с виноватым видом встал перед Николай Николаевичем и что-то мявкнул.
   - Что? Не слышу, - резко уточнил Смолин.
   - Мня-Мняю-шш, - пропел кошак более громко.
   - И тебе, что... здравствуй. - начал капитан. - Я предупреждал, что... будет за драки с кем? С личным составом, а?
   - Мня, - ответил кот.
   Хлоп! Кот получил подзатыльник и сел на задницу, но не убежал.
   - Да! Генри-6 на гаупвахту... на сутки шагом марш! И! Сегодня без обеда. Что? Будешь!
   Кот с виноватым видом ушел из коридора, опустив хвост.
   - А вот меня они так не слушаются... - вздохнула Варя.
   - Да... Вырабатывай, что? А!.. Командный голос! - заключил капитан.

Пиротехническая лаборатория

   Татьяна Аароновна Рубинштейн залила полученный продукт водой и с чувством выполненного долга осмотрелась по сторонам. Да, годы берут свое, но руки помнят еще былое революционное время.
   Будни революцинного террора не прошли даром, а тем более контакты с самим Троцким. Никаких заслуженных должностей Татьяна не получила, всю свою советскую жизнь просидев в должностях секретаря у разных средних начальников. С другой стороны - может это и хорошо. Так как многими ее бывшими коллегами органы занимались гораздо серьезнее. Но все же заслуженный дореволюционный партийный стаж и безупречная работа способствовали ее переводу в ВЧ 15618, где она и встретила пенсию. Но, из-за скуки дома, решила поработать еще пару лет на непыльной должности вахтера в исследовательском городке под Дзержинском. Свежий воздух, отличная медицина под боком, своя квартира в доме, отличная пенсия. Что еще надо, чтобы встретить заслуженную старость.
   В этом году Татьяна уже планировала окончательно отправиться на покой и нянчить внуков, но случилось то, что случилось. Дома со своей квартирой не стало, он остался где-то там. Пенсии тоже. С медициной сложности. Разве что свежего воздуха по-прежнему много.
   Без электричества и центрального водопровода в домах стало не так комфортно. Хотя с чем сравнивать... Вспоминая свою комнатушку в доходном доме Петрограда, она все же выбрала бы текущее жилье.
   Сейчас пожилая вахтерша-революционерка возглавляла команду пиротехников, которая в отдельном, срочно переоборудованном доме в самом дальнем углу Части пыталась воспроизвести полупромышленный синтез взрывчатых веществ из подручных средств. И вот тут подпольное прошлое дало о себе знать. Ни один современный химик, воспитанный в условиях чистой и светлой современной лаборатории не сможет воспроизвести ту жуть, что они синтезировали в свое время в обычных квартирах. Просто побоится за свою жизнь. Но тогда вера в светлое будущее вела из вперед. Здесь же можно было и озаботиться техникой безопасности.
   Выданные ей пара молодых специалистов были не совсем уж и зелеными, но привыкшими к комфорту. Четким весам и чистоте реактивов, специальной посуде, методикам и инструкциям. Дело, конечно, важное и нужное, но не в условиях дефицита всего. Сейчас каждая перегонная колба на вес золота. Так как новых не будет. Вот и пришло время вспомнить старые навыки и древние технологии.
   Из-за отсутствия электричества работы пришлось проводить только при свете дня. Да и рабочий день ограничен по той же причине. Опять же не все технологии доступны. Механик Семенов грудью встал на защиту ограниченных запасов топлива и толуол, как основа безопасной взрывчатки стал недоступен. Пробные синтезы бездымного пороха и пары взрывчатых и инициализирующих веществ оказались удачными и в подвале в разных помещениях хранилось несколько баков со взрывчаткой. А в новом сарае на улице хранился запас инициаторов.
   Начальство еще не определилось с основным типом самопальных боеприпасов. Да и запасы на складах еще были и мастерская по переснаряжению патронов работала. Именно сейчас они совместно с начальником этой мастерской изобретали самодельный порох, который будет нормально работать хотя бы в винтовке Мосина.
   Постоянно забегавший Гадюкин последнее время как-то скис, не брызгал энергией, не крутил какую-то очередную приблуду, а тихо сидел и безрезультатно изучал какой-то камушек. По предварительным расчетам - восстановить мощность установки, которая была задействована в эксперименте без своей электростанции им не светит. Совокупной мощности имеющихся дизельных генераторов тоже не хватает. Как по мощности, так и по объему пространства, где работает непонятное поле восстанавливающее работу электрических приборов. Да и хотя физики в теории представляли, как сделать генератор способный выдать нужную мощность - но он большой. Нужны были еще такие камни. Нужен был больший радиус полезного действия.
   Посмотреть на легендарный камушек и потенциальный билет домой пришли тогда, наверное, все. Но легче от этого не стало. Геологов среди них не было, опознать камушек по тем немногим справочникам, что у них есть - не удалось. Дать на анализ что-то кроме пыли с камня физики отказались наотрез. Химики нашли свинец, некоторую радиоактивность, ну и всякие примеси типа кремния.
   Однако, с камня были сделаны цветные рисунки, которые были отданы во все подразделения. Под обещание серьезной награды местным, если найдутся такие камни или тем более их месторождение. Однако, пока все было глухо. Местные вообще не сильно отличали камни друг от друга. Была некоторая надежда на отряд непонятных громил, которые пришли на прошлой неделе. Пообедали, эпично выпили, разгромили столовую, испугались самого тощего человека Части, переговорили с начальством и ушли. Вождь громил сказал, что камень ему сильно не нравится, чувствует он от него нехорошее влияние. Сказал, что такие камни не видел, но такое влияние он чувствовал несколько раз. В основном в городах. Но так как с местными у них напряженные отношения - они не сильно интересовались. Собственно, именно поэтому в каждом уходящем из Части отряде был такой рисунок цветными красками, а громилам была обещана солидная награда за каждый найденный камень.
   Было не очень понятно, что имел ввиду вождь под термином "нехорошее влияние", так как никто никакого эффекта от камня не чувствовал. Возникшая идея использовать громил в качестве компаса пока не нашла у них одобрения, но добрососедские отношения были налажены. Громилы были сильно не местные, попали сюда относительно давно и не могли объяснить - как. Мол, утром проснулись уже в другом месте. Климат другой, люди вокруг мелкие, злые и неразумные - слов нормальных не понимают, чирикают на каком-то птичьем свисте. Встретив нормально говорящих, пусть и единичных пока людей - невероятно великаны безумно обрадовались, хоть и не подавали виду. Как выяснилось - у них местные люди были несколько другие. Отношения же с местными тут сразу не заладились и теперь несколько плавучих городов, построенных народностью Нуга шарахались по Волге, почти везде получая лишь проблемы и все сильнее забираясь на север.
   Татьяна тоже приходила смотреть на гигантов. Но тоже оказалась не при делах. Рычащую речь из всех сотрудников понимало всего ничего. Как они понимали - тоже было непонятно. Для всех вокруг - громилы рычали, люди переводили. Люди говорили - громилы понимающе рычали в ответ. Медики и биологи делали тест за тестом, даже "электрический" камень притащили, чтобы запитать некоторые приборы. Но безрезультатно. Никаких отличий между "понимающим" и "непонимающим" не было. Разве что - все "понимающие" занимали какие-то должности в ВЧ 15618. Ни одного рядового сотрудника из комитета и ни одного человека из охранного полка в таких талантах не заметили. Хотя через встречу с громилами прогнали вообще всех.
   Тех, правда тоже обрадовала возможность хоть с кем-то поговорить и разъяснить некоторые вещи непонятные им у местных. Советчики по местным обычаям из современных бойцов были так себе, но некоторые вещи, типа религии объяснить все же сумели. Как выяснилось у громил не было даже суеверий. Ну полные атеисты. Денег не имеют, социальный строй у них - развитой социализм. Всё общее для своих. Сразу видно - наши люди. Сработаемся.
   Татьяна Аароновна еще раз критическим взглядом оценила результат химического синтеза, вздохнула и пошла мыть лабораторную посуду. Солнце уже склонялось к западу. Пора было заканчивать работу на сегодня.
  

Встреча со степняками

   Учитывая напряженные отношения с соседями, ЦК ВЧ 15618 постановил усилить гарнизоны опорных пунктов артиллерией. Вдобавок к 45-мм пушкам, бойцы доставили на позиции по одному 76-мм орудию ЗИС-3. В опорный пункт в устье Клязьмы доставили второе такое орудие. И хотя эта пушка считалось самой легкой из дивизионных пушек, но даже в максимально разобранном виде вес орудия все равно превышал тонну. С помощью местных лошадей пушки доставлялись в "Дзержинск", откуда на баркасах развозились в "Усть-Клязьму" и Пристань. Пушку в Городец в свое время пришлось тащить фактически руками, чтобы сократить сроки ввода в строй укреплений.
   Выбор ЗИС-3 был обоснован майором Потаповым, как наиболее простое в освоении орудие среднего калибра, доступное на складах части. Майору лично пришлось обучать артиллеристов, а потом так же лично ехать в Усть-Клязьму, пристреливая орудие по месту. Ибо именно этому гарнизону предстояло первым встретить врага, а так же закупоривать сразу два основных речных пути.
   В настоящее время в самой Части было едва ли три сотни человек, из которых две трети были женщинами и людьми, непригодными к тяжелому труду. Здания опустели. Лишь в гаражах и срочно переоборудованных в мастерские лаборатории кипела работа. Уже было собрано пять телег, адаптированных к местным лошадям, поставка которых со дня на день ожидалась из Городца. Бригады строителей в срочном порядке переделывали центральное отопление зданий на индивидуальное печное. Химики синтезировали десятки килограмм взрывчатки в день. В гараже с пушек демонтировалось все, что не влияло на возможность стрельбы, для максимального облегчения конструкции и подготовки орудий для транспортировки.
   Кольцо бетонных стен с колючей проволокой разрослось в полноценный укрепрайон. ДЗОТы с дивизионными пушками прикрывали основные направления. Минометные батареи в каждом углу позволяли легко накрыть любой участок на пять километров вокруг. Пулеметные вышки укрепили стальными листами и сменили ручные ДП на станковые Максимы.
   Перед серыми металлическими воротами со звездами появился ров с небольшим пока количеством воды на дне и подъемный мост с хитрой системой блоков.
   Полковник Ситников месяц строил данный укрепрайон и остался доволен. С его точки зрения для местного оружия Часть была неприступна. Но именно сейчас, когда большинство бойцов ушло в экспедицию или сидело по опорным пунктам гарнизон ВЧ 15618 оказался беззащитен перед новым врагом.
   Отряд богато одетых конных воинов вышел из леса в сопровождении бойцов в советской форме с винтовками за плечами и спокойно двигался к воротам Части. Охрана ворот в нарушение Устава ГиКС пропустила отряд без досмотра, увязавшись за ними.
   Лейтенант Лиходеев, за очередной залет и препинание с начальством, поставленный на караульную вышку, с удивлением разглядывал проходящий на плац отряд. Всем своим существом он ощущал какую-то неправильность происходящего. Он хоть и не являлся начальником, но в силу природной пронырливости был в курсе всех слухов. И он даже не слышал о планируемом к ним визите местных. Кроме того, охрана у ворот должна была остановить их и проводить к начальству одного-двух человек. И уж тем более не идти с ними. Творилось что-то совершенно невозможное в Советской Армии.
   Лента уже была заряжена, но второй патрон специально не дослан. Ярослав за рукоятку перезаряжания взвел затвор, продернув ленту до отказа, взялся за рукоятки пулемета, приподнял пальцем руки предохранитель на затыльнике и положил палец правой на спусковой рычаг, чтобы выстрелом привлечь внимание остальных бойцов, как в этот момент встретился взглядом с одним из степняков. Непонятная сила заставила его отпустить ручки пулемета и начать спускаться с вышки. Ярослав пытался бороться. Он даже пытался разжать руки, чтобы упасть с вышки вниз, но непонятная сила заставляла механически перебирать руками, запрещая кричать. Словно кукла Ярослав шел к плацу.
   Дойдя до границ плаца, он остановился в толпе подобных ему марионеток. Из удаленных зданий продолжали по одиночке выходить бойцы и гражданские.
   Пять десятков степняков заняли центральную аллею, ведущую на плац. Двое из них о чем-то разговаривали друг с другом.
   - Кто ваш Кназ!? Подойдыть! - Громко прокричал один из степняков и Ярослав увидел, как подполковник Сазонов механически выходит из толпы.
   - ЭЙ! Шо за херня!? - внезапно раздался возмущенный голос от угла административного корпуса.
   Ярослав не мог повернуть голову, но по характерному голосу узнал тощего Павла Спаи из научного корпуса.
   - Што происходить? - вторил ему еще один голос с той же стороны. Ярослав узнал голос Рудольфа из архива.
   - Хай! - рявкнул один из степняков и мышцы Ярослава резко расслабились. Он упал на землю, совершенно не ощущая тело. При падении он упал на спину кого-то из бойцов, перекатился и взгляд его оказался направлен к административному корпусу. На плацу остались стоять только степняки и Павел с Рудольфом. До них от лежащего Ярослава было метров тридцать.
   - Шайзе! - выдохнул Рудольф, почему-то разглядывая свои руки. Внезапно он уже молча сорвался с места и ковыляющим бегом ломанулся обратно в административный корпус.
   Павел вытащил пистолет из кобуры и направил его на степняков.
   - Стой, руки вверх! - прокричал он.
   Степняк что-то скомандовал гортанным криком и сразу пяток стрел вонзилось в грудь бывшему водолазу.
   - Ну, вот и все, - грустно подумал Ярослав.
   Однако, Павел лишь чуть покачнулся от удара стрел и открыл огонь. Стрелял он не важно, но трое степняков свалились с лошадей. Павел достал из подсумка новый магазин и успел перезарядиться за секунду до того, как один из набежавших степняков замахнулся на него саблей.
   Грохнул выстрел и степняк упал под ноги тощему солдату. Стрелы продолжали втыкаться в тело и конечности Спаи, мешая тому прицельно стрелять в кочевников.
   Лошади, испуганные выстрелами, понесли, часть степняков свалилась с них на асфальт плаца, другие пытались бороться с лошадиным безумием, разбегаясь по дорогам в Части.
   Павел подстрелил еще пару бегущих к нему пеших степняков и в этот момент у него кончился и второй магазин. Оглянувшись по сторонам, он шагнул в сторону лежащего офицера, но его нога, насквозь проткнутая стрелой, подломилась и он упал на асфальт. Изловчившись он ползком добрался до лежащего тела и вовремя успел достать ТТ из кобуры лежащего, чтобы встретить набегающего степняка.
   Гортанно орал их командир, застывший с лошадью посреди плаца, бежали, размахивая саблями, к лежащему водолазу степняки. Стрелы продолжали втыкаться ему в тело, но Спаи упрямо продолжал вести огонь.
   Близилась печальная развязка, как вдруг воздух разорвал характерный сухой треск НЕМЕЦКОГО пулемета MG-34.
   Паническая реакция на близкий звук работы немецкого пулемета, была у прошедшего Ржевскую мясорубку в далеком 1942-ом фронтовика Лиходеева, где-то на уровне автоматизма коленного рефлекса. Даже не задумываясь о причинах появления немецкого пулемета в советской Части, он каждой клеткой своего тела захотел быть, как можно дальше от источника этого кошмарного звука.
   Ничего не соображая, он вскочил и, пробежав десяток шагов, рыбкой влетел в окно первого этажа, разбив головой стекло. Больно шмякнувшись об пол, он вырвал стекляшку, застрявшую в кисти, как вдруг в соседнее окно точно так же влетел еще один человек в советской форме.
   Лиходеев рванул пистолет из кобуры и, встав к окну, открыл огонь по степнякам.
   Со всех сторон раздались пистолетные выстрелы, раздались крики УРА и краем глаза он заметил, как совершенно безобидный физик Гадюкин со стулом наперевес мчится на плац. Вдогонку за ним бежит его охранник Степан, с неизвестной даже Лиходееву фамилией и прицельным огнем из ТТ сбивает степняков с пути ученого.
   В ту секунду Лиходеев встретился взглядом с одним из степняков и руки его снова бессильно опустились. Но еще через секунду свет в глазах степняка погас, когда его голова встретилась с огромным кулачищем главного терапевта полка, а к Лиходееву вернулась чувствительность и он снова открыл огонь дрожащими руками.
   Последнее, что запомнил Ярослав в этой схватке, это штыковую атаку охраны ворот против мечащихся на обезумевших лошадях у забора пары степняков. Обозленные бойцы вместо стрельбы беспорядочно бегали за конниками, однако длинные штыки винтовок Мосина все же достигли цели.
   Выбежавший на плац Лиходев, обессиленно подошел к героически павшему Спаи, чтобы отдать честь бойцу, спасшему всех.
   Вокруг утыканного стрелами тела собралось уже с десяток бойцов. Некоторые из них зажимали на себе кровоточащие раны.
   Ярослав взглянул на распростертое тело и взглянул в лицо бывшему водолазу, смотрящего своими карими глазами в небо. Но в этот момент лежащий на земле моргнул. Ярослав даже с некоторой болью подумал, что агония героя еще не закончилась, но вдруг лежащий отчетливо произнес:
   - Валерий Маркович, не могли бы вы вынуть из меня эту хрень и простерилизовать меня получше? Очень мешает, а та, что в правом бедре еще и жжется очень неприятно.
   - Хера ж себе, - пробасил рядом громадный терапевт Маркушев, - он еще жив.
   - Коллега, помогите мне! - засуетился маленький хирург Валерий Маркович, - бойцы, что встали! Бегом за носилками! Героя спасать надо!
   Окружающих бойцов сдуло в разные стороны. Лиходеев, вспомнив фронтовой опыт, не стал бежать в МПП или еще куда-то, а просто выломал с петель дверь в административное здание и вместе с тремя бойцами погрузили утыканное стрелами тело на дверь. Раненого несли в МПП, как величайшую ценность.
   Всю дорогу хирург и терапевт наперебой требовали от Спаи говорить с ними, на что тот жаловался на стрелу в правом бедре и очень просил ее вынуть.
   В конце концов, дверь с раненым положили прямо на хирургический стол и Ушкало выгнал всех из операционной. Лейтенант Лиходеев краем уха услышал что-то про уникальный случай и чудовищное везение, однако крайне малое количество крови на раненном и явные попадания стрел в места прохода артерий и даже, разрезанная стрелой шея, не сильно убедили Ярослава в везении.
   - Ну, кто-то пьет без ограничений, а кого-то стрелы не берут. - философски заметил Ярослав и вспомнил про еще один необычный случай в лице Рудольфа.
   Лейтенант направился к административному зданию. По его прикидкам, грохот пулемета раздавался из архивного кабинета на втором этаже. И он серьезно подозревал, что ранее серьезно недооценивал одну канцелярскую крыску.
   Лиходеев шел из МПП к администрации, а вокруг раздавались ускорительные матюки и отдельные приказы. Бегали солдаты и офицеры. Кто-то перевязывал товарищей. Сразу два десятка человек участвовало в связывании еще живого степняка, одновременно связывая, перевязывая и угрожая винтовками. На голову степняка предусмотрительно была одета чья-то гимнастерка. Ярослав вспомнил свой опыт гляделок с противником и одобрил такое решение.
   Уже войдя в здание он обратил внимание, что бинт на руке сильно испачкался. Пройдя по осколкам стекла на первом этаже, на ходу заново перебинтовывая кровоточащую кисть бинтом из ИПП, он поднялся на второй этаж и зашел в архив, где раньше бывать крайне не любил, в связи с педантичностью и скучностью обитающего там Рудольфа.
   У разбитого окна валялся немецкий пулемет MG-34 с сошками, вскрытая коробка и две пустых ленты. Рядом с ним сидел на полу удивленный Рудольф Германович и разглядывал свои руки. Ярослав привлек его внимание щелчком пальцев и натолкнулся на испуганный взгляд:
   - Was? Sovetische? Entschuldigung. Sprechen Sie Deutsch? - спросил Рудольф
   - Чего? Рудольф ты совсем рехнулся? - уточнил Лиходеев
   - Entschuldigung, ich verstehe das nicht.
   - Я это... Хенде хох, гитлер капут... - смущенно выдал свои скромные познания в немецком Ярослав.
   -Was? Hitler gebrochen? Warum? Ist Er krank? - Рудольф даже как-то испуганно переспросил про Гитлера, подняв руки.
   - Руди, ты так не шути. Я как переводчик не очень. - Уже испуганно пробормотал Лиходеев.
   - Entschuldigung, ich verstehe das nicht. - повторил Рудольф с поднятыми руками.
   - Я эта... Штет ауф. Нихт шиссен! Я сейчас! Ты только никуда не уходи. - и, увидев, как встает в ответ на его команду, пузатенький Рудольф, Лиходеев бросился в коридор, стремительно разгоняясь по дороге в медпункт. Кажется, еще одному сегодняшнему герою срочно нужна медицинская помощь.
   Вставший с места Рудольф проводил убегающего лейтенанта печальным взглядом, грустно вздохнул и остался стоять с поднятыми руками.
  
  

Внутри Части

   Отряд полковника Ситникова входил в ворота Части с некоторым недоверием. Следы пуль на стенах. Известия об атаке Части от бойцов секретов, встретившихся им по дороге. Окровавленные бинты на бойце гарнизона, мелькающего в створе ворот.
   Еще в Усть-Клязьме бойцы смогли спокойно перевязать раненных, разжиться носилками, спокойно разместиться в оставшихся судах и отправиться в Часть. Артиллеристы гарнизона гарантировали, что ни одна посудина не пройдет вслед за уходящими в Часть без досмотра. А разросшийся до роты опорный пункт, по приказу полковника, всерьез озадачился рытьем фланговых позиций. Легкораненных тоже оставили в гарнизоне опорного пункта.
   И вот сейчас чуть больше взвода красноармейцев проходило внутрь серых ворот со звездами. Ситникова, на входе, кроме караула, встречал командир минометной батареи старшина Иванов. Сам полковник, наконец-то получил возможность передвижения не на своих двоих и следовал вместе с неходячими раненными в телеге. Но ближе к воротам нашел в себе силы встать в строй. Морщась и сильно прихрамывая, он подошел к распахнутым серым створкам.
   - Смирно, - старшина сделал несколько строевых шагов к возглавлявшему колонну полковнику.
   - Товарищ полковник, два часа назад, в ваше отсутствие, расположение полка подверглось атаке противника. Применив неизвестное нам влияние, противник попал внутрь охраняемого периметра, парализовав охрану и находящихся внутри бойцов. Благодаря отваге гражданского персонала вверенного нам объекта, командир отряда противника был убит, после чего бойцы нашего полка и ВЧ 15618 вступили в бой и разгромили противника захватив несколько пленных. Погибших не имеем, раненным оказывается медицинская помощь, количество пострадавших уточняется.
   - Твою ж мать! Где сейчас штаб полка? Кто командует обороной?
   - Подполковник Сазонов. Он был ранен стрелой. Штаб сейчас почти в полном составе в медпункте ВЧ 15618. Допрашивают пленных.
   - Вижу, что Сазонов. Какого хрена у вас секреты сидят чуть ли не в одиночку. А если диверсанты противника? А командир минометной батареи стоит на воротах. Расслабились? Старшина - вернуться к батарее, организовать связь с дозорными с помощью посыльных или сигнальщиков. Старшему караула - подать секретам сигнал к возвращению.
   - Товарищ полковник, у меня всего три бойца, мы не сможем организовать возвращение бойцов в секретах. - неуверенно начал разговор ефрейтор, исполняющий обязанности старшего караула.
   - Ракетой, сиреной - как-то же вы договорились.
   - Никак нет. - ответил ефрейтор.
   - Что никак нет? - не понял полковник.
   - Сигналов взаимодействия нет.
   Тьфу. Полковник сплюнул и обернулся по сторонам.
   - Раздолбаи! Отправь бойца за горном, пусть отбой играет. Догадаются, наверное.
   Тихо матюгаясь полковник прошел внутрь периметра во главе отряда. Что ж - медицинский пункт ВЧ 15618 был значительно больше и качественнее оборудован, чем его МПП. Так даже лучше. Сдаст раненных местным экскулапам, найдет свой штаб и вставит солидный пистон всем причастным.
   Плац был заляпан кровью. Здание штаба сияло выбитыми окнами и отсутствующей дверью. Несколько бойцов метлами и совками наводили порядок. Рядом стояла лошадь в упряжи, с прицепленной к ней волокушей вместо телеги. Несколько бойцов, а также невысокий и полный начальник столовой грузили на волокуши лошадиные туши. Офицеров не было видно. Царило странное запустение. Минометная батарея, расположившаяся на месте кустов шиповника, беспощадно вырубленных еще в первый же день после переноса, откровенно скучала на снарядных ящиках. Три миномета смотрели в сторону главного входа, еще три были развернуты чуть в стороне и были направлены в остальные стороны.
   Полковник одобрительно кивнул. Ну, хоть кто-то нормально готов к обороне. Расслабились. В столовой они что-ли все сидели? Ситников искренне не понимал, как целый отряд кавалерии мог проникнуть внутрь охраняемого периметра. И был склонен считать, что охрана откровенно проспала вторжение.
   Отправив отделение и всех пулеметчиков на усиление охраны ворот полковник с остатками экспедиционного отряда прошел к КПП N2, ближайшему к медицинскому корпусу.
   Внутри не было привычного охранника. Вертушка была снята и стояла в углу.
   В очередной раз полковник выругался и оставил еще пару бойцов на охране КПП. При этом у него не осталось свободных бойцов и он, перевесив ППШ на грудь, возглавил колонну, несущую на носилках раненных бойцов. Шесть пар бойцов несло носилки с раненными, и еще дюжина раненных шла самостоятельно, сверкая окровавленными бинтами.
   Территория ВЧ 15618 без привычных деревьев выглядела непривычно. Опять же было непривычно пусто. Лишь расчет крупнокалиберного пулемета на крыше какого-то административного здания изображал оборону.
   Глядя на это Ситников опять сплюнул. Расчет тяжеленного пулемета мог прикрыть лишь две стороны, при этом сам был абсолютно открыт всем ветрам и наблюдался издалека.
   Наконец, отряд добрался до желтого здания медицинского корпуса. Тут было гораздо оживленнее. На входе валялись бинты, стояло несколько уже пустых рамок для носилок. Несколько бойцов изображало караул у входа и потихоньку наводила порядок, а на крыше с биноклями оглядывало местность пара красноармейцев. В глаза бросилась лишняя створка двери, прислоненная рядом со входом в медпункт. Створка сильно отличалась от дверей медицинского корпуса и казалась странно знакомой.
   Полковник оценил площадку взглядом. Сортировочный пункт раненных был развернут прямо перед входом, но сейчас он пустой. Это плохой признак. Значит на МПП не были уверены, что справятся с потоком раненных в приемном отделении. Но сейчас, спустя два часа (как сказал старшина минометчиков) сортировочный пункт был пустой, но еще не убран. То есть медпункт все-таки справился с размещением раненных и развертывать палатки не пришлось. Ну, да, учитывая размеры корпуса - туда можно батальон распихать.
   Ситников приказал размещать носилки с раненными на рамки. Оставив бойцов с раненными, он с новым ординарцем пошел внутрь МПП. Козырнув в ответ на приветствие караульных, полковник вошел в полутемный коридор. Ранее он не был тут. Однако, увидев в конце коридора двух вооруженных красноармейцев он выбрал именно эту сторону. Раз они что-то охраняют - то тут или пленные, или штаб.
   Так и оказалось. Целое ЛОР отделение было выделено под лечение и охрану всего лишь пяти пленных, насчет троих из которых у врачей были сомнения в исходе. Весь бестолковый штаб, вместо организации обороны тоже собрался тут вместе с недавно избранным Верховным советом.
   Учитывая и свои ошибки, Ситников не стал устраивать скандал, а просто отправил организовывать оборону, снабжение и ротацию людей всех своих подчиненных, а так же, отправил большинство из гражданских к своим службам, пользуясь своими правами главного военного. Лишние медики тоже были удалены из палаты с более-менее целыми пленными, для оказания помощи пострадавшим бойцам Ситникова.
   Заявив, что у него тоже есть раненные в стычке с противником, он вывел в коридор своего заместителя и быстро уточнил ситуацию. Полковник опять не поверил в заявления о бессилии не только охраны, но и своих подопечных, но его мнение серьезно поколебалось после доклада.
   Опять же по допросу пленных. Помощник начальника штаба по разведке лежал со стрелой в боку на втором этаже. Сам начальник штаба пропадал где-то на основной территории полка. Допрос вели представители ВЧ 15618 и гражданские. Вели несколько бестолково, но главное, что никаких других сил противника поблизости нет - смогли выяснить. Разумеется, у полковника не было никакого доверия к словам пленного, но проверить их он пока не мог. Зам уверял, что допрос идет сложно, с привлечением переводчика из местных, который сам плохо понимал язык противника.
   В этот момент в коридор, покрашенный бледно-зеленой краской вышел подполковник Сазонов. Почему-то один. Подполковник был бледен, левая рука была в шине и зафиксирована на груди.
   Ситников секунду подумал, но все-таки первым отдал честь своему "начальнику".
   - Товарищ подполковник, вверенное мне подразделение подверглось атаке противника в опорном пункте "Усть-Клязьма". Разгромив конницу противника, мой отряд так же отбил высадку десанта противника, захватив несколько судов. - начал доклад Ситников, раскрывая страницы своего блокнота.
   - Монголы? - уточнил Сазонов.
   - Так точно. После сражения и погони за десантом моя рота встретила разведывательный отряд монголов.
   Алексей Макарович вздохнул.
   - Это они вас так потрепали?
   - Никак нет. В ходе переговоров с главой рода Хотгойд (Ситников сверился с блокнотом) была достигнута договоренность о ненападении и торговле.
   Ситников удивленно глядел на полковника.
   - Херовая какая-то договоренность. Именно монголы напали на нас два часа назад. А десант тогда чей?
   - Владимирского Князя.
   - КОГО?!
   - Мое подразделение ночью подверглось обстрелу из луков противником. В ходе боя был разгромлен неизвестный отряд кавалерии и десант Владимирского Князя, направленный против Части. В ходе состоявшейся погони десант был уничтожен, но сил моего отряда не хватило для штурма укреплений противника и мы были вынуждены отступить. По дороге обратно отряд встретился с монгольским родом и провел мирные переговоры.
   - Пи*дец - туманно ответил Сазонов и уточнил:
   - Во время вашего отсутствия с Частью подписано два торговых соглашения, заключен договор о ненападении и праве прохода, а так же получена вассальная клятва и все это - от жителей Владимирского региона. Ну, а наш ППД был атакован специальным отрядом монгольского хана Батыя. Если помните школьную историю - то похоже того самого, что завоюет Русь. И вот сейчас вы говорите мне полностью противоположную версию. И можно уточнить - что за укрепления вы штурмовали и не смогли взять с помощью роты вооруженных современным оружием бойцов?
   - Город Владимир. - несколько смущенно ответил Ситников.
   - Вот теперь полный пи*дец... - лаконично заметил Сазонов, - погибших много?
   - Шесть погибших, тридцать два раненных в походе и четверо в ходе ночного боя. Шесть тяжелораненных ждут помощи у входа на сортировочном пункте.
   - И у меня тут еще двадцать два раненных, шестнадцать пострадавших. Двое тяжелых. Один - морально.
   - Это как? - уточнил Ситников.
   - Понимаете - привычно пустился в пространные объяснения подполковник, - психология человека вещь странная. В составе моего гражданского персонала был человек с диагнозом шизофрения. Вернее - раздвоение личности. Вот только обе личности оказались весьма полезными Советскому Союзу. Рудольф Германович был не только хорошим агрономом, но и выдающимся архивариусом, с другой стороны. У него были определенные проблемы, личности поначалу конфликовали, но после исследования и лечения у нас - они смогли договориться, а мы получили ценного кадра, нашедшего ценностей, вывезенных с территории СССР на миллионы рублей. Вот только сейчас, попав под воздействие противника, у него проявилась третья личность и мы не знаем, что с ней делать, так как знакомые нам личности не проявляют более никаких признаков.
   - Так в чем проблема-то - вылечили его один раз, справитесь и еще.
   - Тут есть проблема морального плана. Личность заявляет - что он Оберштурмфюрер СС и работает в Аушвице-2, более известным нам под названием Освенцим. Причем, буквально вчера еще он был на "работе". А заявленные им факты подтвердил человек, непосредственно освобождавший этот лагерь смерти. Вплоть до цвета зданий. Я сильно сомневаюсь, что Рудольф мог знать такие вещи. И он считает, что сейчас 1942-ой и Вермахт вот-вот дожмет СССР. Ну, и ведет себя соответствующе. Хоть и считает себя в плену. Но мы ему еще не все рассказали.
   - Эммм... - замялся полковник.
   - Вот и мы думаем примерно так же. Пока он изолирован. Психиатр уже начал работу с ним, но и тут проблема. Он напрочь забыл русский язык, хотя родился у нас в Поволжье. Говорит по-немецки, с Баварским акцентом. Уникальный случай. Был бы... В другое время...
   - Так может его на гаупвахту и пусть там сидит, в себя приходит?
   - Да, как-то неудобно. Он же со своим МG-34 всех спас.
   - Не понял. - уточнил Ситников. - Он агроном?
   - Да.
   - Не военный.
   - Нет. Абсолютно гражданская личность. Даже срочную не служил.
   - Откуда тогда пулемет?
   - Ну, когда вы приказали усилить службы тяжелым вооружением, он выполнил приказ.
   - А почему пулемет немецкий?
   - Не знаю. Он попросил, ему выдали.
   - У нас вроде не было на складах трофейного вооружения. - Ситников скептически нахмурил брови.
   - Да. У ВАС не было. А у нас оказался. Давно валялся. Все никак списать не могли.
   Полковник странно посмотрел на начальника.
   - А что монголы? - уточнил Ситников.
   - Тоже полная задница. Один из тех, кто точно не помрет, кое-как говорит на каком-то степном языке и у нас есть булгарин, которые тоже немного знает этот язык. Вот и пытаются договориться на пальцах. Но тот какой-то неадекватный. Лежит связанный посреди военного городка и угрожает нам.
   - Я могу переговорить с ним?
   - Вы знаете монгольский? - заинтересовался Сазонов.
   - Монголия еще 22 июня 1941-го объявила о верности союзным обязательствам. Поставила в СССР треть всей международной материальной помощи. Каждая пятая лошадь в РККА была монгольская. Они оказывали нам помощь так рьяно, что у них возник голод.
   - А еще была танковая бригада и авиаэскадрилья. Да, я знаю историю. - уточнил Сазонов, но откуда вы язык-то знаете.
   - Я был в составе комиссии по организации доставки этой помощи. В том числе. Вот там и выучил язык союзников.
   - У вас есть еще бойцы, знающие их язык?
   - Был. Похоронен в Усть-Клязьме. Так что теперь я такой тут один.
   - Сожалею. Тогда пройдемте. - Сазонов здоровой рукой открыл дверь палаты.
   Ситников с облегчением вздохнул. Провал со штурмом оказался компенсирован позором с обороной Части и уникальным знанием языка потенциального противника.
  

Эпилоги

  

Рязань

   На одной из оборонительных площадок деревянных городских стен Рязани стояли и смотрели на Оку два человека в советской полевой форме. Высокий спортивного телосложения блондин в фуражке НКВД и пожилой, но подтянутый седовласый человек в смешных круглых очках. Блондин докуривал сигарету до упора, уже обжигая пальцы об пригорающий фильтр, но пытаясь выжать из нее последние капли никотина.
   - Точно не хотите? Всего две осталось.
   - Точно не хочу. Не курю уже лет двадцать, - ответил пожилой.
   - А я вот никак не могу бросить. Хотя теперь придется. - блондин затушил фильтр о бойницу и щелчком отправил его наружу.
   - Удачно у вас получилось с этим вече. Кто ж знал, что у них тут такое казнокрадство творится.
   - Да я сам не ожидал. Говорил обычные лозунги про буржуазию, а оказалось - тут еще хуже, чем у нас при царизме.
   - Вы же не знаете, каково было при царизме.
   - Сам не знаю, но доклады и отчеты в архивах я читал, да и не просто так рабочие восстали. Довели народ до ручки.
   -Ну, не все было так плохо, но да. В ночлежках сдавали не только койки и полкойки, но и место под койкой, которое иногда тоже на двоих делили. У нас в Питере еще не так страшно было, как у вас в Москве.
   - Ну вот. А тут правители по сути пришлые. Города штурмом берут, а потом царствуют. Вот народ и недоволен. Ну, я поговорил с боярами, да купцами. Выяснил, что тут часто такие отравления бывают. Да церковь бесов изгоняет уж очень активно. Я и не думал, что у нас костры инквизиции тоже жгут.
   - Да, это они хорошо нас прижали на корабле. И как красиво-то было бы. Разбегающиеся и орущие пришлые, под молитвы и ритуалы. Ну, а дальше народ, да "случайно" оказавшиеся ратники изгоняют бесов. А прибыток князь делит по-братски.
   Беседующие синхронно обернулись на княжеский дворец, все еще дымившийся в паре окон. Да, при штурме серьезных разрушений и пожаров удалось избежать, но тушить палаты все же пришлось.
   - И как вы себя чувствуете в должности воеводы? - с улыбкой спросил профессор Петров.
   - Ну, титул мы еще может и поменяем. Для благозвучия. Но хорошо, хоть что против установления Советской Рязанской Республики никто не возражал.
   - Я предлагаю временно не использовать термин "рабоче-крестьянской". Из-за полного отсутствия первой и полной незаинтересованности второй части. Ну, по крайней мере до завершения агитационной работы.
   - Не имею возражений по этому пункту. - вернул улыбку майор Лесной.
   - Если не секрет - то почему вы пригласили именно меня в экспедицию? Я же не историк. Не медик. Я химик. Причем нефтехимик. А тут нефти еще лет пятьсот не будет. Были же более нужные специалисты.
   - Вы везучий. - серьезно ответил майор. - я умею находить таланты. Поверьте. Ваша удача - это что-то запредельное.
   - Не могу сказать, что я удачлив. Даже в лотерею никогда не выигрывал. Да и жизнь мою как-то не назовешь удачной.
   - Вы нет, но ваш отец регулярно получал солидные выигрыши.
   - Да, у папы была тяга к азартным играм. Это его и сгубило в конечном итоге.
   - А вы не замечали, что обычно выигрывали билеты, которые он покупал с вами?
   - Не сравнивал как-то.
   - Согласен, вам самому не особо везло в жизни. Но заметьте - всем вашим друзьям регулярно везет по-крупному.
   - Ну, смотря как посмотреть. Я всегда считал именно себя неудачником.
   - Да, тут странная закономерность. Но все же она есть.
   - Как-то я не сильно в это верю. Я всегда старался помогать другим, а они этим регулярно пользуются. Получают чины, квартиры, премии.
   - Да, с окружением вам не всегда везет. - майор с некоторой грустью взглянул на последние две сигареты в пачке и убрал ее в карман.
   - Ну вот я и говорю. Да и в конце концов - некоторых из них посадили. - продолжил профессор Петров, облокотившись на поручень.
   - Вы можете считать, как угодно. Можете считать себя моим талисманом. Может же быть у меня такая слабость, как вера в приметы?
   - Я всегда считал, что чужие извращения нужно уважать.
   Майор усмехнулся.
   - Тогда договорились.
  
   Первое вечернее совещание Совета Рязанской Советской Республики должно было открыться через пару часов в доме боярина Гостомли.
  

Пристань

   В избе-двойне с заулком в которой жил Святополк с утра было тихо и тревожно, но к обеду все изменилось. Эпидемия, начавшаяся в Пристани две недели назад, уже собрала свою мрачную дань с немногочисленного населения и полностью остановила любую деятельность в поселке. Народ сидел по домам, боясь пересекаться друг с другом. Немногочисленные группы из пары ратников в масках, набитых травами, пытались поддерживать видимость жизни в поселке. Проверяли дома, помогали хоронить покойников. Вход в поселок уже никто не охранял, а просто закрыли ворота в частоколе. Зараза уже попала в стоящий на другом берегу Новогород, так что помощи и оттуда ждать не приходилось. Да и не было там полноценных лекарей.
   В самой пристани был свой "штатный" костоправ, способный подлатать раненного бойца. Но именно он и стал одним из первых жертв эпидемии. Травник, прибывший из Новогорода сбежал обратно почти сразу же, как увидел больных. После этого Святополк закрыл ворота, запретив выходить из поселка.
   И вот сегодня перед окнами избы Святополка собрались отдельные кучки жителей. Перекрикиваясь они требовали открыть ворота, чтобы покинуть этот рассадник смерти, но пока ничего не предпринимали, да и вообще вели себя робко. Они бы давно уже вышли, никого не спрашивая, но Святополк заранее посадил в караульную избу у ворот четырех своих самых надежных ратника и прилюдно приказал им стрелять в каждого, кто попытается выйти из ворот или перелезть через стену. С той поры эти четверо жили там, не общаясь ни с кем в поселке. Немногочисленный остаток здоровых витязей из дружины Святополка по мере сил пытались помогать им дежурить, обходя дозорами стены днем и ночью. Некоторые из них пропадали после таких дозоров.
   С этим Святополк уже ничего не мог поделать. Но он прилюдно пообещал, что никто не покинет Пристань, пока он жив. И вот сейчас толпа собралась под его окнами именно поэтому. Позавчера командир дружины Пристани почувствовал себя плохо, а вчера уже не мог встать с постели. Характерный белый треугольник на красном лице - "метка смерти", как прозвали этот признак местные не оставлял сомнений в причине такой слабости.
   Толпа снаружи ждала. Ждала его смерти, чтобы приказ охране потерял силу. Ждали не только крестьяне, но и остатки дружины. Людям было страшно и хотелось покинуть это место. Лишь сила и воля командира гарнизона сдерживали их. Но и его скосила непонятная и страшная болезнь.
   В это же время у деревянных ворот в частоколе Пристани шел совершенно другой разговор:
   - Нельзя к нам, мор у нас. - Кричал через стенку ратник гарнизона.
   - Я тебе врача привел, идиот. Открывай! - отвечал ему непонятный пришлый в зеленой одежде и в странной плоской шапке.
   - Кого привел? И от стены я не уйду!.
   - Тьфу, темнота. Открывай давай, пока ворота не сломали.
   - Хорошо, раз такой смелый. Но обратно я вас не выпущу. Приказ.
   - Договорились. Мы обратно пока и не собирались.
   Санитарное отделение ВЧ 15618, возглавляемое невысоким и худощавым хирургом и по совместительству больничным эпидемиологом Ушкало входило в ворота Пристани. В усиление им отдали пару военврачей из научной роты и отделение из охранного полка.
   Валерий Маркович, вырванный из больничной кутерьмы с кучей раненных в результате обороны Части и неудачного похода, был несколько зол на Сазонова, который отправил его сюда, на основании докладов разведки, но разумом понимал. Он как единственный эпидемиолог был наиболее компетентным в вопросах помощи дружественному поселению, страдающему от эпидемии непонятной и смертельной болезни.
   Бойцы, приданные в усиление трем врачам, крутили головами, оглядывая серые и коричневые деревянные дома, стоящие вокруг. Ушкало, как и все шел в белой медицинской маске. Окружающая действительность его не радовала. Народ умерший от эпидемии хоронили тут же в пределах частокола, рядом с маленькой часовней. И количество свежих крестов наводило на неприятные мысли. Да и окружающая обстановка. Не то чтобы вокруг было сильно грязно, но бревна и отдельные камни вместо мостовой, запах навоза, пустые дома с открытыми окнами, все это наводило на мысли, что борьба с распространением заразы будет не простой.
   Мужик в кольчуге у ворот в общих чертах указал путь. Да и поселок был не очень и большим. За десять минут обойти можно. На небольшой площади перед крупным домом из двух срубов, крашенных коричневой краской стояло несколько групп местных. Одетые в одежду из неярких красок люди стояли понурые и с подозрением следили за пришлыми, старательно соблюдая дистанцию. Что ж это даже к лучшему. Надо сначала поставить диагноз.
   Валерий шагнул к выделяющемуся дому, осматривая правый сруб, выделяющийся большими стеклянными окнами. Почти такими же как в привычной ему архитектуре. Такие окна во всем поселке были только тут. Явно местное начальство обитает именно здесь.
   Позвав сержанта и уточнив с ним дальнейшие действия - врач, после пары бойцов, зашел внутрь. Пахло травами, потом и чем-то кислым типа кефира. Внутри на широкой лавке валялся, завернувшись в одеяло светлокожий блондин, с красным лицом. Перед лавкой стоял пустой ночной горшок. Стол был сдвинут в угол, на нем стояли горшки с чем-то съедобным.
   Валерий Маркович положил медицинскую сумку на пустую лавку, достал флакон, обработал руки спиртом. По привычке надел медицинский халат из вещмешка. Взял зажигалку и шпатель для осмотра горла. Кое-какие мысли у него уже были.
   Подойдя к больному, он позвал его:
   - Товарищ Святополк, вы меня слышите?
   В ответ прозвучало что-то невнятное.
   - Посмотрите, на меня, пожалуйста.
   Больной перевернулся на другой бок и расфокусированным взглядом осмотрелся.
   - Мда... - пробормотал врач, осматривая внешний вид пациента.
   - Откройте рот.
   Пациент продолжал смотреть на врача ничего не понимающим взглядом. Эпидемиолог шпателем аккуратно раскрыл рот пациента и зажигалкой подсветил картину сыпи на ярко красном, как будто малиновом, языке.
   - Ну прям, как по учебнику.
   Врач отодвинул одеяло с вяло сопротивляющегося пациента и закатал тому рукава. Немногочисленная мелкоточечная сыпь сгущалась в области локтей. Врач еще раз хмыкнул, поднял рубашку больного.
   - Эк, тебя накрыло-то. Вроде не должна скарлатина так тяжело протекать. Авитаминоз у вас тут у всех что-ли? Того пухленького в Части так же накрыло. Но ты не боись - дело почти житейское. Поставим тебя на ноги за неделю.
   Говоря все это, врач заряжал капельницу с глюкозой. С помощью санитаров удалось зафиксировать слабо сопротивляющегося пациента, переложив того с узкой лавки на стол, для удобства. Пациент вяло ругался, после укола, пытался сорвать капельницу. Пришлось привязать его прямо к столу и контролировать его почти полчаса. Заодно и пару таблеток антибиотиков удалось скормить. Вколов укол витаминов внутримышечно, Валерий Маркович оглянулся и почесал в затылке.
   - Куда ж тебя слабиться-то нам нести? А?
   Врач похлопал пациента по щекам:
   - Где у тебя туалет?
   По внешнему виду пациента было понятно, что врача не очень понимают.
   - Сортир? Клозет? Сральник? Нужник? - начал перечислять врач
   На последнем слове больной немного встрепенулся и слабо махнул рукой в сторону двери.
   - Вот и отлично. Так, бойцы - взяли товарища и вперед, искать туалет. Вань, уточни где тут воды набрать? Нам его еще где-то помыть предстоит. Давно лежит тут брошенным, походу. И тряпки его или выкиньте, или хоть замочите в чем-нибудь.
   После завершения гигиенических процедур пациент немного пришел в себя. Разговор получался не сильно продуктивным из-за языкового барьера, но кое-как договорились.
   Разошедшиеся по домам врачи, под охраной советских бойцов, до вечера обошли всех пациентов Пристани и потратив солидный запас антибиотиков смогли оказать всем помощь. Противоэпидемиологическую изоляцию Ушкало одобрил и ратники вновь заступили на дежурство, уже с гораздо большим энтузиазмом.
   Сидя на завалинке перед наружной стеной левой "бедной" части командирской избы три советских врача обменивались впечатлениями.
   - И все же я не совсем понимаю, коллеги. - продолжил, выпустив кольцо дыма военврач 2 ранга Семенов. - Я хоть и физиолог, да и в клинике давно не работал, но не должна детская инфекция так подкашивать взрослых.
   - Это у нас она детская. И с антибиотиками не особо опасная. - ответил эпидемиолог Ушкало. - Хрен ее знает, как она себя вела пять сотен лет назад. Так что это может скарлатина, как раз у нас неправильная.
   - Меня больше антибиотики беспокоят. Я читал, что Флеминг в 43-ем лечил дозами в единицы. Мы же сейчас тысячами единиц колем.
   - Да я еще в Части на этом Якове обратил на это внимание. - ответил Ушкало. - мы же думали, что это микроб к антибиотикам привыкает. Резистентность вырабатывает. А тут, оказывается природные данные важнее.
   - Коллеги, а что делать будем, если они эту заразу разнесли уже вон на тот город? Там же народа явно побольше обитает. У нас так на всех антибиотиков не хватит. Где плесень-то искать будем если что?
   - Хрен знает. - Ушкало задумчиво смотрел на заходящее солнце. - Не хватит. Да и город тут не один. Ну, будем разрывать эпидемиологическую цепь по старинке. Карантин, профилактика, изоляция. Вернусь, потребую от Сазонова посадить биологов плесень выращивать. Вдруг нам повезет и мы как Ермольева на 93-ей попытке найдем нужную плесень.
   Где-то громко раздался женский плач навзрыд.
   Врачи горько переглянулись.
   - Лучше бы они все же ничего не разнесли.
   Военврач Семенов затушил сигарету об завалинку.
  

ВЧ15618

   - Помимо ранее перечисленного, практически закончились запасы кофе и сахара. Из-за выхода из строя электропитания холодильных агрегатов, морозильные помещения разморозятся примерно через неделю. Из-за этого испортятся примерно двенадцать тонн мороженого мяса и четыре тонны рыбы. Имеющегося запаса соли, хватит для засолки, но в связи с отсутствием стороннего снабжения солью мы предлагаем не использовать ее запасы для засолки. Это отразится на качестве приготовляемых блюд в случае отсутствия поставок соли. Перца, кстати, тоже остался последний мешок. Поэтому предлагаем увеличить потребление мяса и рыбы. Ну, то бишь доесть ее пока не испортилась.
   Невысокий и с выдающимся животом начальник столовой еще раз пробежал взглядом на лист с отчетом в своих руках и добавил:
   - Доклад закончил.
   - Значит, сахара у нас больше нет, соли осталось на полгода, муки и круп на год, мяса на две недели? - подполковник Сазонов, возглавлявший собрание начальников служб задумчиво почесал подбородок.
   - Так точно. С остановкой морозильных агрегатов, так же начнет портиться масло, но оно еще какое-то время полежит. Консервов, опять же много.
   - Сомнительно, что личный состав будет рад месяцу потребления тушенки с несоленой кашей на воде и без масла. - Ситников вставил свое слово.
   - Дык, я давно говорил, что нужно стадо заводить. Коров да свиней. Вон, у вас какие жирдяи на хоздворе хрюкают. Они местную породу кабанчиков живо улучшат. Тут и не снились такие габариты свинячьего поголовья. Опять же - с коров и масло, и творог можно получать. - притаившийся с самого края стола старик с шикарной бородой и в черном костюме железнодорожника впервые с начала собрания заговорил.
   - И как я вам это стадо охранять буду? У меня людей с трудом хватает ротации на опорниках проводить. Опять же ваши экспедиции охранять надо, дороги прокладывать. Захотелось монгольского гостеприимства изведать? Думаете вы секреты хранить умеете? Факел, да под мошонку и вы все расскажете. Сколько, как и где охраняется. Опять же Владимирский Князь явно зайдет к нам в гости со дня на день. А тут до Женевской конвенции еще семь сотен лет осталось. Вы, ять, даже ППД защитить без меня не смогли. Служба несется из рук вон плохо.
   Ситников даже побелел от раздражения, выговаривая наболевшее.
   - Спокойнее, товарищ полковник, спокойнее. - сидевший чуть ниже остальных из-за инвалидного кресла, политрук в пиджаке резко выделялся среди военных зеленых гимнастерок.
   - Так может мы временно "электрический" камень подставим под морозильные агрегаты? Загоним прямо туда генераторную от РЛС. Она полдня фреон по радиаторам погоняет, мороза еще на пару недель хватит, если дверью часто хлопать не будете, а? - самый молодой участник собрания Гадюкин тактично перевел тему беседы.
   - Мысль хорошая Митрофан Ефимович, вы сможете проконтролировать? Холодильщиков у нас нет. Если электрики запорят морозильную установку - запчастей к ней тоже нет. - Сазонов что-то черкнул в своем блокноте.
   - Есть, проконтролировать подключение генератора к морозилке. Когда приступать?
   - Когда у нас "окно" на камень?
   - Сейчас инженеры заправляют водонапорную башню, потом Семенов что-то сваривать планировал в гараже. Если успеет до 19 часов - то можно и попробовать, до того, как камень на освещение переключат. Если не успеет - то завтра, как столовая его отдаст. Мы за счет своих исследований сделаем. Мы и в холодильнике свои опыты провести сможем. До обеда должны вернуть его в столовую, а потом на РЛС.
   - Под вашу ответственность. - буркнул немного успокоившийся Ситников.
   - Товарищи, у нас есть еще одна проблема. - Воспользовавшись паузой речь взяла маленькая начальница отдела кадров. - Рядовой Ефимов из первохо взвода третьей роты охраннохо полка жениться надумал.
   - Что? - раздался единогласный вопрос.
   - Да пошел он нахрен со своей женилкой! - Ситников выразился более грубо.
   - Вот, видимо, прохнозируя вашу реакцию, он и пришел ко мне. - улыбнулась бывшая подпольщица. - Охраняя опорный пункт рядом с этой вашей Пристанью, боец познакомился там с местной жительницей. Ну, вот собственно и все.
   - Да, пусть он засунет свою женилку себе...
   - Если она согласится на переезд к нам, то пусть представит ее мне сначала. - Сазонов резко перебил Ситникова.
   - Нам надо срочно налаживать отношения с местными - предвидя взрыв эмоций в разговор сразу же влез в разговор Егоров со своего инвалидного кресла.
   - Да вы тогда уж и монголов пригласите, да из Владимира кого-нибудь. Табличку повесьте - склады тут, наставления по стрелковому делу раздайте, мало вам пропавшего отделения с оружием. - недовольно буркнул Ситников.
   - Надо организовать жилой поселок у торгового поста. Там места много, ручей опять же есть. Туда и поселим местных, кто изъявит желание. Как у Дзержинского поста для булгар сделали.
   - Там они сами все сделали. А тут нам строить придется. И колодцы копать надо. Ручей там проточный. Могут и отравить сверху. - назначенная главным фортификатором Елена Карбышева постучала карандашом по схеме, которую она рисовала с начала собрания. - А вообще неудачное там место. Гарнизон там осаду не выдержит. Но без этого поста самый важный перекресток в этих местах останется без нашего контроля. Я бы не стала размещать там жилые дома. Легче к поселку булгар пристроиться. Или здесь перестроить пару зданий.
   - Тогда уж лучше к Дзержинску. Легче будет рокировку проводить. Нехрен колонну два дня по лесу водить - полковник переключился на больную для него тему.
   - Товарищи, у нас кроме первой свадьбы есть еще одна проблема с местными. У нас уже под пятьдесят голов пленных. А они между прочим потребляют немало продовольствия и требуют охраны. Еще пара таких походов и содержать их будет негде.
   - А вот и рабочая сила на стройку нашлась. - ухмыльнулся Ситников. - А вы говорите, проблема.
   - Да, это интересная мысль, но как ее реализовать? Разбегутся же.
   - Это у вас у НКВД-шников-то и разбегутся? - настроение полковника стремительно взлетало вверх.
   - Ну, все-таки у нас несколько другой профиль. - смутился Сазонов.
   - Один хрен, специалисты у вас точно найдутся.
   В этот момент в дверь кабинета, где проводилось собрание настойчиво постучали.
   - Да, войдите, - громко ответил Сазонов.
   В дверь всунулась голова вестового.
   - Тут с торгового поста курьер пришел. Говорит, тут колдун в плен пришел сдаваться.
   - Кто??? - дружно спросили из-за стола.
   - Колдун. В плен. Сам пришел. - уточнил вестовой.
   - Зови курьера сюда. Пусть докладывает по существу. - Ситников первым пришел в себя.
  

Резиденция архиепископа Баварского

   С высоких потолков торжественного зала дворца Баварского кюрфюрста, а заодно и архиепископа свисали длинные черно-красные флаги со свастикой, обрамляя два десятка гербовых флагов приглашенных участников. Священная Римская Империя Германской нации никогда не была единой, но протокол встреч курфюрстов был давно разработан и опробован в деле.
   Полноватый и высокий архиепископ Баварский Генрих, которого прочили следующим императором внимательно слушал мнение других курфюрстов. Уже три часа в зале шло обсуждение новостей, пришедших с восточных земель. Прибывшие с Киевской школы колдунов посланники иезуитов вместе с самими колдунами докладывали о страшной угрозе, которую они чувствовали. Да и сам Генрих на полном серьезе попрощался с жизнью в прошлом месяце.
   Властители земель германской нации, во многом объединенные волей Генриха, спорили над сомнительными известиями. Архиепископ мог прекратить этот спор одним словом. Как и сместить любого из присутствующих, но соблюдал видимость равноправия курфюрстов. По правде, бестолковый разговор его уже утомил. После демонстрации картинки с зеленой формой и характерными касками у него больше не было вопросов к гонцам.
   Три года назад Генрих после череды невероятных интриг и, о чем мало кто знал - колдовства, сумел отлучить свежеизбранного герцога Оттона II от церкви, а позже и получить мантию и шляпу курфюрста. Князя-выборщика. Одного из семерых человек во всей Империи, выбирающих нового Императора. А подписанный с его помощью Статут "Постановление в пользу Князей" резко повысили его возможности влиять на политику Империи. Учитывая, что действующего Императора Фридриха II в очередной раз отлучили от Церкви, дела царствующего Императора были плохи. Фактический мятеж его сына, Генриха VII, всячески поддержанный архиепископом Генрихом стремительно набирал силу. Страна в очередной раз оказалась раздробленной и лишенной централизованного управления. Но архиепископ именно к этому и стремился.
   Наконец, бестолковое собрание ему окончательно надоело.
   - Уважаемые господа. Как вы знаете, через год на Русь начнется вторжение кочевников, которое за три года дойдет до Венгрии. К чему мы готовились и серьезно укрепили восточные границы Империи. Но сейчас ситуация изменилась. На карте появились новые могущественные игроки.
   - Некоторые из Вас, - он кивнул архиепископам Кёльнскому и Трирскому, - почувствовали на себе всю опасность промедления.
   - В связи с опасностью для Империи пора прекратить нашу раздробленность. Защита нашей веры тоже должна стать основной целью. Мы не должны допустить раскола. Если для этого потребуется вновь повесить имперский флаг над Папским дворцом - мы сделаем это вместе. Один народ, одно государство, один вождь! Ваши полномочия останутся в силе и император по-прежнему будет выбираться из наиболее достойнейших сынов Империи.
   - Все новости уже выслушаны. Сейчас курфюрсты должны выбрать нового Императора. Как мне стало известно Фридрих II сегодня скоропостижно скончался. Да, по традиции съезд собирается во Франкфурте-на-Майне, но раз уж мы все собрались в одном месте, а нашей Империи угрожает страшная сила - то мы проведем выборы здесь и никто не покинет эту комнату, пока не будет выбран новый Император.
   К удивлению немногочисленных присутствующих на собрании имперских князей, не имеющих права голоса - выборы прошли невероятно быстро. Архиепископ Генрих III был выбран Императором единогласно в течение часа.
   Согласно традиции, коронация должна быть проведена в городе Ахен в северных землях, а позже подтверждена Папой Римским. Но сейчас не смотря на торжественность момента настроение у присутствующих было немного подавленным. На их глазах рухнули десятилетиями выстраиваемые политические союзы.
   - Благодарю вас господа, за оказанную мне честь. И сразу же обещаю всем несогласным с имперским выбором, что заставлю их подчиниться. До моей смерти у Священной Римской Империи будет один вождь. И титул не перейдет по наследству. Статут будет подписан на следующий день после моей коронации в Риме.
   Взволнованные резким возвышением Главного над всеми Колдовскими Школами приглашенные колдуны и волхвы молчали, ожидая дальнейших указаний. Всем из них была ведома невероятная сила основателя Школ. Они видели ее, ощущали ее. Невероятная, божественная сила была почти физически ощутима всеми, в ком была крупица колдовства.
   Волхв Владимирской Школы, прошедший сложный путь, чтобы предупредить и доставший картины с видом зеленых пришельцев стоял в темном пространстве за спинами имперских князей. Волхв до сих пор был удивлен реакцией архиепископа на картины, привезенные им. Герман явно знал гораздо больше, чем он. Он явно узнал зеленых пришельцев. И это узнавание его не обрадовало.
   Кроме того, во Владимирской Школе, как и в любой другой, в столе у самого сильного колдуна лежали небольшие картинки, где с большим вниманием к деталям были изображены люди в непонятных одеждах. Солдаты с изогнутыми мечами в белых штанах и высоких прямоугольных шапках. Солдаты со странными палками в руках, перевязанные белыми полосами крест-накрест. Всадники, чьи кони за седлом были украшены крыльями. Солдаты с более тонкими палками, скорее дротиками с острыми и тонкими навершиями, на чьей груди было множество горизонтальных полос и те же прямоугольные шапки. Солдаты в серых одеждах, с такими же дротиками, но шлемы которых заканчивались иглами. Солдаты с раскосыми глазами в желто-зеленой одежде. Солдаты в белых одеждах с плоскими шапками. Солдаты в красных одеждах с такими же белыми полосами крестом на груди и с белыми волосами, завитыми в кудряшки. Как и многие другие. И наконец солдаты в таких же зеленых одеждах, как пришельцы на Владимирской земле, чьи командиры носили плоские шапки. Все как на картинке у него в столе.
   Но эти картинки появились в столе у Волхва задолго до появления зеленых. Волхв специально спросил у всех присутствующих. Никто и никогда ранее не видел ни одного человека, одетого в одежды, изображенные на картинках. И вот теперь одни из этих людей с картинок на его земле. Однако, по реакции Генриха никто так и не понял - будут ли зеленые пришельцы новыми врагами и являются ли они источником того страшного удара, который все они испытали не так давно. И главное - будут ли остальные? Больше всего он опасался солдат с картинок в желто-зеленой одежде и с раскосыми глазами. Волхв никогда вживую не видел монгола, но был наслышан, что разрез глаз у них как у половцев и серьезно подозревал, что на той картинке изображены именно монгольские воины, зачем-то слезшие со своих степных коней.
  

Палаты Владимирского Князя

   Юрий Всеволодович в очередной раз шарахнул кулаком по столу:
   - Вот договор! Школа обязана защищать город!
   - Школа и защищала. Четверо погибших охранников. Чуть не погиб от переутомления лекарь Школы. - Невысокий и худой древний старик Малинин по случаю оделся в свою белую мантию и стоял с посохом посреди горницы. За его спиной стоял Олег Шестопер и начальник охраны Школы с перевязанным боком.
   - Вы нихера не делали!
   - Именно я сломал стенобитное орудие захватчиков. Потому они и побежали.
   - Да где вы были, пока мы кровь проливали? - Князь неиствовал уже полчаса.
   - Лечили жителей города и воинов.
   - Вы не лечить должны, а город защищать!
   - Мы ничего не должны тебе Князь. Договор заключен с городом.
   - Сука! - Князь схватил подсвечник и с силой запулил его в древнего старика.
   За спиной Малинина шевельнулся Олег и подсвечник стукнувшись о полупрозрачный серебристый полог отскочил и шлепнулся на пол.
   - Стража!
   На этот раз Малинин поднял руку и указал ладонью на двух дюжих воинов, шагнувших вперед. Копья в их руках моментально осыпались древесной пылью.
   - Вы еще дерзите мне? На людей моих нападаете? Оружие княжеское портите?
   - Мы ничего не должны тебе Князь. - повторил Малинин.
   - Город выставляет два полка. Завтра. Один идет посуху, второй водой на лодьях. В каждом из них должно быть минимум по одному колдуну. Полки городские, так что уклониться не получится. А теперь валите отсюда подобру-поздорову! Демоны!
  
   Когда за ними закрылась дверь в княжьи покои, Олег шел весьма понурый. Из-за дверей продолжали раздаваться ругательства в их адрес. В связи в тем, что все самые могучие колдуны Школы уже давно убежали как минимум в Киев, оказывать поддержку городским полкам придется опять ему и Малинину, так как следующий по силе колдун был ведуном, способным вырастить цветок за ночь, прижить ветку сливы на яблоню и защитить поле пшеницы от спорыньи. То бишь человеком практически бесполезным в любом военном предприятии. Навыки Малинина тоже были не слишком боевыми, да и старый он уже. Очень старый, если разобраться. Хоть и хорохорится. Похода может и не пережить даже без столкновения с противником. Тем более что не то что бегать, он и ходить-то мог с определенным трудом. Свои силы Олег тоже оценивал невысоко. Да, напичканный амулетами из закромов Школы - в прямом бою один на один он мог многое. Но когда в атаку идет полк - требуются совсем другие навыки, которых у него не было совершенно. Не был он и лекарем. Ну, не давалось ему при учебе целительство. Так, знал, как действуют некоторые снадобья, да мог их сам готовить, но магией никому помочь он почти не мог. Слабые знания по превращению элементов не шли ни в какое сравнение с талантами Малинина. Зато навыков выживания на фронтире и средств защиты себя у него было с запасом.
   В общем шансы вернуться у него были хорошие, но толку от него в большом бою почти не было. А от Малинина - наоборот. Ну, по крайней мере он так считал. Посылать же в бой ведуна или учеников посильнее - так легче было никого не посылать. Меньше потерь будет.
   - Сдается мне, Олежка, что пришел наш последний бой. Мой-то наверняка. - Малинин похоже был такого же мнения.
   - Так может вместе пойдем? Так шансов побольше будет.
   - Князь сказал в каждом полку по одному.
   - Так мы ж Князю ничего не должны.
   - Все одно. Не можем мы полк без колдуна отпустить.
   - Так может Семену снадобий дать, да пустить с одним из полков, как лекаря? Ему ж в атаку ходить не придется.
   - И много он налечит? Это ж не ромашка какая, а человек. - Малинин грустно пожевывал губы, размышляя. - да и негоже этого пацифиста в бой отправлять.
   - И что делать?
   - А что делать? Мы с тобой пойдем на гибель неминучую, а эти пусть собираются, да дуют на запад. Подумать надо только - в Смоленск, через Клязьму и Москву, либо до Рязани дойти, а там по Оке, потом в Десну. Неудобно стало, жуть, как эти зеленые устье Клязьмы переняли. Слышал я, что Князь отбить его пытался, да не выжил никто.
   - Мне кажется, что проще до Рязани. Дорога тут есть, дойдут за пару-тройку дней, а там на лодки пересядут. Всех уводить будем? Или охрану оставим?
   - Всех надо уводить. Негоже своих бросать. Князь отыграться на них может.
   - А раненных? А больных? - уточнил Олег.
   - По договору, Школа оказывает военную помощь городу, где она находится. Если все уйдут - Школы в городе не будет. Значит, помощь оказываться не будет. Ну и про лекарскую помощь в договоре тоже нет ни слова. Это наш жест человеколюбия. И отстань ты с этим. Мне и самому не легко. Но есть наши люди и все остальные. Ты же знаешь у нас из Владимира ни одного человека нет. Все мы пришлые.
   - Знаю.
   - Ну раз знаешь - пошли. Пороюсь по закромам. Надо нас с тобой снабдить, да решить, что вывозить будут, а что бросят на разграбление.
   - Так, а может мы усадьбу сдадим какому боярину? Али продадим с правом выкупа? Боярин-то свое грабить не даст.
   - Верно баешь. Как придешь - возьми пару охранников, да сходи к боярам, кто выжил при штурме. Аль вообще черниговцам предложи. Они нам вроде как обязаны теперь. Да и дома у них постоянного тут теперь нет. Сгорел он.
  
  
   В это время в княжеской горнице шел уже совершенно спокойный разговор.
   - Мыслю я, что утекут колдуны. Дадут в городские полки пару учеников, да сбегут. Вот, как сбегут - надо поместье их перенять. Соглядаи уже давно донесли где и что там лежит. Зелья нам надо целебного прежде всего. Да и товара у них много. А усадьбу потом пожжем. Мол, не углядели.
   Князь совершенно спокойным голосом советовался с двумя оставшимися своими ближниками. Дмитрий Федорович, главный в дружине, да и Тимофей Васильевич, верный друг, хоть и мутящий постоянно свою копейку за спиной у Князя. Все остальные ближники погибли в столкновении с зелеными или в бою с черниговцами на башне.
   Тимофей Васильевич, как обычно был цел и невредим, а вот Дмитрию досталось. Железки зеленых пробили ему шлем, расшибли зерцало на плече, оставив огромный синяк. После близкого разрыва от стенобиной машины пришельцев слышать он тоже стал плохо. Но старый воин держался молодцом. Двадцать пять лет в дружине не каждый прожить может.
   И вообще от былой дружины не осталось и трети. Кто погиб, прогоняя первый отряд зеленых, кто погиб при защите города и никто не вернулся из похода к устью Клязьмы, после которого и случилась атака зеленых.
   Однако, городские полки, не смотря на потери были уверены в своих силах. Они прогнали зеленых из города. Пожгли их корабли, сломали их единственное стенобитное орудие. Князь уже переговорил с боярами и полки собирались выступать уже завтра, не давая зеленым времени прийти в себя. Один из полков пойдет посуху одвуконь и блокирует город зеленых. По возможности, отравит воду, пожжет посады и ближайшие деревни, где те берут продовольствие и фураж. Второй полк пойдет по воде, разведает обстановку в слиянии Клязьмы и Оки, по возможности дойдет до Нижнего Новгорода, где, объединившись с гарнизоном Пристани ударит по зеленым с воды.
   Слухи о зеленых были обрывочны, но то что те поставили пару постов на берегу Оки уже было известно. Как и расположение постов и даже примерная численность. Так же уже давно были известны деревни предателей, принявших волю пришлых. Так же ходили слухи, что зеленые подружились с Варягами, но им Князь не верил. Громилы были миролюбивы и иногда приходили на торг в города, пытаясь обменять свои поделки и оружие на различные товары, но ни у кого еще не получилось с ними нормально договориться. Общаются жестами, еще хуже чем с зелеными. У тех хоть часть слов понятные. А эти рычалки бестолковые...
   - Тебе Дмитрий надлежит идти с дружиной с полком, который посуху пойдет. Чую я, что безопаснее там будет. Но гляди внимательней. Не попади в засаду. Растягивай дружину подлиньше. Не идите толпой. Да, что я тебя учу. Ты в этом соображаешь больше чем я.
   - А тебе Тимофей надлежит тут остаться, да порядок навести после ухода колдунов, да городских полков. Сил тут останется с гулькин нос, а стены сломаны, да посад сожжен. Беспорядки могут начаться. Грабежи. Тати всякие в город прибегут.
   - А ты Княже?
   - А мне в Киев надо. Там брат мой Ярослав недавно с новгородцами утвердился. Надо напомнить ему, что он семь лет назад признал меня отцом и господином. Да и Новгород он с моей помощью взял. Да и в сам Новгород надо гонцов послать. Там сын его Александр Ярославович на престоле сидит. Помощь новгородцев нам не повредит.
   - Юрий Всеволодович, - молвил Дмитрий. - не привлечем ли мы лихо? Вспомни, как двадцать лет назад нас смоляне с новгородцами били, да из Владимира изгоняли? Лишь смерть Константина позволила тебе престол вернуть. Да и сын твой в Новгороде учудил десять лет назад такое, что выгнали его. Помогут ли нам после такого?
   - Новгородцы понимают лишь силу. Вернулся сын мой с дружиной моей, так сразу обратно приняли, да выкуп дали.
   - Да злобу затаили они. Потому и ушел он оттуда повторно, а не потому что к отцу ему захотелось.
   - Да, отрок у меня тот еще козел получился. Но вроде за ум взялся, вон, как на Мордву лихо сходил. Да и сидит он сейчас скорее всего в Киеве. Вот и поведет киевские полки.
   - Княже, а колдуны киевские не затаят на нас, если мы их школу у нас разгромим?
   - Не затаят. Мы по договору бережем их, а они нас охраняют. Не охраняют - значит беречь не будем. Все честно.
  

Плавучий город

   Имп из рода Ик сидел за столом перед главой рода Неиром. Народ Нуга не сильно заморачивался с ритуалами и этикетом. Вот и командир отряда спокойно сидел и жевал какие-то клубни, вымененные у окрестных крестьян на соленую черную икру, добытую еще в низовьях Волги.
   Запасы продовольствия у рода Ик подходили к концу. Изготовленные ранее украшения на обмен - тоже. Заброшенные непонятной силой три корабля Нугов оказались посреди жаркого моря внезапно. Вокруг были лишь поселения людей, пусть и какой-то странной расцветки. Более светлые, чем привычные им беспокойные темнокожие соседи, они светлели по направлению к северу, становясь по цвету почти такими же, как и нормальный нуг.
   Согласно древним легендам когда-то давно нуги серьезно воевали с людьми, но не пустили их в свои земли, удержав прибрежные равнины. Темнокожие коротышки были страшным врагом. Многочисленные, хитрые, агрессивные, вооруженные луками и копьеметалками они представляли собой страшную угрозу для нугов, хоть и больших и крепких, но миролюбивых растительноядных гигантов. За тысячи лет противостояния нуги отступили на восток, но смогли удержать за собой горные перевалы и приморские равнины. Страшный катаклизм, камни с неба, снег из камней - все это прекратило вражду, надолго разделив противников непроходимыми мертвыми пустынями. Многие не пережили те страшные годы. Но народ нугов изменился. Камни и палки сменились копьями и топорами. Звериные шкуры сменились кожаными и металлическими доспехами, защищающими от стрел. Даже рацион гигантов изменился, ибо в то смутное время приходилось есть все и всех.
   Когда все утряслось - темнокожие коротышки уже не были такими злыми, стали осмотрительнее и малочисленными. Хрупкое перемирие воцарилось на границах. Так продолжалось столетия. Развивались технологии, коротышки отстраивали свои города из глины, нуги освоили каменные строения и бетон. Коротышки сели на лошади, а нуги изобрели огонь, который не погасить водой. Противостояние продолжалось, но стороны опасались друг друга и большой войны больше не случалось. Как и мира. Уж слишком сильными были различия. Даже пищащий язык коротышек нормальному нугу никогда не понять. Уж слишком одинаковым кажется писк.
   А сейчас они в окружении светлых коротышек, которые явно никогда не видели нугов. Но по-прежнему такие же агрессивные. Нуги, после ряда столкновений оставили свои поселки на берегах моря и двинулись на север по большой реке, надеясь встретить там ненаселенные земли. Но пустых земель оказалось на редкость мало. Зато местные оказались более дружелюбные, чем темнокожие южные соседи. Выявив четкую связь - чем севернее - тем они светлее, народ Нуга продолжал упорно пробираться на север. И действительно - тут на них практически никто не нападал, зато поселки земледельцев охотно покупали металлические изделия, которые можно было легко изготовить из минералов, набранных в реках и болотах. Любой нуг прекрасно различает металлы и чувствует их в породе, что позволяло легко набирать серебристый и желтый металл, которые так любят коротышки. А так как эти металлы очень мягкие - любой нуг чуть ли не голыми пальцами прекрасно согнет какую-нибудь висюльку из них.
   Так и рассыпались вокруг рек дозорные партии-тройки, искать желтый или хотя бы серебристый металл в ручьях и реках. Да, иногда они пропадали. Вот и сейчас крупный отряд Ика пытался найти пропавшую тройку, но встретил непонятных и сильно отличающихся светлокожих коротышек в зеленых одеждах. К невероятному удивлению нугов - некоторые коротышки прекрасно говорили и понимали язык Нуга. Немало мучавших их вопросов о поведении людей было разрешено в день переговоров. Какие же они оказывается странные. Верят в то, что придумали сами, боятся того, чего никто не видит, боятся мертвых. Странные, одно слово.
   Но эти зеленые оказались другими. Боялись меньше, верили во всякую чушь тоже не особо. Любопытные и совершенно не злобные. Накормили, ничего не потребовав взамен. Именно так и должен поступать нормальный нуг. Более того - они говорят, что специально изживают в себе такие качества и стремятся к таким же порядкам, как у Нуга. Каждому по труду, от каждого по возможностям.
   Да, встречу едва не испортил невероятно тощий коротышка, вызывавший первобытный страх даже через стены. Имп вспомнил древние легенды, что коротышки, вызывавшие страх могли в одиночку убить сотни нугов. Лишь бросание тяжелых камней из засады с гор и стен могло справиться с ними. Но этот оказался совершенно не злым, ни на кого нападать не собирался и, хоть языка не понимал, но явно был удивлен не меньше их. Детские сказки все еще влияли на Импа и он испытывал едва преодолимое желание чем-то кинуть в невероятно страшного человека, чтобы отогнать этот страх хотя бы такими, проверенными в старину методами.
   Разговор с Неиром подошел к концу. Старейшины рода решили, что они наконец-то дошли до места, где коротышки стали достаточно белыми и потому добрыми. Дальше забираться на север не стоит. Река становится слишком тесной для кораблей-городов. А ниже по течению нашествие коричневых злющих коротышек, разрушающих города более светлых ставит под угрозу выживание рода Иков. Ибо назад дорога похоже отрезана.
   Имп вышел из каюты старейшин и пошел к себе на пришвартованный к кораблю-городу семейный баркас. Уже подходя к своей лодке он увидел радостно бегущего ему навстречу сына. Молодой Лёль уже стал входить во взрослую жизнь и наконец-то ему разумно было что-то доверить, даже можно было не приглядывать постоянно за ним. Как теперь узнал Имп, коротышки становились разумными гораздо быстрее, получая самостоятельность уже лет в шесть-семь, а не в десять-двенадцать, как нуги.
   Но ничего - жизнь продолжается и они найдут себе новые берега. Импу никогда не нравился такой водно-кочевой образ жизни.
   Тумен - самое крупное подразделение армии Монголов, примерно в 10 000 воинов.
   Улус - любое государство в составе Монгольской Империи, управляемое потомком Чингисхана
   Йемеки - кочевой народ на юге Урала долгое время успешно противостоявший монголам.
   Повоз - форма налогообложения Руси, когда жители сами привозят дань сборщику
   Полюдье - форма налогообложения Руси, когда сборщик сам приезжает за данью
   Копье - личная конная дружина
   Парадная одежда, мантия в виде накидки с мехом.
   Гридень - воин, не имеющий своего двора и живущий у феодала.
   Умбон - центральный выступ на щите
   Автор знает, что русский язык 13 века существенно отличается от современных аналогов, но для демонстрации языковых проблем, в начале книги, местные говорят с советскими бойцами белорусским транслитом.
   Линкор "Марат" (тот самый из Дяди Степы "про войну и про бомбежку, про большой линкор Марат, как я ранен был немножко, защищая Ленинград") был фактически потоплен 23.09.1941 Гансом Ульрихом Руделем (ставшим впоследствии самым результативным летчиком-штурмовиком Люфтваффе). Прямое попадание бомбы весом в тонну вызвало детонацию боезапаса башни N1 и разорвало корабль на две части. Стальному исполину просто не хватило глубины, чтобы полноценно утонуть. Но башни N3 и N4 через 2 месяца смогли открыть огонь.
   Система выборов в СССР подразумевала, что бюллетень без отметки являлся голосом "За", соответственно гражданин, уходящий в кабинку, имел возможность поставить свой голос "Против".
   Бармица - защитный элемент шлема, в виде кольчужной сетки, закрывающей шею и часть лица
   Стрела с широким и острым наконечником, предназначенная для нанесения резанных ран противнику без доспехов. Широко применяется в охоте.
   Если бы полковник знал, что город может выставить почти две тысячи обученных бойцов и еще под тысячу ополченцев - он бы, скорее всего, даже не думал бы о штурме. Но, не зная местных особенностей организации армии - ему и в голову не пришло, что в государстве может быть несколько цепочек командования. И что двести пятьдесят обученных бойцов - это личная дружина Князя, которая не имеет никакого отношения к городовым полкам и ополчению. А допрошенным местным, с учетом языковых проблем тоже не пришло в голову при ответе на вопрос "Сколько воинов у Князя" называть число воинов, этому Князю не подчиненных.
   Снаряды "военного времени" часто делались по упрощенной технологии и не предполагали длительного хранения. Поэтому после войны их пришлось массово утилизировать в первые 3 года.
   Здравствуйте. Меня зовут Джамбул Журдердэмидийн из рода Хотгойд.
   Меня зовут Павел Сергеевич Ситников. Рад с вами познакомиться.
   Солдатами
   Безнадежно устаревший на начало Войны крейсер "Аврора", был разоружен и его относительно современные орудия достойно обороняли Пулковские высоты. После начала блокады крейсер был довооружен тем, что попалось под руку и переведен в Ломоносовскую гавань. Примерно 3 месяца старый крейсер, созданный в эпоху, когда самолеты еще не поднялись в воздух, посильно осуществлял ПВО и прикрытие огнем Ораниенбаумского плацдарма. Многократно пораженный артиллерией и авиацией немцев, крейсер затонул 01.12.1941 у причальной стенки в 600 метрах от ЖД-станции Ораниенбаум-1.
   Чингизид - прямой потомок Чингисхана.
   Тральщик - небольшой военный корабль, предназначенный для разминирования. Базовый тральщик в отличие от морского тральщика осуществляет свою деятельность вблизи мест базирования флота и не предназначен для морских походов.
   Трал - прочные цепи с рядом укрепленных на них ножей. С их помощью подрезаются минрепы мин, всплывающие мины расстреливаются.
   Минный защитник - специально спроектированная маломощная мина, предназначенная для разрушения тралов.
   Что? Советский? Извините, вы говорите по-немецки?
   Извините, я не понимаю
   Дословно фраза "Гитлер капут" означает что Гитлер сломался, при этом слово kaput обычно не употребляется к одушевленным предметам.
   Что? Гитлер сломался? Почему? Он болен? - Закономерный ответ на фразу "Гитлер испортился"
   Встать! Не стреляйте (искаженное немецк.)
   Тип богатого деревянного дома "шестистенка", в котором между двумя срубами располагается вспомогательное помещение, являющееся так же главным входом и расположенное со срубами под общей крышей.
   На самом деле да. Вырабатывает устойчивость. Но, в данном случае, нужно учитывать источник инфекции, о котором написано в первой части. Кроме того, в 1946 году не было еще четкого представления о механизмах выработки устойчивости.
   Зинаида Виссарионовна Ермольева великий советский микробиолог. Разработала технологию получения лизоцима в 1929 (применяется до сих пор), создала холерный бактериофаг, испытав его защитные свойства на себе, выпив культуру холеры, защитила Сталинград от массовых кишечных инфекций, а в 1942 году пережидая бомбежку, взяла со стен бомбоубежища пробу плесени (образец N93), который стал основой для производства советского пенициллина.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"